Глава 2
7 января 2025 г. в 22:40
Сентябрь 1976
Вирджиния сидела в классе за партой и думала насчёт теста «Какое твоё будущее?»
Честно, она никогда и не задумывалась о том, о чем мечтает больше всего на свете. Ведь все ещë еë контролирует мать, даже если не является физическим воплощением рядом. Это тяготит больше всего. Не отсутствие матери рядом, а неопределённость. Неизвестность, подобно океану, неизменно волнуется, и порой кажется, что мы лишь крошечные лодки, плывущие по его бурным водам. Каждый выбор, каждое решение - это штурвал, который направляет нас. И Вирджиния должна сама встать у этого штурвала.
Но пока не в силах. Пока капитаном является её мать.
Прозвенел звонок. Пришло время сдавать тест.
— Вирджиния, подожди.
Мистер Уильямс стал относится к ней куда лучше ещё днями ранее.
— Да, мистер Уильямс?
— Твой доклад о Майденаке меня поразил. Так подробно, что складывается впечатление, будто ты сама там побывала, — выразил похвалу учитель.
— Да... Спасибо, — данные слова теперь почему-то въелись в мозг.
— Можешь быть свободна.
Она кивнула учителю и ушла из класса. Возникло желание пройтись по парку, и покормить уток заодно. Дел пока не было, Холли уехала в Голливуд повидать мать на несколько дней, Джек устроился на подработку на какой-то склад, а Дэйв слёг в больницу, поэтому организовывать встречу клуба сейчас бессмысленно.
Светлые лучи солнца пробивались сквозь листву деревьев, играя на поверхности воды, даря парку особую магию. Она на мгновение остановилась, вдыхая свежий воздух, наполненный ароматами живой природы, и решила, что даже одна прогулка может стать маленьким праздником. Утки, плавно скользящие по воде, ждали кормёжки, и, улыбнувшись, она достала из сумки немного хлеба. В этом простом акте заботы она находила умиротворение, отстраняясь от забот и обременительных мыслей, позволяя себе насладиться мгновением гармонии.
— Какие люди...
Послышался знакомый голос. Навстречу шёл знакомый человек в сером, заложив руки в карманы и расслабленно улыбаясь.
— Любительница попинать мусорные баки собственной персоной... Как прошло?
— Ты был прав. Он ещё под впечатлением.
— А я говорил, — хмыкнув, он довольный присел на траву перед озером.
Та, подумав, присела рядом.
— И все таки, ты так и не сказал, откуда так много знаешь...
Зерах нервно закусил нижнюю губу, желая уйти от разговора.
— Меньше знаешь - крепче спишь, Вирджиния, — лишь отрезал он.
Они оба молча смотрели на мирно плавающих в воде уток, а потом девушка глянула на мужчину. Чувство вины и благодарность сочетались между собой, разрывая её, от чего она уже не выдержала.
— А... Ты когда-нибудь бывал в кафе «У Роберта»? Там подают лучшие хот-доги, наверное, во всей Америке, —неловко поинтересовалась она, не зная что ещё предложить.
— Можно. Никогда там не бывал, если честно, — без раздумий ответил Зерах.
Кафе «У Роберта» напоминает чем-то маленькую смесь Италии и Дании. Маленькое, одноэтажное строение, но какое уютное и какие воспоминания приносило людям, посещающим его. К тому же тут довольно низкие цены. И тут всегда были неизменны четыре вещи: хиппи, сидящие у окна за четвёртым столиком, куча сырного соуса, даже если ты его не заказывал, песни Элвиса Престли на старом проигрывателе, и сам Роб, чьи волосы и борода были рыжими и лохматыми ка грива, сам глава заведения, который работает тут уже много лет.
Оно было основано в 1951 году, а до этого Роберт кормил бездомных и людей, чьи финансовые возможности было трудно назвать стабильными, не беря с них никаких денег. Тогда то люди и выступили за то, чтобы помочь Роберту открыть собственное кафе, прилагая свои собственные усилия. И даже когда постройку объявляли незаконной, люди стояли друг за друга, взявшись за руки, не боясь тех же бульдозеров. Люди были там днями и ночами в течении трёх дней, пока правительство города не обратило внимание, и все не узаконила.
