***
Плотно сомкнутые жалюзи практически не пропускали свет фонарей с улицы, из-за чего в помещении царил вязкий полумрак. Одинокая фигура неподвижно стояла на коленях посреди комнаты. Вряд ли кто-то заподозрил бы в этом человеке Чхве Минхо. Громкий, энергичный, заполняющий все пространство вокруг одним лишь своим шумным присутствием, он мало подходил для роли послушной игрушки, готовой выполнять любые прихоти «хозяина». По крайней мере, так сказали бы друзья и знакомые Минхо, если бы вдруг решили поразмышлять на эту тему. Ведь они считали, что знали его как облупленного. И они оказались бы в корне неправы. Кудлатая голова низко опущена, глаза скрыты за отросшей челкой. Обнаженное мускулистое тело, которое Минхо изо дня в день усердно тренировал к концертному туру, было туго оплетено веревками толщиной с палец. Плечи неестественно вывернуты назад, заведенные за спину руки перевязаны частоколом из узлов. Их хитросплетение крепко сдерживало конечности молодого человека, он едва мог пошевелить запястьями. Широкую грудь также опоясывали путы в несколько рядов, скрепленные между собой хитроумными узлами, Минхо приходилось буквально бороться за каждый вдох. Только ноги остались свободными, но в этом было мало толку: их ломило от позы, в которой оставили Минхо, приказав не двигаться с места. Смуглую кожу густо усеяли бисерины пота. Набрякая, они скатывались вниз по вискам, шее, спине… Молодой человек ощущал каждую из них, щекотавшую своим скольжением звенящие нервы. Минхо тяжело сглотнул. В комнате было ужасно душно и ему очень хотелось пить, но он не смел попросить даже о крохотном глотке, хотя стакан полный прохладной восхитительно вкусной воды стоял от него буквально в паре шагов на прикроватной тумбе. Таково было его наказание: терпеливо ждать и молчать. Все, что он мог – это прислушиваться к невнятно доносившимся репликам «хозяина» и его шагам за пределами комнаты. Минхо чувствовал себя натянутой тетивой лука, готовой вот-вот выстрелить. Либо же лопнуть от напряжения. Наконец, дверь тихонько отворилась. Лицо Минхо обдало потоком воздуха чуть прохладнее того киселя, в котором он варился. Молодой человек жадно вдохнул полной грудью, ребра, казалось, вот-вот затрещат, так безжалостно впились в них пропитанные потом веревки. Минхо мог поклясться, что расслышал скрип узлов, затянувшихся при вдохе еще туже. В комнату вошел Джинки, очевидно, только что завершивший разговор. Он плотно прикрыл за собой дверь и направился в сторону кровати. Босые стопы с мягким липким шорохом, отчетливо различимым в тишине, неспешно ступали по ламинату. Ш-ш-леп. Ш-леп. Ш-ш-леп. Поставив телефон на беззвучный режим, Джинки отложил его на тумбу, устроив рядом с вожделенным стаканом воды, зажег ночник, наполнивший комнату тусклым желтоватым светом, и только после этого посмотрел на коленопреклоненного молодого человека. Минхо поднял голову еще в тот момент, когда услышал скрип дверных петель, и успел заметить, как преисполненный вежливого внимания взгляд Джинки резко изменился, переключившись точно по щелчку. Щелчку двери, закрывшейся за его спиной. Взгляды одногруппников пересеклись. Это было сродни удару током: Минхо затрясло как в лихорадке, внутри все спазматически сжалось. Предвкушение. Вот что заполнило его до краев. Ничего общего с тем теплым и мягким человеком, к которому привыкло непосвященное в тайные игры общество, в Джинки сейчас не осталось. Нечто темное и деспотичное вырвалось наружу, разбив маску благодушия, точно яичную скорлупу. Минхо увяз, как оса в меду. Плавился от властности, черным огнем горевшей на дне зрачков Джинки. Одного лишь взгляда любовника, что сейчас неспешно скользил по обнаженному телу Минхо, было достаточно, чтобы сжечь дотла. - Звонил менеджер. – Нарушил тишину Джинки. Голос его – бархатный, обволакивающий – стал новой порцией меда, заставившей волоски на теле Минхо встать дыбом. Молодой человек барахтался, точно в трясине, засасывающей его с каждой секундой, проведенной под жгучим взглядом, все сильнее, глубже, туда, откуда не было возврата. Минхо едва сумел заставить себя вникнуть в смысл произносимых Джинки слов. – Сказал, что завтрашний генеральный прогон откладывается часа на полтора, может чуть меньше. Неполадки с малой передвижной сценой. Будут устранять. Так что… – Джинки чуть склонил голову к плечу. Пухлые губы растянулись в хищной улыбке, настолько же нехарактерной солнечному образу лидера «сияющих», насколько соответствовавшей его скрытой похотливой натуре. – У нас теперь немного больше времени. Взгляд Джинки заскользил ниже по блестящей от пота груди и прессу Минхо, задержался на темной дорожке волос, начинавшейся у пупка, и опустился к паху. В уголке рта мелькнул кончик языка. Глаза оценивающе сощурились. Голод отразился на застывшем лице. Особый голод. Джинки понравилось то, что он увидел. Минхо как никогда был на взводе: его крепкий толстый член был полностью эрегирован и стоял под острым углом, темная головка сочилась и чуть блестела от выделявшегося секрета. До ломоты в пальцах захотелось прикоснуться к нему, ощутить жар упругой гладкой плоти. Провести от основания до самой головки, сжать ее в кулаке и смотреть, как во взгляде Минхо затухают последние искры разума, а лицо искажает гримаса животной похоти. Хотелось ловить хриплые выдохи с его искусанных губ. Только выдохи, голос под запретом. Пока что. Джинки куснул щеку изнутри, обуздывая разыгравшуюся фантазию. Рано. Еще слишком рано для всего этого. Игра только началась, не стоило портить удовольствие неуместной спешкой. С сожалением оторвав взгляд от впечатляющего достоинства любовника, Джинки посмотрел ему в глаза и закончил свою мысль: - Остальных я предупредил. Если, конечно, тебе это интересно. – Джинки усмехнулся. Он не сомневался, что о мемберах Минхо сейчас думал в последнюю очередь. Минхо промолчал, он помнил о запрете, поэтому лишь неотрывно смотрел на любовника, ожидая его дальнейших действий. Джинки едва заметно улыбнулся, он любил послушание. Еще один мягкий шуршащий шаг, и Минхо был вынужден задрать голову, чтобы не разорвать взгляд. Спина заныла с новой силой, вены на шее вздулись от напряжения, но