Обет бессмертной страсти

Дмитрий.

"Kaleo - Way Down We Go (Slowed)"

      Битва с отродьями принесла немало потерь. Мы сражались до последнего вздоха, словно каждая капля крови была платой за призрачную надежду на победу. В этой неравной схватке каждый удар, каждый взмах оружия отдавался в теле нестерпимой болью. Мы дрались насмерть, даже если бы это было бессмысленным. Я видел, как падали те, кто был мне дорог, как их пламя жизни угасало среди ярости и хаоса. В какой-то момент мне казалось, что я сам стану жертвой этой тьмы, растворюсь в бездне вместе с ними. Но я выстоял. Мы выстояли.       Каждый, кто погиб в этой кровавой бездне, оставил след в наших сердцах. Их жертва никогда не будет забыта. Они не боялись отдать свою жизнь, чтобы спасти мир, который едва ли ценил их подвиг. Они встретили смерть с поднятой головой, сражаясь за то, во что верили, и за тех, кого любили. В их глазах горела решимость, которая будет вдохновлять нас снова и снова. Их имена станут легендой, их подвиг будет рассказан тем, кто придёт после нас.       Разбитые, покалеченные, но не сломленные, мы всё же живы. Мы стояли среди руин, залитых кровью, и смотрели в лицо рассвету, который теперь казался таким далёким. Наши тела ныли от боли, а души разрывались от утраты, но внутри нас жила гордость. Мы знали: если тьма снова придёт, мы будем готовы её встретить. Пусть мы не герои, но мы — те, кто не сдаётся. Мы — те, кто борется до конца.       Я стоял в своём кабинете в поместье. Ротков вновь принял меня, как и мой отряд. Или, быть может, у него просто не было выбора. Но сейчас это не имело значения. Вся моя суть была сосредоточена на другом — на ожидании её.       Облокотившись о тёмный, покрытый лёгкими трещинами стол, я вслушивался в размеренное тиканье часов. Их звук заполнял комнату, отдаваясь глухим эхом в тишине, будто насмешка над моим терпением. Время текло мучительно медленно, словно дразнило меня, растягивая секунды в бесконечность.       Я пытался отвлечься, пытался найти в мыслях хоть что-то, что могло бы увести меня от её образа. Но это было бесполезно. Каждая деталь комнаты — от шёпота ветра за окнами до мягкого света от камина — напоминала о ней. Казалось, сама её тень витала где-то здесь, дразня меня своим отсутствием.       Сколько времени прошло с нашей последней встречи? Самодельный календарь на стене мог бы ответить, но я даже не хотел считать. Всё, что я знал — это то, что каждый день без неё был пустым, серым и лишённым смысла.       Я скользнул взглядом по окну. За стеклом клубилась ночь, скрывая мир, в котором она когда-то жила рядом со мной. И вот, в этом глухом полумраке я ждал, как человек, потерявший путь, ждёт рассвета. Мне оставалось лишь надеяться, что этот рассвет наступит.       Тишина опустилась на поместье, окутывая его густым покрывалом покоя, но мне нельзя было спать. Не сегодня. Эта ночь была иной. Она будто вибрировала напряжением, обещая что-то важное, что-то неизбежное.       Тени от деревьев пробирались сквозь окно, их длинные и изогнутые силуэты оживали в слабом свете луны. Они танцевали на стенах, вальсируя под ритм порывистого ветра, что с каждым мгновением набирал силу. Этот беззвучный, едва уловимый танец наполнял комнату странным, почти мистическим ощущением — будто сами стены ожили и наблюдали за мной.       Ветер усилился, и тени словно начали спорить друг с другом, их фигуры метались, ломаясь и изменяясь. Казалось, что ночь сама хочет войти в комнату, протянуть ко мне свои тёмные пальцы, пробраться в мои мысли. Я чуть заметно улыбнулся, услышав тихий стук ветки о стекло, — будто она пыталась напомнить мне, что тьма никогда не спит.       Этот танец теней, полный хаоса и гармонии одновременно, был единственным движением в этой замершей тишине. И в этом был свой странный смысл, напоминание, что даже ночь имеет свою жизнь, скрытую от глаз.       Закурив сигарету, я глубоко вдохнул, позволяя едкому дыму заполнить лёгкие. На мгновение тишина вокруг будто стала мягче, а мир — чуть более терпимым. Я выпустил клуб дыма, наблюдая, как он лениво растворяется в воздухе, поднимаясь вверх причудливыми завитками. Этот момент тишины был таким редким, что казался почти нереальным.       Я не помнил, когда в последний раз мог так спустить пар. Может быть, это было до войны, до всех этих бесконечных сражений и потерь. Тогда жизнь казалась проще, легче, даже если я не ценил её так, как стоило бы. А теперь этот небольшой ритуал — сигарета, дым, тишина — был единственным, что могло отвлечь меня хотя бы на несколько минут.       Сигарета тлела в темноте, её красный огонёк напоминал осколок чего-то далёкого и недостижимого, как звезда, упавшая на ладонь. В голове роились мысли, каждая из которых тянула меня в разные стороны, но я не хотел разбираться с ними сейчас. Всё, чего я желал, — это несколько минут покоя.       Я снова сделал затяжку, на мгновение прикрыв глаза. Горечь дыма смешивалась с горечью воспоминаний, но я знал, что это нужно мне сейчас. Может, не для того, чтобы забыть, а для того, чтобы снова собраться, вновь стать собой. Ночь была долгой, но её конец рано или поздно наступит. А пока я просто выпускал дым в темноту, слушая тиканье часов.       Мои раны уже затянулись. Шрамы тянулись по коже тонкими бледными линиями, словно напоминание о том, через что я прошёл. Я был исполосован когтями отродий, и каждый удар мог стать последним. Сам не понимал, как удалось остаться в живых. Казалось, что в те мгновения моя жизнь держалась лишь на тонкой нити удачи или, возможно, на чём-то большем, чему я не мог найти объяснения.       