Полусбывшиеся мечты

Сонхва трижды проклял тот день, когда согласился пойти поддержать Уена на выступлении. Тогда Чон заменял барабанщика со сломанной рукой в группе своих друзей. Они выступали в каком-то клубе, где удивительно дружно уживались рэперы и рокеры, которые после своих выступлений тряслись на танцполе под психоделическую музыку. Сумасшедший микс. Сначала в тот вечер ему пришлось звонить Уену, чтобы тот пришел ко входу в клуб и сказал вышибале, что он с ним, ибо его не пропускали из-за неподходящей одежды: зеленая футболка и синие джинсы не устраивали. Сонхва наивно полагал, что такие правила остались где-то в нулевых, но нет. Друг шел медленно, очередь из-за этого не продвигалась, и он успел услышать несколько неприятных слов в спину. Настроение уже было испорчено. К тому же большую часть времени он промучался от жажды. Алкоголь для него, еле сводящего концы с концами, был слишком дорогой (до зарплаты еще два дня, а он и так почти на мели), а банальной воды бармен отказался налить, одаривая его недовольным взглядом и бормоча, что бесплатного здесь ничего нет. Такое могло случится только с ним. Впрочем, это не помешало ему пробраться поближе к сцене и громко поддерживать Уена, снимая видео именно с ним. Солиста и так снимет куча людей. После выступления Чон попросил его подождать минут двадцать, чтобы они могли доехать на такси вместе, разделив сумму. Тогда то и произошло то, за что он в третий раз проклял тот день, когда согласился прийти сюда. После пятиминутного перерыва на сцену вышли два парня, устроили что-то типа рэп-баттла, Сонхва не разбирался, да и в принципе от подобной музыки был далек. Они не были первыми, до них уже было несколько таких выступлений, но в этот раз он не мог оторвать взгляда от сцены. Пропустив все слова парня повыше и пошире в плечах, он жадно ловил каждое слово, которое вылетало изо рта второго человека на сцене. На задворках сознания мелькнула мысль, что его мама бы назвала его специфический голос противным, но самому Сонхва он так сильно понравился. Зацепил. Зацепил и голосом, и уверенностью, с которой он держался перед публикой, и эмоциями, что сменялись на точеном лице под бит. Под конец сего действа на сцене он сложил руки на голове высокого парня, заставляя его наклониться. Тот смотрел на него так преданно под тяжестью рук, покорно, не выказывая никакого сопротивления. У Сонхва пересохло в горле. У него не было каких-то особых фетишей, но в тот момент ему страстно хотелось оказаться перед этим человеком и позволить ему вот так же силой склонить голову. Это было странное чувство, совсем ему не свойственное. В некотором смысле это было даже пугающе. Он пытался запомнить лицо этого парня, пока тот не ушел со сцены. И все это пугало его еще больше, когда Сонхва пришел в этот клуб через неделю. Он точно знал, что Уена и его группы там не будет, они уехали на выходные за город. Так что он освобожден от допроса от лучшего друга. Всю эту неделю он мучился мыслями, думая о том парне, что так привлек его внимание. Пак чувствовал себя сумасшедшей фанаткой, которая преследовала своего кумира, когда приперся в это место снова в надежде увидеть его. До этого он не страдал влюбленностями в знаменитостей, да и в целом не понимал, как люди могут влюбляться и страдать по тем, кого даже толком лично не знают, но теперь он, кажется, был на шаг ближе к пониманию. Впервые кто-то, кого он совсем не знает, не отпускал его мысли. Сонхва даже пробовал поискать его в соцсетях, но его успехи не особо увенчались успехом. В этот раз все те же джинсы и теперь черная футболка вышибалу не смутили и его пустили без вопросов. Сонхва в этот раз даже разоряется на коктейль, ужасно приторный и совершенно не стоящий своих денег. Проведя два часа в этом месте, он так и не дожидается того, кого хотел видеть. Это разочаровывающе. Но именно тогда, когда Сонхва уже хочет уйти, к барной стойке подбегает ОН. Вера в судьбу