Минхо не издал ни звука, лишь плотнее поджал губы. По виску покатилась очередная капля пота, щекочущая и оттого раздражающая. Джинки заметил ее, протянул руку и, поймав большим пальцем, растер по щеке. Минхо невольно качнул головой, прижимаясь к теплой ладони, выпрашивая ласку. И Джинки дал ему ее: небрежным движением зачесал влажную челку, убрав мешавшиеся жесткие пряди с глаз, невесомо провел пальцем по спинке прямого носа и остановился на губах. Жар ручейками растекся от тех мест, к которым прикоснулся Джинки, Минхо было настолько приятно, что он едва не замурлыкал. Лишь в последний момент он опомнился и сдержал голос, выразив благодарность проникновенным взглядом. - Надеюсь, ты хорошо усвоил урок? – Негромко спросил Джинки, продолжая внимательно всматриваться в лицо молодого человека. Минхо едва заметно кивнул. Ломота в теле усилилась, ноги начали мелко подрагивать от усталости. Острые тонкие иглы онемения глубоко вонзались под кожу, но молодой человек терпел. Он прекрасно знал, что Джинки мог подвергнуть его суровому наказанию за непослушание. То, что Минхо уже полчаса стоял на коленях, было тому доказательством. - Хороший мальчик. Ты заслужил награду. Джинки взял стакан с водой, немного пригубил и с до неприличия довольным видом облизнулся, у него тоже успело пересохнуть в горле за время телефонного разговора с менеджером. Одного глотка оказалось слишком мало, першение лишь немного приглушилось. Мелькнула мысль выпить все, но Джинки легко от нее отмахнулся, он с особым тщанием следовал установленным собой же правилам игры и не в его привычках было их нарушать. Раз он дал обещание, значит он его выполнит. Минхо едва не взвыл, если его награда заключалась в том, чтобы безропотно смотреть, как Джинки осушает стакан, не оставив ни капли, то… Однако Минхо не успел додумать, что именно он бы сделал, потому что в следующий момент Джинки крепко схватил его за подбородок свободной рукой, разжал ему челюсти, наклонил стакан и тонкой струйкой стал вливать воду в раскрытый рот. Глаза Минхо закатились. Давясь, молодой человек принялся поспешно глотать выстраданную награду, рискуя захлебнуться. Он едва не кончил, получив, наконец, то, чего так страстно желал. Несмотря на духоту, бронзовая кожа покрылась мурашками. Прохладные брызги срывались с пухлых губ, струились по подбородку и шее, смешиваясь с потом. Крупные капли мягко сияли в приглушенном золотистом свете, притягивая к себе взгляд. Из груди вырвался глухой стон удовлетворения. Не успел звук полностью раствориться в кисельном мареве комнаты, как вдруг стакан с гулким стуком брякнулся об пол. Чудом не разбившись, он закатился под кровать, расплескав остатки воды по ламинату. Минхо не успел осознать своей ошибки, как пальцы, державшие подбородок мгновение назад, ворвались в его рот. Солоноватые, жесткие, они заполнили собой все. Дыхание у Минхо перехватило, он закашлялся и непроизвольно мотнул головой, пытаясь избавиться от давления, но только еще больше разозлил «хозяина». Джинки и не подумал останавливаться. Сейчас он забыл, что такое жалость. Второе «я», которое Джинки старательно прятал от внешнего мира и которое Минхо знал как никто другой, было страшно в гневе. Оно требовало беспрекословного подчинения. Любая попытка сопротивления жестко обрубалась и подвергалась немедленному наказанию. Мягкость, бесконечное терпение, неукоснительная вежливость: все это оставалось снаружи за плотно закрытой дверью. Всему этому не было места в золотистом полумраке душной комнаты. Минхо подписал контракт с самим Дьяволом, и теперь платил по счетам за свое любопытство и жадность. Обладать лидером без остатка означало принять обе его стороны: светлую и темную. С молчаливой яростью Джинки проталкивал пальцы – сразу четыре – все глубже и глубже, пока не добрался до корня языка, и немедленно на него надавил. К горлу подкатило. Минхо стоило огромных усилий сдержаться. Содрогнувшись всем телом, он с трудом сглотнул подкативший кислый ком. Грудь сдавило от недостатка воздуха. Грубо растянутые губы, плотно обхватившие чужие пальцы, горели огнем, с уголка рта потянулась нитка слюны, которую молодой человек в нынешнем состоянии не был способен втянуть обратно. Глаза повлажнели, но Минхо не закрывал их, несмотря на острую необходимость в этом, ведь иначе допустил бы вторую ошибку: Джинки не разрешал ему отводить взгляд. - Правильно. Смотри на меня, непослушный щенок. – Прошипел Джинки. Однако вспышка гнева угасла так же быстро, как и возникла, стоило взглянуть в раскрасневшееся лицо Минхо. Любовник тяжело дышал, ему было больно и в некоторой степени даже страшно, но ни звуком, ни укусом он не проявил недовольства, затолкав свою гордыню в самый дальний уголок сознания. Покорный. Именно таким Минхо сейчас был. Осознание этого сладким томлением растеклось по венам, постепенно собираясь тянущей тяжестью внизу живота. Оно означало вседозволенность, от которой кружило голову. Оно сулило наслаждение, равного которому не было. Минхо действительно научился смирению за те несколько лет, что они с Джинки жили в общежитии вдвоем. Сломить его, прогнуть под себя и заставить беспрекословно слушаться оказалось весьма непросто. Однако не невозможно. Решив, что достаточно наказал любовника, Джинки ослабил хватку, напоследок царапнув мокрый от слюны подбородок ногтем, и позволил Минхо сделать судорожный глоток воздуха. - Ты исполнителен настолько же, насколько забывчив. – Медовым голосом упрекнул Джинки, поглаживая мягкую смуглую щеку. Задумчиво закусив нижнюю губу, он отошел к узкой кровати и сел на нее. Пора было переходить к следующему раунду игры. Джинки поманил Минхо пальцем. – Иди ко мне. Что-то во взгляде Джинки подсказало Минхо, что он прошел первый этап. Черный огонь больше не опалял яростью, он лукаво заманивал в липкие сети, которые, раз поймав, держали крепче стальных цепей. Минхо прекрасно знал об этом, но как любой правильно прирученный зверь, он следовал на зов «хозяина». Что бы ни ждало в конце. Минхо хотел подчиняться Джинки, хотел вязнуть в его медовом голосе в ожидании небрежной ласки. Он смиренно переносил страдания, принося их в жертву деспотичному