В чудо верить

Зима выдалась особенно холодной. Снег шёл не переставая, дворники даже не успевали убирать улицы, из-за чего сугробы всё росли и росли. Погода совсем не способствовала нормальной учёбе, но полугодовые контрольные, сессии, попытки закрыть все накопленные долги просто дышали в затылок, не оставляя ни малейшей возможности погрузиться в новогоднюю атмосферу, которая наполняла город. Ёлки на улицах, гирлянды в витринах магазинов, объявления, реклама — всё напоминало о предстоящем празднике. Люди активно закупались подарками и украшениями для дома, вытаскивали друзей и любимого человека на каток или горку, подводили итоги года. В театрах стали показывать новогодние представления, а дети считали оставшиеся дни, мечтая получить желанный подарок. Ощущение волшебства окутывало город, напоминая о вере. Вере в Деда Мороза, в чудеса, в то, что в новом году всё обязательно наладится. Не верил только Брут. * * * Смех у Бродяги был хриплым, как и голос, будто прокуренный, хотя сигареты он пробовал только пару раз классе в восьмом, когда кто-то из старшеклассников в школьном туалете предложил. Бродягой Персей прозвал сам себя давно, а прицепилось к нему это настолько, что не все знакомые могли бы вспомнить имя парня с тёмными волосами. Брут нахмурился, поправил свой тёплый шарф и недовольно покосился на Бродягу: — И что я такого смешного сказал? — Ты сам по себе смешной. Такой серьёзный, важный... — На этом моменте Брут скривил губы, словно попробовал на вкус кислый лимон. — Брось, Брут, попробуй хоть раз пожить! — Я живу. — Как говорил Станиславский: «Не верю»! Бродяга казался человеком из совершенно другой жизни. Из иного мира, который существовал совсем рядом с Брутом. Бродяга жил по своим правилам, не боялся риска, шутил в любой ситуации. Они были знакомы с одиннадцати лет. Учились в параллельных классах, а в десятом, когда всех переформировывали, попали в один. После договорились снимать вместе квартиру. Изначально Брут думал, что будет жить в общаге с Икаром, но тот поселился вместе со своей девушкой Лией, а мешать им вовсе не хотелось. Бродяга внезапно замедлился, чего Брут сразу не заметил, погрузившись в свои мысли и ушагав чуть вперёд. Прийти в себя помог снежок, прилетевший в спину. — Эй! — А вот нечего в облаках витать, — Персей ухмылялся, уже взяв новую горсть снега. От такого действия кожа на его руках быстро покраснела, ведь перчатки Бродяга упорно игнорировал, к слову, как и обновление свого маникюра. Чёрный дешёвый лак уже сполз в некоторых местах, а снова красить ногти ему было банально лень. — Ну держись... — Брут подключился к игре, поднимая снег с асфальта. * * * Было холодно, но уходить с катка не хотелось. Брут на льду стоял не очень уверенно, но ехать по прямой на средней скорости мог, как и тормозить. Хотя последнее получалось через раз. Бродяга же нарезал круг за кругом, чуть ли не врезаясь в окружающих. Какая-то женщина попыталась было возмутиться столь наглым поведением ужасно (по её мнению) одетого молодого человека, но в ответ ей просто был продемонстрирован средний палец. Бродягу мнение других людей не интересовало (если только дело не касалось близкого круга). А одет он был как обычно. Да, в чёрное, да, с цепями, но что поделать — такой стиль у человека. Брут не мог понять одного: как Персей так просто игнорирует холод, находясь на улице в косухе, натянутой на на худи, в то время как он сам пытался согреться в своей куртке? Бродяга как-то слишком неожиданно очутился рядом, хватая его за руки и набирая скорость. Брут испуганно вскрикнул: — Отпусти! — Уверен? — Персей вскинул бровь, но разжал руки. О своей просьбе Брут пожалел сразу же: — Нет, снова держи, я так упаду. — Ты определись сначала, держать или нет, — но Бродяга тут же подъехал к нему, вставая за спиной и устраивая руки на талии Брута, — Если ты сейчас руки в стороны вытянешь, то будет сцена из «Титаника». Как там пелось? Йо-о-о-о-хи-и-и! Брут фыркнул, но нужную позу все же принял, в ответ слыша очень довольный смех. * * * — Переключи песню, эта слишком агрессивная. — Так и должно быть! От песен должно штырить! — Но не в час ночи же... Сейчас соседи придут жаловаться. — Их проблемы, что не ценят прекрасную музыку! Дело было в их квартире, когда Брут выполз из-за своих конспектов на кухню, оккупированную Бродягой. Из динамиков телефона вокалист этой английской или американской (Брут особо не вникал) группы надрывал себе голос, а сам Персей сооружал нечто