не была ему свойственна, но сейчас поверить в нее очень хотелось. Тот самый рэпер, что поселился в его голове, просит колу в банке и говорит бармену, что уходит. Сонхва смотрит на него. Нет, он пялится едва ли не с открытым ртом, не контролируя себя. Вблизи он кажется еще красивей. Можно его рассмотреть в деталях. Пак даже не осознает как припово пялится, но он не видел настолько привлекательных людей раньше, пусть того и не назвать классическим красавчиком. — Эй, парень, ты в норме? — рэпер щелкает пару раз пальцами перед его лицом, заметив на себе его странный взгляд. Смущение заполняет Сонхва, он подрывается со стула и спешно отводит взгляд. Боже, как ему стыдно за то, как он себя везет. — Д-да, все в порядке, — вряд ли он слышит его слова, они были слишком тихими для этого места. — Шин Сухен опять толкает здесь наркоту? — рэпер обращался к бармену. — Да у босса затылок сводит, когда он слышит одно это слово после тюрьмы-то, если этот чел обдолбался, то сделал это без влияния клуба. Добавим его в стоп-лист. До Сонхва не сразу доходит смысл диалога. Его, что, приняли за наркомана? Господи, он обречен на одиночество в таком случае, если его полный обожания взгляд был принят за взгляд человека под кайфом. Хочется то ли сбежать, то ли провалиться под землю. — Я не наркоман, ничего не принимал, — протестует он, на этот раз говорит громче, но все еще звучит неуверенно. Рэпер смотрит на него неодобрительно, а бармен, снова закатив глаза, уходит обслуживать другого клиента. Сонхва корит себя за то, что вообще пришел сюда. Повел себя реально как чокнутая фанатка айдола, ждал, выискивал взглядом, пялился как умалишенный. Он решает, что лучше уйти, что и делает. Стыд. Весь Пак Сонхва состоит из стыда. Это все так унизительно для него получилось. Он зарекается исполнять что-то подобное. Да и на что он надеялся? Что его заметят среди толпы и влюбятся? Сам бы он точно первым знакомиться не подошел. Его немного потрясывает от нервов, пока он плетется в такси домой. Только зря потратил столько денег.

***

— Придешь ко мне? — спрашивает Уен, заканчивая мыть полы после закрытия кафе, где они работают. — Пожарим мясо, выпьем. Завтра, где-то в семь вечера. Сонхва не хочет соглашаться. Он работал чем-то средним между бариста и официантом шесть дней с утра до вечера и все, что ему хочется, — это спать, спать, спать, спать. Но Уен в общем и целом единственный его друг, и он единственный, кто пытается хоть немного его раскачать.Так что он соглашается. Дома у Чонов всегда тепло, уютно и шумно, но как-то по приятному. Шум в доме родителей Сонхва был совсем другим, да и уютом там не веяло. Год назад, когда Уен впервые пригласил бывшего одноклассника из средней школы, а ныне коллегу по работе, к себе домой, то Сонхва расплакался спустя два часа общения с семейством. Раньше он полагал, что такие семьи — это нечто утопическое, но вот она крепкая, дружная семья. Не без изъянов, конечно, но не критично. Он даже не думал до того момента, что его настолько задевает то, что его семья не такая, вероятно, все познается в сравнении. Хотя не то, чтобы у него все было плохо дома, но все равно нет, как хотелось бы. Родители Уена ведут с ними недолгую беседу, их интерес к его персоне кажется вполне искренним. Это очень приятно. Но потом они собираются уйти, и Сонхва недоумевает. — Они уходят? — спрашивает Пак. — Да, их пригласили их друзья, поэтому я позвал вас. — Вас? Кто-то еще придет? — Да, ребята с универа. Всего трое, — Уен заканчивает подготавливать мясо, — блин, надо было заранее тебе сказать, да? Черт, я не подумал, что тебе может быть некомфортно. Прости. Сонхва не то чтобы был социофобом, но не очень любил большие компании, общества одного друга было достаточно. Он немного расстраивается, что получается не совсем такой вечер, на какой рассчитывал, но решает не портить Уену настроение. Да и ему не нравится, что Чон обращается порой с ним уж слишком