второму «я» Джинки. Он научился получать извращенное удовольствие от наказаний, делавших награды еще слаще. Минхо немедленно повиновался и на коленях пополз к «хозяину», прекрасно помня, что «иди» отнюдь не означало разрешение подняться на ноги. Член покачивался при каждом неловком шаге, оставляя на полу цепочку следов из вязких прозрачных капель. Удержать равновесие было очень трудно, онемевшее тело плохо слушалось, а связанные за спиной руки только мешали. На последних шагах Минхо заметно покачнулся, едва не завалившись вперед лицом. Чужая ступня вовремя уперлась ему в грудь, останавливая падение и не подпуская ближе. - Стой. – Властно приказал Джинки. Минхо замер и судорожно вздохнул, ощутив, как прохладная ступня неторопливо заскользила по груди, резко контрастируя с жаром его кожи. Пальцы будто невзначай цеплялись за веревки, тянули за них, подныривали под узлами, не прерывая ни на секунду тесного контакта с телом. Каждый рывок ноющей болью отзывался в руках и спине. Минхо принимал ее как должное. Взгляд помутнел от накатившей волны возбуждения, молодой человек хотел большего, хотел кое-чего другого, но снова промолчал, надеясь, что его поймут без слов. Джинки проигнорировал немую мольбу, занявшись тем, чего хотел больше сам: пальцами ног он неспешно размял упругие грудные мышцы любовника, обвел твердые соски и по очереди легонько вдавил их, после чего с интересом пронаблюдал, как они возвращаются на место. Этот маленький ритуал завораживал, к тому же Минхо так забавно вздрагивал каждый раз, когда касались его чувствительных сосков, что Джинки не смог отказать себе в удовольствии подразнить любовника чуточку подольше. - Извращенец. – Протянул Джинки, но, несмотря на смысл сказанного, голос его был полон восхищения. – Как же тебя заводит боль. Наверняка все тело онемело, но ты весь сочишься. Прохладная ступня скользнула по поджавшемуся животу и, устроившись на члене, ощутимо надавила. Минхо шумно выдохнул, глядя в глаза Джинки. Да, теперь боль его заводила. После того, как его приучили реагировать на нее возбуждением, молодой человек оценил все ее многогранные оттенки, приносившие каждая свое удовольствие. Однако сейчас Минхо думал совсем не о боли. Кое-что другое заставляло его терять контроль над собой. Голова была полна мыслей о… босых ногах Джинки. Гладких, восхитительно мягких, с аккуратными пальчиками и коротко подстриженными ногтями. Сколько ночей Минхо провел без сна, мечтая о них, прежде чем решился признаться в своей маленькой слабости. И какую эйфорию испытал, когда Джинки согласился попробовать. Тем временем Джинки продолжил поглаживать ствол, упиваясь его бархатной твердостью. Стопа не пропускала ни сантиметра горячей плоти, скользила неспешно, плавно. Вверх-вниз. Вверх-вниз. Чуть разведя в стороны большой и указательный пальцы, Джинки поймал в полукольцо набухшую головку. Негромко хлюпнуло, и по внешней стороне ступни потекла вязкая прозрачная капля. Минхо тяжело сглотнул. Бросил короткий взгляд вниз и быстро поднял глаза. Ему очень хотелось смотреть на то, как нога Джинки скользила по члену, но для этого было необходимо получить разрешение, а наложенное наказание лишило его права голоса. Джинки откинулся спиной на стену с довольной улыбкой. От него не укрылись метания любовника, читавшиеся на лице, как с раскрытой книги. Ему было прекрасно известно, как Минхо тащился от его ступней, что он был готов вытерпеть любые «эксперименты», лишь бы в конце получить свою награду – хорошую дрочку ногами. Джинки облизнулся. Раньше он относился к фут-фетишу нейтрально и не испытывал желания воплотить в жизнь то, что порой попадалось в порнороликах, однако Минхо так редко просил о чем-либо «в постели», что Джинки не смог ему отказать. Теперь… его самого здорово заводил этот процесс – в глазах блеснули хитрые искорки – особенно когда можно было сделать вот так: слегка замахнувшись, Джинки шлепнул пальцами по блестящему от естественной смазки стволу. Минхо вздрогнул, шумно выдыхая, бедра его разъехались еще шире, бесстыдно раскрываясь для «хозяина». В горящем похотью взгляде читалась мольба: «Только не останавливайся». Пухлые губы Джинки расплылись в поистине дьявольской усмешке. Произвольно меняя силу удара, он продолжал шлепать ногой по члену до тех пор, пока Минхо не взвился в немом стоне. Тренированное тело изогнулось волной, игнорируя тугие путы. Веревки натужно затрещали, однако сумели удержать «пленника». Джинки сглотнул, представив, как впивается в шею Минхо, беззащитно выставленную сейчас напоказ, поцелуем, как засасывает нежную кожу до багрового синяка, как с рычанием кусает плечо… Джинки тряхнул головой, выбросив из мыслей заманчивый образ. Нет, нельзя. Нельзя оставлять такие очевидные метки, их обязательно заметят. Лишние вопросы им ни к чему. Нога опустилась ниже, поддев уже наполовину поджавшиеся яички, большой палец скользнул в горячую ложбинку между ягодиц и, дразня, надавил на анус. Минхо на секунду прикрыл глаза, весь поджавшись, и рефлекторно попытался насадиться, но Джинки быстро убрал палец, цокнув языком, и пришлепнул стопой по бедру за несдержанность. Сладкая пытка продолжилась. Пальцы принялись массировать мошонку: осторожно перебирали яички, настойчиво их наглаживая, то чуть оттягивая вниз, то, наоборот, сжимая вместе. Минхо почти до крови закусил губу, изо всех сил сдерживая рвущийся наружу голос. Он сходил с ума от грубых ласк, которые могли показаться жестокими, но только не ему. Джинки поднаторел в искусстве доставления удовольствия ногами, и это могло стоить Минхо еще одного наказания, потому как держать себя в руках получалось все хуже и хуже. Дыхание участилось, став поверхностным и прерывистым, веки казались весом с тонну, так тяжело стало их удерживать открытыми. Колени ощутимо дрожали от напряжения и наслаждения, бьющего по нервам. Одурманенный взгляд любовника подсказал, что он вот-вот кончит. Джинки тут же отнял ногу от паха и поднес ее к лицу Минхо. - Оближи. – С издевкой протянул Джинки, прищуриваясь. Минхо едва не закричал от разочарования, разрядка была так близка..! Но нет, Джинки еще не наигрался. Минхо ничего не оставалось делать, как