Шоколад с перцем

Идея праздновать Новый год в барсучьей гостиной принадлежала Жене и, разумеется, была исключительно удачной и светлой. Ибо во всем Хогвартсе только студентам Жениного факультета было решительно плевать на все эти поросшие мхом и посыпанные пылью предрассудки о несовместимости Гриффиндора и Слизерина и прочие дурацкие конфликты времен Основателей. А еще именно барсуки первыми поддержали идею праздновать Новый год так же широко, как и Рождество. Все-таки обилие русских студентов не могло не сказаться на вековых устоях магической школы чопорной Англии. Женя был твердо убежден, что в этом есть и его заслуга, и не уставал задирать по этому поводу нос. Так или иначе, праздновать начали еще ранним вечером, впуская в просторную, отделанную светлым деревом гостиную всех, кто принес с собой выпивку. Проверкой «пропусков» занимались братья Немцевы, и вскоре сменить их отправились гриффиндорцы Салес с Градусовым, поскольку близнецы проверяли «пропуска» слишком ответственно и усердно. Сему с Федей осторожно положили в два кресла-мешка в углу, прикрыли пледами и оставили приходить в себя. В центре гостиной стояла не очень высокая, но пышная елочка, и запах от нее распространялся такой, что своей морозной свежестью с легкостью перебивал ароматы девчачьих духов, сливочного пива, огневиски, глинтвейна, магических хлопушек и прочей всячины. Под низким потолком тянулись гирлянды из сияющих флажков, которые то и дело срывались со своих веревочек, пикировали кому-нибудь на голову и громогласно изрекали приятное пожелание на будущий год, после чего разлетались золотым конфетти. Женя наслаждался каждым мгновением этого праздника, каждым глотком сливочного пива, и чувствовал себя пьяным даже без алкоголя. Этот шумный яркий вечер, друзья и знакомые, в кои-то веки без факультетских знаков различия, девушки, наряженные одна другой ярче – кружили голову. Хотелось смеяться, хотелось танцевать до упаду. Хотелось, чтобы эта ночь никогда не заканчивалась. Лена Минина – нежно любимая подруга с Гриффиндора – вынырнула откуда-то из цветастого круговорота. Улыбнулась бледно-розовыми губами и мазнула Женю по щеке каким-то блестящим гелем. Женя перехватил Леночку за руку и закружил в танце вокруг елки. Лена смеялась – будто серебряные колокольчики звенели – и Женя смеялся вместе с ней. Потом они большой пестрой компанией играли в «бутылочку», которая то и дело останавливала свое горлышко на Жене. Женя видел, как слизеринка Вера Свешникова тайком бросила на бутылку заклятье, и даже догадывался, какое именно, но ему было решительно все равно, с кем целоваться в этот вечер. Даже с невесть как затесавшимся сюда старостой школы Иваном Ожогиным. Кстати, несмотря на свою репутацию непрошибаемого айсберга, целовался Ваня охрененно горячо. −Эй, народ! – громогласно раздалось от входа в гостиную. На пороге воздвигся Ростик Колпаков, наряженный в совершенно непристойные кожаные штаны, обтягивающие его длинные ноги и крепкие бедра так плотно, что никакого простора фантазии не оставалось. Заправленная в эти штаны черная рубашка была расстегнута почти до живота, длинные кудрявые волосы пушистым беспорядком падали на красивое породистое лицо. В руках Ростик держал две корзины, из которых торчали горлышки бутылок. −Чтобы никто от жажды не умер. – прокомментировал свою ношу Ростик и тут же сгрузил ее в руки оклемавшимся близнецам Немцевым. −Колпаков, где тебя дементоры носили? – капризно осведомилась Свешникова, будто невзначай дергая плечиком, чтобы с него свалилась тоненькая лямка платья-комбинации. −Верочка, это наш с профессором МакКошкой большой секрет. – хулигански подмигнул ей Ростик. −Да хоть с Филчем. – вылез из толпы Салес и хитро усмехнулся. – Ты опоздал, друг мой. Значит, заслужил штраф. −Каюсь и раскаиваюсь. – Ростик картинно заломил руки и шмыгнул красивым носом. – Придумывайте, братья и сестры. Приму от вас любую кару, как и подобает истинному наследнику Гриффиндора. −Итак… − Эмиль переглянулся с Градусовым, выдержал театральную паузу и торжественно объявил. – Твое наказание, Ростик – станцевать танго с Егоровым. По гостиной пробежал гул, смешанный с откровенными стонами. Женя, потянувшийся отпить глинтвейна, поперхнулся и закашлялся. Оказавшаяся рядом Леночка заботливо постучала его по спине. Всей школе было известно, что даже гигантский кальмар танцевал лучше Жени, даром что имел щупальца вместо ног. Сам Женя уже даже не пытался осилить что-то сложнее вальса и шутил, что если бы он еще и танцевать умел, вселенная