Но бывали тут и странные случаи. Через год после официального открытия в кафе заявился странный незнакомец в чёрных круглых очках. Он вёл себя довольно вызывающе и нагло по отношению к окружающим людям, и Роберт принял тогда решение выгнать непрошенного гостя, и заступаясь за гостей, нанёс оскорбление данному мужчине. И перед тем, как уйти, мужчина в очках произнёс данные слова:
«Птичка воспарила в небо. Теперь ей суждено сгореть из-за яркого солнца».
— Ничего себе история, — выслушивая рассказ Вирджинии, заключил Зерах.
— Да, но этого странного человека больше не видели, а его словам решили не придавать большого значения, — сказала Вирджиния.
Странная парочка знакомых присела за столик у окна, дожидаясь единственную на все заведение официантку: милую Сьюзи с косичками чёрного цвета, и новыми брекетами на зубах. Была она не высокой и полноватой, но это не мешало ей носить короткие юбки.
— Добро пожаловать! Что желаете заказать? Могу посоветовать блюдо сегодняшнего дня, а именно нежную свинину...
— А... Мне по религии не положено, — неловко подсказал Зерах.
— Одни вегетарианский хот-дог, один обычный, газировку, сок, и фирменное блюдо от самого Роберта, — сообразив, ответила за двоих Вирджиния.
— Угу, поняла, ждите минут двадцать.
Записав выбранное, официантка тут же удалилась на кухню. А клиенты остались теперь наедине, молча смотря в разные стороны. За окном медленно падали листья, и осень стучала в окно своим холодным дыханием. Люди спешили по своим делам, совершенно не замечая друг друга. Даже не поверишь, что когда-то они стояли друг за друга, когда дело коснулось Роберта. Зерах перевёл внимание на девушку, решая как-то разбавить тишину
— Может... Пока расскажешь о себе? — предложил он.
— А что можно рассказать то? Учусь в старшей школе, есть несколько друзей, оценки оставляют желать лучшего.Являюсь лидером театрального кружка, который ещё ни разу не ставил спектакли за два года своего существования, — она была открыта в данной теме сравнительно недолго. — Живу с матерью, хотя и только по документам, ибо она не проявляет ко мне никакого внимания...
— А отец? — Вирдж на секунду посмотрела в окно.
— А что насчёт тебя? — перевела разговор моментально она. — Ты у нас значит не поклонник свинины, и у тебя дома висит календарь с еврейской звездой.
— Будешь осуждать?
— Нет, — она негодовала, когда заметила, как он слегка нахмурился. — Напротив, мне довольно интересно, чем отличаются веры людей между собой. Например правда ли, что по субботам вы не работаете?
— Это называется Шаббат. Суть праздника заключается в том, чтобы отстраниться от мирских дел и ощутить свою связь со Всевышним. В субботу Бог завершил сотворение мира и отдыхал, поэтому людям тоже запрещён любой труд.
— А обрезание?
— Да. Правда.
— Ладно, что можешь сказать ещё о себе?
— Сорок три года назад я родился на территории Германии, а если быть точнее, то в Штутгарте, где прожил до сорок второго года. Моя мать была домохозяйкой, но прекрасно разбиралась в арифметике и знала некоторые языки, включая язык жестов, а отец, — он говорил быстро, но достаточно понятно, вдруг на секунду замолчав. — У него был был собственный бизнес по производству свечей.
Теперь Вирджиния могла сопоставить возраст с датами. Сердце болезненно сжалось, пока сам мужчина выглядел потерянным.
— Какого было там? — тихо спросила она. Но он понял.
— Я не хочу об этом говорить, — ответил он так же тихо.
Вирджиния учла его желание и замолчала. В этот момент подошла и сама Сьюзи с заказом, который поставила на столик.