похожее на огромный бутерброд, параллельно подпевая. — Пожалуйста, Персей. Я устал эти чертежи делать, голова раскалывается. Бродяга закатил глаза и недовольно фыркнул, но все же выключил музыку. Брут сел на стул, подперев рукой подбородок. Под глазами залегли круги от недосыпа, сессия давалась тяжело. Он поступил на инженера, но сам являлся гуманитарием до мозга костей, выбирая это направление только из-за поступления туда Икара. Брут бы с большим рвением занимался историей, литературой, обществознанием или английским, но приходилось строить, чертить и считать. Отчислиться он не мог чисто из принципов. Бродяга сел напротив, водрузив свое кулинарное творение на тарелку. Он выбрал для себя театральный институт, хотя и понимал всю сложность этой профессии. Но просто что-то тянуло к сцене, хотелось не смотреть спектакли, а быть непосредственным участником событий. — Шёл бы ты, Брут, спать. — Да, сейчас пойду... Я почти закончил как раз. — Твоё «почти» длится уже три часа как минимум! — Бродяга, несмотря на позднее время, казался очень бодрым. — Сам-то чего не спишь? — Тебя ждал. И вообще фильмы сами себя не посмотрят. Будешь бутер? Брут покосился на странное творение и отказался, решив не рисковать. Его иммунитет был намного слабее. * * * — Больно было падать с небес, ангел? — Брут, слыша это в который раз, только обречённо вздохнул. Кажется, Бродяга не перестанет тыкать его в преобладание в одежде белого цвета. — Очень больно. Спина вот до сих пор не прошла, — спина действительно болела, но только лишь из-за долгого сидения в неудачной позе. Бродяга тут же оказался за ним, положив руки на плечи. Внезапный массаж выбил землю из-под ног. Брут обмяк на мягком стуле, блаженно улыбнувшись. В кафешке было тепло и нешумно, несмотря на вечер воскресенья. Весь день Брут провел с Икаром и Лией (но ощущение, что лучше бы он не приходил, ведь чувство неправильности его присутствия на прогулке двух влюблённых давило слишком сильно), а после отправился на свидание с Бродягой. Свидание — это в общем и целом, Персей просто звал посидеть в кафе, где делали любимый кофе Брута. Бродяга рассказывал что-то про какого-то очередного актёра, а Брут в основном молчал. Так было всегда: один очень много говорит, а второй очень внимательно слушает. Устраивал такой расклад дел обоих. — Давай в ближайшие дни ёлку поставим? — На это предложение Брут хмыкнул. Он-то не против, только всё упирается в деньги на ту же самую ёлку и украшения. Будто прочитав его мысли, Бродяга продолжил: — Я к сестре съезжу, у нас должны были остаться всякие новогодние вещи. После смерти Барда ничего не выкидывали. Бард был отцом Персея. Приёмным, поэтому Бродяга и называл его Бардом, а не папой. Прозвище взялось из-за любви к свободе и музыке: со своей гитарой Бард расставался крайне редко, вроде как даже в день смерти он был с ней. Инструмент спасти, на удивление, удалось: Бродяга рассказывал, что когда он экстренно прибыл в больницу, то оказалось, что большая часть лишних вещей была уничтожена во время митинга, на котором оборвалась жизнь его отца, а вот гитара избежала такой участи. — Как Муза? — Про сестру Бродяги Брут знал не очень много, хотя сегодня слышал, что это имя мелькало в разговоре между Лией и Икаром. — Справится. Она сильная. * * * — Сыграть что-то хочешь? — Брут застыл в дверях, смотря на Бродягу, который со странным спокойствием перебирал струны гитары. С кухни доносился шум, Муза что-то готовила, не то пряники, не то печенье. Брут понял только то, что часть выпечки пойдёт Икару и Лие. За игрушками и украшениями они приехали вместе, решив, что так получится намного быстрее. Да и Бруту не хотелось оставлять Бродягу наедине с давящими и причиняющими боль воспоминаниями. Брут видел, что Бард был для Персея очень дорогим человеком. — Что? Брут подошёл к нему и сел рядом на пол. Бродяга машинально пододвинулся ближе, прижимаясь своим плечом к плечу второго парня. — А, сыграть... А ты хочешь? — Только если того желаешь ты. Бродяга как-то рассеянно кивнул. Брут слышал его игру очень редко, но всегда говорил, что ему нравится, если Персей решает что-то исполнить. — Ну хорошо, давай что ли вот эту... — Бродяга на секунду прикрыл глаза, собираясь с духом и вспоминая аккорды. Гитара Барда в руках ощущалась родной. — Мой прокуренный голос, твои тёплые губы. Нам так нравится мёрзнуть, нам не нравятся клубы... * * * Брут находил некое расслабление в том, чтобы рассматривать татуировки