осторожно. Когда близкий человек думает о твоих чувствах — это, конечно, хорошо, но не настолько, он не стеклянный. — Да ничего, познакомимся. Двое друзей Уена оказываются такими же громкими, как и он сам, но в общем они весело проводят время. Сонхва расслабляется, сидя на плетеном стуле во дворе дома, после вкусного мяса, рамена и банки пива, так что знакомство и общение проходят довольно легко, он даже сам себя хвалит за свою общительность сегодня. Но он совсем забывает, что друзей должно было быть трое. Пак никак не ожидает увидеть того, кто все еще, как бы он ни старался, занимает его мысли. Тот самый рэпер из клуба, что принял его за наркомана, оказывается последним приглашенным. Уен их представляет. Ким Хонджун, ему как и Сонхва 25, теперь он знает, как его зовут. Хонджун делает вид, что они не знакомы, Пак следует его примеру. Хотя может он и не помнит его. Прошло уже дней десять с их встречи в клубе. Это для Сонхва она была запоминающейся, а для рэпера она могла быть совершенно незначительным моментом, который забылся, как только они разошлись. Натянув на себя легкую толстовку, Сонхва скрывает старую футболку в пятнах. Он надел ее специально, потому что они жарили мясо. С двумя другими друзьями Уена он ее не стеснялся, но тут, видимо, он подсознательно пытается понравиться. Глупо-то как. Но спустя пять минут общения, за которые Пак впрочем не сказал ни слова, он еще и распускает волосы. Они не очень длинные, всего по плечи, отращивать их в планах не было, но Уен был в восторге от его спонтанной прически и убеждал его не отрезать волосы коротко снова, Сонхва не стал сопротивляться, доверяя вкусу друга. Чон разбирался в вопросах стиля сильно лучше. Мясо и прочие закуски со временем кончаются, как и пиво. Два друга Уена решают остаться у него, тот не против. Сонхва отправляет их спать, говоря, что приберет немного сам. Чон чмокает его в щеку, благодаря, и крепко обнимает. Пак полагает, что Хонджун тоже ушел спать или просто ушел, пока он собирал мусор в пакет, но тот неожиданно приходит на помощь, собирая остатки еды, которые можно позже доесть. — Так ты не наркоман? — спрашивает Ким в спину Сонхва. — Я не наркоман, — подтверждает он. — Прости за то, что так наехал. Ты просто так странно смотрел. — Почему сразу наркоман? Может я был просто пьян. — Может? — Я был немного пьян. Сонхва все еще стоит к нему спиной. Наверно, неуважительно все-таки говорить с кем-то, стоя спиной, но поворачиваться не приходится. Хонджун сам его обходит и встает перед ним. Пак стоит немного наклонившись над столом, куда они складировали все ненужное весь вечер. Он не выпрямляется, когда поднимает взгляд на Кима. Сразу же вспоминает то выступление в клубе и то, как его взбудоражил тот момент, когда Хонджун, сложив руки на голове другого рэпера, заставил его наклониться. К ушам приливает жар. Стыдно. Никогда раньше он не думал о чем-то подобном. Но и его сексуальный опыт был совсем не велик. Возможно, до чего-то такого он дорос только сейчас. — Ты тоже ложись, я сам закончу, — говорит Пак, — рядом с кухней дверь, это кладовая, там есть футон и постельное. Располагайся, где хочешь. Или займи свободную кровать. — Ты тут живешь, с семьей Уена? Вы типа пара или…? — Я здесь не живу, — Сонхва снова отворачивается, — и мы просто друзья, ничего такого. Они с Уеном дружили в средней школе. Чон учился на год младше и однажды столкнулся с ним в книжном магазине. Там где продавали взрослую мангу. Про двух мужчин. Сначала они обменялись испуганными взглядами, но потом маленький Чон первым признался, что ему тоже такое нравится. Пак облегченно вздохнул. Они тогда только осознавали свою сексуальность, пытались примириться с тем, что они другие, но никогда грани дружбы не переходили. Семья Уена переехала в столицу, когда Сонхва перешел в старшую школу, они почти перестали общаться. Снова они встретилисьоколо года назад, когда Пак прибыл в столицу.