***
Они встречаются на следующий день после этого дурацкого случая. И Асуи делает просто мастерский вид, что ей в самом деле плевать. Айзава отчитывает их обеих, потому что вдвоем проспали на полчаса, говорит идти на задание, и они идут. Молча, ибо так привычнее, даже не смотря друг на друга, ибо так правильнее. Они не знают других себя, не знают о том, как можно вести себя иначе вместе. И обе думают, что так оно и нужно. В изначальной задумке — все так и есть. Асуи и Шинсо лишь напарницы. Ни больше ни меньше, будто идеально сбалансированные весы, как истекает время по песочным часам — Шинсо так считала. Но в Асуи сбалансированности ровно как в ней от живого человека — ничего. Она непредсказуемая даже с этими едва заметными проблесками эмоций на лице и точно не создана для командной работы; мешающийся корень в квадратном уравнении. Она действительно только мешается, и Хито самопроизвольно спихивает все проблемы в работе на нее. А после и все остальное. И даже когда Хито отвечает на ее бессмысленные поцелуи, на ее странные вопросы — она все это спихивает на напарницу. Не может она сломаться из-за нее, не может же блять влюбиться в нее из-за таких выходок. Хито этого не хочет также сильно, как и любить Тсую. Но она соврет, если скажет обратное. Она соврет себе и ей, потому что почти все их отношения — иллюзия со вкусом фальши. Нет в них ничего настоящего, кроме чувств Хито. Но тошно от этого только ей самой. День за днем, ночь за ночью. Хито сама не осознает того, как покупает третью пачку сигарет за неделю. Шинсо садится на табуретку, заламывает себе до болючего ноги, озаряя вид на побитые до синяков коленки с выделяющимися артериями по коже, и открывает пачку с черничными Rothmans. Асуи глядит на это без удивления, наверное, немного теряясь, хотя даже такое Шинсо в ее лице прочесть не может. Глаза Асуи — две огромные тернистые болотные ямы без дна. Утопать в них особенно тяжело, и Шинсо знает хотя бы об этом. А еще она знает, что ненавидеть Асуи — тоже по-особенному тяжело, как в итоге оказалось. — Опять не смогла никого спасти, Хито-чан? Хито делает первую затяжку. Вдох, треск стекла, бесконечный крик в пустоту, усмешка. Усмешка в лицо Тсую, то и дело маячащей у нее в голове Тсую, то и дело целующей ее Тсую, но никогда не разгаданной самой Хито. Головоломка без ответа — Тсую. Механизм, вышедший из-под контроля, дающий сбой в системе еще с рождения — Тсую. Они в курсе об этом, но все равно обе ломаются. И у Хито в самом деле внутри что-то с треском падает, разлетаясь на мелкие кусочки по всей душе: они ранят, врезаются в самое сокровенное — в самое драгоценное, что у Хито вообще когда-либо было, — не жалея даже что-то связанное с Тсую. И сама Тсую ее не жалеет, не отбирает эти ядовитые трубочки никотина, не говорит, что она же сама себя погубит, а просто смотрит. Целует ее периодически, иногда даже обнимает, но зачем, зачем ты блять это делаешь, чертова Тсую Асуи. — Завтра будет еще хуже, — говорит она это без эмоций, словно старается скрыть от Асуи всю правду. — Завтра никогда не настанет, — обволакивающе произносит, наконец, Асуи, но в ответ получает всего лишь тишину. Хито делает вторую, третью, четвертую затяжки, а в голосе головоломки сплошняком только правда, доводящая до удушающей асфиксии, бессонницы и мыслей лишь об ее словах. И Хито знает, что у них действительно нет никакого будущего. Что никакого призрачного завтра, такого чертовски манящего, но не явного не существует. И что умрут они очень скоро — наверное, даже на следующей миссии. Или сегодня ночью. Судьба непредсказуема, зато их смерть — да. Герои жертвуют гораздо большим, чем им хотелось бы. И они обе знают об этом. Поэтому Асуи так жадничает