Любит — не любит

— Кажется, я ему не нравлюсь. Минги, произнося это, каждый раз горестно вздыхал. Тяжело и обреченно, как и полагается герою драмы. А Юнхо закатывал глаза, потому что устал возражать или разубеждать. Все равно — не работало. Всем было ясно, как день, и только Минги отказывался верить в очевидное. Упрямо отказывался. — Не нравишься. Он из неприязни тебе глазки строит, ага. Потом и подкалывать перестал. Минги расстраивался — а Юнхо был не в восторге от расстроенного Минги. Только Минги вздыхал и продолжал изводиться. И Юнхо изводить — за компанию. Снежным вечером Сан и Сонхва лепили снежных уточек далеко внизу, в просторном дворе компаунда, потом не лепили, потом взбешенный Сонхва гонял Сана вокруг красивых геометрических клумб и лаконичных ландшафтных украшений, закидывая комками снега, недолепленными утками и просто всем, что под руку попадется. Потом Сан валял хёна в сугробе, а Уён подначивал с безопасного расстояния, и Минги с Юнхо даже с высоты этажа могли видеть его ослепительную улыбку. Зараза, бормотал Юнхо, думая о том, что Сан так и простудиться может. И Сонхва может… В полумраке гостиной было тихо, снег шел за широким окном, почти во всю стенку — свет погасили специально, чтобы посмотреть, как красиво падают, чуть кружась в свете фонарей, крупные хлопья. Не мелкая и бесформенная крупа и не влажные комья, тут же обращающиеся в лужи — настоящий красивый снег. — Я ему не нравлюсь… Юнхо вспомнил, что нужно закатить глаза. — Только не начинай. Ты согрелся? — перевел он тему. — Да, спасибо. — Минги потянулся снимать одолженный сухой свитер, но Юнхо остановил его жестом. — Погоди пока, я что-то не уверен, что твой высох. Минги пожал плечами. Воспоминания о сунутой за шиворот снежной утке — так, за компанию — уже успели подстереться в пылу душевных терзаний, которые обострялись в общаге у Юнхо и Ёсана — по понятным причинам. А если уж Ёсана не было — пиши пропало, Юнхо предстояло выслушивать все до последнего переживания. — Ну и что? — Минги шмыгнул носом, и Юнхо сердито нахмурился. Только болящих ему тут и не хватало. Он потянулся к шкафу, где менеджер хранил лекарства — на случай неотложных случаев. — Сядь, пожалуйста, и не дергайся. В мокром свитере ты никуда не пойдешь. Спорить было бесполезно — Минги просто кивнул, поправляя одежду и с благодарностью принимая кружку с горячим раствором какого-то порошка со вкусом лимона. Юнхо сел рядом, проследив, чтобы Минги выпил все. Выпил, конечно, куда бы Минги делся. Вздыхал, горевал, снедался — но пил. В конце скривился и вернул кружку. — Не нравлюсь… — Нравишься. — Нет. — Да. Вот придет с тренировки — сам спроси. У Минги даже губы задрожали — от такого предательства. — Как?.. — Вот так, простыми словами, можешь пока порепетировать. Так и спросишь, мол, дорогой Ёсани, нравлюсь ли я тебе? — Нет! — щеки Минги запылали. — Почему нет? А мне душу потоками изливать — да? — Ну… Он… — Он с тебя, дурака, глаз не сводит! — Врешь! — у Минги перехватило дыхание, он повернулся к Юнхо, не в силах поверить, что его лучший друг так некрасиво вешает ему рамен на уши. — Бля… — Юнхо прикрыл глаза рукой. — Он со всеми такой… секси, кокетничает и все дела… — Ты еще и ревнивый дурак, — припечатал Юнхо, чувствуя, что Минги совсем расклеился — и опять начал шмыгать носом. — Так, драгоценный, соберись, сейчас я принесу тебе сухую пижаму.

***

Минги чихнул и проснулся. Так резко, что даже сел на постели, стараясь привыкнуть к темноте. Сбросил с себя обнимающую руку и тут же устыдился — Юнхо всегда хотел ему как лучше. — Прости, Юнхо-я, разбудил? Не хотел… Рядом недовольно зашевелились, убрали руку, повозились и поднялись, зевая во весь рот. — Да ничего, ничего… — Минги покрылся парой слоев мурашек. Во-первых, рядом был совсем не Юнхо, а во-вторых… — Ё-ёсан-а… П-прости, а ты что здесь делаешь? — Где это «здесь»? — Ёсан открыл глаза, внимательно разглядывая Минги. — Это моя комната. Минги тоже поднялся, сел. Осмотрелся. И в самом деле — планировка одинаковая, только вот комната — совсем не его. И даже не Юнхо. — Как я здесь оказался? Но Ёсан только плечами пожал. — Не знаю. Когда я пришел, Юнхо сказал, что ты у нас переночуешь, потому что замерз и плохо себя чувствуешь. — М-м… — Минги красноречиво обвел себя и окружающую обстановку, которая без малейших сомнений составляла комнату Ёсана, указывая на очевидное несоответствие. — А. Он сказал, что собирался поиграть немного, чтоб тебе не мешать, попросил лечь здесь. Но тебя было жаль будить… — И ты без вопросов улёгся в постель к чужому мужику? — вспылил ошалевший Минги. — Ну не совсем к чужому, — Ёсан убрал ото лба Минги взмокшие волосы. Сердито и громко сопя Минги улегся обратно. — Ёсан-а, — позвал он, почему-то уверенный, что именно сейчас, сию секунду этот вопрос следует задать. — Ёсан-а, почему ты никогда со мной не кокетничаешь? Низкий и ласковый смех Ёсана донесся от соседней подушки. — А надо? Ответа не последовало. Вернее, раздраженное сопение вряд ли таковым можно было счесть, и Ёсан придвинулся ближе — так, чтобы их тела почти соприкасались, если вычесть пару одеял. — Так что, — мурлыкнул он, проводя кончиками пальцев по плечу Минги, — надо? Минги боролся с искушением спросить прямо, вот как Юнхо советовал. Щеки пылали, как в лихорадке. Кусал губы, стараясь взять себя в руки и хоть немного выбрать слова, чтобы не огорошить Ёсана каким неприличным выражением. — Ты мне нравишься, — сочный баритон Ёсана обнял его, тепло и мягко. — Зачем я буду с тобой кокетничать? Жду, когда ты наконец обратишь на меня внимание, вот и все…