следовать установленным правилам. Он послушно прижался губами к стопе. О, как же он мечтал об этом. С того самого момента, как Джинки вошел в комнату и звук его шагов достиг слуха Минхо. Жарко выдохнув, молодой человек поцеловал пятку и медленно провел языком по ступне снизу вверх, не сводя затуманенного взгляда с «хозяина». Он старательно слизал с кожи все капли секрета, успевшего натечь с его члена. Рот наполнился специфическим привкусом, не особо приятным, но вполне терпимым. С гораздо большим удовольствием Минхо вкусил бы Джинки, однако прямого приказа не поступало, а самовольничать он не имел права. Сглотнув вязкую слюну, Минхо перешел к своей любимой части: поцеловав каждый пальчик, он вытянул язык изо рта так далеко, как только смог, и провокационно заскользил им между пальцев. Вперед-назад. Вперед-назад. Сначала между большим и указательным, потом указательным и средним и так до самого конца, пока губы не сомкнулись на мизинце. Минхо втянул его в рот и принялся посасывать, кружа вокруг него кончиком языка. В черных глазах блестела насмешка: «Ну, кто кого сейчас дразнит?» Джинки бросило в жар, он кинул возмущенный взгляд на забывшего свое место любовника, но промолчал. Нога подрагивала от щекотки, вместе с тем подобные ласки были весьма приятны. Джинки ненадолго зажмурился, позволяя усилившимся ощущениям втянуть себя в бешеный водоворот. Их пристрастия отличались: Минхо заводился, стоило ему увидеть босые ступни лидера, Джинки завораживало подчинение и причинение боли, однако вместе… их маленькие фетиши смешивались во взрывной коктейль, так нравившийся им обоим. Минхо провалился в личную бездну, увлекшись процессом. А ведь эти бесстыдные губы были способны и на кое-что другое… Дрожащими от возбуждения руками Джинки приспустил свои штаны с бельем и обхватил ноющий член, давно требовавший внимания. Сомкнув пальцы у основания, он несдержанно застонал. О да, бесспорно, он раззадоривал Минхо, прекрасно зная, как тому рвало крышу с его глубоких стонов. И действительно, стоило Джинки снова громко замычать, как раздался шумный выдох. Взгляды любовников встретились: насмешливый и полный превосходства – Джинки; яростный, но покорный – Минхо. Воздух, казалось, заискрился между ними, грозясь вот-вот вспыхнуть адским всепожирающим пламенем. Игриво закусив нижнюю губу, Джинки продолжил дразниться: сомкнутая в кулак ладонь быстро заскользила по стволу, разгоняя кровь, вскоре плоть полностью встала, приняв свой окончательный внушительный размер. Минхо невольно поджал ягодицы, представив, как эта мощь заполняет его. Глубоко. Тесно. Неистово. Крылья носа затрепетали от рваного вдоха. Минхо обожал, когда его жестко трахали, и чтобы как можно скорее приблизить этот сладостный момент, ему следовало приложить больше усилий. Он с двойным усердием принялся обсасывать пальцы, жадно наблюдая, как дрочит «хозяин». Забывшись, Минхо дернул руками в попытке высвободить их, острая боль быстро его отрезвила. Джинки серьезно подходил к искусству связывания, выполнял все необходимые действия четко и неторопливо. Каждый узел имел особое значение в запутанном рисунке подчинения. Каждый сантиметр грубого волокна занимал свое место, равно распределяя давление на сильное тело любовника. Не оставалось ни малейшей лазейки для освобождения. Досада обожгла не хуже удара плетью. Минхо сейчас отдал бы все что угодно за возможность прикоснуться к Джинки. Черная майка на Джинки взмокла от проступившего пота и неприятно прилипла к телу. Он раздраженно стянул ее с себя и порывисто забросил в дальний угол комнаты, наконец, обнажив свое тело, не уступавшее в натренированности телу Минхо, после чего вернулся к прерванному занятию. Несколько минут вязкая духота была наполнена влажными чмокающими звуками и короткими рычащими стонами. Любовники не желали уступать друг другу, прилагая все усилия, чтобы выиграть этот раунд, пускай нерастраченная сексуальная энергия копилась в них месяцами, отчего их выдержка трещала по швам. В том и была прелесть игры: продержаться как можно дольше, подводя оппонента к черте и выталкивая его за грань первым. Джинки тяжело сглотнул и сжал член у основания, чувствуя, что еще немного, и он точно кончит. Как бы ему хотелось запачкать своей спермой красивое лицо Минхо. Заставить слизывать ее с головки, такой чувствительной после оргазма. Чтобы юркий кончик языка, скользивший сейчас между пальцев, нырнул в расширенную уретру и слизал подступающие вязкие потоки. Минхо мастерски это умел, Джинки научил его. Однако Минхо выдержал испытание, лишив Джинки возможности воплотить фантазию в жизнь. Что ж, он заслужил еще одну награду. Тяжело дыша, Джинки пихнул Минхо мокрой от слюны ступней в грудь, избавился от остатков своей одежды, страшно мешавшейся в данный момент, и уже обеими ногами обхватил стоявший колом член любовника. Минхо, с трудом удержавший равновесие от неожиданного удара, хватанул ртом воздух. В глазах потемнело. Его буквально заколотило, в то время как ступни Джинки ловкими движениями продолжали дрочить ему. Член выделял все больше смазки, стопы скользили в ней все легче, все быстрее, кожа нагрелась и казалась огненной. Джинки чуть повернул ноги, сменив стопы внутренними боковыми сторонами. Давление усилилось. Упругий ствол так и норовил выскользнуть из крепкого захвата, заставляя то и дело перехватывать его поудобнее. Джинки тихо рычал на выдохах, сам напряженный до предела, пресс и бедра ныли от прилагаемых усилий, на руках, жестко упертых в кровать для удержания равновесия, вздулись вены. Сосредоточенный на доставлении удовольствия любовнику, он выглядел невероятно сексуально. Минхо не выдержал этого зрелища, не выдержал ощущений, переполнивших его. Глотку обожгло спазмом. Хриплый запретный стон сорвался с искусанных губ. Вязкое семя плеснуло вверх и потекло по пальцам, пошло хлюпая между продолжавших скользить разгоряченных ступней. Джинки отчетливо чувствовал пульсацию члена Минхо, исторгавшего последние белесые капли. - Непослушный паршивец! – С мрачным торжеством проговорил Джинки. Минхо не отреагировал на слова «хозяина», его так долго подводили к разрядке, что, наконец, получив ее, он