— Приятного аппетита. С вас доллар и двадцать три цента, — а потом она обратила наконец внимание на парочку, с некой неловкостью. — А... Вы?
Если до мужчины не доходило, то девушка лишь ухмыльнулась.
— Начинай пока без меня, пупсик. Я отойду припудрить носик.
Даря напоследок воздушный поцелуй, она направилась в туалет. Сьюзи обескуражено посмотрела на мужчину. До него дошло.
— Мы просто знакомые.
Пока официантка удалялась, он оставался на месте, ожидая и внимательно рассматривая свою часть заказа. Внезапно его внимание привлекло, как двое мужчин сначала вытащили из-за стола загорелого молодого человека мексиканского происхождения, а затем начали что-то настойчиво предъявлять. Судя по всему, это не пришлось по душе Зераху, так как он встал и принялся защищать этого парня.
— Вам не говорили, что двое на одного не честно? — сдержанно спросил он. — У вас имеются какие-то проблемы?
— Ты бы не лез не в своё дело, иначе огребёшь как мексикос, — пригрозил одни из агрессоров.
Вирджиния пока вышла из уборной, замечая данный конфликт.
— А ты попробуй, — как-то довольно пугающе, и с ноткой садизма в глазах, протянул Зерах, улыбнувшись. — Я такие виды пыток знаю, что вашим маленьким мозгам и не снилось, бандерлоги.
Парни не желали связываться с ним, а потому решили убраться отсюда.
— Так, что ту происходит?
Показался и сам Роб, что правда был похож на старого льва Но никто так и не ответил на его вопрос, хотя Роберт и сам все смог понять, выдохнув.
— Мексиканцу любое блюдо за счёт заведения, — а затем посмотрев на Зераха, будто они уже были знакомы когда-то давно. — А для узников концлагерей у нас все совершенно бесплатно.
Но тот лишь молча опустил взгляд, когда к нему приковалось внимание как владельца заведения, так и самой Вирджинии...
***
Апрель 1942 По коридору школы и за её пределами весело бегала детвора, играя во все возможные, в данных условиях, игры. Из группы выбирается девять овец и три волка. Остальные становятся в круг, взявшись за руки — это ограда. Овцы стоят внутри круга, а волки снаружи. Ведущий разбрасывает листочки с зелёной бумагой, вместо травы, за пределами круга. Суть игры в том, что овцы должны собрать всю траву за пределами круга и принести её в круг. Волки ловят овец, вышедших из круга. Ограда пропускает овец и препятствует волкам. Овца, которую осалил волк, выходит из игры. Можно менять волков и овец. Игра продолжается до тех пор, пока не будет собрана вся трава или пойманы все овцы. В конечном итоге победила команда овец, после чего все ребята, хихикая, расположились на полу. — Зерах, ну ты просто сумасшедший! — звонко смеялась Лидия Холланд, девочка с золотыми косами. — Не безумец. Скорее мечтатель, — возразил тот. — Разве у вас нет никаких мечт, ребят? — Я хочу стать актрисой! — выразила желание Лидия. — А я хочу стать учителем! А что? Просто сидишь, оценки ставишь, отчитываешь... Вот это было бы здорово! — посмеялся Ян Дженкинс. — А у меня в мечтах килограмм конфет! Остальные посмеялась над Петером, но совсем без издёвки, пока лежали на полу. — А о чем ты мечтаешь, Зерах? — неожиданно спросила Лидия. — Фокусником, — ответил сам Ривман. — Ведь это здорово, когда ты можешь делать людей счастливыми, и ничего не брать взамен. — А ты хоть колдовать то умеешь? Или замки вскрывать? Как по твоему ты будешь без этого из ящиков выбираться? — скептично отнесся к данной затее Ян, глянув на приятеля. Тот принял сидячее положение. — Легко! — без сомнений и с каплей задора заявил Зерах. — Тогда попробуй вскрыть замок в двери господина Ханса. Вызов был принят, а кучка ребят направилась к дверям директора. Зерах усмехнулся, ощутив на себе насмешливые взгляды друзей. В его воображении замок уже поддавался, ключ не требовался. Он взглянул на дверь, за которой находился кабинет строгого