* * *
«Ведьма», — решила она в конце первого же дня своей работы, когда убедилась, что капитан Ренард видит сквозь стены и читает мысли начинающих копов. Она не позволяла откладывать «на потом» нудные бумажные дела, требовала четко фиксировать каждую процедуру и никогда не делить вещи на важные и малозначительные. Допустим, эта наука потом очень пригодилась, но мнения о Ренард Ники не изменила. Напротив, с каждым годом «ведьма» из ее уст звучало все увереннее. Монро как-то даже предположила, что Ники неравнодушна к начальнице. Ники искренне удивилась. У нее тогда уже был Джулиан. — Ты говоришь о ней чаще, чем о нем, — заметила Монро. — Вообще-то любовь не количеством упоминаний определяется. Или у вас, Потрошителей, все по-другому? — Да нет, точно так же, — признала Монро, но Ники казалось, что та продолжает подозревать ее во влечении к Ренард. Видимо, чутье иногда подводило и Потрошителей.* * *
Случайно выбранное словечко оправдало себя совершенно неожиданно. — Ведьма, — неверяще выдохнула Ники, когда Ренард неожиданно и половинчато схлынула у лесного дома. И тут же пропустила хук слева. Перед глазами поплыли темные пятна — рука у капитана Ренард была тяжелой. Помогли сила Гримма и бешеная ярость, охватившая Ники, когда она поняла, что человек, находившийся рядом с ней не один год, не тот, кем кажется. Она не стала дожидаться прояснения в мозгах — просто влетела в грудь Ренард гудящей головой, опрокинула на землю и получила еще один удар в скулу, прежде чем перехватила ее руки и придавила к земле. Ренард была высокой, Ники почти распласталась на ней, удерживая. Горло оказалось перед глазами, и Ники, недолго думая, вцепилась в него зубами, припомнив капитану и ключ, и дядю Мориса, и, заодно, поцелуи с Джулианом под заклятьем. Конечно, она не смогла бы загрызть ведьму — но крышу сносило от ощущения чужой жизни на зубах. Потом Ники отбросило в сторону, и все изменилось. Теперь уже Ренард прижимала ее к земле и кричала, чтобы та пришла в себя и забрала свой чертов ключ. До Ники не сразу дошло, что это и есть признание вины и просьба о прощении, а когда наконец дошло, она перестала дергаться и кивнула. Ренард осторожно слезла с нее и бросила ключ на землю, потом отступила, не поворачиваясь спиной. Ники подняла ключ и сунула в карман. Она не знала, что сказать. — Так вы — существо? — спросила она. — Но почему я раньше этого не замечала? «Ведь я же постоянно за вами наблюдаю», — чуть не добавила она. — Я сама недавно узнала. — Ренард протянула к ней руку. — Послушай, Ники, я не хочу, чтобы мы были врагами. — Ну, для начала не стоило покушаться на моего дядю, — заметила Ники, глядя на шею капитана. Следы зубов обещали не сойти дня три. — Это было ошибкой, — признала Ренард. — И забрать у тебя ключ — тоже. Третьего раза не будет, даю слово. Ты веришь мне? — Не знаю. — Ники задумалась. — У меня мало информации. — Я могу поделиться всем, что мне известно. Только, если не возражаешь, не здесь. — Ладно, — сказала Ники. — С вас бургер и кофе. Ренард кивнула, стащила изгвазданный плащ, комом бросила в багажник, а потом выполнила обещание — бургер, кофе и информация, которую Ники полночи пыталась уложить в голове. Незаконнорожденная принцесса, Феррат, Лауфер, Гриммы — тут было над чем задуматься. Впрочем, в принцессу Ники сразу поверила. Ее скорее бы удивило, окажись Шейн Ренард самой обычной. — Что с тобой? — сонно спросил Джулиан уже под утро, разбуженный ее неловким движением. — Опять вызов? — Нет, — сказала Ники, — ничего. Ты спи. — Ведьма, — процедила она сквозь зубы, увидев на работе Ренард — в новом плаще и прикрывающем горло тонком свитере. Ключ лежал в кармане, но победительницей Ники себя не чувствовала.* * *
— Ники, зайди, — говорит капитан перед обедом, указывая головой в сторону своего кабинета. Ники заходит, протискивается мимо почему-то не освободившей проход Ренард, садится. — Езжай домой, — говорит Ренард за ее спиной. — У тебя жар. — Нет у меня жара, — возражает Ники. — У меня вызваны два свидетеля на двенадцать тридцать. — Это по ограблению на Фландерс-стрит? — спрашивает Ренард. — Мы с Ханной справимся. А от тебя пышет, как от паяльной лампы. Немедленно домой и лечиться. Попроси Джулиана, — имя парня Ники звучит в ее устах чужеродно, как пошлость, — пусть подберет лекарства. Или съездит к Росу. — Джулиан в отъезде, — сдается Ники. — Лошадь жеребится, где-то в Малтноме. Я позвоню Росу. Ренард молчит, потом соглашается, что можно и так. Пока Ники едет домой, ее уверенность в том, что капитан зря волнуется, тает как дым на ветру. Жар расходится по телу, в голове тяжело, перед глазами туман. Поднимаясь по ступенькам и отпирая дверь, она еще помнит насчет звонка Росу, но