Я тебе не верю

Сон Юци ненавидела дождь. Тяжелые мокрые капли бесцеремонно заползали под воротник черной кофты, оставляя на спине мокрые подтеки. Становилось все холоднее. Туман сгущался сквозь вечернюю темень, будто бы желая проглотить девушку, бредущую в полном одиночестве по улицам затихшего Сеула. Сколько еще ей нужно было времени, чтобы переварить все то, что совсем недавно было сказано ее парнем? Не просто сказано, а выплюнуто в лицо с небрежной ухмылкой: «Какая же ты жалкая, Сон! Твой глупый отец не смог сохранить фирму, державшуюся на честном слове! Он продал ее, чтобы вложить деньги в лечение твоей матери? Какой в этом смысл? Твоя мать все равно рано или поздно умрет и все эти лекарства станут бессмысленными! Почему он этого не понимает?». Ссоры у молодых пар случаются достаточно часто. Но одно дело, когда эти ссоры происходят из-за бытовых разногласий, совсем другое, когда слова любимого человека затрагивают твою семью. И не просто затрагивают, а режут по живому, не давая возможности отдышаться. «Ты бы поступила также, как и он! Слила бы все деньги на худое дело. Но как же мы? Как же моя биржа и вложенная туда валюта? Ты не подумала, как мы будем отдавать чертов долг?!» Вслушиваясь в ритм дождя, Юци старалась угомонить трясущиеся руки. Уже около пятнадцати минут она бездумно слонялась по городу. Домой возвращаться совсем не хотелось. Зазвонил телефон и на экране высветилась фотография улыбающегося корейца. «Ненавижу тебя, Хан Чигён!» Со всей злостью Юци бросила телефон в кирпичную стену. Ей все еще было тяжело. Тяжело осознать, что близкий человек не просто унизил ее, а полностью растоптал, смешал с грязью, растер в порошок, признавшись в том, что был с ней только ради денег. Прямолинейность не была лучшим качеством Хан Чигёна. Он был красивым, накаченным и весьма сообразительным в вопросах финансовой части. А еще он отлично врал и притворялся. Жаль, об этом девушка догадалась не сразу. Кофта и темные джинсы пропитались дождем насквозь, когда Сон Юци дошла до небольшой католической церкви. Двери были открыты. Других вариантов девушка не видела, поэтому, немного потоптавшись у порога, вошла внутрь. Церковное тепло обдало ее тело и дало на пару мгновений почувствовать себя в безопасности. Растянувшиеся скамьи и красочные витражные окна наполняли внутреннее пространство мягким уютным светом и будто бы отражали темную и мистическую атмосферу этого места. Юци несмело подошла к алтарю. В детстве она часто бывала в этом месте. Ее родители были верующими приверженцами католической церкви. Поэтому Сон довольно часто ходила на литургии и службы по воскресеньям. В конце концов, она перестала верить в бога. В бога, который отвернулся от их семьи, когда погиб ее брат, в бога, который не смог защитить ее мать от тяжелой болезни, мучаться от которой ей приходилось по сей день. Алтарь был украшен живыми цветами к празднику Пасхи. В центре лежала икона. «Что со мной не так? Я хочу жить спокойно, слышишь? Но почему все идет наперекосяк? Почему моя семья рушится, а любимый человек постоянно причиняет боль? Разве я заслужила подобное? Или тебе просто нравится надо мной издеваться? Что дальше? Как еще ты решишь распорядиться моей судьбой? Оставишь ли ты меня в живых вообще? Конечно. Тебя же нет. Тебя не существует, ты вымысел…сказка!» Из глаз Юци полились горькие слезы. Обида и боль смешались в обжигающую ядерную смесь. Она упала на колени перед алтарем и протяжно зарыдала. «Когда же это закончится?» — мимолетно пронеслось в ее голове и в следующую минуту она почувствовала у своего горла холодный металлический предмет. Острый конец опасно впивался в нежную кожу. Девушка дернулась, но державший оружие оказался сильнее. Он крепче прижал ее к себе, придвинув нож ближе к артерии. — От меня не сбежишь, — медленно просочился в уши до боли знакомый голос. — Какого черта ты не отвечала на звонки? Хватка мужчины стала крепче, Юци моментально ощутила нехватку кислорода. — Мне нечего тебе сказать, Чигён, — прохрипела она, пытаясь освободиться от крепкой хватки. — Значит так, — начал Хан Чигён, — сейчас ты позвонишь своему отцу и потребуешь у него все деньги. Выдумай что-то, скажи, что беременна! — Я не отдам тебе деньги, заработанные моим отцом, ты не имеешь на них никакого права, придурок! — вскрикнула Юци и тут же ощутила, как по шее побежала тонкая струйка горячей жидкости. — Тогда мне придется тебя заставить, — не унимался Хан. Подобрав удачный момент, Юци решилась на самооборону, достав из волос металлическую заколку с острым концом. Резким движением она воткнула оружие в кисть противника, продырявив часть тела насквозь, а затем прицелилась в шею. Повалив мужчину на землю она, словно в горящем бреду, воткнула заколку прямо в артерию. Алая кровь быстро полилась на пол. Вскоре Хан Чигён был мертв. Немного погодя, на звуки борьбы прибежал смотритель. Окинув взглядом внутренности церкви, он остановился на луже крови медленно окрашивающей пол и близстоящие скамьи. Мужчина вскрикнул и, кажется, принялся вызывать полицию, в то время как Юци искала способ незаметно выбраться из здания. На ум пришла только крыша, через которую можно было незаметно пробраться в соседнее здание — жилой дом, подъездную дверь которого почему-то всегда держали открытой. Такой расклад был Сон на руку. Вскоре она пересекла невидимую границу двух зданий и, немного поколебавшись, нырнула в дверь, ведущую с крыши внутрь. Как только девушка вышла из подъезда, на улице послышались звуки полицейских сирен. — Что там произошло? — Крикнул кто-то. — Бесчеловечное убийство! Мужчину зарезали прямо в церкви!  — У него в руке нож! Нож! — Это самоубийство? Не может быть. Сон Юци наблюдала за прибытием полиции из-за угла пекарни, удобно расположившейся напротив церкви. Вскоре из машин показались трое полицейских, среди которых Сон разглядела одну женщину. Затем подъехала еще одна машина. Из нее вышла невысокого роста девушка, Чон Соён, местный детектив. Неуверенно озираясь по сторонам брюнетка зашла в церковь, перекрестившись перед входом.