возвращается

      фермин обменивается футболками с хави, мило улыбается ему, обнимает, по мнению тчуамени, слишком долго, для статуса обычного друга, и с блестящими глазами обсуждает исход матча. это только первый круг, будет ещё и второй, но испания, в чём было трудно сомневаться, во всех аспектах переиграла нидерланды. тчуамени сжимает пульт в руках почти до посинения, а камавинга рядом пытается шутить о чем угодно, но не о матче.       орельен благодарен, правда благодарен, но эдуардо замолкает, когда золотой-мальчик-пабло-гави появляется на экране с красными щеками, растрепанными волосами и счастливой улыбкой, почти вися на педри, как коала. тчуамени впервые за слишком долгие девяносто минут ухмыляется, поворачивается на друга, а тот смотрит в ответ с написанным на лице «ладно, я понял». тчуамени выключает телевизор, и они сидят в тишине ещё где-то десять минут, пока камавинга не предлагает выпить чего-нибудь покрепче, а у него найдется «чего-нибудь покрепче» в девяносто девяти процентах случаев.        алкоголь мысли не вытесняет, а делает лишь хуже, поэтому орельен находит себя в ситуации, когда заходит в диалог с фермином и печатает слишком интенсивно. камавинга, как хороший друг, почти это проконтролировал, но звонок по фейс-тайму от пабло заставил его вскочить с дивана и почти не шатающейся походкой уйти в комнату, чтобы тчуамени не дай бог чего лишнего не услышал.       тчуамени, который уже строчил второй абзац о том, как хочет убить хави симонса голыми руками, конечно, было совершенно наплевать на  милейшие и слишком приторные разговоры его лучшего друга со своим парнем. оба абзаца он в итоге стирает и пишет простое: aurelientchm хорошо трахает? лучше чем я?

_ferminlopez

ты совсем конченный?

      тчуамени улыбается. он скучал. aurelientchm у тебя были сомнения? я всегда «конченный» когда это тебя касается

_ferminlopez 

ты в своих проблемах меня пожалуйста не обвиняй блять

нахуй ты пишешь вообще

 

чтобы что

aurelientchm  хочу

_ferminlopez

что?

aurelientchm  тебя       фермин нервно выдыхает, блокирует телефон и пытается сделать вид, что не понял, с кем так счастливо ускакал гави болтать. почему у камавинги, такого хорошего парня, не могло быть такого же хорошего лучшего друга? почему фермин влюбился в мразоту, которая портит ему жизнь? ну почему?        но сердце всё ещё слишком бешено стучит при любом взаимодействии. внутри всё ещё всё переворачивается при «тебя». фермин знал, что он так напишет. он знал этот приём и сделал вид, что повёлся, чтобы проверить: отпустил или нет.        конечно, блять, нет.       он снова смотрит в телефон. aurelientchm  ответь мне на вопрос трахает лучше?

_ferminlopez

кто блять 

и с чего ты сука взял что

да пошёл ты

aurelientchm  симонс твой с которым ты смотришься как влюбленный подросток лучше трахает?       фермин в голос смеётся с тупости этих сообщений.

_ferminlopez

тебе спать пора

какая тебе вообще разница, кто меня трахает и как меня трахают

это делаешь не ты дак с хуя ли тебя это волнует?

      фермин закусывает губу и снова выключает телефон. он слишком опасную игру затеял. слишком. проблема в том, что он знает. он играл в неё тысячу раз до этого. aurelientchm  да что ты? разница какая? тебе самому не смешно со своих сообщений? гави пьяный рассказал эду что ты не можешь трахаться ни с кем потому что меня на их месте представляешь и руки мои и губы и голос мой, который говорит тебе о том какой ты хороший мальчик даже не смей сука отрицать        фермин судорожно выдыхает, пока пытается придумать адекватный ответ, но бьющееся сердце чувствуется аж в ушах, отчего он поджимает ноги под себя на, черт её побери, неудобной деревянной скамейке. как же лопез всё это ненавидит.

_ferminlopez

что ты от меня хочешь?

      он ничего из выше написанного не отрицает. не видит смысла. aurelientchm  ответа на блядский вопрос заданный в начале диалога

_ferminlopez

а тебя прям сильно ебет? 