точно схлопнулась бы от его идеальности. Что касается танго… В Хогвартсе его полагали неприличным и на уроках танцев не разучивали. Ростик тряхнул кудрями и беззаботно заявил: −Да нет проблем. Женькин, где ты там? Женя сунул свой стакан в руки Лене, поправил закатанные рукава голубой рубашки и поискал глазами хоть что-нибудь, чем можно перехватить волосы. Не нашел, махнул рукой и смело шагнул навстречу Ростику. −Ты же в курсе, что тебе предстоит танцевать с бревном? – поинтересовался Женя, заправляя кудри за уши. Кудри заправляться не пожелали. Они вообще с желаниями своего хозяина считались мало и жили свою веселую жизнь. Женя временами тихо ненавидел их за это. Ростик смерил его долгим, почти раздевающим взглядом и широко улыбнулся: −Бревно в танце – это пустяк. Вот бревно в постели – это уже повод задуматься. Прежде, чем Женя успел съязвить на эту тему, Ростик оказался к нему вплотную, обнял широкими горячими ладонями за талию. Одной рукой скользнул выше – по спине к волосам. Второй мимолетно огладил задницу и снова обнял за пояс, прижимая к себе. Женя вскинул голову, усмехаясь Колпакову в лицо и устраивая ладонь у него на плече. −Я буду нежен. – тихо заверил Ростик. Вопреки ожиданиям, от него пахло не огневиски, а почему-то карамелью. Женя коротко толкнул его коленом, куда достал, и ответил: −Я тоже буду очень нежен. Когда отдавлю тебе все ноги. −Пф, подумаешь. – засмеялся Ростик и вдруг с невозможной легкостью оторвал Женю от пола и закружил вокруг елки. От них с хохотом шарахнулись. Кто-то не успел увернуться, и того дернули заклинанием. У Жени перед глазами пронеслась охапка серебряных блесток. Кажется, кто-то включил музыку, но толку от нее было немного. Под ногами снова оказался пол, но прежде, чем Женя это осознал, его потянули за собой в какой-то бешеный круговорот. От крепкого тренированного тела Ростика, игравшего за факультетскую сборную по квиддичу, шел жар. Крупные темные кудри красиво рассыпались по широким плечам. Ладонь окончательно сползла с Жениной талии на задницу. Женя в долгу не остался, и, когда Ростик наклонил голову, приподнялся на цыпочки и коротко мазнул губами по его щеке. Перебирать ногами, чтобы успеть за бешеным ритмом Колпакова было сложно. Кажется, пару раз Женя точно прошелся ему по ногам, но виноватым себя не чувствовал совершенно. Опьянение алкоголем выветрилось из головы. Вместо него мягко подкрадывалось другое – более сильное, которое антипохмельным зельем не снимешь. Руки Колпакова снова оказались у Жени на бедрах, отрывая его от пола. Женя оперся ладонями о плечи Ростика и, наконец, встретился с ним глазами, с удовольствием ловя в ответном взгляде то же самое, что чувствовал сам. Ростик, сделав пару изящных пируэтов, опустил Женю обратно и тут же толкнул назад, заставляя прогнуться в спине и поддерживая одной рукой за поясницу, второй за задницу. Приклеился он к ней, что ли? Гостиная взорвалась аплодисментами, смехом и улюлюканьем. −Бесподобно, ребят. – громогласно объявил Эмиль, вручая им обоим по кружке глинтвейна. – Вы как будто потрахались, не трахаясь, ей-богу. −Учись, пока я жив. – лениво процедил даже не запыхавшийся Ростик и легонько щелкнул Салеса по носу. Женя ничего не сказал, но горячий пряный глинтвейн выхлебал, как лимонад в жаркий день. Руки подрагивали от жадного желания не отпускать Ростика от себя. Вцепиться в него, вплавиться, ощупать все, до чего можно и нельзя дотянуться. Ростик повернул голову и хитро подмигнул. Женя ответил ему такой же хитрой усмешкой. Выручай-комната нашла их сама, оказавшись буквально напротив факультетской гостиной. Женя с Ростиком ввалились туда, крепко обнявшись, и даже не сразу поняли, где оказались. Впрочем, Ростик, судя по сноровке, Выручай-комнатой пользовался не реже Жени и тут же затребовал у нее невысокий столик с двумя бутылками сливочного пива и шоколадом. −Ты есть, что ли, собрался? – прошипел Женя и крепче стиснул пальцы у Колпакова на заднице. Кожаные штаны испытание с честью выдержали, хотя с каждой минутой заводили Женю все больше и больше. Ростик низко усмехнулся и легко подхватил Женю под бедра, прижимая спиной к стене и вклиниваясь своим бедром ему между ног. Целоваться так стало намного удобнее. Женя с восторгом запустил пальцы Ростику в волосы, пробрался языком в рот. Поцелуй отдавал огневиски и почему-то жгучим перцем, от которого бросало в жар, а кровь неумолимо отливала от мозга намного ниже. −Вся школа сходит с ума по твоим волосам, а ты, значит, по моим? – горячо выдохнул