Но в тот момент, когда когти разрывали мою плоть и жгучая боль пронзала всё тело, я чувствовал себя по-настоящему живым. Это было странное, почти извращённое чувство, но боль напоминала, что кровь всё ещё течёт по моим венам, что я всё ещё дышу. Она заменяла страх и заставляла двигаться вперёд, несмотря ни на что.       С каждой секундой той битвы я балансировал на грани, чувствуя, как мир вокруг будто расплывается, становится зыбким. Но боль возвращала меня в реальность, в этот жуткий, кровавый хаос. Она была единственным якорем, который не позволял утонуть в тьме.       Теперь, стоя здесь, в этой тихой комнате, я знал: без той боли я мог бы не выжить. Она была моим напоминанием, что я всё ещё здесь. Я не мёртв, я пережил то, что должно было меня уничтожить. И, несмотря на все шрамы, я продолжал стоять.       В дверь постучались, и звук заставил меня выпрямиться. Сердце на мгновение замерло, будто в ожидании подтверждения того, что это именно она.       — Она здесь, — раздался голос Каина, и он заглянул в мой кабинет, глядя на меня с насмешкой.       Его взгляд был колючим, почти хищным, словно он искал повод унизить меня или насладиться моей неуверенностью. Он ненавидел меня, это было очевидно. Но я не обращал внимания. Его чувства давно перестали иметь значение. Единственное, что имело значение сейчас, — это её присутствие здесь.       Я лишь кратко кивнул Каину, признавая его слова. Он выполнил свою задачу — доложил ей, и теперь она здесь. Она пришла. Мои пальцы невольно сжались в кулаки, и я почувствовал, как напряжение пропитывает воздух вокруг.       Время вдруг начало двигаться иначе. Каждая секунда растягивалась, словно издевалась надо мной. Я стоял, не двигаясь, будто боясь, что малейшее движение разрушит этот момент. Мой взгляд был прикован к двери. Ещё мгновение — и она распахнётся. Я увижу её. Но это будет уже не та женщина, что я знал.       Теперь она другая. Её сущность, её взгляд — всё будет иным. Она изменилась, и я не знал, что принёс ей этот новый путь. Возможно, она больше не узнает меня, или не захочет узнавать. Но я был готов к этому. Или, по крайней мере, пытался убедить себя в этом.       В дверь не стучали. Её распахнули навстречу, как это было в её стиле — неуважительно и своевластно, будто ей не было никакого дела до того, что происходило вокруг.       Она всегда любила входить, не спрашивая разрешения, ломая привычный порядок и оставляя за собой лишь следы разрушения.       — Генерал, — её голос был холодным, отчеканенным, но в нём всё же скользила едва уловимая угроза. Лэйн застыла в дверном проёме, её глаза, будто два остриё клинка, внимательно и быстро скользнули по мне. На её лице появились желваки, и я понял, что она видит всё: каждую деталь, каждую слабость, каждое изменение.       Её взгляд остановился на моей голой груди, где теперь красовался свежий, глубокий шрам. Он был напоминанием о том, через что мне пришлось пройти, но в её глазах не было ни жалости, ни интереса — лишь холодное осуждение, как всегда.       — Лэйн, — я коротко ответил её имени, стараясь сохранить спокойствие и выпрямиться ещё сильнее. Моя спина как бы сама вытянулась, подсознательно готовясь к новому столкновению.       Мы стояли молча, несколько секунд казались вечностью. В воздухе висела напряжённость, которая могла бы порвать его, если бы кто-то осмелился первым нарушить молчание. Ни я, ни она не делали шагов вперёд, не ослабляли этого стояния. Каждый из нас ждал другого, как в какой-то игре, где каждый шаг мог стоить гораздо больше, чем просто слова.       Для меня прошел целый год. С каждым днём я ощущал, как меня изменила эта длительная пустота, как время тянулось, растягиваясь до невозможности. Я жил воспоминаниями и ожиданием, каждый миг был наполнен напряжением, как ниточка на грани разрыва. Всё это время тянулось, как нескончаемая тьма, и я думал, что уже стал её частью.       А для неё всё же прошел лишь краткий промежуток времени. Один миг, и она вернулась, не меняясь, как будто и не ушла вовсе. Время для неё не существовало, или оно было таким же обманом, как её взгляды, не выдававшие ни сомнений, ни сожалений. Она прошла через всё, что сделало меня другим, но что-то осталось в ней прежним — непредсказуемость и дикий холод внутри.       Этот разрыв во времени был невыносим. Я, измождённый годом, полным ожиданий и борьбы с собой, и она, будто только что сделавшая шаг в эту комнату. Это различие было разительным, оно вытягивало меня изнутри. Я не мог понять, как так возможно: год моей жизни — это мгновение для неё.       Я стоял перед ней, но между нами была пропасть, и она, возможно, даже не замечала этого.       — Каин мне доложил, что вы… — её голос прозвучал твёрдо, холодно, словно обвинительный приговор. Она вошла в кабинет и застыла на пороге, словно невидимая стена, которую невозможно было сломать. Поднятый подбородок, расправленные плечи, уверенность в каждом движении. Статус бессмертной шёл ей к лицу, добавляя ей не просто силы, но и почти пугающей грации. Она больше не пряталась за прошлое. Теперь она знала, кем стала, и ей это нравилось.       — Мы выжили, — мой голос прозвучал ровно, без эмоций. Словно это было простой констатацией факта, не требующей обсуждения.       Напряжению между нами всё ещё витало в воздухе. Оно было густым, как дым, и давило на нас обоих. Мы стояли напротив друг друга, как два воина, застывшие на опустевшем поле боя. Каждый из нас держал свою оборону, выжидая, кто первым нарушит эту зыбкую тишину.       Её взгляд был тяжёлым, почти пронизывающим, но я не позволял себе встретиться с ним. Я знал, что если позволю себе хотя бы на миг посмотреть ей в глаза, то сразу проиграю эту битву. И дело было не в её новой силе, не в её статусе. Дело было в том, что она всегда знала, как уничтожить меня одним лишь взглядом.       — Ты впорядке? — её голос был резким, но в нём звучала странная нотка тревоги, скрытая за железной решимостью. Лэйн стояла натянутая как струна, будто любой неверный шаг мог привести к взрыву. Её глаза метались от одного шрама к другому, жадно вбирая каждый след, оставленный битвой. Она словно пыталась увидеть всё, что я пытался скрыть. Её грудь тяжело вздымалась, выдавая гнев, который бурлил внутри, но я знал, что за этим скрывается нечто большее.       — Да, — мой ответ был таким же лаконичным, как всегда. Короткое слово, которое несло за собой целый груз, но ничего не объясняло.       Она закрыла за собой дверь. Тихо, почти бесшумно, но я видел, как её пальцы сжались на ручке. Её злость была такой явной, что, казалось, дверь могла стать её оружием, если бы я сказал что-то не то.       — Ты обещал, генерал, — её голос стал чуть тише, но от этого он звучал ещё острее. Она прикрыла глаза, пытаясь взять себя в руки, но раздражение пробивалось сквозь маску самообладания. — Ты обещал не лезть на рожон.       Я молчал. В этих словах не было чего-то нового. Она знала, что я нарушу обещание, как знал и я сам.       — Мы победили, — повторил я, глядя на неё. Моё лицо оставалось спокойным, как и голос, но в глубине меня бурлили собственные эмоции, которые я не мог позволить себе показать.       — Но какой ценой? — Лэйн не выдержала и перешла на крик. Теперь она выглядела так, будто готова была взять на себя мою роль, стать командиром, генералом, а я — лишь солдатом, ослушавшимся приказа. Её гнев был праведным, и от него некуда было деться.       — Мы победили, — я вновь повторил, но в этот раз медленнее, с нажимом, словно это могло погасить её ярость. Я потянулся к пепельнице и потушил недокуренную сигарету, наблюдая, как тлеющий конец превращается в серый пепел. — И это главное.       Её глаза впились в меня, и на мгновение наступила тишина. Я знал, что в её голове сейчас кипит буря. Она хотела возразить, обрушить на меня всё, что накопилось внутри, но что-то останавливало её. Может быть, она понимала, что я сделал то, что считал правильным. Или, может быть, просто не знала, что сказать, чтобы это что-то изменило.       Она подошла ко мне, её шаги были тихими, почти неслышными, но с каждым движением напряжение между нами только усиливалось. Шлейф её платья, будто сотканный из теней, едва касался пола, и от этого огонь в камине замигал, словно испугался её присутствия и готов был потухнуть. Лэйн остановилась так близко, что мне пришлось усилием воли сохранить свою неподвижность.       Я видел, как её руки невольно сжались в кулаки, и на мгновение мне показалось, что она готова ударить меня. Или убить. Или растерзать на месте, так, как она могла это сделать, не колеблясь. Но вместо этого её взгляд вновь упал на мой торс. На шрамы. Её выражение смягчилось, и в её глазах промелькнуло что-то, чего я не хотел видеть — сочувствие.       Её сочувствие было невыносимым. Оно давило сильнее, чем любой удар, и я видел, что она это знала. Но, как назло, не отвела взгляда.       Ветки за окном били по стеклу, словно старались вмешаться в нашу молчаливую перепалку, добавить к напряжению что-то своё. Но я уже не слышал их. Всё внимание было сосредоточено на Лэйн. Она была так близка, что я мог почувствовать её эмоции, они буквально исходили от неё, как тепло от пламени. Злость. Тревога. Боль. Всё смешалось в её напряжённой фигуре, и, казалось, ещё чуть-чуть — и она не выдержит, сорвётся.       Но я не двигался. Не говорил. Я стоял, ожидая её следующего шага, потому что в этой близости, в этом накале всё решалось не словами, а тем, кто выдержит дольше.       — Где твои крылья? — спросил я, стараясь удержать голос ровным.       Она подняла глаза на меня, взглянув исподлобья, и в её взгляде больше не было ничего человеческого. Когда-то серые, бездонные, почти безразличные стекляшки теперь горели кровавым, убийственным пламенем. Её губы были сжаты в тонкую линию, как будто она боролась с чем-то внутри себя. И в тот миг я понял: я больше не вижу в ней Лэйн.       — Мне пришлось скрыть их, — её голос прозвучал спокойно, но в нём ощущалась напряжённость, будто она сама не до конца верила своим словам.       — Скрыть? — я приподнял бровь, скрестив руки на груди, словно пытаясь поставить барьер между нами. Мне хотелось отстраниться, хотя бы мысленно, чтобы не дать ей понять, как сильно меня задели её изменения.       — Да, — она сделала едва заметный вдох, словно решаясь продолжить. — Я не хотела, чтобы ты испугался.       Эти слова прозвучали для меня как вызов. Я продолжал смотреть на неё, не отводя взгляда, пытаясь понять, где же скрывается та Лэйн, которую я знал. Она изменилась. Я был готов к этому. Но, стоя передо мной, такая же своенравная и упрямая, какой она всегда была, она казалась мне чужой. Безрассудство, сила и любовь к себе теперь не были скрыты под маской неуверенности. Это была новая Лэйн, другая. И всё же, что-то оставалось прежним.       — Такие, как я, не привыкли бояться, — сказал я, чувствуя, как её слова задели меня. Испугаться? Чего я мог испугаться? Да, она была передо мной взрослой, сильной, властной. Девушкой, которая готова поставить меня на колени одним взглядом. Но я всё ещё помнил её. Ту Лэйн, чьи глаза порой выдавали заячий страх и отчаянное желание понять, чего она хочет на самом деле.       — И всё же мне будет спокойнее, если ты не будешь видеть их, — она отвела взгляд, как тогда, в прошлой жизни, когда мы стояли на этом же месте. Но тогда она была человеком. Сейчас, обладая неимоверной силой, она всё равно ломалась под моим взглядом. Это было так по-детски, так знакомо и так горько.       — Я переживала, генерал, — сказала она тихо, с трудом выдавливая из себя эти слова. Её голос дрогнул, но она тут же взяла себя в руки. Признание давалось ей так сложно, словно она никогда не говорила ничего подобного раньше.       — Я знаю, — мой голос смягчился, и я с трудом сдержал тяжёлый выдох. — А я скучал, Лэйн.       Эти слова сорвались с моих губ прежде, чем я успел их осознать. Я не смотрел на неё, отводя взгляд в сторону, боясь выдать слабость, которая крылась в моём признании. В этом всегда был мой самый большой недостаток. Я мог быть сильным для всех, но не для неё.       Мы были так близко, но одновременно так далеко друг от друга. Даже сейчас, когда она стояла передо мной, я чувствовал пропасть между нами. Невидимую, глубокую, почти непреодолимую. Если бы она стояла на другом конце этой пропасти, звала меня, я бы прыгнул, не задумываясь. Но она не звала. Она просто стояла, как будто сама не знала, какой мост между нами построить.       — Дмитрий, — её голос прозвучал тихо, глухо. Не властный, не серьёзный, не отрывистый, каким он был мгновения назад. Теперь в нём звучало что-то другое — почти потерянное. — Я тоже скучала.       Признание сорвалось с её губ неловко, но в нём была честность, от которой кольнуло внутри. Её руки, раньше такие уверенные, сейчас были опущены. Она нервно сжимала ткань своего платья, едва заметно теребя его пальцами. И я понял, что несмотря на все изменения, несмотря на силу, которая теперь жила в её теле, она всё равно осталась той самой Лэйн. Где-то глубоко внутри.       Моё внимание невольно скользнуло по её фигуре. Я был бы последним идиотом, если бы не посмотрел на неё сейчас, когда она стояла так близко. Она изменилась, это было видно в каждом её жесте, в каждой линии её образа. Шлейф тёмного платья сливался с тенями, будто оно было продолжением её самой. Алый узор на ткани напоминал о её новой природе, о силе, которой она обладала. Но в её лице, в её глазах, несмотря на всю её уверенность, я видел что-то уязвимое.       И именно это уязвимое заставило меня молчать. Я не знал, что сказать. Всё, что я мог, — это смотреть на неё, пытаться понять, как же мне говорить с ней теперь, если она так далеко.       Она стояла передо мной, словно воплощение самого порока. Платье обвивало её фигуру, как вторая кожа, чёрное, глубокое, словно сама бездна. Каждый его изгиб, каждый перелив красного света напоминал, что передо мной не просто женщина, а существо, созданное из тьмы и огня.       Верх платья будто был вырезан из ночи, мерцая алыми всполохами, как кровь на чёрном бархате. Вокруг её шеи и плеч алели крошечные рубиновые шипы, такие тонкие, но опасные, что казалось, прикоснись — и они разорвут тебя.       Её рукава были сотканы из чего-то неосязаемого, похожего на дым или теневой туман. Они двигались вслед за её руками, то скрывая их, то обнажая, как будто играли в свою собственную игру, не подвластную законам этого мира.       Юбка её платья жила. Верхний слой напоминал лёгкий шёлк, разорванный когтями, оставляющий узкие прорехи, сквозь которые виднелись ноги — опасные, идеальные. А нижний слой был тяжёлым, с кроваво-пламенным узором по краю. Каждый её шаг словно зажигал его, и я на мгновение думал, что пол под её ногами начнёт гореть.       Но больше всего взгляд притягивал пояс. Тонкий, из чёрного металла, с центральным символом, который я не мог разобрать — то ли демоническая печать, то ли сердце, пробитое кинжалом. Гранаты, вкраплённые в металл, горели, как глаза чудовища, готового к прыжку.       И, конечно, этот шлейф. Он тянулся за ней, словно хвост чего-то неземного, мерцая красным светом, напоминая: её природа никогда не позволит забыть, кем она стала.       Она не просто стояла рядом. Она была центром этой комнаты, этой тьмы. Казалось, само платье подчёркивало её власть и холодную, жестокую красоту. И в тот момент я понял — она была недосягаема. Демоническое совершенство, от которого нельзя отвести взгляд.       Её когда-то холодный, почти ледяной оттенок волос теперь казался ярче, насыщеннее. Светлые пряди, распущенные, свободно ниспадали на плечи, завиваясь к концам в мягкие волны. Они переливались в свете огня, словно отражая ту внутреннюю силу, которой она теперь обладала.       Я не мог не заметить это. Замечал всё: каждую деталь, каждую перемену. Не потому, что хотел оценить её, а потому, что стремился запечатлеть в памяти её новую. Такой, какой она была сейчас. Потому что где-то глубоко внутри меня жило страшное осознание — мы можем больше никогда не увидеться. И я боялся, что время сделает своё дело: я постарею, стану взрослым мужчиной с морщинами на лице и шрамами на теле. А она останется такой же молодой, как и сейчас, с этими светлыми, мерцающими волосами, с этими бессмертными глазами, горящими красным.       Я был старше её на целых десять лет. Но сейчас это ничего не значило. Для неё время больше не имело значения.       Она сделала выбор, который перевернул её жизнь. Она стала бессмертной. И я знал, что этот выбор был её. Без сомнений, без колебаний. Она всегда шла своим путём, не оглядываясь, не спрашивая, правильно ли она поступает. И теперь передо мной стояла не та Лэйн, которую я когда-то знал. Передо мной стояла другая. Сильнее. Ярче. Бессмертная.       Моя рука, словно ведомая какой-то невидимой силой, потянулась к тонкой струйке её волос, что выбилась из общего порядка и мягко касалась её лица. Она щекотала её кожу, будто поддразнивая меня. Одним лёгким движением я заправил эту прядь ей за ухо, стараясь не задерживаться, но ощущение её бархатистой кожи осталось на кончиках моих пальцев.       