Сумасшедший вампир

– Алло, да, пап, – буркнула в трубку, пытаясь спрятать телефон под шапку, чтобы холодный ветер не задувал в ухо. – Да, уже закончила. Хорошо! – обречённо выдохнула и резко остановилась на поребрике. – Ни шагу! Я здесь стою, возле кафе, Слава знает. Да, хорошо, пап! – чуть ли не слёзы брызнули, я ведь уже предвкушала, надеялась вырвать себе хоть несколько минут свободных! Самой, в одиночестве, пройтись по улице, подышать холодным мартовским воздухом, испачкать в грязи свои дорогущие сапоги, от которых нестерпимо болели пальцы. Я сбросила вызов больше не в силах терпеть уже бессмысленные крики отца. Суть он высказал, а сейчас хотел просто проораться. Ну да, на кого ещё, как не на меня? Я ведь приёмная дочка, не родная, так что, почему нет? Пусть уже совершеннолетняя, в этом году университет заканчиваю, но не имею ни работы, ни навыков, ни особых каких-то контактов. Так что целиком и полностью зависима от родителей. Видимо, тупая. Поправила тяжёлую сумку на плече. Больно оттягивает, но я привыкла. Потянула едва разошедшуюся молнию, чтобы мелкая морось не намочила корешок книги. Сама виновата в своей беспомощности. Вон, лежит в сумке. Да, признаю, вместо того, чтобы учиться и хоть как-то отвоёвывать свою независимость я с детства привыкла прятаться. Тогда – в чулане, сейчас – в книгах. Знаю, глупо, слабовольно, но я настолько ненавижу свою жизнь, что иначе просто не могу. Мимо прошли однокурсники. Тоже возвращались с консультаций. Скоро диплом, надо готовиться. Я подалась вперёд и улыбнулась: – Наташка, привет! Хочешь, подвезу до Невского? Светловолосая улыбчивая девушка, приостановилась и ответила: – Ой, Даш, не нужно, я тут с ребятами… – было видно, что ей неловко. Она обернулась на уходящих спутников и бросила: – Пока! – и поспешила уйти. Ну и ладно, я привыкла… И почти даже не обидно. До слёз не обидно! Но я, как всегда, спрятала их, и проводила компанию уверенной улыбкой человека, который слишком занят собственными делами, чтобы думать о них. Интересно, поняли? Может, успели увидеть, как глаза покраснели? Я рывком натянула сползающую лямку сумки и переступила с ноги на ногу. Как же я ненавижу каблуки! И Слава задерживается. Хотя сейчас пробки, вечер всё-таки. Лиговский опять стоит, наверное, вот и опаздывает водитель. Ну и хорошо, что Наташа отказалась, а то вдруг бы согласилась? Пришлось бы вместе стоять мёрзнуть – неудобно было бы. Поглубже вдохнула холодеющий воздух. Скоро начнёт темнеть, если водитель задержится ещё на полчаса, я рискую простыть. Вот не позвонил бы отец, я бы могла спокойно пройтись, согреться заодно. Может, и ребята тогда бы перестали смотреть на меня с тщательно скрываемым презрением и непонятной мне завистью. Погуляла бы с ними хоть до остановки трамвая! Даже не каталась на таком ни разу… Мимо, чуть не задев плечом, прошагал мужичок: широкая спина, оттянутые на заднице джинсы, шапочка, из-под которой, как ручки кастрюльки, выглядывают красные ушки. Уныло смерила его классическую фигуру и вздохнула, стараясь отвлечься от прозаичной реальности. Мужик сплюнул на асфальт, обдал меня клубом дыма и швырнул окурок на землю. Вот же ж гадость! Ну почему люди такие? Я прижалась к стене, чтобы пропустить, если кто сзади. Хорошо, что пустынно. Стрельнула глазами туда-обратно. Лишь бы никто не увидел! И зачем я это делаю только? Мне что, больше всех надо? Воровато присела и двумя пальчиками подобрала ещё дымящийся окурок, потом резко встала и быстрым шагом пошла вперёд к мусорнику. Почему вообще это я должна делать? Ну правда, кому это нужно? Мне? Или людям? Господи боже!.. Лишь бы только не увидел кто-нибудь!.. Мама убила бы за такое. Брезгливо кинула бычок в урну, отёрла пальцы о пальто и вернулась к тому месту, где стояла. Вот что стоит самому это сделать? Люди такие люди… И как же жалко, что мне никогда не хватит смелости вот так же взять окурок, подойти к этому мужику и в бороду ему его запихать! Не смогу… Треклятая робость! Если бы не она, наверное, и родители бы меня больше уважали… Поэтому и стою одна на поребрике. Выхолощенная, затянутая в дорогущие шмотки, облепленная качественной косметикой и флёром высшего общества. И никому не нужная. Ни друзьям, ни знакомым, ни родителям, ни прохожим. Никому. На Питер опускался вечер, тихий спокойный. Ветер в лицо, перемешанный с редкими капельками дождя. Первая оттепель в этом году, вряд ли надолго, но уже чувствуется приближение весны. Вроде и не холодно даже после февральских морозов, но как-то зябко на душе. Ноги мёрзнут. Может, всё-таки пройтись? Ну, позвонит Слава, если что. Не потеряюсь. Хоть такой маленький бунт… Только так пакостить и могла, на большее смелости не хватало. Почему я вообще должна тут торчать? Как невольница! И всю жизнь так! Всю мою сраную жизнь этот кошмар! Туда не ходи, с тем не общайся, так не делай, об этом не думай… Боюсь представить, кем бы я выросла, если бы не книги. Хоть что-то смогла вырвать! Книги мне оставили. И всё. Остальное мне не принадлежало. Ни хобби, ни планов, ни друзей. Да и какие мне друзья? Вон Наташка та же… одна единственная, кто со мной разговаривал на равных, да и то иногда только. Остальные держались подальше. Уж не знаю, может, это и папочкины проделки. От меня всех отваживали! Я даже не целовалась ещё ни разу в свои двадцать два с хвостиком! Это куда годится??? В наш-то век! Но, с другой стороны, хорошо, а то я уже видела, как мои ровесницы сейчас завершали «карьеру» по