Разговорились, Уен помог ему устроиться в то же кафе, где подрабатывал сам, но они все еще были просто друзьями. — А где ты ляжешь? — спрашивает Хонджун, не торопясь уходить. — Дома у себя, я приберу тут и пойду домой. Я недалеко живу. Больше они не говорят. Ким скрывается в доме Чонов, а Сонхва принимается за уборку. Это немного успокаивает его разбушевавшиеся нервы и чувства. Если бы на его месте был бы Уен, например, то Чон бы не упустил возможность прилечь рядом с тем, кто ему приглянулся. Что мешает Сонхва сделать также? Он трясет головой, прогоняя мысли об этом. Вряд ли Хонджун заинтересован в нем в том же смысле, вероятно, он даже не гей. Не стоит тратить на это время. Лучше просто уйти и забыть про этого человека. Но, когда он собирается закрыть за собой ворота, Ким выбегает из дома. — Я тебя провожу, — говорит он. Внутри Сонхва ликует, потому что его никто никогда не провожал до дома. Однако сразу пытается себя одернуть, он же пять минут назад решил не думать о Хонджуне больше. Нельзя расцветать счастьем, просто потому что тебя решили проводить. Это так жалко. Он взрослый мужик, он не должен… — В какую сторону? — спрашивает Ким, засовывая руки в карманы своих джинс. — Туда, — Сонхва указывает направо и делает первый шаг. Два дома они проходят молча. У Пака на языке крутится вопрос, почему Хонджун идет с ним, но задать его он не решается. Ким прерывает молчание первым: — Ты с кем-то живешь? — Неа, — Сонхва пожимает плечами. Они поднимаются по крутой лестнице. Сонхва привычно останавливается, чтобы немного отдышаться и сделать очередное фото. Ему нравится отсюда вид на ярко освещенную дорогу и центр города. За год здесь он сделал фото, кажется, в каждый час суток. — Встань к перилам, я тебя сфотографирую, — неожиданно говорит Ким, доставая свой телефон. — Что? Зачем? — Ну красивый вид же, с тобой фото будет еще лучше. Сонхва даже рот приоткрывает от удивления. Он точно запишет этот день в список лучших в его жизни. — Давай-давай, вставай. Встав просто ровно, Пак тут же ловит недовольный взгляд Хонджуна. Это смущает. Опять. — Облокотись на перила, положи руки на них, — Сонхва делает, как ему сказали, — да вот так, расслабь лицо. А теперь посмотри в сторону. Можешь еще спиной ко мне встать. Он не любил фотографироваться, потому что всегда выходил на фото уродливо. Но отказывать Хонджуну не хочется. Он делает, как тот говорит, будто исполняет приказ. — Дай мне свои контакты, я пришлю фото, — слова щекочут его шею, Хонджун подошел незаметно, пока он думал, что тот все еще фотографирует. Сонхва покрывается мурашками. Не поворачиваясь, он называет свой номер телефона, слыша, как быстро вслед за его словами Ким набирает его. Проходит меньше минуты прежде, чем Пак чувствует, что его телефон вибрирует в кармане спортивок. Хонджун кладет голову ему на плечо, а руками обвивает его грудь. Сонхва перестает дышать и замирает. — Ты красивый, — говорит Ким. — Т-ты клеишь меня? — решается спросить Сонхва. Ему бы очень не помешала какая-то конкретика сейчас, чтобы не обманываться и не разочаровываться. — Да, — спокойно говорит Хонджун, — я ведь тоже тебе понравился, не так ли? Иначе бы ты так не пялился на меня. Но не переживай, ты тоже мне приглянулся, еще тогда, когда мы встретились в клубе. — Нравятся те, кого ты принимаешь за наркоманов? — удивительно, что Сонхва, стоя в плену чужих, но желанных рук, способен мыслить. — Ты правда был странным, но потом я понял, что подумал неверно. Хонджун все про него понял. Наверно, для Сонхва так даже лучше, сам он ведь ни в жизни бы не признался в чувствах первым. — Пойдем домой, — предлагает он, тяжело сглатывая. — Хорошо, — его выпускают из объятий, но берут за руку. В таком смысле его никто не брал за руку до этого. Никто не говорил ему, что он красивый, никто не фотографировал его, чтобы с ним на фото красивый вид стал еще красивей. Сонхва чувствует себя так, будто уже беспросветно влюбился. Как мало ему надо.