окончательно утратил способность мыслить. Свинцовая усталость сковала тело, только тугая вязь узлов не позволила Минхо обессиленно упасть на пол. На мгновение молодой человек забыл о неудовлетворенном любовнике, мечтая только о том, чтобы опустить потяжелевшие веки и провалиться в сон, однако когда в приоткрытый, судорожно хватавший душный воздух рот погрузились пальцы ног, он вспомнил о все еще незавершенной игре. Всплеск адреналина взбодрил Минхо, вырвав из дремной неги. Перепачканная семенем ступня неумолимо протискивалась вглубь рта, немилосердно растягивая губы и щеки, вынуждая опустить челюсть до немыслимого предела в попытке защитить ее от повреждения. Минхо замычал, мученически хмуря брови и жмурясь. Сердце подскочило к самому горлу и неистово там заколотилось. Минхо с ужасом понял, что умудрился нарушить сразу несколько установленных правил, чем привел Джинки в ярость. И никто не мог спасти Минхо от этой ярости. - Разве я разрешал подавать голос, а!? Разрешал?? Джинки грубо трахал ногой рот Минхо, мало заботясь о его комфорте. Он интуитивно чувствовал дозволенные границы и, балансируя на их хрупкой грани, выжимал из любовника болезненный максимум. Джинки выиграл этот раунд и теперь у него были развязаны руки. Он мог взять любую награду, которую только пожелал бы, однако бурлившая внутри него злость разорвала в клочья все пленительные фантазии, требуя одного – жестокого возмездия за непослушание. И Джинки наказывал со всей извращенной страстью, на которую только был способен. Минхо молча давился. Ему казалось, что еще немного, и он точно задохнется. Назойливая мысль свербела в угасавшем сознании: необходимо исполнять правила, тогда «хозяин» успокоится. Постепенно шаг за шагом вернуться к «протоптанной тропе», служившей крохотным гарантом безопасности в их рискованных играх. Совладать с голосом удалось относительно просто, скользкие пальцы, заполнившие рот, были своеобразным кляпом, не пропускавшим ни звука. Разлепить слезящиеся глаза оказалось уже труднее, но и с этой задачей Минхо спустя некоторое время справился. В узкие щелочки он разглядел гневное, полное порочного вожделения лицо Джинки. Голова чуть наклонена вперед. О разлеты скул, казалось, можно было порезаться, стоило лишь раз их коснуться. Темные тени, залегшие под глазами и на осунувшихся за время изнурительной подготовки щеках, делали заострившиеся черты лица хищными. Таким бы мог быть демон-искуситель, выбравшийся из самого сердца Ада для того, чтобы украсть душу Минхо, но вместо этого разбудивший и приручивший дремавшего внутри него зверя, а после разделившего с ним ложе, приучив к своим жестоким играм. И это… заводило. Страх отступил. Минхо залюбовался своим мучителем: сильным, властным, безжалостным. Вызывавшим инстинктивное желание подчиняться ему. Новая волна жара опалила Минхо изнутри. Жажда доставить удовольствие «хозяину» вытеснила все остальные мысли и чувства. Приноровившись, Минхо уже сам двигал головой навстречу, обсасывая стопу, точно конфету, слишком большую для его рта, но слишком желанную, чтобы от нее отказаться. Опавший член снова налился кровью и покачивался на каждое глотательное движение. Чистое сумасшествие. Жестокая улыбка скривила губы Джинки, раз Минхо столь явно блаженствовал от наказания, значит, время пришло. Скрипнули пружины матраса. Легко оттолкнувшись, Джинки поднялся на ноги и навис над своей «игрушкой». Сомкнув горевшие челюсти, Минхо поднял вслед за «хозяином» голову и мутным взглядом проследил за каждым его движением. Пальцы Джинки ласково зарылись во всклокоченные волосы, массажными движениями прошлись по коже головы, усыпляя бдительность. Минхо в блаженстве чуть прищурился, привалившись к теплой ладони. Он не заметил взметнувшееся на дне зрачков «хозяина» черное пламя, служившее предупреждением. Ярость все еще бурлила в груди Джинки. Разъедала кислотой. Нет, Минхо был еще не прощен. С резким выдохом Джинки крепко сжал волосы любовника и, едва не вырвав клок жестких глянцевых прядей, швырнул его животом на постель. Минхо скрючился от боли в ушибленном боку, едва не зашипев. Два судорожных вдоха – на большую передышку не стоило надеяться – и он неуклюже забрался на кровать вместе с ногами, без слов поняв, чего от него требовали. Из-за связанных рук Минхо оказался совершенно беспомощным, неспособный удержать равновесие он тут же уткнулся лицом в подушку без возможности извернуться и нормально вдохнуть. Широкая спина глубоко прогнулась, пальцы рук сжались в кулаки от напряжения и новых волн боли, подступивших вместе со сменой позы. А ведь это было только начало. Джинки ухватился за узлы в районе лопаток и с силой дернул любовника на себя, заставив его снова встать на ноющие колени. Минхо заскрипел зубами, но Джинки проигнорировал и это. Пальцы свободной руки по-хозяйски сцапали упругую ягодицу, так, что стал виден анус. Колечко мышц, будто почувствовав на себе чужой голодный взгляд, судорожно сжалось, выдавив из нутра каплю смазки. - Надеюсь, ты хорошенько себя подготовил, потому что я не собираюсь ждать. Если же нет… – Не договорив, Джинки надавил головкой на вход. Минхо охнул от неожиданности, но был прерван грубым окриком: – Я сказал ни звука! Последовал звонкий шлепок. Минхо стиснул зубы, силясь не заорать, пока огромный член Джинки разрывал его на части. Минхо извивался всем телом, отчаянно пытаясь найти положение, в котором ему стало бы хоть чуточку легче. Естественно он растянул себя и обильно смазал перед началом игры, памятуя о непредсказуемости Джинки, которого было так легко вывести из себя малейшим промахом, но все равно молодому человеку требовалось время, чтобы привыкнуть к члену любовника в себе. Обычно ему давали это время, но не сейчас. Пот градом катился по лицу, застилая глаза, и крупными горошинами срывался с дрожащего подбородка. Плотно сжатые губы побелели. Дыхание в очередной раз сорвалось, став поверхностным, живительный кислород едва достигал легких. Минхо предпринял попытку расслабиться, что оказалось неимоверно сложно, так как Джинки сразу же начал движение. Жесткими рывками он проталкивался все глубже в горячее нутро любовника, сантиметр за сантиметром