Ростик на ухо Жене и наклонил голову, проводя раскаленными влажными губами Жене по шее. Укус под сбившимся воротником рубашки, там, где шея переходила в плечо, заставил Женю несдержанно вскрикнуть и заерзать. Одежда была уже настолько лишней, что, дотянись Женя до палочки, избавился бы от нее одним мановением. Но палочка в кобуре на бедре была совершенно недосягаема. А напряженный, стиснутый узкими джинсами член давал о себе знать. Впрочем, было в этом что-то по-своему упоительное – гладить и сжимать все, что попадалось под жадные пальцы, тереться друг о друга, захлебываясь жаром, возбуждением, запахом. Низ живота скручивало судорогой предвкушения, ныли напряженные соски, горели укусы на шее. Женя с силой потянул Ростика за волосы, заставив откинуть голову. Оставил на крепкой шее свою отметку. Снова вернулся к мягким соблазнительным губам, целуя напористо и жадно, не давая перехватить инициативу хотя бы здесь. Как они оказались на кровати, Женя не понял. Зато отлично помнил, как, срывая пуговицы, стаскивал с Ростика рубашку. Его собственную Колпаков без особых церемоний разорвал. Оторвался на мгновение, потягиваясь и играя рельефными красивыми мышцами спортсмена. Узкие штаны натянулись у него в паху и как до сих пор не лопнули – было загадкой века. Женя, которому джинсы жали уже совсем безбожно, побил собственный рекорд по выпрыгиванию из штанов и тут же оказался лежащим на спине. Ростик, усмехаясь, склонялся над ним и смотрел так, что, кажется, кровь начинала кипеть от жара. Женя застонал, когда Колпаков без всяких церемоний обхватил зацелованными губами его член и сразу взял до половины. Его волосы щекотно упали Жене на вздрагивающие напряженные бедра. Руки широко огладили грудь и живот. Накрыли соски, растирая и перекатывая между пальцами. Стало так остро и хорошо, что Женя все-таки сорвался на крик, извиваясь на кровати и не зная даже, о чем просить. Чтобы Ростик перестал хоть на минуту и дал перевести дух? Или, напротив, не останавливался ни на мгновение? Впрочем, Ростик, кажется, вообще не собирался его слушать. Потому что ритмично двигал головой, лаская разрывающийся от напряжения, истекающий смазкой член и продолжая дразнить соски, оглаживать живот, выписывать невидимые узоры на груди. Женя цеплялся руками то за простыню, то за волосы Колпакова и рвано двигал бедрами ему навстречу, с ума сходя от этих быстрых, горячих ласк, от сладости карамели, которой все еще пах Ростик, от ощущения его подтянутого раскаленного тела на себе. Оргазм был почему-то похож на попадание Оглушающего. Во всяком случае, в ушах зазвенело совершенно так же, хотя до слуха донесся собственный отчаянный стон, но ужасно далекий и невнятный. Тело выгнуло на кровати вспышкой острого, почти мучительного удовольствия. Сквозь мутную пелену Женя чувствовал, что Ростик прижимается к нему уже совершенно обнаженным. На поцелуй Женя ответил сначала машинально, но постепенно реальность стала все более отчетливой. Руки сами собой огладили поджарые, ходящие ходуном бока Колпакова. Спустились ниже, стискивая крепкую задницу. Окончательно придя в себя, Женя оттолкнулся лопатками от кровати, и Ростик послушно скатился с него, укладываясь набок. Они оказались лежащими лицом друг к другу. Женя поймал пьяный шальной взгляд Колпакова, снова прижался к его губам, огладил бедро и сомкнул пальцы вокруг крупного горячего члена, лаская медленно, с оттяжкой. Ростик постанывал в поцелуй и двигал бедрами навстречу Жениной руке. Когда стоны Ростика стали совсем отчаянными, Женя подался еще ближе, ускоряя темп, и вцепился зубами Ростику в плечо с красиво очерченными мышцами. Колпакова крупно передернуло, и он излился с долгим низким стоном. Женя, извиняясь, зализал укус, прошелся испачканной ладонью Колпакову по бедру и принялся выцеловывать крепкую вздрагивающую шею. Отдышавшись, они одолели по бутылке сливочного пива, заедая его шоколадом с перцем. Женя сперва кривился, но потом распробовал и только фыркнул язвительно: −Наемся такого шоколада да как отсосу Гордееву. Вот он охренеет. Ростик облизал перепачканные шоколадом губы и рассмеялся. −Ты, Жень, сам та еще шоколадка. Перца для тебя природа не пожалела. −Стараюсь. – довольно ответствовал Женя, вытягиваясь на кровати во весь рост. – Что ты там говорил насчет бревен? −Остаюсь при своем мнении. – Ростик закинул в рот последний кусочек шоколадки и улегся рядом. – Пофиг на танцы. Главное, что в постели. Женя лениво ткнул его в плечо и потянулся за поцелуем. Со вкусом шоколада и перца.