господина Ханса. Вздохнув, он встал и подошёл к двери, делая вид, что раскручивает воображаемые замки. — Смотрите и учитесь! — с вызовом произнес он, потянув за ручку. Дверь не поддалась, как и ожидалось. Он подмигнул друзьям. — Просто дверь старая, вот и не открывается! Время использовать магию! Лидия заливисто засмеялась. — Ты что, думаешь, что получится? — Да я точно могу! — сказал Зерах, наладив концентрацию, будто вокруг него возникал волшебный свет. Он притянул к себе ручку, как будто она была частью его силы. Внезапно вокруг раздался треск — дверь на мгновение приоткрылась, прежде чем зажалась обратно. Все затаили дыхание, и Зерах, не будь стихией скромности, гордо повернулся к своему кружку. — Видите? Легко! Настоящий фокусник в действии! Друзья обменялись недоумевающими взглядами, и Петер, все ещё смеясь, подошёл ближе. — Если ты такой волшебник, почему не откроешь её окончательно? Зерах, почувствовав, что ему не хватает уверенности, собрался силами. Он стал концентрироваться ещё сильнее, представляя, как дверь поддаётся его воле. В голове у него мелькали образы таинственных существ, которые подчинялись магии. — Я просто жду подходящего момента! — ответил он, стараясь скрыть растерянность. Он шагнул к двери ещё ближе, его руки слегка дрожали от напряжения. — Дверь, откройся! Вдруг раздался новый треск, и Зерах, словно под чары невидимого заклинания, увидел, как дверь вновь приоткрылась. На этот раз она осталась открытой. За ней стоял Ханс, с холодным блеском в глазах и недовольным выражением на лице. Высокий, худощавый мужчина с пышными усами тёмного цвета. — Что тут происходит? — прогремел он, словно гром среди ясного неба. Зерах замер, его фальшивая уверенность мыслью разлетелась в прах, как мотылёк среди огня. Друзья затаили дыхание, не зная, как отреагировать на неожиданный поворот событий. Директор посмотрел на самого «фокусника», который растянул рот в нервной улыбке, говоря лишь: — Абракадабра?***
Обычная весенняя пасмурная погода не была предлогом для Зераха оставаться дома. Обычная весенняя пасмурная погода не могла стать оправданием для Зераха, чтобы укрыться от мира в стенах своего дома. Серые облака, как незаметные охранники, лишь слегка затеняли его день, но не в силах были угасить свет его духа. Для него каждый момент, проведённый на свежем воздухе, был праздником, даже если небо зевало меланхолично, прядясь дождевыми слезами. Он улыбался, выходя за порог, где воздух наполнялся ожиданием нового. Вкус весны проникал в каждый его вдох, как потаённый шёпот природы, призывающий к необычайным приключениям. Папоротники, как зелёные рукодельницы, взмывали к небу, а капли дождя звучали, как нежные аккорды весёлой симфонии. Зерах знал, что даже в самые хмурые дни жизнь продолжает зимнее пробуждение, и он, как мудрый ученик природы, был готов встретить её с радостью. Но, к сожалению, выйти сегодня он мог лишь в отцом, который попросил его подождать около входа. Мальчик, выждав пару минут, решил прогуляться, пока отец не заметил его пропажи. На детской площадке, данное время, играло двое детей: мальчик в шортах на ремнях, и девочка с косичками. Зерах, улыбаясь, начал подходить к ним. — Привет, — внимание обоих тут же было привлечено. — Меня зовут Зерах. Можно с вами поиграть? — Ну, можно, — подумав, ответил за них обоих мальчик. — И даже ничего, что я еврей? — но потом он осознал, что не должен был этого говорить, так как запретил папа. — Ой... Дети перестали выглядеть дружелюбно, начиная странно перешёптываться. Тогда вновь заговорил мальчик. — Ты не можешь с нами играть. Ты еврей. — Да, но, — не особо понимал слов мальчика сам Зерах. — Ведь я такой же ребёнок, прямо как и вы. У меня есть ноги, руки и кровь такая же красная. Но внезапно его толкнули на песок, от чего он испугался. — Ты