рукам. Кто не сломался, уже стали кем-то, а другие… Ну, других я уже не встречала. И я такая. Как курица на столе в каком-нибудь конференц-зале. Глазами «луп-луп» и всё! Непонятное, неуместное беспомощное тупое создание, по сравнению с этими порождениями лоска и шика. Вот вообще непонятно, как я тут оказалась? С самого детства меня долбили претензиями о том, какая я неблагодарная! О том, как мне повезло выбраться из грязи и попасть практически с рождения на Олимп. Я честно пыталась почувствовать радость, благодарность, ведь родители правы, ну не может же быть иначе? Но получалось почему-то только растущее чувство вины. Даже видя зависть одногруппников, глядящих из промозглого трамвая на мой Ауди с наёмным водителем. Наверное, у всех так. Мы же – дети – все неблагодарные, да? Никогда не понимаем своего счастья. Кем были мои настоящие родители, я не догадывалась, меня удочерили когда и месяца от роду не было, а когда поначалу пыталась спрашивать, получала очень жёсткие отказы, поэтому привыкла к мысли, что эта тема плохая – запрещённая. Нянчились со мной чужие люди, родители же лишь иногда брали с собой «в свет». Ребёнок на выгул. А почему нет? За капризы меня ругали, за молчание и умильное личико давали поесть и посидеть. Тогда не было всех этих Инстаграммов и Твиттеров, некуда вывесить жирное брюхо своего благополучия. Я ещё радовалась поначалу, что с мамой иду, потом уже перестала… Папа – дипломат и бизнесмен, мама – из шоу-бизнеса. Им было некогда и неохота заботиться и воспитывать маленького ребёнка. Всей же «тяжёлой» работой занимались нянечки и прочий персонал. Они приходили и уходили, безлико сменяя друг друга. Нет, они, правда, отлично выполняли свою работу, но во всех их действиях сквозило общее безразличие. Может они завидовали мне, купающейся в роскоши? Ведь, по их мнению, у меня просто не должно было быть проблем. И вроде же смотрели в те времена сериал «Богатые тоже плачут», но, видать, не сработало в голове что-то у народа, не отложилась идея. Это же там! А не тут… А я не могла понять, что не так? Да и не догадалась бы, но так и не могла смириться с этим безразличием, всё искала и искала чего-то. Мало мне было, видите ли! Вот такая я неблагодарная дура. И всё же была у меня подруга. Человек, к которому я могла прибежать в слезах и рассказывать и рассказывать свои глупые детские горести. Бабушка Юля. Мама Сергея Викторовича – отца. Кажется, она была единственным человеком, который меня по-настоящему любил. Она старалась приезжать почаще и проводить со мной максимум времени. Позже, когда я пошла в школу, в закрытый пансион, она писала мне. Долгие и искренние письма, где рассказывала о своей жизни, о том, как в жизни бывает, и о том, как в жизни стоит относиться к вещам. Но время шло, письма приходили всё реже, всё непонятнее становился каллиграфический когда-то почерк. И в какой-то момент ко мне в комнату зашли мама с папой и, ничего не объясняя, забрали в Питер. Вообще я благодарна им за то, что смогла побывать на её похоронах, даже несмотря на то, что не место детям на таких мероприятиях. Но благодаря их безразличию, я смогла попрощаться с ней. Потом ещё три недели рыдала, не унимаясь. Сначала родители поощряли меня, мол: «как по родной плачет». Но потом это начало их раздражать, и начались скандалы. Меня отправили обратно в школу через три дня после похорон, я еле могла присутствовать на уроках, постоянно сморкалась и глотала искренние детские слёзы. Мне лет десять тогда, наверное, было. Не успокоилась и на каникулах, когда приехала домой. Мама неодобрительно косилась на мой понурый и подавленный вид, а потом как-то вечером, глотнув, видимо, лишнего, пришла, очень долго ругалась на мою изнеженность и разбалованность, а в конце обличительного монолога выгребла все бабушкины письма, с которыми я не расставалась, и сожгла их во дворе. Тогда мне впервые захотелось убежать из дома. Я кричала, я орала так, что кровь горлом пошла. Я ломала всё, что попадалось на моём пути. И вот тогда родители струхнули и пошли на попятную. Мама даже попыталась просить прощения, взяла меня с собой в город и купила мне книжку сказок. В красивом переплёте и с картинками. Мою собственную, первую, которую я сама выбрала. Наверное, в этот день мы единственный раз были по-настоящему мамой и дочкой. Я шла и думала: сколько нас таких? Недолюбленных, задушенных тотальным контролем безразличных родителей, которые всегда и везде лучше знают, что тебе делать, как тебе жить, дышать, думать? Не в достатке дело. А в беззащитности нас, детей, когда родителям всё равно. Что я могу противопоставить? Маленькое слабое существо? Не обладающее ни знаниями, ни опытом, ни союзниками? Ничего. Шла и вдыхала влажный воздух. Просто радовалась этому временному затишью, когда никто не стоит над душой и не зачитывает очередной меморандум о смысле жизни. Просто вечер, просто ветер, летящие тучки над головой и зябкая морось в лицо. Кому-то отвратительно, а мне самое то. И тушь пускай стекает! Так её! Задумалась и сама не заметила, как ноги понесли куда-то, неуёмные. И вдруг – резкий визг тормозов. Этот звук всегда заставлял меня нервничать. Крикнула женщина, где-то рядом заорала сигнализация, будто истеричная базарная баба. На миг мир замер, пошатнулся, мне показалось, что меня толкнули в спину. Так, слегка, очень деликатно, будто привлекая внимание. Сильного удара я не почувствовала, но, к своему удивлению, успела понять, что падаю, теряю сознание. На