Мы различны: не помня прошлого, Хочешь знать - я хочу забыть. За спиной ничего хорошего, Слишком мало могу любить.
— Жги, Лен! Давай! — кричит ему на ухо Нора, хватаясь потными ладонями за его куртку. Лен ухмыляется и вдавливает педаль газа в пол до упора. Стрелка на спидометре конвульсивно задёргалась у предела и попросилась выйти. Гул двигателя сейчас заменял ему всё и даже больше. Машина рванула вперёд, лавируя по шоссе под чутким руководством мазолистых пальцев. Руки до побеления костяшек вцепились в руль, не желая отпускать авто из под контроля. Эта скорость сейчас стала чувством, заставляя забыть о проблемах и забыться выхлопным газом, поднимающейся пылью, вспыхивающими во тьме фарами. Сейчас Лен дышал этим, хотя два часа назад ни за какие ковришки не сел за руль роскошного кара. Дорога была пустынна и бесконечна. Хотелось заорать от этого странного, давящего ощущения свободы под рёбрами. Тишина разрывалась лишь двигателем, который своим рычанием заставлял очнуться от долгожданного сна птиц на деревьях. Вот-вот можно увидеть город. Скоро появится слабый поток людей спешащих домой после долгой ночи. Почти утро. Пора домой. Перед глазами восстал пешеходный переход, но сбавлять газ уже было поздно. Он и забыл, что зебра тут нарисована, а не за три километра от города. Внезапно Лен пересёкся глазами с несколькими подростками, которые явно было пьяны. Как и они с Норой. Те решили переходить дорогу даа так и заледенели от испуга посреди дороги. Причем, по закону всемирной подлости, этой "серединой дороги" оказалась полоса, по которой со скоростью двести с чем-то кэ мэ в час мчалось авто. В голове стало до удивительного ясно, словно кто-то щёлкнул выключателем и зажёг свет. Руки дрогнули на руле, разжались, чтобы после сразу вцепиться обратно до хруста. Вспыхнувшее в голове понимание ситуации казалось нереальным и катастрофически не правильным. Либо они с Норой остаются живы, либо четыре подростка на дороге. Подруга подумала тоже самое, ведь резко вытянулась вперёд и выкрутила руль влево, да так, что чуть ли не вырвала его полностью с проводами. Машину закрутило в дрифте. Визг колес ударил по ушам, а тошнота подкатила к горлу едким комом. В глазах помутнело. Всё было как в замедленной съёмке — взгляд в сторону оврага, странное желание... Ремень безопасности Норы щёлкнул. Порвался... Лен с жалостью взглянул в чужие-свои глаза цвета ржавчины. А после — выпихнул девушку из машины через проём улетевшей в далёкие дали двери. Потом мир остановился. Вот только что летали осколки лобовухи, железные запчасти, и пух! Всё резко остановилось в воздухе. Лен затаил дыхание, пересекаясь взглядом с Норой. Та смотрела с неподдельным ужасом ему прямо в душу. Улыбка дрогнула на губах в последний раз. Не было страха или чего-то ещё. Только безмерное, размывающее все эмоции, спокойствие. В уме проскочила последняя мысль:«Любой ценой — жить»
Во тьме проскрипел едкий голос: — Ну раз любой ценой, то любой ценой. Ты сам просил, мальчишка. Хлопок в ладоши зажёг свет, заставив Лена закрыть глаза руками — настолько он был ярок. Во рту всё ещё гадко скребла жёлчь, а ноги сковало гадким морозом. По рукам струилась кровь с разорванных в клочья предплечий. О состоянии кистей и говорить нечего. Их придавило панелью авто, к которой крепился руль и все другие заморочки. Конечно, первый удар о камни, которыми был усеян склон рядом с шоссе, принял на себя капот со всеми прилегающими вроде двигателя. Их снесло первыми. Позже уже панель вырвало и подбросило. Когда силы гравитации начали действовать на остатки дорогого автомобиля, притягивая их к матушке земле — они придавили едва-едва выкарабкавшегося из кресла Лена. Но первыми пострадали руки, да. Состояние равнялось абсолютному нулю по отвратительности. Кто-то пару раз стукнул каблуком по "полу". Точно каблуком. Лен сам такую обувь носил на дорогие мероприятия. Под коленями Лена прошлась мелкая рябь, заставляя белое нечто стать зеркальной гладью. Весь пол стал огромным зеркалом. В спину ударили чем-то тяжёлым, заставляя повалиться полностью, перед этим обплевав кровью из расщелин в челюсти, где не доставало зубов, весь пол. Лен с лёгким промедлением упал на стекло. Нос сразу же заныл от удара, как и опухшая щека с поломанной нижней челюстью. Он, конечно, сомнений не имел по поводу реальности происходящего, но когда подтверждение настолько болезненное...