грязный жид, так говорит мой папа, — прошипела девочка. — Так что не приближайся к нам. Мало ли подцепим что-нибудь, например чуму. Зерах не стал с ними спорить о том, что чуму разносят блохи, сидящие на крысах и прочих грызунах, а если ещё точнее - бактерия чумная палочка. Ему просто стало обидно, из-за чего он поднялся с земли, и убежал прочь, пока дети за спиной смеялись и бросали песок. Он бежал, чувствуя, как горькие слёзы подступают к глазам. Он не понимал, почему его так ненавидят, ведь он всего лишь хотел поиграть, как все. Ощущение одиночества наполнило его, и он свернул в узкую улицу, где никто не мог его видеть. Там, среди старых стен, он нашёл небольшой, потемневший от времени мяч, оставленный, видимо, кем-то раньше. Он стал катить его по земле, пытаясь отвлечься от своих мыслей. Но счастье быстро улетучивалось, и в голове вновь возникали слова девочки и мальчика. Ему было грустно, что они не видят, как он похож на них. Он знал, что отличается от остальных, но не знал, почему это имеет значение. Он часто слышал, как взрослые спорят, но никогда не думал, что это может затронуть и его. На каждом углу вещали о том, какие те или иные люди плохие, и это происходило всегда. Евреи не были первопроходцами, к сожалению, как узнавал из книг сам мальчик. Расовая дискриминация, проявлявшаяся в различных формах, пронизывает историю человечества, оставляя за собой глубокие шрамы на сознании обществ. С древних времён различия в цвете кожи, культуре и языке становились основанием для предвзятых суждений и неравного отношения. Во времена колониальных захватов, множество народов страдали от угнетения и эксплуатации, их культурные ценности и идентичность подвергались систематическому уничтожению. В XIX и XX веках расовая дискриминация приняла новые формы, когда на арену вышли идеологии расового превосходства. Научные исследования, искажённые в угоду политическим целям, ошибочно обосновывали идею о «недочеловечности» определённых рас, что лишь усугубляло существующие стереотипы и предвзятости. Эти заблуждения стали основой для законов, легитимизировавших сегрегацию и угнетение, что привело к эпохам жестоких репрессий и массовых нарушений прав человека. Идея о превосходстве была поддержана нынешним канцлером Германии, и с захватом новых стран, данная идеология распространялась все дальше и дальше, и имела довольно пугающие обороты. Антисемизм в нацистской Германии стал одной из основополагающих идеологий режима, влияя на политические, социальные и культурные аспекты жизни страны. С приходом Гитлера к власти в 1933 году, антисемитские настроения были легализованы и превращены в государственную политику. Многочисленные законы и указания, такие как Нюрнбергские законы 1935 года, начали систематически лишать евреев гражданских прав, исключая их из общественной жизни, экономики и культуры. Наиболее тревожным проявлением антисемитизма в нацистской Германии стало введение концентрационных лагерей, где миллионы евреев были заключены и подвергнуты жестоким пыткам, тяжёлым условиям труда и массовым казням. Пропаганда активно использовала мифы и стереотипы о евреях, изображая их как врагов народа, ответственных за экономические бедствия и социальные проблемы. Это создало атмосферу ненависти и безразличия, позволяя обществу оправдывать насилие и геноцид. Подобные плакаты с пугающими формулировками Зерах замечтал, но старался избегать, как и встреч с людьми с красными тряпками на плечах. И когда к их ногам укатился мяч, мальчик просто убежал, дабы его не заметили. Страх, отчаяние, всеобщая ненависть - все это успел узреть мальчик за все девять лет своей жизни. Посещать парки было запрещено, но Зерах и не заходил туда - просто уселся на лужайку с другой стороны от парка, между которыми располагалось озеро. Шмыгая