Свет от пламени камина играл на её лице, но казалось, что это не огонь освещал её, а она сама излучала какой-то мягкий, неуловимый свет. Её кожа сияла, будто отражая всю ту силу и жизнь, что теперь текли в её жилах.       Меня обдало жаром, который взялся ниоткуда. Сердце ускорило ритм, и я почувствовал, как моё тело будто бы сдаётся под её влиянием. Она была так близко, что казалось, я мог ощутить её дыхание, хотя оно и не касалось меня. Внутри поднималась какая-то первобытная реакция, как будто её присутствие одним своим видом могло вывести из равновесия всё, что я так старательно пытался сдерживать.       Лэйн сразу почувствовала моё прикосновение. Её глаза, яркие, цепкие, мгновенно метнулись ко мне, изучая моё лицо. В её взгляде не было прежней неуверенности или растерянности. Теперь в нём было что-то большее. Сила. Контроль. Но я не мог понять, видел ли я в этом взгляде что-то ещё. Что-то, что могло бы сказать мне, что я всё ещё значу для неё.       Я не мог избавиться от мысли, что для неё я теперь был ничем. Она стала сильной, могущественной, бессмертной. Её жизнь только начиналась, а моя была лишь коротким мигом, который для неё пролетит незаметно. Был ли я нужен ей теперь? Мог ли я быть чем-то большим, чем просто воспоминанием из той жизни, где она ещё была человеком?       — Дмитрий, — прошептала она, и её веки дрогнули, словно её смелость пошатнулась на мгновение. — Ты нужен мне.       Её слова прозвучали так тихо, что я почти не поверил, что услышал их.       — Копаешься в моей голове? — спросил я, пытаясь сохранить равнодушие, но голос предательски дрогнул.       — Нет, — она улыбнулась, едва заметно, как-то по-другому. В её улыбке больше не было прежней лёгкости, но я видел искренность.       Моя рука поднялась сама собой. Я коснулся большим пальцем её родинки под глазом. Такая маленькая, едва заметная, но она была частью её, частью той Лэйн, которую я знал. Я провёл по её коже, медленно, осторожно, как будто боялся разрушить этот момент. Бархатистая, теплая, она словно отвечала на моё прикосновение.       — Красивая, — выдохнул я, едва заметно приподняв уголки губ. Это была не просто любезность, не просто слово. Это была правда.       Я смотрел на неё, изучал её, пытался запомнить всё: каждую линию её лица, каждую мелочь, каждую черту. Я боялся, что если отведу взгляд, то забуду всё это. Как будто она могла исчезнуть, и этот момент станет лишь смутным воспоминанием.       Моё сердце билось так сильно, что я чувствовал его пульс даже в висках. Оно стучало для неё, для этого мгновения, для этой близости. И в тот момент мне казалось, что, несмотря на всё, несмотря на пропасть, она была рядом. Настолько рядом, что я мог бы услышать её сердце, если бы только прислушался.       И я был бы последним неудачником, если бы не сделал этого. Пусть завтра рухнет весь мир. Пусть всё, чего я добивался, обернётся прахом. Пусть завтра моё сердце остановится. Но сегодня оно будет биться только для неё. Для Лэйн. Оно будет биться до самого конца.       Медленно, словно каждое движение требовало усилия, я приблизился к ней. Во мне боролось всё: страх, что она оттолкнёт меня, что в последний момент исчезнет, будто призрак. Я боялся, что это всего лишь иллюзия, созданная моей усталой, израненной душой. Наконец, наши носы чуть-чуть соприкоснулись, и я почувствовал её дыхание. Тёплое и тихое. Моя ладонь легла на её лицо, охватывая его мягко, но уверенно.       Её запах поразил меня. Он был другим. Белый мускус, ландыши, жасмин — свежий, чистый, почти неземной. Совсем не тот, что я помнил. Она изменилась. Даже её аромат отражал ту новую силу, что струилась сквозь её бессмертное тело. И всё же в этом новом было что-то знакомое, что-то до боли родное.       Я закрыл глаза. Во мне зародилась вера — впервые за долгое время. Вера в неё, в нас, в этот момент, который был сейчас. Мои губы коснулись её, мягко, осторожно, будто я боялся нарушить хрупкую связь, которая только что возникла. Её ответ не заставил себя ждать. Она ответила мне. Не просто ответила — растворилась в этом мгновении.       Мы сплелись, как две нити, что судьба долго держала порознь. Узел, который завязался в этот момент, был прочным, нерушимым. Поцелуй был томным, медленным, влажным. Он был настоящим.       Я вдохнул её аромат глубже. Её кожа источала невидимые феромоны, которые, казалось, проникали прямо в мою кровь, заставляя меня хотеть большего. Мне было мало. Ей было мало. Этот миг принадлежал нам, и нам хотелось растянуть его до бесконечности, забыть обо всём, что было и будет.       — Я сходила с ума, пока была без тебя, — прошептала она, оторвавшись от моих губ. Её голос дрожал, но в нём слышалась не слабость, а что-то необъятное, необузданное. Она втянула воздух через нос, словно пыталась удержать себя в руках.       — Я думал, что не доживу до этого момента, — мой голос сорвался, обнажая всё, что я пытался скрыть.       Наши взгляды встретились, и время словно застыло. Но только на миг. Через секунду мы снова сплелись, как если бы не могли насытиться друг другом. Но это больше не было нежным. Наша страсть вспыхнула с новой силой, переходя в жадность. Я зарылся пальцами во взъерошенные пряди её волос, притягивая её ближе, как если бы боялся, что она снова исчезнет.       Её руки нашли мою израненную грудь. Когда её пальцы скользнули по шрамам, я ощутил не боль, а что-то другое. Словно от её прикосновений исходила неведомая сила. Она поглощала мою боль, и мне на миг показалось, что она принимает её на себя. Груз, который я носил всё это время, стал легче, почти исчез.       