лучше бы это было сном. — Твоё желание было слишком искренним, поэтому боги посчитали своим долгом откликнуться на него, — проскрипел сверху отвратительный голос. — Именно поэтому в твои руки даруется новая жизнь в новом мире. В общем-то, Совет оставит тебе исключительно память тела. Память о личности будет стёрта. Он приоткрыл глаза, с ненавистью осматривая натёртые до блеска ботинки. Неясная мразь вызывала бешенство и желание убивать. Живот и грудь сковало болезненным спазмом, словно кто-то в один миг обвил верхнюю часть тела бичами и затянул до предела, как какой-то корсет. Рёбра отозвались жутким треском, а печень попросила продать себя. Послышался глухой удар мягкого о твёрдое. Кажется, кишки вывалились... Вдохнуть не получалось. Внезапно его затрясло от могильного холода, который шёл снизу. Кажется место, где раньше должен был находиться правый глаз, покрылось изморозью. И одновременно все-все мало мальские ранки на теле горели адским пламенем. Ему хоть бы силы на подъем найти, не то что на разговор с неприятным типом. Но кажется, существу сверху даже не нужен был его ответ. Оно подцепило разбитый подбородок, который сразу же отозвался жгучей болью, и взглянуло прямо в глаза своими чёрными. — Пожалуй, ты очень позабавишь богов своим путешествием, Лен. Попробуй избегать гнева Праймуса с Юникроном и местных богов, будь добр. Нам ещё их жалоб не хватало. Чернозубая ухмылка у существа была такая же отвратительная, как и оно само. — Ты мне льстишь, смертный, — осклабилось нечто, впиваясь ногтями в челюсть. Оно читает мысли? У него всё поплыло перед глазами. По шее заструилась свежая струйка крови. Лен ощутил омерзение. Никогда он не славился брезгливостью, но сейчас она почему-то вылезла на ружу. Рука вцепилась в четырёхпалую, когтистую лапу, глупо пытаясь оттащить её от сонной артерии. До которой дотянуться, кстати, не составляло труда и одним пальцем. Ощущение комка в горле стало невыносимым, зажимая ему трахею. Слабый хрип вырвался на волю. Хватка на лице ослабла, а после и вовсе исчезла. Неужели смиловалось? Бред, вовсе бред. Просто решило не тратить время на столь бездарную и неинтересную личность. Глухой щелчок чьих-то пальцев -- и ледяной мир начинает рушиться на глазах. Звон битого стекла заставил забыть о боли и оглядеться в истерическом желании спастись. Незамеченные до этого момента колонны обваливались огромными снежными глыбами, а с белого марева-потолка начала валиться призрачная штукатурка. Неясный звон всё нарастал и нарастал. Стекло под коленями задребезжало. Лен сморгнул слёзы удушения. Попытка встать на ноги не увенчалась успехом, и он позорным мешком картошки рухнул обратно на вибрирующее зеркало. Мир в котором он находился раскололся на тысячи и тысячи прозрачных осколков. Испуг успел настигнуть душу перед столь долгожданным забвением.***
Ветер пустыни надрывался яростным рёвом, пытаясь выбить дурь из непонятного существа высотой в девятиэтажный дом. Может чуть больше, не ему судить. Трансформер поморщился от ощущения песка во всех доступных ветру щелях. Суставы скрипели из-за него, оптика мигала, а вент-системы неприятно поскрипывали. «И угораздило же меня...» Он перешагнул маленькую дюну. Очередной порыв ветра принёс с собой гору крошек и едва не уронил неизвестного наземь. Но кибертронец даже не обращал внимания на такие мелочи. Вся сосредоточенность шла на поддержку равновесия и беспорядочные мысли. Разум разрывался от аномально-непонятной боли и вопросов по типу "Кто я", "Где я", "Почему я", " что такое я", "В каком смысле я". Он никак не мог вспомнить своего позывного и дату активации. Чего уж говорить о выбранной фракции и намеченном пути. Может