что изменится после моего ответа? ты и так все блять знаешь 

хуесос ты, орельен тчуамени, последний

aurelientchm  как скажешь малыш;)       фермин выдыхает слишком громко снова. после следующих сообщений он серьезно раздумывает, почему не выбросил телефон в мусорку. aurelientchm  ты же скучаешь  я знаю  я знаю что тебя никто не сможет удовлетворить так как я это делаю  блять, фермин приедь пожалуйста  я бы приехал сам но я немного выпил и меня прав лишат иначе пожалуйста  я вызову такси       фермин мелко подрагивает, когда пальцы над клавиатурой зависают перед заветным и таким простым ответом: «нет, не приеду». настолько простым, что фермин кидает адрес стадиона и выбегает из раздевалки до того, как его успеет поймать гави.       оказаться на пороге такого знакомого дома не сложно. сложно позвонить или хотя бы постучать. развернуться хочется сильнее всего на свете, но дверь резко открывается прямо перед носом фермина.       — да хули я должен проваливать?! снимите себе номер в отеле и ебитесь сколько хотите! — камавинга сталкивается с лопезом и нервно кидает взгляд с него на тчуамени и обратно, — прям вот так вот? ебать ты прибежал, фер.       тчуамени на камавингу уже даже не смотрит, а фермин пытается смотреть куда угодно, но не на орельена.       — я могу уйти, если –       — нет, — его резко прерывают, берут за руку и затаскивают внутрь. на улице, за захлопнутыми дверьми слышны бурчания и возмущения уже протрезвевшего эдуардо, но фермин, по-честному, слышит только собственное сердце и гул в ушах.       он всё ещё смотрит куда угодно, но не на тчуамени, а тот берёт его за подбородок и хриплым голосом, почти полушёпотом, начинает что-то говорить на французском.       — я на твоём противном языке ни черта не понимаю, — лопез перебивает его.       — я знаю, — фермин оказывается прижатым к стенке в секунду. его губы оказываются в полной власти человека напротив, а испанцу кажется, что это он пьяный, а не орельен.        тело к телу, тчуамени руками пытается чуть ли не вжать младшего в себя, чтобы быть ближе, чтобы он чувствовал его возбуждение. тчуамени мало, тчуамени хочет ещё, он почти прокусывает кожу на шее фермина, от чего тот стонет от боли и бьет француза по затылку. орельен улыбается куда-то в ключицу, всасывая бледную кожу и оставляя отметины, которые не сойдут за два дня. фермин шипит на него, пытается что-то сказать, но тчуамени плевать, он слишком скучал.       слишком скучал по ощущениям, по эмоциям, по телу, которое так послушно жмётся ещё ближе, по рукам на шее и агрессивному «я всё ещё тебя ненавижу». да, ненавидит. тает от одного «хороший мальчик» в свою сторону. ненавидит, конечно.       тчуамени подхватывает его под бедра, не переставая целовать, и чуть ли не мурчит, когда чувствует руки на плечах. он по ощущениям взорвётся, если не трахнет его прямо сейчас. это не желание, это нужда, сжирающая его изнутри. он весь мир к ногам положит, лишь бы больше никуда не уходил.        — это неправильно, — фермин всё же отстраняется, тяжело дыша. тчуамени на это сглатывает рык недовольства.       — если мы всё будем разделять на белое и чёрное, жизнь окажется бесполезной, — он, несмотря на свое не слишком трезвое состояние, говорит четко. смотрит убедительно, следит за каждой эмоцией, проскользнувшей на лице напротив.       — я знаю, но-       — фермин, пожалуйста, — орельен умоляет.       умоляет.        у фермина мир внутри переворачивается.       — только сегодня.       конечно, не только сегодня. это происходит и на следующий день. и через неделю. и через две. тчуамени не можно насытиться, а фермин, кажется, умирает каждый раз, когда слышит: «мой. только блять мой, слышишь?»       фермин всегда слышит. и каждый раз кончает с протяжным стоном, со зведочками в глазах, умоляя вселенную, чтобы это никогда не заканчивалось. его тело каждый раз трясется, как в первый, а когда он приходит в себя и мыслит головой, а не членом, клянется, что это было в последний раз.       и каждый раз возвращается.