фоне затухающих звуков раздался знакомый гудок моей Ауди. *** Очнулась на тротуаре, рядом был мой водитель Слава и какие-то незнакомые парень с девушкой неформального вида. Слава тряс у меня перед носом пузырёк с нашатырём, безуспешно пытаясь его откупорить. Увидев, что я открыла глаза, он с облегчением вздохнул, любопытные лица отпрянули, предварительно поставив меня на ноги. Прежде немногословный водитель, сбивчиво и постоянно извиняясь, сказал, что я не глядя шагнула на дорогу прямо перед ним. За грузовиком и не видно было! Слава богу, он искал место под парковку, поэтому скорость была мизерная, всего-то слегка задел меня бампером. Мне было стыдно. Сама виновата, опять в облаках витала, а ведь могла бы и насовсем увитать. Будто наваждение какое! Нет, хватит, пора заканчивать с этим, а то в следующий раз размажет меня по асфальту, а водителю сидеть потом из-за моей невнимательности! Он же не виноват! Но в этот раз обошлось. Слава сам больше здоровья потратил, чуть не поседев от ужаса, чем я, всего-то разодрав колготки и получив синяк пониже спины. Хорошо хоть, что людей поблизости не было, и, кроме той парочки, никто не видел этого происшествия. Сказочно повезло. Что мне, что Славе. Будь на моём месте мама, Слава бы уже паковал чемоданы на зону. Но звёздную родительскую чету мы по обоюдному молчаливому согласию решили не информировать, впрочем, не первый раз. Мой водитель меня устраивал. Это был единственный человек из моего окружения, который молчал. Слишком уж много рядом пустозвонов. А Слава если и говорил, то только по делу: коротко, ясно и предельно спокойно. А ещё он никак не комментировал, когда я читала в машине или просила остановить возле какого-нибудь моста или парка и по четверть часа стояла там без движения. А самое главное, он не сообщал об этом родителям, за что я так же молчала, когда он пару раз забывал на заднем сиденье детские игрушки или тетрадки дочери, которую возил в школу на служебной машине. Пожалуй, Слава был мне самым лучшим другом в тех условиях, что приходилось жить. И сейчас он, успокоившись, в лучших традициях, не говоря ни слова, лишь сбленднув лицом, открыл передо мной заднюю дверь, проверил, уселась ли я, закрыл, сел на водительское сиденье и, лишь чуть порывистее, чем обычно, повернул ключ зажигания, но быстро унял дрожь в руках. Мы плавно отъехали. Наткнулась взглядом в отражение в зеркале заднего вида. Ну да, как и предполагала, всё облезло. Нет никакой разницы, сколько стоит моя тушь, всё равно под глазами окажется! Будто ей тоже не хочется иметь со мной ничего общего. Хотя я ведь и не имею ничего против косметики, но столько плясок вокруг неё, что уже тошнит. Нормальное у меня лицо от природы! Губы пухлые, щёчки милые, глаза даже есть – карие. И волосы свои. Нормального каштанового цвета. Отвоевала. Хотя мама настаивала, чтобы их покрасить в более актуальный тон. Но я тогда заявила, что соглашусь только на кислотный розовый какой-нибудь или красный. Естественно нарвалась на скандал, но в результате она от меня отстала. Спасибо стилисту, помог убедить её. Ну и ладно, не куколка, но вполне себе ладная. Высокая, пусть и не тощая, как принято в нашем окружении. Мама вон, как вешалка, одни рёбра торчат, а я из ненавистной ею породы «мясных». Так она меня брезгливо называла, поклёвывая салатик, когда я со здоровым аппетитом нормального подростка сметала со стола мясо, рыбу, картоху и пироги. Ещё и – боже, какой ужас! – заедала это всё чем-то сладким. Тут спасибо папе, он тоже не страдал отсутствием аппетита, а услышав очередной вой жены на тему моей прожорливости, вызвал диетолога из тренажёрки, который ей по пунктам объяснил, что и как мне в моём возрасте положено есть. Мы подъехали к дому на Лиговском, и я молча вышла, лишь украдкой бросив ободряющий взгляд на Славу. Хороший он. Поднялась на лифте в наш пентхаус и прислушалась – родителей не было. Хоть что-то приятное! Не разуваясь, прошагала по бежевому коридору к себе в комнату и закрыла бежевую дверь. Не знаю почему, но мама решила, что в доме всё может быть только двух цветов: бежевое и белое. Даже туалетная бумага и мусорные пакеты! Бред собачий! Пусть бы хоть красное и чёрное, что ли? Хоть не скучно… В душ. Хочу смыть этот день... Посвежевшая и довольная накинула халат и стащила на кухне кекс. Мама была категорически против того, чтобы есть в комнате, поэтому сожрать кекс прямо на кровати было моим святым долгом. Включила телефон, проверила мессенджеры, но так и не стала читать. Столько понапишут, и где время искать для этих писак? По делу-то там сообщений пять всего, а остальное бессмысленный и беспощадный флуд – пожиратель времени! Я бы лучше книжку почитала. Бросила взгляд на книжную полку напротив кровати. Хоть что-то моё. Полная, набитая, даже на полу рядом стопка. Фэнтези, фантастика, мистика, что-то из классики. А в углу та самая любимая когда-то большая и красивая книга сказок. Покрытая пылью. Из коридора послышался сигнал домофона. Дверь отворилась, послышалась возня. – Даша! – это был отец. Надо идти. Слезла с кровати и вышла к папе. Поздоровалась, спросила, как день, но он, как обычно не ответив, сразу перешёл к распоряжениям. Да, в этом весь мой папочка: никаких сантиментов – лаконично и чётко по делу. Впрочем, это было скорее его достоинством. – Приведи себя в соответствующий вид. Вещи собраны, стоят на кухне в сумке. Слава подъедет в течение часа. Презентация начнётся в девять, ты должна быть