быть, анализ корпуса помог бы с ответами, но в таком песочном шторме, когда не видишь дальше вытянутого манипулятора, не до поисков ответов. Личная оперативка не располагала ничем ценным, как и бортовой журнал. Хотя во втором есть какие-то записи с полезным содержимым, но самого главного как не бывало. Как будто кто-то писал-писал свою историю, а потом некая другая личность взяла и вырвала половину листов с сюжетом и главными действующими лицами. Остались исключительно места действий, примитивные орудия труда и обороны. От такого предположение захотелось немедленно истерически хрипнуть аудиопроводкой. А ещё выпить какую-то низкосортную бурду, которая вернёт всё на свои места. Хотя, судя по состоянию внутренних показателей, он уже успел принять на честплейт. И знатно так, с размахом. Пока брёл по всему этому бедламу -- получилось вычленить каплю информации из корпуса. Правый окуляр работает намного хуже левого, хотя оба под чем-то вроде тонированного экрана, который, по идее, не должен пропускать сквозь себя даже мини частицы пыли, не то что песка. Весь фейс под экраном, будем так это называть. Ещё тут отсутвует звуковой модуль. Полностью. Ни тебе рявкнуть на других кибертронцев, ни тебе разболтать чужую тайну. Красота. Отчего-то это открытие не вызвало ожидаемого ужаса. Удивление, желания поязвить над этим изьяном, пофыркать. Что угодно, но не ужас и разочарование. Он поджал губы, покачал головой. Видимо, в подсознании остались останки прошлого, которые привыкли к столь разительному отличию от других. Это, кажется, всё. По крайней мере то, что дала маленькая проверка. Буря всё нарастала и нарастала. Появилась мысль найти убежище, пока его по самые плечевые сегменты не замело юникроновой напастью. Кто такой Юникрон? Вот какая сейчас разница? Как будто сейчас кому-то есть до этого дело. /Уходи отсюда, идиот!/ Он хапанул кислорода ртом. Суставы на серво резко решили взять отдых, подводя хозяина в самый неподходящий момент. Кибертронец обессиленно рухнул в песок, сразу же утопая в нём по тазовые крепления. Голову разорвало болью, подобной выстрелу в височную долю. Он схватился за боковые сегменты шлема в попытке прикрыться от несуществующего стрелка. /У меня особое дело./ Зубные пластины клацнули от второго выстрела. Энергон закипал в жилах. Что такое энергон? Откуда он знает строение своего тела?! Что... Юникроновы рога, до чего же больно! Боль, боль, боль. От неё не спрятаться, она разрывать нейронные цепочки прямо сейчас. / Ты свободен, Д......и. Катись на все девять планет солнечной системы / ДО ЧЕГО ЖЕ БОЛЬНО! БОГИ, СПАСИТЕ! КТО НИБУДЬ! КТО УГОДНО! Третий выстрел прямо в Искру. Что это? Что такое эта Искра? Манипуляторы, спину и сервоприводы свело судорогой. Песок забился в щели между шейными магистралями, добавляя к невероятно неприятным ощущениям ещё жжение в главной нейронной проводке. Искра снова сжалась, бахнула о стены коробки, послала сотни электроимпульсов по телу. Его заколотило. Рот искривился, раскрылся в немом крике. Не вылетело ни звука. Он только набрал ещё больше песка в вент системы. Перед зажмуренными окулярами замелькали сообщения об ошибках и не критических повреждениях... / Ещё встретимся. И когда это произойдет -- я буду великим учёным. Лучшим из лучших./ / Не сомневаюсь в этом. / Что?! Что происходит?! Чьи это обрывки фраз?! / Эксперимент номер тысяча двадцать два. Полная переделка тела летуна под колёсника. Согласие получено. / ...настолько не критических, что система благоразумно выбилась в оффлайн вместе с сознанием.***