Я посмотрел на неё, будто пытаясь понять, как она это делает. Но Лэйн не отводила взгляда. В её глазах больше не было прежней отстранённости. Теперь в них горела безмолвная клятва — она больше не позволит мне страдать в одиночестве.       Её прикосновения становились увереннее, смелее. Казалось, она забирает мои раны, забирает мою усталость, но не потому, что я просил об этом. Это было её выбором, её жертвой. И в тот момент я почувствовал себя не сломленным воином, а мужчиной, за которого кто-то готов сражаться.       Она забрала мои раны, и мне стало легче. Я даже не мог понять, как это происходит. Но я почувствовал, как всё внутри меня изменилось. Боль, которая была со мной так долго, начала рассеиваться. Это не была магия или чудо. Это была она — Лэйн. Она, чьи глаза теперь не смотрели на меня с высокомерной отстранённостью, а с какой-то новой, необычной заботой. Мы не были просто солдатом и генералом. Мы были чем-то большим.       Она забрала мои муки, мои переживания, мои сомнения. Я понимал, что если бы не она, я бы уже не стоял здесь. Я был готов стоять, сражаться, пережить что угодно, если она была рядом. И в тот момент я понял, что её сила — не только в бессмертии, не только в её теле, но в её способности спасать меня, не спрашивая.       В этот момент я был не просто генералом. Я был человеком, который больше не боялся потерять всё. Потому что, если она была рядом, всё остальное уже не имело значения.       Я оторвался от неё на миг, лишь чтобы убедиться, что она всё ещё здесь. Не исчезла, как всё это время казалось мне возможным. Но она стояла передо мной, и её присутствие было реальнее всего, что я знал. Сегодня она здесь. Со мной. И больше ничья. Всё, что оставалось от моей прошлой жизни, теперь казалось далеким и пустым, как бесполезная тень.       Я снова коснулся её кожи, но теперь не мог остановиться. Я спустился к её шее, оставляя влажную дорожку по бархатистой коже. Каждый поцелуй был как обещание, каждый вдох — словно её дыхание стало моим. Она не отстранялась. Напротив, она опрокинула голову, давая мне путь к её ключицам, и я почувствовал её трепет, который, казалось, пронизывал меня до самой глубины. Я был с ней, и сейчас это было важнее всего. Я забывал о том, что был генералом, забывал о том, что в мире существуют войны, победы и поражения.       Её дыхание становилось все глубже, а из уголков приоткрытых уст вырывались едва слышные стоны, когда я медленно спустил лямку её платья. Мои губы скользили по её плечам, и каждый её изгиб отзывался в моих руках. Она извивалась в моих объятиях, оставляя меня одержимым каждым её движением.       Я усадил её на диван, ощущая, как медленно тянется этот момент, как время растягивается и становится вечным. Я поцеловал её ключицу, а затем коснулся плеча, не желая отпускать. Мои губы касались её рук, и я целовал каждый тонкий палец, как будто жадно поглощал все её существование.       Сейчас я не поклонялся только её телу. Я поклонялся ей целиком, её душе, её внутреннему свету, который, казалось, не исчезал, несмотря на все тёмные моменты между нами.       — Ты заставляешь мужчин склоняться перед собой, — прошептал я, едва сдерживая усмешку.       — А ты готов это сделать?       Я хохотнул, не скрывая своё желание.       — Я всегда был готов преклониться перед тобой.       Я поднялся с места и, не спеша, опустился на колени перед ней. Мои руки, грубые и сильные, обвили её лодыжку, осторожно освобождая её от босоножки. Я провел пальцами вдоль её ноги, наслаждаясь её кожей, двигаясь до самых колен.       Она не могла скрыть удивления в глазах, но, несмотря на это, её осанка оставалась уверенной, её взгляд — прямым и твёрдым.       Я нежно прикоснулся щекой к её ноге, словно целовал её поцелуем, который она могла бы почувствовать в самой глубине. Мои веки медленно закрылись, поглощая этот момент.       Лэйн вскочила, как будто от напряжения или не в силах сдержаться. Она резко нагнулась ко мне, схватив шиворот моей растёгнутой рубашки, и силой потянула меня к себе. Я чувствовал, как её пальцы сжались вокруг ткани, словно готовые разорвать всё на своём пути. Она могла бы убить меня голыми руками, раздавить, как мелкую мошку, но вместо этого она впилась в меня губами. Страстно, влажно, не давая мне ни малейшего шанса на сопротивление. А я и не хотел сопротивляться — её поцелуй был тем, что я ждал. В её объятиях мир исчез, оставались только мы, наши дыхания и стремление быть ближе.       Теперь её движения стали решительными, быстрыми, как будто она решила, что нет пути назад. Стянув с меня верх, она не отрывалась от моих губ, их страстный поцелуй становился всё более настойчивым и жгучим. Я ощущал, как её дыхание становится всё более тяжёлым, а руки начинают действовать с растущей уверенностью. Она провела языком по моему шраму на губе, прикусывая и оттягивая его, заставляя каждую клеточку моего тела откликаться на её прикосновения. Это было одновременно больно и приятно, и я не знал, что именно чувствую больше — желание или тревогу.       Глаза Лэйн вспыхнули от наслаждения, словно она получила то, чего так давно жаждала. В их глубине блеск был такой яркий, что казалось, будто она готова поглотить меня целиком. Её тело напряглось, каждый её жест говорил о том, что она полностью потеряла контроль, поглощённая страстью. Она будто растворялась в этом моменте, и я не мог оторвать от неё взгляда. Всё вокруг исчезло, остались только её руки, её дыхание и её глаза, наполненные чем-то неизведанным и беспощадным.       