Шинсо, целует ее черничные губы — теперь искусанные и потрескавшиеся, но не менее приятные. Мало говорит и больше действует, лишь бы не упустить момента, лишь бы уловить побольше Хито, лишь бы ее не убил кто-то другой. Потерять ее — это как лишится части самой себя, словно отдать сердце. И именно из-за этого она обнимает ее. Неуклюже. Нежно. Наедине. — Скажи, зачем все это? — Чтобы не прожить жизнь зря. Чтобы я в кои-то веки совершила что-то правильное. Чтобы ты, наконец-то, перестала быть жертвой своего самобичевания. Потому что мы должны сделать что-то для себя в этом проклятом мире, Хито-чан. Я не хочу погибнуть за просто так в девятнадцать. Тогда пусть мне хоть что-то с этого достанется, да? Докуренная сигарета осыпается пеплом на пол, точно их мечты — они ведь грезили о том, чтобы стать героями, столько трудились. И так запросто могут умереть, ничего не ощутив перед самой погибелью. Хито чувствует на своих устах вкус дождя, влагу, что-то настоящее. Тсую хватает ее за руку, сжимает как можно крепче и смотрит своим взглядом утопленницы в глаза утопающей. Но всех, по крайней мере, это устраивает.Часть 1
25 октября 2020 г. в 16:49
И шаги Тсую такие неровные, неточные, до тошноты в горле непродуманные — Хито на эдаких неправильных лишь хмыкает. Она тянется своими руками к ее — бледным и тощим, которым одного только прикосновения будет достаточно, чтобы сломаться, а затем целует ее бледные теплые губы, почти сразу же отстраняясь. Тсую смотрит на Хито своим большими блестящими глазами, смотрит удивленно, будто бы не она к ней тянулась несколько секунд назад, не она смачивала ее губы в этом мимолетном поцелуе. И Хито не знает, чего хочет эта девчонка, позволяющая себе подобные выходки — не раз уже такое было.
— Что, не понравилось? — шепотом спрашивает Шинсо, смотря из-под опущенной фиолетовой челки.
Асуи ее игнорирует. Молчит, нарочито давя полуулыбку, дышит прерывисто в накаленный воздух, и Шинсо в самом деле без понятия, что у нее в голове. Она отталкивает ее от себя, подавляя внутри интуитивное желание разозлиться, хотя очень хочется. Но и уходит она также молча, тихо хлопая дверью в чужую комнату. Хито в помине должно быть плевать на нее, как бы она себя не вела, чтобы она не делала, какие бы странные вопросы та не задавала.
Но в голове просто не укладывается то, как флегматичная Тсую Асуи, без эмоциональная Тсую Асуи так беспристрастно целует ее.
Без доли сомнения в своих действиях.
Будто бы и в самом деле что-то к ней чувствует.
Хито смотрит в пол на свои зябко подрагивающее ноги, чувствуя сильный холод, плавно распространяющийся по всему телу. Кончики пальцев дрожат, дышать становится тяжелее обычного, а при каждом вдохе и выдохе, казалось, можно было выдохнуть целое облако пара. После Тсую всегда было так. После Тсую всегда было холодно и морозно. Хотя Хито не то, чтобы мерзко — всего лишь немного неприятно, и даже не от этого мороза по коже. Но чувство использованной попросту не отпускает даже на совместных миссиях. Она не может сломаться от руки этой почти незнакомки и не может распасться на пылинки, чтобы потом вновь собраться лишь ради нее. Не может, а выходит все именно наоборот.
Рука замирает буквально в миллиметре от чертовой дверной ручки в комнату, а вся душа уходит в пятки. Шинсо так извыться хочется от каждой мысли об Асуи, от каждого ее появления в голове. Асуи хочется забыть, выкинуть, словно она изношенная вещь без возможности восстановления, лишь бы не видеть. Шинсо не понимает, что в Асуи правда, что ложь, не понимает как предугадать ее действия хоть иногда. Не понимает, и именно это пугает.
Кто вообще такая эта Тсую Асуи?
Ответа Хито не ищет, ибо знает, что в конечном итоге Тсую ее же и убьет.