***

Наблюдать за кем-то в его ванруме странно. Кажется, что за все время здесь никого, кроме Сонхва и не было. Время перевалило за полночь. Они выпили одну на двоих банку пива и съели вместе пачку чипсов, которую Сонхва даже не помнит, когда купил. Он дома только ночует и хранит немногочисленные пожитки. Здесь раньше некому было курить, но теперь Ким Хонджун стоит у открытого окна и затягивается сигаретой. Перед этим он спросил разрешение. Сонхва не может оторвать от него взгляда. Все, что произошло сегодня, словно ожившая фантазия. Он может по пальцам одной руки пересчитать всех парней, с которыми у него что-то было. Обычно Сонхва знакомился с ними в приложении, общение длилось пару дней, после они где-то встречались, чтобы переспать. Потом Пак оставался один. Он никогда серьезно не надеялся, что что-то выгорит из этого, но эти два, реже три, дня общения он фантазировал, что вот в этот раз будет что-то большее, нежели просто перепих. Что вот этого человека он хоть немного заинтересует, что с ним захотят встретиться снова, хотя бы что ему скажут что-то приятное. Хонджун запомнил его еще с клуба. Он проводил его, держал за руку, спрашивал про его любимую музыку, пока они пили пиво, сказал, что он красивый. Сонхва молится, чтобы этот вечер не заканчивался или повторился. Пусть ему повезет хоть немного на любовном фронте. Он даже не просит любви на всю жизнь, просто немного интереса к нему от человека, который интересен ему. Немного взаимности. — Хочешь? — Хонджун вытаскивает его из мыслей своим вопросом и протянутой сигаретой. — Я не курю. — Правильно. Ким тушит сигарету о внешнюю стену дома, высунувшись из окна, а потом прикрывает его. Ночь довольно прохладная. Он делает пару шагов к Сонхва и встает перед ним, сидящим на кровати у стены. — Когда ты так смотришь на меня, снизу вверх, — Хонджун проводит большим пальцем по его нижней губе, поставив одно колено на матрас, — мой мозг не может думать ни о чем пристойном. Наверно, это сон. Такого совпадения быть не может. Сонхва нравится смотреть на Хонджуна снизу, а Хонджуну нравится, что он так смотрит. Идеально. — Я не хочу трахаться сегодня, — говорит Ким, запуская руку в его волосы и слегка оттягивая, — растянем предвкушение на подольше. — Ты, — Сонхва натурально ведет от всего того, что происходит, — хочешь еще раз встретиться со мной? — А ты разве нет? — пальцы свободной руки снова касаются его губ. Он, что, прочитал его мысли, пока курил? — Хочу. Хонджун шумно выдыхает, не ожидая что Сонхва обхватит его палец губами. — Ты так умеешь? — он проталкивает палец глубже. — Я весь вечер думал, что развращаю девственника. — Я не девственник, — говорит Сонхва, когда его рот освобождают. Он облизывает губы и не знает, чего ожидать дальше. Стоит ли вообще хоть что-то ждать сегодня, если Хонджун хочет растянуть предвкушение? Пока что Ким только гладит его голове, пропуская волосы через пальцы, и рассматривает его лицо. Сонхва же не может усидеть спокойно. Его тело почти начинает зудиться, потому что он жаждет получить хоть что-то, а когда получает, то не сразу в это верит. Скажи ему кто-то тогда в клубе, когда он смотрел на выступление Хонджуна, что меньше чем через месяц Ким будет осторожно сминать его губы своими, то он бы не поверил и еще обиделся бы за такую жестокую шутку. Они целуются. Хонджун практически сидит на его бедрах, пока их языки переплетаются. Сонхва стонет в поцелуй, притягивая Кима ближе себе. — Мы поцеловались один раз, — говорит Хонджун в губы напротив, его руки снова тянут волосы Пака, — ты уже твердый. Он елозит на бедрах Сонхва своими, выбивая из него больше тихих стонов. Ким целует его в губы снова, а потом снимает с себя футболку, почти сразу чувствуя прикосновения вспотевших от волнения рук. Пак целует его в солнечное сплетение и после трется лбом об это месте. Член Хонджуна дергается в джинсах от этого. Он снова шумно выдыхает. Его давно не накрывало так сильно от таких простых действий. — Что мне делать? Что тебе нравится? — спрашивает Сонхва. Ким стонет. Эти доверчиво раскрытые глаза и покрасневшие от поцелуев губы, спрашивающие что-то подобное, — это слишком для него, чтобы сдержаться и уйти ни с чем сегодня. Хонджун подрывается на ноги, чтобы раздеться. — Снимай все, — командует он Паку. Свою одежду Сонхва снимает не так резво, как