когда ничком падает на диван, желание только одно — спать. И она проваливается в сон. Нос уткнулся в подушку, дышать тяжело, и ей снятся пожары, удушье и бесконечные существа, похожие на воздухоплавающих осьминогов, чьи щупальца лезут в легкие. Дверь открывается в одиннадцатом часу. Ники не слышит. Она сражается с осьминогами и проигрывает им с каждой минутой. Вспыхивает лампа в углу. Капитан Ренард смотрит на Ники, и ее губы сжимаются еще плотнее. Она достает из сумки какие-то пузырьки, блистеры и тубы, сгружает все на стол и без особого труда переворачивает Ники на спину. У той на щеке — алый отпечаток тканой подушки, и дышит она, как Огнедемон. Ренард стаскивает с нее кроссовки, куртку, свитер, укладывает удобнее и трогает ладонью лоб. Когда она убирает руку, Ники, не открывая глаз, ловит ее в воздухе. — Еще… Хорошо… Ренард отдергивает руку, заставляет Ники выпить что-то из пузырька, потом из другого, потом берет тубу и секунду колеблется. Выдавив мазь на ладонь, она задирает футболку Ники и начинает втирать лекарство. Ники лежит неподвижно, но когда ладонь поднимается выше, к ключицам, к горлу, чуть слышно стонет и подается ближе. Губы Ренард превращаются в плотную щель. Она заканчивает процедуру, укрывает Ники покрывалом и заводит будильник. Через два часа все повторяется. В половине третьего — снова. И в половине пятого. В седьмом часу Ники просыпается. Жара нет, и осьминоги ей больше не снились — снилось что-то другое, еще более нелепое — капитан Ренард в ее доме. Ники поднимает голову и видит свой сон наяву — Ренард дремлет, сидя в кресле, склонив набок голову. На столике рядом — пустые флаконы и туба. Ники вспоминает то, что считала сном: ладони на лбу, на груди, методичные поглаживания, собственные стоны… Ее снова охватывает жар, и виной уже не простуда. Это стыд. Стыд, основательно смешанный с возбуждением. Она не знает, что делать. В этот момент звонит будильник, и капитан просыпается. — Что случилось? — спрашивает Ники. — Почему вы здесь? Ренард гасит лампу. Разгоревшийся за окном рассвет прорисовывает круги у нее под глазами. Оказывается, она не железная, надо же. — К концу дня я вспомнила один мелкий факт. Талая вода. У нее особенные свойства. Для Гриммов такая простуда хуже воспаления легких или гриппа с осложнениями. Рос мог этого не знать или не сообразить, при каких обстоятельствах ты простыла. Снег в Портленде редкость. — А вы знали, — констатирует Ники. — Случайно? Или вы просто помните все существующие «мелкие факты» о Гриммах? Или вы специально ищете информацию об этом? — Я много читаю, — говорит Ренард. — Вы много врете. — Ники встает. Она чувствует слабость, но не такую, чтобы упасть. И все же падает — пытается, но Ренард успевает вовремя. — Кто тебе разрешил вставать? — отрывисто спрашивает она. — Детектив Беркхардт… — Я знала, что вы не дадите мне упасть, — перебивает Ники. — И умереть от простуды не позволите. И прикроете от ненужной проверки. Что вы еще не позволяете мне, капитан? От чего еще оберегаете? Ренард смотрит в сторону и молчит. — От себя? — спрашивает Ники. — Так ведь? Не оставляете мне даже шанса узнать, как все могло бы быть? А ведь обещали не лгать. — Не обещала, — разжимает губы Ренард. — Этого — не обещала. — Предусмотрительно, — замечает Ники и не дает убрать руки, все еще обнимающие талию. — Я тоже не обещала, что не сделаю чего-то такого… Губы Ренард неподатливы, но Ники настойчива, и мало-помалу поцелуй превращается в настоящий, обоюдный, перетекает в другой, в третий… не сосчитать, да и не нужно. — У тебя мазь осталась? — жарко спрашивает Ники. — Меня не мешало бы растереть. Ренард дергает ворот ее футболки так, что у Ники на секунду перехватывает дыхание. — Ладно, к черту мазь, — торопливо говорит она. — Ты меня задушишь, подожди. Футболка, джинсы, белье летят на пол. Там же оказываются офисный костюм и недешевая блузка капитана. — Ты чудовищно красива, — говорит Ники. Ренард — Шейн — неожиданно смеется. — Ты еще не все видела. В следующую секунду Ники видит потолок, потом лицо Шейн, ее глаза, и понимает, что попала. Из ведьминского плена не выбираются — ни живыми, ни даже мертвыми. Прощай, Джулиан. Пальцы Шейн неутомимы, Ники стонет, срывается в крик, снова стонет, бесстыдно разводя ноги еще шире. Тяжелое кольцо на пальце Шейн чувствуется при каждом толчке. Теперь Ники будет вспоминать это утро при каждом взгляде на него. — Ведьма-а-а, — стонет она, в очередной раз сжимаясь вокруг пальцев Шейн и думая, что уже задолжала ей пару оргазмов, а ведь утро только начинается. — А то ты не знала, — хрипло смеется та ей на ухо. И ведь не поспоришь. Впрочем, Ники не до того. Она не хочет спорить. Она хочет еще больше своего капитана.