Бродяги, будто видел их впервые. Рука до локтя была забита замысловатыми узорами, среди которых вырисовывалась надпись «Liberté, égalité, fraternité», на бедре красовалось схематичное изображение волка, а на ключице было короткое слово. Когда Брут увидел татуировку с собственным именем, он знал, что и говорить. Бродяга, видя его замешательство, сказал, что живут они один раз, поэтому ценить нужно каждое мгновение. И если ему сейчас хорошо с Брутом, то он хочет сохранить это именно таким образом. Тему жизни Бродяга поднимал часто, а одним из его любимых выражений всегда было «Carpe diem» — «Живи настоящим», «Лови мгновенье». Персей был убежден, что всегда нужно действовать. Лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и вдвойне пожалеть об упущенной возможности. Брут не совсем понимал это, но никогда не возражал. Пронзительные голубые глаза Бродяги всегда горели жизнью и готовностью бороться до победного. Брут ещё раз провёл по собственному имени, а после потянулся и сел на кровати. Бродяга обхватил его руками за талию и повалил обратно: — Ты куда собрался? На сегодня планов нет, все долги ты закрыл. Брут нахмурился, в шутку пихнув Бродягу в плечо, но все же вырываться не стал. Тишина длилась минут пять, а после Персей задал довольно странный вопрос: — У тебя нет ощущения, что это не повторится никогда? — В смысле? — Не знаю... Просто. — Не говори глупостей. Всё ещё повторится. — И зима? — И зима, — Брут ловким движением оказался нависающим над Бродягой, а затем наклонился, оставляя краткий поцелуй на кончике носа. * * * — Ты веришь в чудо? Брут удивлённо взглянул на Бродягу, который водружал звезду на их небольшую ёлку: — К чему это? — А что не так? Новый год же. Так что? Веришь? Брут вздохнул, продолжая убирать лишние ёлочные игрушки в коробку: — Нет. В детстве верил, а сейчас уже нет. Надеяться нужно только на себя. — Но разве не здорово иногда верить в чудо? В то, что что-то может измениться к лучшему, что жизнь может приятно удивить? — Чудеса, — Брут покачал головой, словно пытался отмахнуться от назойливых мыслей, — всего лишь случайности. Если ты будешь надеяться на чудо, то рискуешь разочароваться. Бродяга прищурился и шагнул ближе к Бруту: — А может, именно в этом и заключается вся магия? Вот если бы ты точно знал, что желание исполнится, что бы ты попросил? Брут на мгновение задумался, потом внимательно посмотрел на Персея: — Чтобы всё было как сейчас. — А как сейчас? — А сейчас я счастлив. * * * Зима в этом году оказалась крайне морозной. Снег падал непрерывно, сугробы продолжали нарастать. Город вновь окутала предновогодняя суета. — Знаешь, Бродяга, я всё ещё не верю в чудеса, — Брут вышел на улицу, подставив лицо ветру и снежинкам. — Хочешь, скажу почему? Если бы чудеса существовали и случались, то моё желание бы исполнилось. Но этого не произошло. На руках Брута снова были перчатки, шарф не давал замёрзнуть, но ему всё равно было холодно. Душу и сердце сковал лёд, втянув в свои безжалостные объятия. Каждый вдох напоминал о том, как трудно расстаться с теплом, которое когда-то согревало. В голове звенела тишина, прерываемая лишь эхом замёрзших мечтаний и неосуществлённых надежд. Брут остановился рядом с цветочным магазином. Внутри царила атмосфера уюта и свежести, настолах находились уже готовые букеты, каждый из которых представлял маленькое произведение искусства, а в углу расположилась витрина с комнатными растениями. Флорист за прилавком улыбнулась: — Доброго дня. Как вам помочь? Ищете букет для мамы, любимой девушки, чтобы порадовать в новогоднюю ночь? Брут снял перчатки, достав из кармана телефон, а там открыл приложение банка для оплаты своего заказа. — Нет. Мне две розы, пожалуйста. Потемнее. Улыбка тут же спала с лица девушки, её глаза наполнились печалью. Брут знал, что сейчас последуют слова сочувствия. Он ненавидел это всей душой. Когда окружающие, не зная всей ситуации, старались влезть в его личную жизнь... Забрав два цветка, Брут вышел на улицу, снова попадая в лапы метели. Его ждала уже привычная дорога на автобусе. * * * — Как ты говорил? — Положив цветы на могилу, Брут осторожно стряхивал снег с надгробия. Он не был здесь почти месяц, сессия в университете захлестнула с головой. Найти свободное время оказалось задачей не из простых. Но вот сегодня, тридцать первое декабря, он может провести с самым дорогим и любимым человеком. — «В чудо верить никогда не поздно»? Так вот... Поздно, Персей. Совсем уже поздно...