Ким, потому что замирает разглядывая обнаженное тело Хонджуна перед собой. Он прекрасен с головы до пят. Не верится, что к нему можно прикоснуться. Нужно прикоснуться. — Раздевайся, — Хонджун обхватывает свой член. Движение его руки ускоряется по мере того, как Сонхва остается сначала без футболки, потом без штанов, носков и белья. Он не знает куда деть руки, пока Ким не говорит ему: — Потрогай себя. Сгорая от стыда, потому что он впервые так открыт перед кем-то, до этого он полностью был раздет во время секса лишь однажды, Сонхва касается одной рукой своей груди, прикрыв глаза. Пальцы скользят к соску и осторожно его сжимают. Ноги в коленях сгибаются невольно, а сам он сползает по спиной по стене все ниже. — Блять, я думал, что ты подрочишь себе, — Хонджун буквально облизывается, рассматривая Сонхва. Он послушно тянется рукой к своему члену. — Ты можешь делать все так, как тебе нравится. Чтобы я все запомнил. Наверно, слова, говорящие о том, что планируется еще одна встреча или несколько в будущем, не должны возбуждать, но с Сонхва происходит именно это. Все происходящее ощущается сном, самым чувственным и влажным из всех. Он облизывает большой палец и снова касается им уже твердого соска и вместе с тем проводит несколько раз по своему члену рукой. Тихие стоны вырываются из его рта. Сонхва осмеливается приоткрыть глаза и стонет еще громче. Гонящийся за удовольствием Ким Хонджун выглядит невозможно горячо. Мышцы на руках и животе напрягаются, красиво выделяясь, язык то и дело скользит по сохнущим губам, а взгляд… Взгляд он не отрывает от Пака. — Иди сюда. Хонджун резко прерывает все, что они делали, и заставляет Сонхва лечь не поперек, а вдоль кровати. Сам устраивается между его ног и целует. Целует в губы, потом сползает ниже, кусая шею и ключицы, не оставляет без внимания соски, а потом резко опускается ртом на член. Сонхва от неожиданности вскрикивает. Бедра невольно приподнимаются, пытаясь протолкнуть член глубже. — Что ты делаешь? Что тыАх! — Хонджун опускается практически до основания и сглатывает. — Не надо, пожалуйста… Пожалуйста. Ладонью Кима сильно прилетает по ягодице Сонхва, выбивая из него еще один вскрик. Покрывшийся испариной Пак мечется по постели, не зная, куда себя деть. Он пытается сдержаться и не кончить сию секунду, но удается плохо. — Хватит, пожалуйста, я прямо сейчас кончу, — Сонхва почти скулит, пытаясь оттолкнуть голову Хонджуна от своего член. — Прямо сейчас? — Ким не успевает договорить свой ехидный вопрос, когда Сонхва кончает себе на живот. Хонджун сжимает головку его члена, Сонхва содрогается еще крупнее и пытается спрятаться от прикосновений. Большего он не выдержит, но Ким всё равно снова раздвигает его ноги и целует внутреннюю сторону его бедра, посмеиваясь с того, как он вздрагивает. — Поможешь мне? — спрашивает Хонджун, подобравшись к его лицу. Он убирает со лба вспотевшие волосы и оставляет легкий поцелуй на губах. Вместо ответа Сонхва лишь утвердительно кивает и по просьбе Хонджуна приподнимается, облокачиваясь на подушки. Тот садится ему грудь. Его член такой болезненно красный от возбуждения. Долго помогать ему не придется. Сонхва тянется первым и без дополнительных просьб берет в рот, втягивая щеки. Хонджун довольно стонет и опускает руку ему на голову. — Посмотри на меня, — говорит он. Низ живота Сонхва приятно сводит, если бы он не кончил три минуты назад, то кончил бы сейчас только от того, что оказался в таком положении. Его сводит с ума то, как Хонджун возвышается над ним и хватает за волосы. Это именно то, о чем он думал, когда впервые увидел его в клубе. — Блять, — Ким давит ему на затылок чуть сильнее, чтобы он взял глубже, запрокидывая голову. — Я могу кончить тебе на лицо? — Да, — хрипло отвечает Сонхва, поднимая взгляд на него. Ниточка слюны тянется от его рта к члену Хонджуна, который толкается еще несколько раз в его рот, а потом с громким стоном заливает спермой лицо Сонхва. — Черт, Пак Сонхва, я с тебя не слезу больше, — он наклоняется и целует его в испачканный рот. — Тебе понравилось? — О да, — Хонджун поднимается на ноги, и его немного ведет в сторону, — идем, надо принять душ. Позволяя больше лапать себя, нежели мыть, Сонхва очень сильно мечтает, чтобы все слова Хонджуна не были сказаны зря. Он очень надеется, что они встретятся еще хотя бы раз.