Судя по внутреннему таймеру, он очнулся через несколько звёздных циклов этой планеты.** Самум давно успокоился, оставив на память песок во всех щелях и покрывало. Тоже из песка. Он очнулся в своей кибертронской альтформе, коей был, кажется, гоночный кар. Хм... Гонщик? Или просто фраер? Кто знает. По ощущениям, в салоне что-то было. Неужели успело намести и во внутрь?.. Бот устало вздохнул, активируя системы видео и аудио. ... Пожалуй, только эти три красноречивых знака могли описать внутреннее состояние бедного трансформера. Внутри его альт формы сидела...сидел...О! Сидело непонятное сопящее существо, поджав под себя ноги и нервно подёргиваясь раз в три минуты. Знал бы он нецензурную брань -- обязательно она пошла бы в обиход. Кибертронец выпал в каплю, натуральный шок, вытаращил глаза и ещё сотни-сотни эпитетов-сравнений. От столь неожиданного испуга все системы активировались разом. Движок взревел. И сразу же заглох, потому что песок. Пока он не расчистит себе хотя бы капот и бампер -- ему не жить. Мальчишка (а это было существо мужского пола) подорвался с места, осоловело оглядываясь по сторонам. Очень хотелось как можно быстрее выкинуть местную форму жизни за борт, но останавливала жалость, любопытство и протоколы самосохранения. В пустыне ревел ветер, не удивительно, что органик решился на такой храбрый поступок, как сесть в незнакомую машину. Что же оно будет делать дальше? И как избежать огласки? Вряд-ли людям понравится сообщение, мол, у вас в пустыне роботы завелись. Даже если оно следует от маленького человека... Кхм... Ребёнка, вот! Не то слово подобрал. Ребёнка. Ведь белковые бросят все силы на выкуривание пришельцев. Или пришельца. Количество, в данном случае, важной роли не играет. Или же просто проигнорируют, но этот исход сразу можно исключать, ведь местные формы жизни боятся всех и вся. Даже если будет подозрение на инопланетянина -- они его уничтожат. Так гласит логика этих странных паразитов, населяющих голубую планету. Принятие решения заняло от силы несколько наименьших единиц земного времени. Их секундами называют, кажется. Бот решил не высовываться, давая время протоколам наблюдения.***
Юноша потёр кулаками глаза и уставился на панель управления кара. Руля не было, как и адекватного спидометра. Циферки, странные иероглифы, стрелки. Сейчас панель подсвечивалась светло синим, но не голубым. Несколько букв иномирного происхождения тускло мигали. Руки сами собой потянулись пощупать, потрогать, погладить изящные надписи на несколько мягковатом, тёплом металле. Чёрточки были с завитушками, выстроены в ровные ряды или расположены прямо друг на против друга. Цифры (казалось, что это цифры, потому что Лео смог угадать шестёрку и двойку) скреплены тонкими, отлитыми золотым линиями. Мечта педантиста, а не автомобиль. Тот, кто горел машинами, не смог бы оторвать глаз от всего этого очарования. Вот и Лео не смог. Ведь в жизни он видел только несколько старых Газелей да бетономешалку, а тут -- настоящий, супер-пупер-новый кар. Который, кстати, стоит в пустыне. А что стоит в пустыне -- прошлому владельцу уже не принадлежит. Таков закон их городка. Скорее села. Живёт там пятьсот человек. И он умудрился не найти себе места нигде. Любой выбранной семье он не нравился. Потому что выходцев из приюта не любили и забивали сразу по прибытию в новую семью. Забивали новоявленные братья и сестры, соседи, одноклассники. Просто потому что ты чужой. Чужих нигде не ценят. История, достойная бульварного романа, но вся жизнь -- и есть такой роман, где смешивается псевдо добро и зло, весь фарс, ложь, предательство, козни всякие. Лео ещё слишком молод, чтобы углубляться столь глубоко в такую философию, но кое-что уже можно понять и без опыта в виде прожитых годов. Он терпел. Он терпел, как и все остальные. Пока терпение не лопнуло в пятнадцатилетие, когда его торт, на глазах у всех, братец скинул со стола, демонстративно потом съехидничав по этому поводу. И именно этот поступок выкидыша мачехи стал последней каплей в море ненависти ко всем. И вот он убежал ночью в самум. Убежал, как трус и слабак, потому что захотелось хоть раз таким побыть. Потому что он ощущал -- ему не место среди этих людей. И тех тоже . В городе место вряд-ли найти, в какую семью его бы не запихнули. Было ощущение, что вообще нигде пристанища не найти. Бунт в виде наматывания правильных лучей по пустыне длился день. И изнурил до невозможности. Под конец пути ноги давали о себе знать бешеной болью, которая вгрызалась с остервенением