готова. У меня диски на столе не забудь. Всё. Иди. Взял папку со стола и ушёл быстрее, чем я успела переспросить: «какие диски, папа?!». Так и осталась в коридоре с поднятыми бессильно руками. Самое лучшее, что умел делать в семейной жизни мой папа – это давать строгие и абсолютно непонятные распоряжения. На робкие попытки уточнить, что конкретно имеется в виду, он демонстративно оскорблялся, всем своим видом показывая, что непонятливость окружающих всецело вызвана их собственной необразованностью, и он не собирается разжёвывать «элементарные вещи» идиотам. Какие диски? Сколько? Для какой-то презентации или золотую коллекцию русского шансона? И какая презентация? Менеджеру позвонить что ли? Хотя она отцу всё доложит, мне же хуже будет… Несмотря на порядок в делах, на столе у отца всегда царил бардак. Среди прочего валялись и диски, которые мой папа упрямо продолжал накапливать годами, вопреки логике и техническому прогрессу. Дело привычки, наверное. Большая часть на столе, меньшая на журнальном столике рядом. Я начала сгребать их в кучу, пытаясь хоть как-то систематизировать и понять, которые из них нужны. Тут же полный хаос! Вот диск с 1С, тут же NeedForSpeed, куча презентационной продукции, которую я, не сортируя, сгребла в чемоданчик – на месте разберёмся. Некоторые диски вообще валялись и без коробки, и без подписи. Порнуха, что ли? Пытаясь разобраться, я взяла пару штук на пробу. Автозапуск и бинго! Действительно порнуха. Вот непонятно, брать её или не брать? Может она ему дорога? Следующий диск был с фотографиями из Каира, где наша «дружная» чета отдыхала этой зимой. Их тоже брать? Третий диск – опять порнуха? Нет! Мои фото. Ну да, была у меня фотосессия в стиле «ню», фотограф подзадорил сделать пару фото «для себя», но клятвенно обещал, что передаст оригиналы лично мне, и никто больше их без моего разрешения не увидит! Ну да, и я поверила. Наивная… Четвёртый диск. А тут вообще непонятно, на мониторе появились какие-то отсканированные документы. Что за дичь? Чтобы разобраться, пришлось открывать каждый и читать. – Заявление какое-то…Чего?! – я замерла, оторопев. Это были древние сканы моих документов! Заявление на удочерение, свидетельства какие-то. Я их даже не видела никогда! Таким совпадением не воспользоваться – грех! И я принялась судорожно проглядывать всё, что было. Меня нашли. Нашли в зимнем лесу! Какая-то бабушка подобрала и принесла в милицию тринадцатого февраля. Какие-то заявления, отчёты, справки… Что-то не стыковалось. Это же бред сивой кобылы! Какой горе-бюрократ оформлял эти документы?! И почему настоящих родителей не искали?! Это же уголовщина! Что за бред вообще?! Но если подумать – именно из-за этой махровой бюрократии мне и посчастливилось попасть к своим «родителям». Ведь тогда я была здоровенькой и милой девочкой абсолютно без документов и прав, а значит, удочерить меня было намного проще, чем отказничка из роддома – «родителям» позарез нужен был ребёночек. Приспичило мамаше! В те лихие времена с документами, как и с беззащитными детьми, было проще – свеженькая, вкусненькая валюта решала все проблемы загодя. Всю схему я так и не смогла понять, но смысл читался: на тот момент я просто оказалась в нужное время в нужном месте. А у «мамочки» как раз обострился кризис неудовлетворённого материнского инстинкта. Своих-то детей она иметь не могла, о чём сокрушённо напоминала каждый раз, когда бокал вина перетекал во второй. Я проглядывала документы, и чувствовала себя препаршиво. Мои ведь собственные, а будто воровка оглядываюсь и вздрагиваю от голосов за стенкой. Там было всё: счета за услуги нянек и всякие дошкольные кружки. Потом из школы. Университет, курсы, дипломы… Вся жизнь в нескольких файлах. Дюжина бумажек заменяющих прошлое, настоящее и будущее. И всё это на одном диске за пятьдесят рублей. А что за справка? Ух ты, а ведь это справка от психиатра! Оказывается, я недееспособна, вот открытие! Как интересно! Так вот, значит, зачем вы меня возили к тому любопытному дядечке два года назад! По знакомству, значит. И он всё выспрашивал, да с таким интересом слушал про книги, что я люблю читать. И про эльфов, и про хоббитов, и про ведьмаков. А я радовалась, что хоть с кем-то смогла поговорить о чём-то интересном мне!.. Дура! А вот черновой вариант заполненных бланков на попечительство. То есть что? Получается, что я, даже закончив университет, никогда не смогу вырваться из этого порочного круга?! Ха! А ведь я наивно полагала, что раз я уже совершеннолетняя, то имею право выбора! Уже планировала, как, получив диплом, подойду к родителям и объясняю им, что, мол, простите, но не стать мне гламурной богиней фуршета, так что спасибо за всё, не хотела вас разочаровывать, но пора бы нам уже расстаться. Я даже стала наводить справки о работе в регионах! Хотела подыскать какую-нибудь конторку из трёх-четырёх человек где-нибудь под Рязанью да спрятаться там, пока про меня не забудут, а дальше уже с карьерой решать. Но теперь-то как? Боже, вот же я дура! Наивно верила, что меня отпустят! Просто по-человечески поймут и дадут жить спокойно, раз уж уже все поняли, что мы абсолютно разные! Ах да, не подумала… Ведь если я сама добровольно уйду, они останутся вообще ни с чем, а так мною можно ещё что-то и выторговать. Интересно, как? Что они хотят заставить меня делать? Мама-то понятно, она представительница жёлтой богемы, от неё подлянки ждать, только если по мелочи, а вот отец… Его скромный, но очень