Сон из другого сна

       Дед Мороз старательно гримировался, оглядывая себя со всех сторон в зеркале после каждого мазка. Темно-синяя шапка с белой оторочкой лежала рядом с роскошной бородой на краю столика. Выступление труппы на корпоративе было крайним в этом году и не хотелось ударить лицом в грязь перед зрителями. С особой тщательностью он собрал в хвост длинные кудри, пленяя их тугой резинкой, чтобы не дай Бог не рассыпались и не вылезли из-под головного убора в неподходящий момент.       Снегурочка задумчиво накручивал локон на палец за другим столиком. Праздничные «елки» уже успели поднадоесть, впрочем, как и всегда, из года в год одно и то же. Но гонорары… Отказаться от такого приработка было глупо, по крайней мере так считал их директор. Он же строго следил за дисциплиной, не позволяя артистам не то, чтобы напиваться, а вообще выпивать в этот напряженный период. А это было сложно, практически невыполнимо. Выручала многолетняя закалка, смекалка и неистребимый артистизм, маскирующий все внешние проявления… По этой причине хотелось сделать что-нибудь этакое, что досадит начальству, одновременно привнеся оживление в рутину однотипных выступлений. План созревал, изысканный в своей незамысловатости, рассчитанный на вынужденную импровизацию и поддержку остальных, когда деваться будет уже некуда.        Соседняя гримерка казалась более тесной из-за метавшегося туда-сюда человека. Пара шагов туда, пара сюда под виноватыми взглядами двух других артистов. Потоком сыпались ругательства. Баба Яга, которого уличили в употреблении лишь из-за того, что он него слегка попахивало, уныло потупил глаза. А сочувствующий Медведь переживал и вздыхал горестно, как будто провинился он, а не кто-то другой.        В этом году чуть поменялась концепция выступления, и пришлось позвать еще одного актера. Актер, он же директор, исполнявший обычно роль Бабы Яги, решил в этот раз просто изображать артефакт, символ года — Змею. Отчасти из-за своего сценического псевдонима и особого почитания данного представителя животного мира. А в большей степени из-за того, что его персонажа почти никто не любил и все сливки доставались другим. С Дедом Морозом, Снегуркой, и даже с Медведем фотографировались, обнимались и целовались; сидели на коленках и загадывали желания. А с Ягой — только редкие любители-экстремалы.        Приглашенный новичок прекрасно вписался в коллектив, но оказался слабым звеном в плане дисциплины и злоупотреблений. А роль ответственная, репутация группы высокая и терять было что. Поэтому сверкали молнии и гремел гром праведного гнева самого ответственного в труппе человек.       — Я все сказал! Чего сидим и глазами хлопаем? Готовность пятнадцать минут! — Дмитрий, он же Снейк, рявкнул так, что Костя вздрогнул, и даже Валера поднял виноватые глаза.        Тем временем в первой гримерке Дед со своей внучкой продолжали наводить красоту. Снегурочка оглаживал на себе красно-розовое платье с меховой каймой и снежинками, притопывая стройными ножками в красных же сапожках на платформе. Мороз посматривал на него критически и, не выдержав, подошел. Поправил шапочку, точными движениями расправил выбивающиеся из-под нее кудри. Большим пальцем стер излишки помады из уголка губ. Вся эта заботливая канитель принималась со смиренным терпением.       — В следующем году махнемся обратно. Твоя очередь быть Снегуркой, мне надоело.       — Не знаю, не знаю, как получится, — протянул Вадим, демонстративно поглаживая себя по округлости живота.       — Ничего. Пошьем тебе новое, темно-сине платьице на вырост. Кто ваще худеть собирался? Ты же сможешь, ты же постараешься? — Глеб смерил габариты брата оценивающим взглядом. Призрачные надежды таяли разочарованием, и это надо было заглушить. — Ну что, накатим для вдохновения?       — Давай, только без фанатизма, а то…        Вадим извлек из-под шелка шубы фляжку отработанным движением чародея и волшебника. Оба сделали по очереди честных два глотка и закинули в рот по паре тик-таков. Весьма вовремя, потому что в дверь заглянул символ грядущего года.       — Ооо! Вы уже готовы? Отлично!        Дима зашел полностью, шурша змеиной шкурой, то есть соответствующим костюмом. Он принюхивался, старательно водя носом так, чтобы это было не слишком заметно, и даже не подозревал, насколько прав в плане готовности. Братья прятали улыбки — еще ни разу директору не удавалось заметить наверняка ничего криминального. Все подозрительные ароматы маскировались парфюмом Вадика, сигаретами-почти-без-перерыва, или мятными конфетками, как в этот раз.        Снейк чуял подвох, знал, что дело не чисто, своим шестым чувством и особой сверхъестественной, змеиной пятой точкой, где бы она не находилась. Но против магии этих двоих ничего не мог поделать. Звезды блин. Звезды маленького шапито. Не пошлешь и не обматеришь, ибо обматерят вдвойне и так пошлют, что не идти-не-дойти. А без них никак! Они придумывали сценарии, сочиняли тексты и песенки, иногда менялись ролями. Такие вот незаменимые, творчески неистощимые и чертовски обаятельные. Секрет этой неотразимости Дмитрий не постигал, как ни старался.        — Так, ребята. Сегодня надо отыграть безупречно! Там супер крутая публика! — Дима закатил глаза в экстазе. — Я вырвал этот заказ у таких конкурентов! Буквально зубами, в последний момент! — это была не совсем правда и поэтому начинал чесаться нос и гореть уши. — Умоляю, постарайтесь понравиться!             Выговорив последние слова, директор поспешил ретироваться, потому что огонек, разгорающийся в синих очах Снегурочки не сулил ничего хорошего. Вадим пропустит все мимо ушей, как пустую болтовню, но Глеб может вспыхнуть как порох, если ему не что-то не понравится.       Пятнадцать минут готовности растянулись на почти час ожидания. Артисты томились за кулисами, а в конкретном случае буквально за дверью банкетного зала. Компания была солидная, достаточно богатая, чтобы позволить себе программу развлечения не только для взрослых, но и для детей. Для младших отдельно, а это — для более старших, продвинутых, вместе с родителями, которая плавно переходила в корпоративную пьянку. Что-то там у них задерживалось, ибо высокое руководство затянуло с предварительной торжественной частью.        Артисты скучали, артисты нервничали, артистам было не уютно, и они развлекали себя сами. Медведь беззвучно наяривал на своих клавишных гуслях, полузакрыв глаза и покачивая головой. Рядом с ним прикорнул Баба Яга. Дед Мороз со Снегурочкой сидели голова к голове и о чем-то тихо спорили, жестикулируя и поглядывая иногда по сторонам. Змей одиноко терся возле двери, прислушиваясь и даже приглядываясь в щелочку, чтобы ничего не пропустить. Вскоре произошла некая ротация — братья, видать надоели друг другу и Вадим, махнув досадливо рукой перебрался к Медведю Косте, чтобы терзать его инструмент в четыре руки. Оттеснённого Бабу Ягу Валеру увлек в уголок Глеб.       — Всё! Начинаем! — Дмитрий отлетел от распахнувшейся двери, едва успев увернуться. Он оглядел команду на предмет порядке в костюмах, но артисты и без него привычно быстро поправляли кто бороду, кто шапочку, а кто и медвежью голову.        Представление началось. Все шло по накатанному плану. Дед Мороз вещал внушительно хорошо поставленным голосом. Дети и взрослые отзывались не слишком дружно и совсем не охотно. Зал был тяжелым: пресыщенная аудитория раскачивалась со скрипом. Снегурочку вызывали совсем слабо, поэтому долго.        Глеб увидел зал во всей красе, с возвышения маленькой сцены, и разозлился. Сидящая за столиками, жрущая и пьющая толпа, казалось, делала одолжение, поглядывая иногда в сторону Ёлки и мельтешащих вокруг нее артистов. Ему очень хотелось послать все это ко всем чертям. Какая нифиг ёлка для этих мудаков?       Но дети… Их было совсем немного здесь, у ступенек сцены. Не сопливая малышня, но чуть постарше. Они смотрели и улыбались, сияли ясными глазами и все еще хотели верить в чудо.       