Я принялся растягивать её корсет, но мои пальцы запутались от волнения, и, не сдержавшись, я разорвал его. Полностью. Это было так импульсивно, так неосознанно, как если бы я сам не мог поверить, что нахожусь в этом моменте. Лэйн сидела передо мной, излучая неописуемую силу и уверенность, её взгляд был пронизан чем-то властным и неизбежным.       Теперь, когда она предстала передо мной во всей красе, я едва смог сдержать мысли и чувства, которые нахлынули с оглушающей силой. Всё вокруг как будто растворилось, и я оказался в состоянии полной потерянности. Я был словно в тумане, потерявший всякое представление о времени и пространстве. Я бредил, не веря самому себе, не в силах осознать, что это происходило на самом деле, что этот момент — наша реальность.       Моя оставшаяся одежда полетела в сторону, словно её существование не имело значения. Я усадил её на свои колени, и мы смотрели друг на друга с вызовом, будто мир вокруг нас не существовал. В этот раз проиграл я.       Мой взгляд скользнул по её телу, от её груди, что рвано дышала, до тонкой талии, очерченной в свете тусклого света. Я не мог оторваться от её линий, от того, как каждый её вдох казался наполненным напряжением и ожиданием. Всё внутри меня напряглось, как струна, готовая сорваться.       Её дыхание становилось всё более громким, отчётливым, и я ощущал, как её тело напрягается, готовое к следующему шагу. Я медленно провёл пальцами по её бедру, оставляя за собой горячие следы. Каждый её вздох отзывался в моей груди, заставляя меня терять всякое чувство времени и пространства. Она сжала губы, глядя на меня с таким выражением, что я почувствовал, как всё внутри меня загорелось. Я хотел продолжать. Я не хотел останавливаться.       Она не отводила взгляда, в её глазах было нечто дикое и неизведанное. В этот момент я понял, что её решимость не уступает моей. Она как будто ждала, чтобы я сделал следующий шаг, не осознавая, что, возможно, это была её проверка. Я мог почувствовать, как мои нервы натягиваются, как будто весь мир сжимался вокруг нас, оставляя нас в этом одном мгновении.       Она подняла руку и дотронулась до моей шеи, пальцами скользнув по коже, будто исследуя её, осознавая каждый её изгиб. Я закрывал глаза, наслаждаясь этим прикосновением, но не мог оторвать взгляд от её лица. Я снова чувствовал, как она влияет на меня, как будто всё, что я когда-то знал, теряло свою значимость. Я не был готов к тому, что происходило, но, несмотря на это, я был полностью поглощён этим моментом, этой страстью.       Я глубоко вдохнул, пытаясь взять себя в руки, но её прикосновения, её взгляд — всё это сбивало меня с толку. Я взял её лицо в ладони и медленно провёл пальцами по её губам, ощущая их мягкость, её теплоту. Мы оба были на грани, и каждый из нас ждал, что будет дальше.       Ночь дарила нам незабываемые чувства, словно сама тьма поглощала нас, укрывая от всего мира. Мы были только здесь и сейчас, и ничто не могло нас остановить. Тело Лэйн в ответ на каждое моё прикосновение отзывалось с такой силой, что казалось, мы стали частью этой ночи, её неотъемлемой частью. Каждое её движение, каждое дыхание было наполнено напряжением, словно этот момент был не просто мгновением, а чем-то вечным. Я проникал в неё, прикусывая до крови нижнюю губу. Мы были громкими, не сдерживаясь, и это было прекрасно. Все окружающее исчезло — не было ни звуков, ни мыслей, только наши тела, которые сливались друг с другом, оставляя за собой только следы страсти.       Её дыхание становилось всё более горячим, отчётливым, и я чувствовал, как её тело напрягается в ответ на каждое моё движение. Мы не могли остановиться — и не хотели. Все звуки, все наши громкие вздохи, стоны и слова были частью того, что происходило между нами, они сливались в одно целое, становясь неотъемлемой частью этой ночи. Я не знал, сколько времени прошло, не мог сосредоточиться на чём-то другом, кроме её тела, её прикосновений, её силы.       Каждый её взгляд, каждый поцелуй был полон страсти и желания, и я был готов раствориться в этом, не думая о том, что будет потом. Мы не скрывали своих чувств — они были такими, какими должны были быть, громкими, отчаянными, без остатка. Я чувствовал, как теряю всякое ощущение времени, словно этот момент будет длиться вечно, без конца и без начала. Лэйн была не просто рядом — она была во мне, в каждой моей клетке, и я не мог вырваться из этого безумия.       Мы были громкими, как раскаты грома в ночи, и ничего, кроме нас, больше не существовало. Я продолжал её целовать, прикасаться, и её ответы были такими же страстными, с такими же сильными эмоциями. Мы были вместе, как нечто целое, и не могли остановиться, пока ночь не подарила нам всё, что могла.       — Ты играешь с огнём, — прошипел я, заламывая её руки сзади, чувствуя, как её тело напрягается в ответ на моё прикосновение. — Раскрой крылья, покажи их мне, — властным тоном приказал я, не в силах удержать этот накативший порыв.       — Как прикажешь, генерал, — она улыбнулась, и её улыбка была ледяной и бескомпромиссной, как у демона, что пришёл по мою душу. В её глазах горел огонь, такой сильный и жгучий, что я чувствовал его даже на коже.       Она выпрямилась, вырываясь из моего хвата с легкостью, которая вряд ли оставляла сомнения в её силе. Прикрыв глаза, она напрягла спину, и в тот момент, когда её тело наполнилось напряжением, я почувствовал, как что-то невидимое, но мощное, начало происходить. И тогда я увидел их — крылья. Крылья, которые она скрывала до сих пор. Они распрямились с невероятной силой, как тёмная буря, охватывая пространство вокруг неё.       