голодного пса. Пришлось опуститься на раскалённый песок, потому что ещё шаг -- и он упадёт лицом туда же. Невесёлые мысли посещали светлую голову. Ощущение смерти за спиной было столь незнакомым и неправильным, что желание убежать на руках нарастало с каждой минутой бездействия. Макушку напекло. И кукушку тоже. От всего бреда отвлекало только созерцание пустыни. Убивающая красота, как сказал бы философ. Но Лео хватило только на: «Зашибись как жутко». В какой-то мере, это тоже философия. Когда надежда на ману небесную в виде дождя пропала он увидел что-то чёрное вдалеке. Оно блестело и сверкало под лучами безжалостного солнца. Может, источник в скале? Эта мысль ударила в голову опьяняющий свежестью прохладной питьевой воды после долгого путешествия. Лео собрал все силы и побежал. Бежал так, как никогда прежде, хотя казалось, что медленнее некуда. Но нужно радоваться и такому, ведь секунду назад ноги его не держали. Когда нечистая всё таки принесла его до пункта назначения, Лео уже смирился с тем, что блеск был лишь глюком уставшего сознания. Когда увидел вовсе не источник, а кусок металла -- взвыл, как никогда прежде. Захотелось разрыдаться от бессилия и обиды, ведь когда тебе дают надежду и забирают в самый нужный момент — это невыносимо. После пришла ярость. Лео материл всех и вся в небесном пантеоне, стараясь вспомнить всех матерей, бабушек, прабабушек, пра-пра-бабушек, бил ногой о камни, но всё равно не прикасался к железной пластине, торчавшей из песка и будто погрязшей там же. Потом всё закончилось и Лео обессиленным воплощением вселенской обиды упал на песок. Хорошо, что ноги его не держали, а иначе он ушёл давным давно. Пролежав около куска два с чем-то часа назрело решение -- покопать вниз и достать его. Может быть, получится уволочь его куда-то в тень скал и поспать под ним, как под своеобразным одеялом. Вдохновленный этой идеей, Лео заработал руками. Песок просачивался обратно, куда бы он его не убирал, и отрыть внезапно ставший драгоценным металл получилось только к закату солнца. Но оно того стоило -- оказалось, что это вовсе не кусок, а целое кусочище! Но потом стало ясно, что это вообще машина. Чёрная полированная машина, с яркими золотистым узором по капоту. Не тронутая ржавчиной и пылью. Пока что нетронутая, если хозяин не вернётся за ней. К великому удивлению Лео дверь открылась с глухим щелчком, как только он надавил на неё. Внутри было темно и прохладно. Так что он поспешил нырнуть туда, как в озеро, и забыться беспокойным сном. И сейчас, сидя и рассматривая при свете дня всё скудное оборудование кара, пришло странное осознание -- его место здесь. Именно здесь, за несуществующим рулём этой странной тачки, в странном кресле, которое и на кресло не похоже. Появилось ощущение родства, как будто после долгого путешествия возвращаешься домой. Туда, где тебя не ожидали, но всегда рады видеть. Какое-то странное чувство большим клубком весёлых змеек забронировало место около сердца. Лео прислонился лбом к панели. Она была, как уже было сказано не горячей, а тёплой. Приятной, гладкой. Иероглифы не резали глаза свечением, а делали приятный полумрак ещё приятнее. Весь салон освещался тускло синим, создавая эффект...космоса, что-ли. — Вот бы ты был живой. Тогда бы я узнал твою историю, — прошептал он с трепетом, будто неведомую никому доселе тайну. Да. Лео мечтал, чтобы вещи умели разговаривать. И рассказывать о себе и своих хозяевах. Странноватый пережиток прошлого. Что-то под головой загудело, заскрежетало. Лео отпрянул от панели с недоумением осматриваясь по сторонам. Что-то щёлкнуло, крякнуло, издало противный писк. Белый шум радио заставил поморщиться. И всё стихло. -- /А что если/... -- женский голос раздался справа, но когда он подскочил на месте, ошарашенно вылупив глаза на предполагаемое место — там никого не было. В то время кто-то продолжил, но уже другим голосом: -- .../я/... /вполне могу/... -- визгливое восклицание смешалось с бархатным баритоном, --.../говорить/? -- окончание состояло из женского контральто. Лео замер, прибитый к месту шоком напополам с неким удивлённым испугом. Таким, когда вроде бы испугался, но больше удивлён происходящему. Руки сразу же соскользнули с панели и скрестились на груди, защищая сердце. Юноша замер настороженной, натянутой тетивой. Минуту ничего не происходило. Абсолютная тишина, прерываемая частым дыханием человека. Интерес кота убил; удовлетворённый -- воскресил. -- А если и можешь, то это очень странно. -- .../Почему?