важный бизнес может потребовать очень многого от молодой девушки. Мордашка-то у меня хорошенькая, а у деловых партнёров ручки потные. А если я недееспособна, то кто мне поверит? Боги, да как это?! Не верю! Я сгребла мешающие диски в сторону и полезла в отцовскую почту. Запаролена! Конечно… Тогда что? В соцсетях его нет, где ещё можно найти доказательства? В уголке монитора выглянуло сообщение скайпа: «Сергей Борисович в сети». Отлично, хоть тут без пароля на автозагрузке работает! Я открыла окно и начала бегло просматривать диалоги, трясущимися руками вращая колёсико мышки. Никогда в жизни до этого не решалась лезть в чужую переписку, считала это недостойным. А зря! Сколько раз уже в жизни получала за свою честность! А отец считает, что это дурость. И впрямь, не будь я такой честной дурой, не плакала бы от бессилия сейчас, видя диалог с этим же Сергеем Борисовичем, где были подкреплены те самые фото «ню». И игривое: «когда я уже увижу свою девочку?». А отец благородно: «пусть университет закончит, не будем отнимать у дочки выпускной.» и тут же: «Потерпите, Сергей Борисович, я её весной ещё обработаю, как шёлковая будет. Мне тут препаратик посоветовали…». Я перечитывала ещё и ещё раз эти несколько предложений и не хотела верить. Ведь даже не пытался как-то завуалировать! Это насколько же плевать человеку?! Я понимаю, что от контракта с компанией этого Сергея Борисовича полностью зависит весь бизнес отца, но продать свою собственную дочь?! Пусть неродную по крови, но ведь и он когда-то разок мне сказку на ночь рассказывал! Столько лет рядом, как это вообще возможно? Я ведь только предположила! Сгоряча подумала и уже пожалела, что так оклеветала собственных родителей в мыслях, а тут… Правда… Правда продали. Родители продали дочку. Какому-то чужому мужику. И даже непонятно для каких целей. То ли просто постельную игрушку, то ли намного хуже… Иначе зачем тогда препараты? И ему ли одному только? И тут, когда осознание всей своей беспомощности накрыло меня с головой, я взорвалась! – Так значит? Значит так вы, да?!! Ах вот вы почему так мою честь охраняли: в двадцать два девственница нецелованная!!! – вскричала я, и тут же схватила первый попавшийся диск и швырнула его об стену так, что он раскололся. – Вот так, да?! Отваживали всех, а теперь подстилку из меня сделаете! Давно пора!! А что?! А на что я гожусь ещё?! К потным дядькам, да меня? Свежий, нетронутый товар! С воротничками их белыми, твари! Да, конечно! Туда мне и место! А что ещё от вас ждать можно?!! Может быть, любви?! Или понимания?! Или, может, хотя бы уважения?!!! – слёзы брызнули из глаз, и очередной диск улетел за шкаф. – Я знаю, что вы придумаете! Что ваша любимая и ненаглядная доченька оказалась смертельно больна и теперь пусть дома сидит! А сами будете пить свой дурацкий дорогущий виски, и свободой наслаждаться! Долгожданной, млять! Пока меня в соседней комнате бизнес-партнёры трахивать будут по очереди! Да чтоб вы сгорели, твари!!! – распалившись, я разбила монитор на отцовском столе и выбежала в коридор. Там, оглядевшись по сторонам и сделав пару глубоких вдохов, постаралась успокоиться, но медленно осела на пол и разрыдалась. Я всегда была странной девочкой, у меня почему-то до самого конца была надежда, что мои приёмные родители меня всё-таки за что-то в глубине души любят. И теперь я вдруг поняла, что искала там, где найти нельзя. Нечего искать, там и не было ничего никогда. Когда я встала, спустя четверть часа, я уже не была дочкой равнодушных родителей. За такой крошечный промежуток времени из ребёнка я превратилась во взрослую. Внезапно как-то накатило. Наверное, так всегда бывает. Кто-то взрослеет от испытаний, кто-то от свалившейся ответственности, а кто-то от предательства и безразличия... Я теперь только поняла, только осознала, что действительно одна в этом мире, а значит, только я одна отвечаю и распоряжаюсь своей судьбой. Если не я – то меня. И от этого осознания сквозь пелену боли вдруг так неожиданно свежо и приятно повеяло свободой… Значит, решено, баста! Я ухожу от них. Давно пора было это сделать! Куда угодно, но время пришло. Другого выхода у меня, оказывается, и нет. Меня лишили последнего, на что я рассчитывала: права выбора. Наивная, ещё надеялась, что он у меня будет… Наслушалась сказок на лекциях по праву. Нет смысла больше медлить, это ничего не изменит. Страшно, да, но как ещё поступать в таком случае? Хотя, конечно, вариантов было море, вплоть до того, чтобы поддаться и поначалу делать вид, что я на всё готовая, но закончится это тем же самым: мне придётся убегать. А сейчас у меня есть фора. Пока документы на попечительство не оформлены до конца, пока я не окончила университет. Я же «дорогая проститутка», значит должна быть с образованием! Вот откуда желание мамочки пропихнуть меня на все модельные курсы! Пока «папочка» не испытал тот самый интересный препаратик... И пока не нашёл разбитый монитор и особый диск в системнике. А вот его, кстати, стоит и забрать. Хрен вам! Компромат пригодится! Заодно и сообщения в скайпе сфотографирую. Ладно, а сейчас успокоиться. Нужно собраться с мыслями. И нужно выяснить вообще, что за презентация, на которую меня ждут? А если не дай боги, там этот Сергей Борисович будет?! К бесам! Валить! Но сначала разобраться. Поворошила на столе. Ну вот, какой-то свежий буклет. До сих пор воняет типографской краской. Того же мерзкого бело-бежевого цвета – мама макет выбирала, видимо. Ещё и