отвоевывая себе все больше и больше места. Это походило на пытку, а не на секс, и уж тем более не на занятие любовью. Боль поглотила абсолютно все. У нее не было границ. Ее алые волны беспрестанно накатывали, захлестывая Минхо с головой. Каждая клеточка тела агонизировала, сгорая в свирепом пламени. Время размазалось, разбившись на вдохи и выдохи, на вход и выход. Минхо считал их вместо секунд, чтобы хоть как-то осознать себя в этой крошащейся осколками реальности. Обессиленный молодой человек тряпкой обвис в руках «хозяина», вывернутые плечи грозились вылететь из суставов, натертая до красноты веревками и узлами кожа саднила, однако он терпел до последнего, мысленно повторяя мантру: боль скоро уйдет. Еще чуть-чуть. Совсем немного. И станет хорошо. Бедра Джинки нетерпеливо качнулись. Минхо, судорожно вдохнув через нос, качнулся следом, точно марионетка, которую дернули за ниточки. Он безропотно принимал в себя внушительное достоинство «хозяина», находя в подчинении утешение. По крайней мере, сейчас Джинки был не так строг, каким бывал ранее, когда Минхо сопротивлялся его напору, вместо того чтобы подстраиваться под него. Теплая смазка, вытесненная из нутра членом Джинки, поблескивала на порозовевших от частых шлепков ягодицах, прозрачными нитями стекала по бедрам, притягивая к себе алчный взгляд «хозяина». Минхо же едва чувствовал ее ленивое скольжение, поглощенный другими более сильными ощущениями. Постепенно жжение из неприятного стало терпимым, эластичные стенки достаточно растянулись, чтобы быть способными выдерживать заданный темп. Когда же набухшая головка впервые попала по простате, внутри будто что-то взорвалось, опалив горячими искрами удовольствия. Минхо беззвучно охнул, широко распахнув глаза. После бесконечной пытки разрывающей болью столь сладостное ощущение ударило током по оголенным нервам. Джинки отметил изменение. Закусив губу, он постарался войти под тем же углом, и новая волна дрожи любовника стала ему ответом. В темных глазах вспыхнуло ликование. Теперь каждое его движение в точности попадало по комку нервов, вызывая бурную реакцию. Влажная веревка скользила в онемевших от напряжения пальцах, резала их, точно леска, но Джинки упорно продолжал держать ее, не желая выпускать любовника из своей власти. Минхо мотал головой, задыхаясь от распиравших его стонов, которые он не мог, не имел права выпустить. Ему было плохо и хорошо одновременно. Контраст испытываемых ощущений сводил его с ума, и вот уже Минхо сам беспорядочно подмахивал бедрами, лишь бы движение внутри него не прекращалось. Джинки слишком долго ждал их близости и, наконец, дорвавшись до нее, точно нетерпеливый ребенок, рвущий яркую обертку, стремился как можно скорее овладеть своим подарком. Неутолимый голод грыз Джинки, толкая на жестокость. В Минхо было восхитительно. Тесно, мокро, жарко. Удерживать его за своеобразную «сбрую» и «объезжать» было истинным наслаждением. Упиваться его покорностью, любоваться им. Когда Минхо так шумно дышал, резко выдыхая на каждый мощный толчок. Когда пот ручьями стекал по его рельефной спине и узким бедрам. Когда комья мускулов перекатывались под смуглой кожей, распирая трещавшие веревки. Минхо весь был как произведение искусства. Осквернять его, опошлять, такого правильного, стыдящегося своих низменных желаний, было наивысшей наградой. Ярость угасла, уступив место другому чувству. Минхо хорошо держался, его безукоризненное послушание было достойно поощрения. Джинки потянулся вперед и, обхватив эрегированный член любовника, парой неспешных поглаживающих движений прошелся по всей длине. Ладонь тут же стала скользкой от остатков спермы. Подушечка пальца, дразня, пощекотала уздечку и скользнула выше, чтобы круговыми движениями обвести венчик головки. Минхо задрожал, даже столь крохотная стимуляция ощущалась остро и по-новому. Он неловко толкнулся в руку, стремясь продлить ласку, но Джинки уже двинулся дальше. Выпустив горячий бархатный ствол, он переместил руку на живот любовника и провел пальцами по курчавой жесткой дорожке от паха до пупка, второй же рукой дернул за узлы «упряжи» и притянул Минхо к себе вплотную, почти упершись грудью в его спину. Было безумно приятно всем телом ощущать жар Минхо, его дрожь от малейшего прикосновения, осознавать свою полную безоговорочную власть не только над его телом, но и духом. Джинки обладал Минхо во всех смыслах, как и сам принадлежал ему без остатка. Что бы Джинки ни сделал с ним, Минхо принимал это. Движения бедер замедлились, стали плавными и глубокими, сменив рваные грубые толчки. Мышцы ануса, получив долгожданную передышку, заметно расслабились и теперь уже охотно пропускали член в жаркое нутро, буквально затягивая его каждый раз обратно. Любовники двигались в едином гипнотическом ритме, исполняя танец извращенной любви, полностью растворившись друг в друге. Пальцы Джинки царапнули напряженный пресс, мазнули по груди и устроились на горле Минхо, чуть сжав его. Кадык под ладонью нервно дернулся. Минхо не знал, чего ожидать от «хозяина», и затаился, не смея вдохнуть. С тихой усмешкой Джинки поцеловал Минхо в изгиб шеи и с тихим мурлыканьем аккуратно прикусил мочку уха, показывая, что настроен миролюбиво. Успокоившись, Минхо доверчиво устроил голову на плече Джинки и послушно вобрал в рот его пальцы, принимаясь жадно посасывать их, ласкать языком и легонько прикусывать, как делал это недавно с пальцами на ногах. Слюна потекла по подбородку, смешиваясь с потеками семени на ладони, еще больше пачкая ее. Джинки нисколько не брезговал, они с Минхо вытворяли столько грязных вещей, что испачканная рука по сравнению с ними была мелочью. Долго удерживать Минхо в таком положении не получилось, он был чертовски тяжелым, а силы были на исходе у обоих. Сдавшись, Джинки повалил Минхо боком на кровать, сам же коленом уперся в матрас аккурат под согнутой ногой любовника, не давая ее распрямить, и навис сверху. Левая рука устроилась на постели за спиной Минхо, правая – сжала его бедро, тем самым заключив молодого человека в ловушку. Одним движением Джинки снова вошел в растянутое нутро на всю длину своего отнюдь немаленького достоинства и