/... -- сквозь помехи прорвался механический голос будто бы с Дискавери. Оно и не удивительно — в пустыне плохо ловит что угодно, не только радио. -- Потому что машины не должны разговаривать. А ещё им не место в пустыне под палящим солнцем, -- Лео немного потряхивало от осознания, что он говорит с авто, которое пользуется радио для ответов. -- /Ох.../... /Поверьте/, .../Я/.../Сам/... /Не в восторге/... /от/ ../Место/ .../Моих/... /Пребывания/. От какафонии множества звуков на разной частоте у Лео разболелась голова. Мужской голос смешивается с женским, бас с меццо-сопрано Лео поднял руки и на автомате начал растирать виски холодными пальцами. А ещё он заметил, что машина не смогла подобрать нужный слов, используя вместо них не склонённые по родам имена существительное и прилагательное. Пожалуй, такое будет и дальше.* Если дальше будет. -- Тогда почему не уйдёшь? -- после продолжительного молчания спросил Лео. -- /Нет/... /Средств/. -- Логично, -- немного нервно улыбнулся юноша. -- Прости. -- ... Машина замолчала и Лео последовал её (его?) примеру. Так сидеть в тишине и компании неизвестного пришельца (а в том, что это именно пришелец уверенность абсолютная) -- комфортно. И было время уложить всё по полочкам.***
Именно сейчас конкретный белковый организм, отсиживающий пятую точку на выступе внутри альт-мода, не вызывал никакого чувства омерзения. «Сперва было желание выкинуть. Каюсь, грешен. Но оно исчезло сразу после увиденного благоговения мальчишки к простой панели управления. На это было смешно и жалко смотреть. » -- тихо усмехнулся про себя кибертронец. Неужели никогда в жизни нормальных машин не видел? Он одним глазком глянул в уже взломанную всемирную паутину этой планеты (не такую уж и всемирную. На Кибертроне было лучше). Сотни красивых автомобилей и мотоциклов с корпусом и внутренностями получше его самого. (Как он сам мог судить) Неужели мальчик никогда подобного не видал? Слабо верится, но вероятность правдивости этого вывода равняется пятидесяти семи процентам ровно. Кстати о нём: Мальчишка сидел, укутавшись в старую, порядком ношеную кофту и спал. Или же нет? Ох, он вовсе не человеческий медик, чтобы понимать такие тонкости. То, что он успел обработать основные речевые данные местных форм жизни -- уже успех, поскольку изначально было ощущение...словно ничего не знаешь. Просто ты запоминаешь то, что видишь сейчас, но прошлого и надежд на будущее нет. Стёрли, как и память. А вот, оказывается, он хороший аналитик и хакер. Хакер? Это ещё что за местный сленг? Сленг? Что? Видимо, успел из местной сети нахвататься всякой дряни. Он ещё раз проанализировал внутреннее состояние систем... органов мальчика. Кажется, он немного ушёл в оффлайн. Найденная в «бардачке» тряпка для полировки заняла место на плечах неизвестного мальчика. Неожиданная симпатия к юноше немного поражала. Просто ощущение, будто кто-то родной вернулся в кварту, перед этим перекрасив корпус и сменив голосовой модуль. Ладно уж. Пожалуй, стоит тоже, как это называют люди, «Задремать». Он очень устал от длительного использования человеческого радио, как переговорника. Изнуряет, ведь нужно сначала продумать предложение на своём языке, потом перевести на земной, потом найти нужные слова в радио, и уже после -- воспроизвести их в правильной последовательности. Это было очень тяжело, поскольку конструктивный диалог ведётся очень быстро и системы не справляются с таким объемом работы за такой короткий отрезок времени. Резкий звон сообщения о принудительном выключении системы стал для него крайней точкой.