лиловым разбавили – ненавижу! Куча оптимистичного текста, от которого уже воротит, но дата сегодняшняя: тринадцатое марта. Презентация нового Сапсана на Ленинградском вокзале. Вот и отлично! Вокзал лучшее место, чтобы затеряться! И вообще, если удастся сбежать, то новая жизнь в новом городе… Здорово! Или вообще, сделаю вид, что уехала, а сама в Питере останусь. Пущай ищут! По расчётам, у меня оставалось всего минут пятнадцать, чтобы собраться, так что на рассуждения и сопли времени уже не было. Пора действовать. Я часто представляла, как бы убегала. Ничего сложного! Три основных аспекта уяснила: тепло, деньги-документы и минимализм! Это значило, что много вещей брать нельзя, только самое необходимое! Одеяло. И тёплое что-то. И еды, наверное, всё же стоит чуть-чуть взять. Только зачем? Я ж не в Средиземье, тут кафе почти на каждой заправке есть! Хотя денег-то своих у меня маловато… Ладно, разберусь потом! И вообще пора учиться быть экономной. Скоренько покидала на кровать то, что накопала в квартире: тёплой одежды, шерстяное одеяло – на всякий случай. Немного еды, бутылка с водой, складной ножик. Сверху – злосчастный диск, телефон, зарядное, документы и все свои сбережения, которые прятала от родителей. Наличных мне почти не давали, все расходы контролировал отец – оплата только кредитной карточкой. Правда я худо-бедно научилась налик себе обеспечивать, но всё же боялась по-крупному что-то махинациями своими детскими добывать. Та же треклятая робость. Во всём! Хоть бы сейчас не струсить! Все вещи, кроме одежды, хоть и с трудом, уместились в одну кожаную сумку. Уж чем хороши брендовые сумки, так это своей вместительностью! Жаль, книги с собой взять не получится. Переодела носки и кинула пару запасных в кармашек сумки. Подумала и присоседила ещё пару трусиков. Подготовленную одежду надела на себя. Итого: кроссовки, удобные джинсы, серая толстовка, а сверху – ненавистный диоровский пуховик со стразами. Дрянь блестящая! Но зато тёплая, так что потерплю. На дворе хоть и тепло, но середина марта, дождь к вечеру обязательно станет наледью. А как сбегу – первым делом поотдираю все эти сваровски к лешему в…! Прощание с комнатой было быстрым: окинула взглядом окно, книжные полки, выключила свет и отвернулась. Нет времени на все эти сантименты. Потом поплачу. Слава уже звонил три раза. Остальное в квартире я вообще вниманием не удостоила. Бежево-белый рефлекторно вызывал тошноту. Гори оно всё синим пламенем! На мгновение только ухнуло в груди чувство страха, но я не позволила ему разгореться. Потом! Подхватила чемоданчик, поправила сумку и, замешкавшись на минутку, с наслаждением пнула кроссовком белоснежную стену возле двери. Иногда, когда заходишь, случайно задеваешь подошвой, мама за каждое пятнышко устраивала скандал, а тут вся лапища отпечаталась, ещё и содрала кусок побелки! Боги, какое же наслаждение! Довольно вдохнула и со всей дури захлопнула дверь в квартиру и в прошлую жизнь. Слава уже стоял возле машины, готовый к выезду, злой-презлой, а количество докуренных до фильтра бычков под ногами свидетельствовало о том, что мне предстоит нервная поездка. Сморщилась, но говорить ничего не стала. Слава обычно не мусорит, а значит, сейчас действительно на пределе. Как я и думала, на Лиговском уже была пробка, ещё и идиот какой-то нашёлся, умудрившийся поехать по трамвайным путям и впилиться в вагон на стыке двух линий. Но мне уже было всё равно, что скажут папочка с мамочкой, лёгкая дымка свободы, на миг показавшаяся дома, уже полностью захватила сознание, разом отрезав все, когда-то такие важные страхи. Я с улыбкой глядела на матерящихся водителей, прячущихся от серого мартовского дождика под сомнительной прозрачностью грязных лобовых стёкол, и думала о том, когда же я вновь увижу промозглый вечер, пропитанный мрачной питерской романтикой? Надеюсь, что очень нескоро. Картины, рисовавшиеся в воображении, пестрели зелёными лужайками и голубеющими горами, вопреки теоретическим планам. Просторами, в которых слово «свобода» обретало истинный смысл. Такие люди, как мои родители, никогда бы не оценили этих мест. Разве что если это курорт у подножия Альп. Они бы там даже не выжили, окажись случайно в такой ситуации без привычного набора удобств. А вот я – другое дело! Я столько прочитала об этом, и грезила пустынными видами природы с каждым годом всё сильнее. Так что я-то выживу уж точно, если придётся! Нужно всего лишь пополнить запасы провизии хорошенечко, и можно хоть сейчас в путь! Хотя для таких приключений пока, пожалуй, холодновато. Не туда я размечталась. Сначала бы мне в какую провинцию. Окрепнуть, поработать по-настоящему, одежды нормальной купить, а эту продать к чертям! Стоит бешеных денег, а функциональности ноль! Вот раздеру эту светленькую курточку о гвоздь на заборе, как когда-то в детстве, и что? И до свиданья Джон Гальяно, было приятно познакомиться! А так – продам это барахло, а на вырученные деньги сниму комнатку и буду ездить на работу, как все нормальные люди. На троллейбусе! Точно! У меня как раз есть время, пока эвакуатор цепляет злополучный джип, устроивший затор, чтобы придумать план. Значит, первым делом нужно усыпить бдительность родителей, а главное – их охраны. Двое бугаёв, работавших на моего «папочку», только с виду были, что тот дуб, но я очень хорошо знала, что под видимой неповоротливостью и тупостью прячутся настоящие специалисты с острым и цепким умом и мгновенной реакцией. Так что мои