замер, впившись жгучим взглядом в партнера в ожидании его реакции. Минхо пластично прогнулся, стараясь принять в себя столь необходимый ему сейчас член максимально глубоко, и, закусив истерзанные губы, с трудом повернул голову в сторону «хозяина». В глазах пылало нетерпение, он взглядом умолял вновь начать пьянящие движения как можно скорее. Он изнывал без искр удовольствия, прожигавших его насквозь при каждом толчке, начиная от скрученного жгутом паха и заканчивая кончиками пальцев на руках и ногах. Минхо устал от продолжительной игры и хотел только одного – безудержного животного секса. Джинки хищно улыбнулся, принимая вызов. Он сам мечтал о том же, тем более что он до сих пор еще не кончил в отличие от любовника. В голове вспыхнула мысль. Звонко шлепнув Минхо по аппетитно-розовой ягодице, Джинки склонился ниже и шепнул ему на ушко два самых вожделенных слова: - Я разрешаю. Объяснений не требовалось, Минхо прекрасно понял, что имел в виду Джинки. В подернутых пеленой похоти глазах отразилась безграничная благодарность. Зубы выпустили искусанные губы из плена, позволив им раскрыться. Короткий захлебывающийся вдох, и голос стремительно набирающей силу волной вырвался из ноющей груди. Низкий, вибрирующий, хриплый от долгого сдерживания. Какое это было наслаждение стонать во всю глотку, не боясь получить наказания. Минхо кричал практически без остановки, стремясь наверстать упущенное за эту бесконечно долгую ночь. Джинки прошили мурашки. Он внезапно осознал, насколько сильно успел соскучиться по голосу Минхо. Его стоны на грани крика лишали рассудка. И теперь Джинки из кожи вон лез, чтобы доставить любовнику удовольствие, чтобы слышать его еще и еще. Как можно громче. Пальцы мертвой хваткой вцепились в мягкую кожу, комкали простынь до треска. Сквозь стиснутые зубы прорывалось яростное рычание, заглушаемое оглушительными стонами Минхо, подзадоривавшими двигаться еще быстрее, еще жестче. Кровать сотрясалась под ними от мощных толчков, если б она изначально не была придвинута вплотную к стене, то наверняка с пронзительным скрипом добралась бы до нее за каких-нибудь пять минут. Жадности Джинки не было предела, он стремился к Минхо, льнул к нему в попытке слиться воедино, переплавиться в единое существо под воздействием сжиравшего их адского пламени. Внутри все дрожало и звенело. Любовники вплотную подступили к хрупкой грани и балансировали на ее остро режущей грани. Стремительно надвигалась лавина, готовая смести их в любую секунду, погрести под своим неподъемным гнетом в беспроглядном мраке. Джинки хотел видеть лицо Минхо в этот момент. Хотел насладиться взрывом. Ему стоило огромных усилий оторваться от любовника для того, чтобы рывком перевернуть его на спину. Плечи, руки, спина: все вспыхнуло огнем от боли, ее было столько за эту ночь, что Минхо уже не соображал, где и что болит. Он лишь глухо зарычал, скаля зубы на «хозяина». У его терпения тоже был свой предел. Лимит был окончательно исчерпан. Лицо Джинки буквально перекосило от ярости и похоти. Несмотря на то, что от выдержки ровным счетом ничего не осталось, несмотря на то, что тело уже практически не слушалось и двигалось в автономном режиме, стремясь сорваться в пропасть, уязвленное Эго задавило животные инстинкты. Джинки на чистом упрямстве собрал остатки воли для совершения последнего маленького наказания. Он по-хозяйски устроился между ног Минхо, упершись коленями в матрас, своим телом не давая любовнику свести бедра вместе. Горячая головка коснулась расслабленного колечка мышц, но не проскользнула внутрь. Вместо этого Джинки стал лениво тереться ею, размазывая смазку по крохотному участку между анусом и мошонкой, а после и вовсе пришлепнул членом по поджавшимся яичкам любовника. Минхо нетерпеливо заерзал, с недовольством застонав, ему хотелось вновь ощутить переполненность, хотелось поскорее кончить и забыться в оргазме, однако Джинки без труда пресек его попытку самовольничать, жестко шлепнув рукой по бедру. Минхо снова ощерился, на что Джинки с пошленькой улыбочкой положил ладони ему на грудь и с садистским наслаждением вонзил короткие, но от этого не менее острые ногти в кожу, давая прочувствовать очередной оттенок боли. Минхо дернулся, но стерпел, не проронив ни звука, только глаза опасно сверкнули, обещая месть. Сладкую и жестокую как их игра. Одновременно довольный и раздосадованный выдержкой любовника Джинки совершил еще одну попытку вывести его из равновесия. Его давно привлекали темные соски, заманчиво топорщившиеся на широкой груди. Джинки быстро наклонился и ощутимо укусил каждую из них, напоследок лизнув кончиком языка, подслащивая боль. На этот раз Минхо угрожающе зашипел, напрягая мышцы шеи и плеч, будто бы это помогло бы ему вывернуться из веревок и, наконец, заставить «хозяина» держать ответ за все. Удовлетворенный реакцией Джинки шаловливо показал любовнику язык. Наплевав на все предосторожности, руки неторопливо поползли вниз, оставляя розовые дорожки царапин на смуглой коже, цепляя тугие путы, ныряя в рельефы пресса. Минхо глухо мычал, жмурясь и прогибаясь под жалящими прикосновениями. Джинки вторил ему своим гортанным стоном. - Джинки… не тяни… – Минхо захлебнулся вдохом, когда теплые пальцы оказались в непосредственной близости от ноющего от перевозбуждения паха. - Скажи внятно, чего ты хочешь? – Медовый голос раскаленной лавой залился в уши Минхо. Проигнорировав член любовника, Джинки устроил ладони на его мокрых бедрах и стиснул их. - В-возьми… – Минхо запнулся, облизав искусанные губы. В горле пересохло, лишая голоса. - Что-что? – Брови в притворном удивлении взметнулись вверх. Джинки нравилось делать вид, что он не понимает, чего от него хотят, и наблюдать, как Минхо бесится, окончательно теряя над собой контроль. - Черт! Да трахни меня уже! – Зарычал Минхо, красноречиво сжимая бедрами бока «хозяина» и притягивая к себе вплотную. Джинки чуть слышно охнул от боли. - Так бы сразу и сказал. – Последнее, что увидел Минхо, это дьявольскую улыбку на губах любовника. Больше не теряя ни мгновения, Джинки рывком вогнал член на всю длину. Нутро встретило его восхитительной узостью и жаром, от которого Джинки едва