***
Чонин любил дождливые ночи. Днем из-за дождя приходилось отменять многие планы, но ночи дождь делал по истине волшебными, даже непрерывное нытье Бэкхена о том, что он не может спать, не могло убить очарование ночного дождя. Чонин любил засыпать, слушая стук дождевых капель по окну своей спальни. Когда Чонину исполнился двадцать один год, он стал намного чаще рисовать на своей коже, ведь это был единственный способ общаться со своей второй половинкой. Особенно Чонину нравилось рисовать розы, покрытые водой. Однажды он решил сократить путь через парк и увидел клумбу с розами, капли дождя так красиво смотрелись на лепестках которых. Он побежал домой, нацарапав ручкой набросок на запястье, чтобы потом в точности перенести рисунок на лист бумаги, за который получил сто баллов на уроке рисования. Его родственная душа, казалось, тоже любила их. Чонину нравилось, когда соулмейт рисовал что-то в ответ, даже если это были маленькие сердечки и улыбающиеся смайлики. Они делали день Чонина чуточку лучше. Бэкхен любил подшучивать над другом, когда у него загорались счастьем глаза, но Чонину было все равно. Он был влюблен, хоть никогда и не встречал свою родную душу лично.***
Если и было что-то, что Минсок ненавидел очень сильно, так это опоздания. Он вырос в семье со строгими ценностями: одна из них заключалась в том, что приходить вовремя на встречу — это уважение к коллегам и друзьям. И если вы можете прийти заранее, то вам вообще не стоит беспокоиться. Поэтому он не понимал, как ему удавалось так долго дружить с Исином, учитывая, что у Чжаня память была как у рыбки, и внимание как у ребенка. Всякий раз на встречи с другом Минсок приходил точно в назначенное время, распахивая дверь кафе и приветственно махая бармену. Он всегда сидел за одним и тем же столиком, спрятанном в углу, с телефоном в руке, потому что знал, что его сосед по комнате не появится еще, как минимум, пятнадцать минут, и есть время просмотреть ленту тамблера. В очередной раз, придя в кафе, Минсок увидел за привычным столиком незнакомого парня, чья бронзовая кожа блестела на солнце, когда он склонялся над блокнотом. Минсок подумывал о том, чтобы попросить незнакомца пересесть за другой столик, но это было бы слишком грубо, а Минсок никогда не отличался грубостью, поэтому он просто сел за соседний столик. Лу Хань скрыл смешок, прикрыв рот рукой, принимая заказ Минсока. Не то чтобы Ханю нужно было называть заказ полностью, — Минсок всегда заказывал одно и то же: американо и кусок яблочного пирога, — но ему нравилось завязывать непринужденную беседу с китайцем, даже не смотря на испепеляющие взгляды менеджера Ханя, адресованные Киму. Боковым зрением Минсок наблюдал, как мальчишка, занявший его столик, продолжает что-то рисовать, мило высунув розовый кончик языка, будучи полностью сосредоточенным на рисунке. В конце концов, малыш оторвал ручку от блокнота и принялся что-то тщательно рисовать на левом запястье. У Минсока перехватило дыхание, когда он почувствовал, как по его левой руке поползли мурашки, он посмотрел вниз, чтобы увидеть красивую птицу, изображенную на карте, и когда его взгляд переместился на стол рядом с ним, Минсок чуть не умер, замечая, что на руке мальчишки была эта же птица. — Эм, простите? — пробормотал негромко Минсок. — Да? — парень обернулся с самым милым выражением замешательства на лице. Минсок просто поднял левую руку, с ужасом осознавая, что может ошибаться, но по удивленно приоткрытым губам, понял, что не ошибся. А затем мальчишка прищурился, и самая ослепительная улыбка, которую Минсок когда-либо видел в своей жизни, появилась на его лице, и, честно говоря, Минсок мог умереть прямо здесь и сейчас просто из-за этой улыбки. Минсок неосознанно улыбнулся в ответ, когда парень пригласил его сесть рядом. Он представился как Ким Чонин, и Минсок несколько раз произнес имя вполголоса, словно пробуя на вкус мелодичное звучание, заставляя Чонина краснеть от смущения. — Я Ким Минсок, — ответил он, стараясь улыбнуться как можно естественнее, заметно нервничая. Чонин смотрел на него восторженно несколько секунд, прежде чем опомниться и улыбнуться в ответ. Несколько минут они сидели молча, рассматривая друг друга. Минсок наслаждался Чонином: полные губы, чуть прикрытые глаза и сонное выражение лица. Он робко спросил у Чонина, можно ли ему взглянуть на рисунки. Минсок рассказал Чонину, как мечтал увидеть наброски вживую, как только они появлялись на коже, и Чонин покраснел и протянул ему свой блокнот, опустив глаза. Минсок спокойно листал страницы блокнота, пока не наткнулся на портрет мужчины с носом-пуговкой и щенячьими глазами, и почувствовал укол ревности: он где-то читал, что художники рисуют лучше, когда чувствуют привязанность к своему источнику вдохновения. — Это мой лучший друг, Бэкхен, — поспешил объяснить Чонин, заметив, что Минсок задержался на рисунке друга, — он попросил меня нарисовать его портрет на день рождения. Он через пять дней, а я до сих пор так и не закончил рисовать, — он немного рассмеялся в конце, и Минсок почувствовал облегчение. Всего лишь друг. На улице заметно темнело, Исин, в конечном итоге, прислал сообщение, сказав, что не придет на встречу. И, несмотря на то, что день становился дождливым и мрачным, а его друг сначала опаздывал, а потом и вовсе отменил встречу, ни Минсок, ни Чонин не беспокоились, потому что они наконец-то встретили свою родственную душу.