главные соперники – они. Лучше бы конечно с ними вообще не встречаться, но нас уже ждут, так что либо валить прямо сейчас, что невозможно – мы в крайней левой полосе, вокруг машины, и места затеряться поблизости нет. Да и Славу подводить не хочется. Либо выжидать удобного момента уже на вокзале, ну, в крайнем случае, в поезде. Так что сидим в салоне и ждём, когда регулировщики разгребут бардак. Наверное. – Слав! – позвала водителя, положив ладошки на плечи его сиденья. – Да, Дарья Сергевна? – А мы прям на вокзал едем? Или рядом где-то? – На вокзал, – лаконично ответил тот, но всё же пояснил. – Мне велено Вас до платформы довести. В этот момент у Славы зазвонил телефон, он взял трубку, и я услышала родной голос папочки, громко и с чувством крывшего матом моего водителя. Поспешно отсела. Бедный Слава, это какие нервы железные должны быть, чтобы ни один мускул на лице не дрогнул? Только уши чуть покраснели. Человек-кремень, мне бы так! Наверное, лучше всего будет сесть в поезд, раз уж мы, как я поняла, едем в Москву. Если конечно речь о той презентации, что в буклете. Но отец же не зря мне сказал вещи взять? Блин, а сумку-то я на кухне так и оставила! Не свою – ту, что мне папочка приказал захватить. Ну, и бес с ней! Но если собрали сумку для меня, значит точно куда-то едем. Если повезёт, то, пожалуй, у меня будет возможность под шумок смыться на первой же остановке и пересесть на ближайшую электричку или поезд. Дело как раз к ночи, фонарики распыляют таинственный жёлтый свет по облупленным, мечтающим о реставрации стенам, так что мне везёт с обстановкой. Наша семья редко ездила на поездах. Мама их не любила. Ей казалось, что поезда – это удел «нищебродов». И плевать она хотела на то, что некоторые из них круче, чем самолёт! Что по состоянию внутреннего убранства, что по сервису, что по цене. Причину такого «непорядка» я планировала тянуть из молчаливого Славы, но он всё ещё слушал увлекательный монолог по телефону, только изредка перекладывая смартфон от одного красного уха к другому. В конце концов, плюнула и полезла в интернет за деталями. Эх, всё-таки надо было пролистать мессенджеры! О чём речь я выяснила как раз к моменту нашего прибытия на вокзал, так что первая теоретическая возможность была упущена. Ничего, всё идёт по плану! Вечереет, «папочка» сейчас любимой водочки примет, «мамочка» в журнал уткнётся, или в твиттер, и о них можно будет забыть. Останутся только Мишенька и Юрочка – наши любимые телохранители. Менеджеров и прочий персонал можно не считать – им глубоко до фени моя жизнь, лишь бы я делала то, что нужно, когда это нужно. Презентация начиналась уже сейчас. Запуск очередного супер-быстрого Сапсана требовал своей информационной дани. И мои «любимые родители» согласились подсобить кому-то знакомому из руководства, чтобы пропиарить очередное достижение РЖД. Столпотворение на перроне намекало на наше вопиющее опоздание. Охрана, принявшая меня и чемоданчик со злосчастными дисками с рук на руки от водителя, провела к платформе, на которой стоял новенький блестящий поезд. Стилист Александр, хвостом ходивший за моей «мамочкой» чуть в обморок не грохнулся, увидев мою девственно чистую, чуть опухшую после слез, физиономию и наряд унисекс, абсолютно не подходивший по стилю к элегантному костюму мамы. Очевидно, я должна была подготовиться. И скорее всего он писал мне об этом в тех же треклятых мессенджерах. Хотя что? Курточка и джинсы у меня были вполне приличными, да ещё и брендированы такими именами, что ум за разум заходит. Конечно, до матушкиного сияющего эротично-делового костюма было далеко, но если посмотреть на пассажиров соседних поездов, так я вообще как с красной дорожки! Да и мне-то чего? Это мама у нас главная звезда, а я так, подсвечиваю ей иногда, но не затмеваю. Больше всего стилист был недоволен моей умытой мордашкой и ещё влажными волосами. Можно понять, это его работа: обеспечивать нам приличный вид в кадре. А моё лицо сейчас там будет выглядеть, как только что налитый на сковородку блин – белый, с лёгким блеском естественного жирового слоя. Без губ, глаз и, возможно, бровей. Яркий свет уничтожал практически все черты лица, и приходилось рисовать их самостоятельно, чтобы выглядеть в кадре естественной. Во всяком случае, так считала мама. Что поделаешь, она встала под свет софитов в девяностые, тогда отношение к сценическому гриму было чуть другим. Саша просто учитывал её требования. Он под шумок попытался протащить меня в вагон, чтобы там за пару минут вернуть мне «приличный» вид. Ну да, времени наводить мэйк уже не было. Скорее всего, и об этом Сашенька писал мне, слёзно прося самой справиться, пока собираюсь. Базу накладывать он меня ещё лет пять назад научил. Ну ничего, пару часов ещё можно потерпеть, а потом уж ищите меня на путях глубокой ночью! Только бы Мишенька не увидел в моих глазах что-нибудь подозрительное! Только бы не увидел! План таков: послушно принимаю заботы стилиста, как всегда; оставляю сумку в вагоне с остальным багажом, как бы боязно не было и уныло бреду под сень объективов, как всегда; а затем без понуканий, но со вселенским страданием в глазах, иду за родителями отдыхать. Как всегда. Ну, а дальше уже нужно быть настороже и не прошляпить остановку. Попытка у меня будет всего одна, я это знала, так что придётся игнорировать дрожащие колени, которые уже начали портить походку, и валить быстро и без оглядки, не забывая думать головой. Мы не успели подойти к