Чёрные, как сама смерть, с переливом алого, как и её глаза, они были величественны и пугающи. Мне показалось, что они едва помещались в комнате, распахиваясь так широко, что почти касались стен. У Анхеи и Пелиона крылья были гораздо меньше, а у Каина они становились такими огромными только тогда, когда он принимал свою тёмную сущность. Но её крылья были иными — они были непокорными, страшными и прекрасными одновременно.       Она была совершенством, заключённым в этом мире, её крылья словно привлекали меня, манили к себе. Она была моим светом, моим божеством, и в этот момент я понял, что никто и ничто не могло бы меня от неё оторвать. Это была не просто женщина, не просто существо — это была сила, перед которой я не мог устоять, сила, которая могла разрушить или вознести, и я был готов поддаться ей.       Я притянул её ближе, пробираясь в неё целиком, и она сразу же вызвала во мне ярость, голод, дикое желание — невыносимое и неудержимое. Это было чувство, которое поглощало меня целиком, заставляя забыть обо всём. Грубый рык вырвался из моей груди, и её тело отозвалось на это мгновенно: она закатила глаза, казалось, что сама её душа сливалась с моими жестами.       Толчок. Я уже не слышал ни треска поленьев в камине, ни её частых стонов. Всё, что существовало в этом моменте — это она и я, её тело в моих руках, и этот невыносимый пульсирующий голод, который диктовал мои действия. Я держал её за талию, приподнимал её тело и резко опускал, заставляя её тело отвечать мне той же жаждой, тем же стремлением.       — Чёрт, Дмитрий… — её голос был наполнен страстью, как и её взгляд, и это ещё больше разжигало меня. — Я вожделею тебя.       Толчок.       Я сжал её талию ещё крепче, чувствуя, как её слова проникают в моё сознание, но я хотел большего.       — Повтори, — прорычал я, глотая воздух, не в силах остановиться.       Толчок. её дыхание стало ещё более тяжёлым, и в его глубине звучало нечто, что поднимало всё внутри меня.       — Я… — ещё один толчок, ещё более сильный, глубокий, — вожделею тебя, — прошептала она, и её слова словно разорвали меня на части. — Я люблю тебя.       Эти слова пробудили что-то темное и неповторимое в моей душе. Я не мог больше контролировать ни себя, ни её, ни этот момент. Всё вокруг растворилось, и остались только мы, эта ночь и безумие, что разгоралось между нами.       Я чувствовал, как её тело отвечает на мои движения, и это только усиливало мою одержимость. Каждое её движение было уверенным, полным силы и желания, как если бы она знала, что я не смогу устоять перед её притяжением. Её крылья стали настоящей частью этой страсти, расправляясь, словно это был её способ заявить о своём присутствии, своей мощи. И я не мог оторвать от неё взгляда, утопая в её глаза, полные огня и темных искр. Она была так близка, так реальна, что каждый миг казался почти болезненно интенсивным.       Её дыхание стало прерывистым, учащённым, а я ощущал, как её напряжение нарастает с каждым моим движением. Она не позволяла мне замедлиться, она требовала большего, и я не мог ей отказать. В её теле ощущалась такая сила, такая уверенность, что я чувствовал себя почти беспомощным в этом вихре страсти и желания. Она сама по себе была бурей, вихрем, который поглощал меня с каждым новым прикосновением, с каждым её стоном.       Я не мог оторвать взгляд от её тела. Оно было как произведение искусства, излучающее силу и красоту, захватывающее каждое моё дыхание. Я смотрел, как её кожа мерцала в тусклом свете, как её изгибы наполняли пространство вокруг нас особой мощью, делая всё более реальным и чувственным. Каждый её вздох, каждое движение крыльев, которые расправлялись за её спиной, словно вызывали меня к действию, делая моё желание невыносимым. Я ощущал, как её тело откликается на каждое моё прикосновение, как оно реагирует на меня, и это возбуждало меня до предела. Всё её существо словно было создано для того, чтобы заставить меня терять контроль, и я не мог сдержаться, теряя себя в её объятиях, поглощённый этим безумным притяжением.       В тот момент, когда наши тела достигли той эпопеи, к которой я стремился, резкая, острая боль в моей груди пронзила меня, будто что-то внутреннее сломалось. Это был не просто дискомфорт — это была боль, которая вырывалась из самой глубины, оставляя чувство страха и беспомощности. Вся страсть, все мои ощущения, которые до этого наполняли меня, вдруг растворились в этой боли, и мир вокруг стал чуждым и опасным. Всё, что я когда-то знал и ощущал, теперь казалось искажённым, как если бы я оказался в ловушке, не в силах выбраться. Мой взгляд на неё изменился: её тело, которое ещё секунду назад было воплощением желаемого, теперь казалось опасным, словно я стал частью какого-то тёмного и неизбежного замысла.

      Я медленно опустил взгляд вниз, и всё внутри меня застыло. Из моей груди торчал кинжал, его острая рукоять блеснула в тусклом свете, и я ощутил, как кровь медленно стекает по животу. Это было настоящее, физическое ощущение — оно забирало силы и давало понять, что мне некуда больше бежать. Я чувствовал, как пустота охватывает меня, а боль пронзающая грудь становилась всё более невыносимой.       Лэйн была рядом. Я видел, как её глаза были наполнены слезами, и она склонилась ко мне, её губы коснулись моих, и я ощутил её тепло, несмотря на всё, что происходило.       — Теперь мы будем всегда вместе, — произнесла она, её голос был тихим и полным боли. Она прикоснулась к моим губам, целуя меня, и я почувствовал, как её слёзы капают на мои щеки. — Я буду ждать тебя на небесах. Я люблю тебя, Дмитрий. До конца. Это так больно.       Её слова звучали как приговор, и в них не было ни сомнений, ни колебаний. Словно всё уже было предрешено, а я не мог больше контролировать свою судьбу.       — Вместе. — прохрипел я в конце.