маленьким округлым носом, Зерах наблюдал за утками: парой белыми и чёрной. Они, не смотря на своим приметные отличия, являются представителями водоплавающих птиц, каждая из которых обладает своими особенностями. Чёрная утка, с её блестящими крыльями часто ассоциируется с загадочностью. В то время как, как чёрная утка притягивает внимание своим контрастом, белая утка, с её мягким и светлым окрасом олицетворяет простоту и невинность. Но даже столь разные создания способны поделить между собой корочку хлеба. Так почему люди не могут быть столь щедры и добры в отношение друг друга? — Сударь, не подскажите, который сейчас час? Этот мягкий, отдающий лёгким басом, голос, здорово напугал мальчика, от чего тот подскочил, смотря на незнакомца. Высокий и широкоплечий, такой, что для Зераха он казался великаном, закрывающим солнце. Из под тёмного цилиндра видно пару тёмных, с сединой, кудрявых волос. Череп вытянутый, скулы островатые, нос идеальной формы. Глаз не было видно, так как они скрыты за чермными, круглыми очками. Крепкий, статный мужчина неопределённого возраста, в дорогом тёмном пальто, что закреплено на груди пуговицей в виде золотой звезды. Именно он бросил уткам корочку хлеба руками в белых перчатках. Посмотрев на мальчика, он улыбнулся. На щеках показались ямочки. — Испугался? Я не человек с красной тряпкой. Зерах это понял уже. — Смотри, — он указал на звезду на груди. — У меня такая же звёздочка. — Вы еврей? — спросил юный Ривман. — Нет. Но я не согласен с политикой фюрера. — Вас могут арестовать за такие слова... Зерах однажды подобное наблюдал. Но данное заявление лишь позабавило мужчину. — Пусть попробуют, если выйдет... Он вдруг присел на траву. Опешивший мальчик решил последовать его примеру, вновь смотря на уток. — Темная и белая. Знаешь, чем они отличаются? — заговорил незнакомец. — В тёмных тонах заключается глубина, в которой скрываются сложные повадки и индивидуальность. В то время, как белая означает простоту и невинность. Лёгкость и умиротворение. — Но есть и серые утки, — припомнил Зерах. — Именно, мой маленький еврейский дружок. Прямо как и люди. На каждой стороне есть и белые и чёрные пешки, а иногда они могут быть и серыми. Этот странный человек просидел здесь ещё несколько минут, прежде чем подскочить, и пойти своей дорогой. — Подождите! — мальчик его окликнул. — Я... Так и не узнал Вашего имени. — Ещё не время, маленький верей. Лучше возвращайся к отцу. Переживает. Это последнее что он успел сказать, перед тем как вдруг исчезнуть. Под впечатлением, Зерах пытался рассказать об этом родителям, но кто поверит маленькому мальчику с большой фантазией. В эту ночь он спал совсем плохо. Ему снился очень странный и пугающий сон, где черно-белых людей с золотыми звёздами заводят прямо в огонь. Все, за исключением пламени, было в серых или черно-белых тонах. А вели этих людей туда люди с красными повязками на плечах. Даже не так. Обезображенные, пугающие монстры их ведут туда. Но кое-кого он всё-таки смог узнать среди этих тёмных лиц - его отца. Зерах пытался бежать к нему, но ноги не слушались, будучи словно прибитыми к полу. Крики растворялись в мёртвой тишине. А отец постепенно горел в огне... Мальчик проснулся в холодном поту, пытаясь дышать, а рядом с его кроватью сидел обеспокоенный отец. Живой и невредимый. К нему мальчик и бросился, обхватывая руками плечи, и едва ли не плача, подрагивал. — Аба... — Малыш, что случилось? — мягко спросил он. — Мне приснился страшный сон, — заикаясь, залепетал Зерах. — Там черно-белые люди, со звёздами на груди, заходили в огонь, и... и все так реалистично было. Там был ты, и ты тоже сгорел! — Ну-ну, это всего лишь плохой сон, — Натан начал успокаивать своего сына, прижимая к себе. — Я живой, и я всегда буду рядом с тобой. — Обещаешь? — с