вагону. На соседнюю платформу прибыл другой поезд, и из него повалили совсем нетрезвые футбольные фанаты. Они драли глотки, нестройным хором скандируя «Зенит – чемпион!!!». Я напряглась, Мишенька – и подавно, а щупленький стилист-метросексуал вообще побледнел как снег. Такие ребята ой как не любят представителей его социума. – Дашенька, у вас же с собой есть всё? Пойдёмте-ка в вокзал... – пролепетал он и дал дёру, пока фанаты не подошли слишком близко. До того, чтобы нырнуть в вагон оставалось всего несколько метров, но у нашего стилиста, видимо, сработал глубинный инстинкт. Александр скрылся за зданием вокзала справа, стараясь уйти с траектории движения любителей спорта. Мы нашли его с тоненькой сигареткой в зубах притаившегося возле стеночки в закутке лестницы. Мне даже жалко его стало. Глубоко затянувшись, он похлопал глазками и попытался взять себя в руки. Эх, видать ему уже крепко перепадало от таких «спортсменов»: – Дашенька, доставайте косметичку, я свой кейс в поезде оставил, – попытался он изобразить деловой тон, получалось плохо. – Сейчас приведём вас в божеский вид, – он растянул губы в вымученную улыбку. Насчёт косметики я бы не соврала, у меня действительно где-то в кармашке завалялась тушь, а если хорошенько порыться, может, и помада найдётся. Гигиеническая. Но виртуозу макияжа этого будет, пожалуй, мало. Нужны же ещё и всякие эти шиммеры-корректоры и прочая дрянь – которая очевидно уже была любовно собрана в той самой сумке на кухне. Ну, забыла! Напрочь! Да даже не в протест, я бы взяла, но со всеми этими открытиями, чтоб их! Я судорожно думала, как выпутываться из этой ситуации, и не могла решиться хоть на что-то. А если выяснится, что у меня первым делом из сумки вылезет одеяло, Штирлиц будет на грани провала! А ещё я всячески старалась сдержать рвущийся наружу хохот, потому что в подворотне, пахнущей мочой и табаком, мне макияж ещё не делали никогда. По стеночке к нам незаметно подполз какой-то бомж, и, обдав перегаром, спросил монетку «на хлебушек». Стилист брезгливо поджал лапки, а Мишенька наоборот выставил их вперёд, прогоняя местную фауну. Бомж раскатисто рыгнул, демонстрируя под светом фонаря глаз с бельмом и шрам во всю левую сторону лица. Он был абсолютно седой, даже брови. «Вот холера!!!» взвизгнул стилист, а бомж, в ответ на такое приветствие обильно облевал его начищенные ботинки. Телохранитель, до этого ещё рассуждающий над тем, стоит ли марать руки или нет, принял решение, и попёр на осквернителя святого Лабутена. Я очутилась в стороне от сцены. Бомж оказался на удивление могучим, видать берёг силы как раз для таких случаев, а может, просто полегчало на пустой желудок. Завязалась безобразная драка. Мишенька был профессионалом, но брезгливость победила, помешала ему сразу же скрутить мужичка. И в этот момент в моей голове вспыхнула, как неоновая вывеска, мысль: «СЕЙЧАС!». Я опешила, а подсознание настойчиво повторило: «СЕЙЧАС, ИЛИ НИКОГДА!!!». И я дёрнула. Со всей мочи, стегая неудобной сумкой по коленкам и путаясь в собственных ногах. Внезапно рядом возник какой-то бородатый неформал в косухе и с рюкзаком. Мы бежали в одном направлении, и он, бросив на меня взгляд, рванул мою сумку из рук: – Давай помогу! Опоздаем же! Спорить времени просто не было, и я побежала за ним на платформу, с которой уже тронулся поезд. Парень зашвырнул сумку в дверь последнего вагона, перепугав бедную проводницу, не успевшую закрыть эту самую дверь, а потом практически на руках втащил туда меня. Я обалдело взглянула ему в лицо, ещё не сообразив, насколько мне повезло. Вдруг он улыбнулся, встопорщив густую бороду: – Это ж не мой поезд!! – парень засмеялся, сверкнул глазами и выпрыгнул прямо на ходу. Платформа закончилась через мгновение, а проводница с грохотом захлопнула дверь, сама пытаясь понять, что же это было. – Опоздавшие? – ещё опешившая, растерянно спросила она. И тут меня наконец-то догнала долго сдерживаемая истерика. Я села прямо на пол рядом с сумкой и залилась слезами: – Господи, простите меня, пожалуйста! Только не выгоняйте, не выгоняйте! Я заплачу! И за билет, и за всё! Только не выгоняйте, пожалуйста!!! Пожа-а-алу-у-уйста-а-а-а!!! Пожалуйста! Пожалуйста! Пожалуйста-а-а-а!!!! – вопли были настолько отчаянными, что проводница даже передумала злиться. – Да что ж с тобой делать?! – она положила руку мне на голову. Поезд уже набрал скорость, мы выехали из вокзала и теперь постепенно покидали город. – Кто за тобой гонится? Что случилось? – Из дому убежала… Пришлось… – и тут я разрыдалась, как будто действительно была на десять лет младше у бабушки Юли на диване. И рыдала так самозабвенно, что проводница совсем растерялась. Закрыла двери вовнутрь вагона и присела рядом со мной на корточки: – Ну, что ты? Ну, не плачь! Всё будет хорошо! Ну, что ж ты, господи!.. – Я честно Вам заплачу! Честно! У меня есть деньги, я не бомжиха и не наркоманка, я нормальная! Только не выгоняйте меня, пожалуйста! – Да не выгоняю я тебя, успокойся! Давай-ка прекрати шуметь и пошли со мной в купе. Поезд-то всё равно уже не остановится до самой Твери, так что будет у тебя время мне рассказать всё. Я, кряхтя, встала, вытерла слёзы и тихонечко прокралась к проводнице в купе, где с чашкой чая, размазывая слёзы с соплями по лицу, дождалась, пока она закончит обход немногочисленных в это время года пассажиров, а затем честно рассказала ей свою историю без утайки и прикрас. И рассказывала до самой Твери. И после неё тоже.