Глеб кинул взгляд на Вадика. Тот досадливо дернул плечом, а потом поднял вверх палец на руке, держащей посох. Как обычно, они поняли друг друга без слов.       — А все ли хорошо вели себя в этом году?       С этого вопроса Деда Мороза пошел сценарий, предусмотренный на подобный тяжелый случай. Братья пошли в народ. С вопросами, шутками-прибаутками. К детям и с ними к их родителям, чтобы вместе читать выученные стишки и распевать песенки со Снегурочкой. Медведь с гуслями-клавишами наперевес легко подхватывал любую мелодию — Костя в этом был незаменим. В складках Дед Морозовой шубы пряталась не только фляжка, но и куча маленьких приятных сувениров, которыми одаривались и дети, и взрослые.        Оказалось, что этим взрослым надо совсем немного, чтобы почувствовать себя снова детьми. Легкого нажима со стороны сказочных персонажей, пение хором, и может и несколько бокалов шампанского. Зал переставал быть кучей разрозненных столиков — можно было продолжать спектакль, вмсте искать заветный символ Нового Года и противодействовать темным силам.       Когда выкатили тумбу с величественным Змеем, выяснилось, что Баба Яга пропала. Она никак не являлась строить свои козни и похищать бесценный артефакт. Только Глеб знал, что Валера в ауте, потому что он сам напоил его коньяком из фляжки Вадика. В дополнение к новому сценарию.       — А Змей то у нас фальшивый! — с этими словами Снегурочка чуть подтолкнул тумбу с Димой, важно восседавшим на ней почти в позе лотоса. — Это же переодетая Баба Яга!       Одно колесико съехало со сцены, тумба опасно накренилась.       — Дима, беги!       Снейк соображал быстро, особенно в экстремальной ситуации. Только что он восхищался импровизацией Вадика с Глебом и почти расслабился на фоне явного успеха. Его резко вывели из этого блаженного состояния. Что оставалось? Только подчиняться, без особых размышлений.        И понеслась коза по ипподрому, точнее Дима вокруг елки, по банкетному залу, петляя между столиками, уворачиваясь как от детишек, так и от взрослых под предводительством Снегурочки. На ходу избавляясь от тюрбана, сюртука змеиной кожи, он превращался в Бабу Ягу. Это был персонаж не любимый, но привычный, и что делать в этой роли было понятно. ***       Пару часов спустя зрители, довольные и усталые, местами пьяные, разошлись по домам. Дети повеселились, взрослые вспомнили детство.       В банкетном зале осталось всего несколько человек. За сдвинутыми столиками расположились артисты и кто-то из стойких местных. Только Дима знал, какие это важные люди, а Снегурочке и Деду Морозу было глубоко все равно.        В этом году они свое дело сделали. Повеселили людей и развлеклись сами на своем крайнем выступлении. Даже Диму сделали счастливым в его нелюбимой роли: впервые с Бабой Ягой обнимались и фотографировались так много и столь охотно. Теперь он спал, растянувшись на паре стульев возле елочки. В сбившейся косынке, фирменной рубахе, растерзанной и залитой то ли вином, то ли соком, красными как кровь, в обтягивающих кожаных штанах, которые удалось отстоять в борьбе с детьми. Спал, потому что напился в стрессе, вместе с протрезвевшим ненадолго Валерой. Неудавшийся Баба Яга в змеином пиджаке и чалме свернулся калачиком на соседней паре стульев. Он сыграл свою маленькую роль и мог быть доволен, не подозревая, что его ждет увольнение.        Глеб с Вадимом общались за жизнь с боссами, не выходя из образа сказочных героев. Разве что дедморозовская борода была отложена в сторону, а шапочка на Снегурочке кокетливо сбилась на бок. Душевной беседе за бокалом шампанского или чего-то покрепче это не мешало.        А Костя, совсем запарившись в своей медвежьей шкуре, сидел у окна и наигрывал что-то на своих любимых клавишах. — Корвет уходит в небеса-а, здесь так волшебно и прекрасно. Во сне, но из другого сна-а, во у сумасшедшей сказки… Странные слова складывались в стихи сами собой под мелодию, созвучную настроению прошедшего года.