надеждой спросил Зерах. — Клянусь звездой Давида, — с улыбкой ответил мужчина, а потом подхватил мальчика на руки. — А ну иди сюда! Была в семье такая привычка для поддержания духа младшего её обитателя - брать его и кружить по комнате. Зерах в данный момент ощущал себя пилотом самолёта, что улетает от всех плохих людей туда, где есть хорошие - за океан, ибо там нет людей с красными тряпками, насколько хорошо он слышал. — Когда я выросту, то хочу быть фокусником, и радовать людей, не беря с них денег, попасть в Америку или Францию... А ты куда бы хотел, аба? — К твоей бабушке-старушке. Давно я её не видел, — отвечая, Натан прижимал сына к груди, пока на лице проскользнула нотка тревожности, по данному поводу. — Я тоже. Только осознал данный факт мальчик. Бабушка, она же мать Натана, приезжала редко, но всегда была рада в доме семьи Ривманов. Но вот уже год от неё никаких вестей. Однако проведать её возможности не было. Анаэль готовила завтрак. Зерах начал переодеваться в белую рубашку с красным галстуком и бледно-голубые шорты. А Натан приготавливал кофе. Было около десяти часов утра, когда вся нормальная жизнь прекратилась в один момент. Было около десяти утра, когда машина приехала в данный район, начиная погружать людей, тем самым арестовывая. И было около десяти утра, когда раздались стуки, а за дверью квартиры послышалась немецкая недоброжелательная речь. Все семейство Ривманов затаило дыхание в тот момент, и кучковалось выжидающе смотря на дверь, при этом становясь бледнее штукатурки на потолке, которая обсыпалась от ударов об пол в квартире выше. Там тоже была облава. Нацисты не звонят в дверь - такое правило действовало в их окружении. Двери взломали, и перед застывшими от страха евреями возникли две фигуры с автоматами и сам Гофман, в служебной чёрной форме, и белыми перчатками на руках. Натан встал впереди своей семьи. — Это все? — сухо спросил он. Но ответ и так был известен. — Обыскать дом, — это было уже сказано двум солдатам. Те моментально разбежались. Гофман заложил руки за спину, и посмотрел уже на семейство, сохраняя самообладание. — У вас пятнадцать минут на сборы. Натан Ривман, пока его жена успокаивала их сына, нашёл в себе смелость подойти к тому, кто их арестовал. Это действительно оказалась ирония судьбы, раз его послали именно в данный квартал. Оба прекрасно понимали ситуацию друг друга, но ничего с этим поделать не могли. — Я знаю, что ты не в силах нас отпустить, — заговорил Натан, добавляя с мольбой в голосе. — Но пожалуйста, ради памяти нашей дружбы, защити моего сына. Он всего лишь ребёнок, и погибнет там... — он смотрел на спину старого друга, — Альфред, пожалуйста... Тот держал паузу пару секунд, через плечо глядя на арестованного. Два друга детства теперь на разных сторонах. — Я сделаю все, что в моих силах. — всё-таки заключил он. — Однако сам ты навряд ли увидишь его, если вас переправят в какой-то из основных лагерей. От этого на душе стало легче. Смотря на свою жену и своего сына, он обречённо выдохнул. Если это цена за то, чтобы они остались живы, то он готов пойти на все. Улыбнувшись, он вновь подошёл к ним и присел рядом, обнимая супруг за плечо, и глянув на сына, что, маленьким котёнком, прижался к матери, разбито смотрел в сторону. Глаза и щеки были красными от слез. Натан, в этот момент, хотел что-то сказать, но вместо сотни слов и обещаний, тихо и размеренно запел: — Встретимся мы, В ясный полдень весны, Пусть не знаю я где, и когда... Ты улыбнись, Несмотря ни на что Тучи в синем небе разогнать сумей. Эта песня могла многое сказать. И немного поднять дух маленького мальчика, который последовал примеру родителей, и ушёл на сборы. Он думал тогда, что не будет брать много вещей, ибо когда-нибудь они вернуться домой. Как он ошибался в тот момент...