не кончил на месте. Минхо, закатив глаза, оглушительно закричал, прогибаясь в спине почти до хруста. Руки дернулись в очередной бесполезной попытке высвободиться, но последовавшей за этим боли молодой человек уже не почувствовал, лишь отчаяннее сжал бока любовника коленями. Не дав опомниться, Джинки сместил руки на упругие ягодицы и, всем телом улегшись на Минхо, взял бешеный темп, которому позавидовал бы озабоченный кролик во время гона. Бедра безостановочно шлепали с силой отбойного молотка, вышибая из Минхо самый дух. Мир сократился до крохотной пульсирующей точки, сокрытой где-то глубоко внутри. Агония сперла грудь. Минхо не продержался и минуты, как его накрыло мощнейшей волной оргазма. Тело свело судорогами, взвившись в крепких объятиях, Минхо закричал, но не услышал собственного голоса. В глазах вспыхнули звезды, все закружилось в многоцветном пьяном вихре. Туго натянутая струна внутри, наконец, лопнула, принеся за своим разрывом долгожданное облегчение. Животы и грудь густо окропили белесые капли. Полностью выжатый Минхо на грани обморока рухнул обратно на кровать. Сердце колотилось так, что, казалось вот-вот откажет. Внутри растеклось вязкое тепло, за гулом в ушах Минхо ничего не услышал, только ощутил, как Джинки обессиленно распластался на нем. Первые несколько минут вымотанные, но безумно счастливые любовники могли только дышать. Раз за разом заставляли себя делать вдох, чтобы прогнать душный воздух сквозь легкие, постепенно приходя в себя. Джинки ужасно хотелось закрыть глаза и уснуть, но он не мог себе этого позволить. У него осталось еще одно незавершенное дело. Превозмогая усталость, он вышел из обмякшего тела любовника, покачнувшись, сел рядом и принялся скрупулезно распутывать узлы. Дрожащие пальцы плохо слушались, им не доставало силы, чтобы подцепить туго стянувшиеся веревки, но Джинки упрямо продолжал свои попытки. Плававший на границе между явью и забытьем Минхо отстраненно ощущал, как Джинки осторожно дергал за веревки. Он никогда не разрезал их, тратил кучу времени на то, чтобы развязать, а после сматывал в моток и убрал в укромное место до следующего раза. Это казалось Минхо немного смешным, ведь купить новую веревку было не так уж трудно, однако Джинки отчего-то питал особую привязанность именно к той, которая прошла вместе с ними не одну игру и крайне неохотно избавлялся от тех, которые изрядно истрепались. Убаюканный легкими подергиваниями Минхо провалился в темноту. Он не знал, сколько прошло времени, не чувствовал, как его переворачивали с боку на бок, чтобы добраться до очередного штабеля узлов. Из дремы его вывело только сильное покалывание. Заскулив, он дернулся и попытался отползти в сторону от раздражителя, но был непреклонно остановлен «хозяйской» рукой. Джинки тихо нашептывал слова утешения, прося потерпеть Минхо еще немного. Он знал, к чему могли привести их игры и нес ответственность за последствия. Именно поэтому он не отставал от Минхо до тех пор, пока полностью не убедился в том, что каждая мышца осторожно размята, а в онемевших конечностях не восстановлено кровообращение. Затем Джинки занялся натертой местами до болезненной красноты кожей: осторожно протер от пота поврежденные участки влажными салфетками, которые всегда имелись для этих целей в прикроватной тумбе, и смазал восстанавливающим жирным кремом. Конечно, лучше было бы промыть кожу под проточной водой, но Джинки понимал, что не способен сейчас поднять Минхо и загнать в душ, поэтому был вынужден пользоваться подручными средствами. Только закончив со всеми процедурами, Джинки, наконец, позволил себе лечь рядом с Минхо. Узкая кровать не была предназначена для двоих взрослых людей, на ней удавалось уместиться разве что боком или друг на друге. Пришлось повозиться, чтобы потеснить размякшего Минхо, но в конце концов ему это удалось. Уютно устроившись под боком, Джинки повернул голову Минхо за подбородок к себе и нежно поцеловал впервые за эту ночь. Искусанные губы царапались и казались не такими мягкими, как обычно, но все равно были самыми желанными. Джинки невесомо касался их, осторожно обхватывал то верхнюю, то нижнюю, легонько посасывая. Во рту стало сладко будто от меда. Минхо негромко застонал, поддаваясь. Обхватил рукой разомлевшего Джинки и притянул к себе вплотную, так, что сумел ощутить его успокоившееся сердцебиение. - На следующий день рождения я тебя точно отымею. – Прохрипел Минхо, едва Джинки оторвался от его губ. - Мы оба прекрасно знаем, что нет. – Джинки лукаво улыбнулся, обнимая любовника в ответ. – Тебе ведь нравится подчиняться. Минхо хмыкнул, не ответив. По крайней мере сейчас он в этом признаваться не хотел. Тем более Джинки и так прекрасно все знал и доказывать обратное было бы глупо. Разве что из упрямства и желания подразнить его. Налитые свинцом веки опустились. Уже сквозь сон Минхо услышал, как Джинки, уткнувшись лицом ему в грудь, тихонько мурлыкал колыбельную.***
Первый концерт из тура был в самом разгаре. Толпа неистовствовала. Фанатки скандировали фанчиры и оглушительно визжали, перекрывая музыку в ушных мониторах. Когда же Минхо разорвал на себе черную рубашку во время выступления с «Dynamite», зал попросту забился в экстазе. Реп-партия давала короткую передышку остальным мемберам. Несмотря на взбудораженное состояние и желание дальше пуститься в пляс, Джонхен замер не в силах отвести взгляд с экрана, на котором транслировали происходящее на сцене. Он не раз видел, как Минхо исполнял эту часть хореографии на тренировках, но именно сегодня страсть из него била через край. Репер неистово извивался в танце, прожигая зал взглядом. Его страсть поглощала, выжигала воздух в легких. Однако что-то не давало Джонхену покоя… Будто днем ранее на репетиции Минхо двигался немного по-другому, менее скованно. Будто сейчас у него ныло все тело, что мешало ему выложиться на сто десять процентов. Тут же вспомнилось, что девушки-визажистки перед выступлением трудились над телом Минхо немного дольше, что-то замазывая… определенно не маслом, а тональным кремом. Что же с Минхо случилось за эту ночь? Для принятия решения оставалось буквально четверть минуты, не более, прежде чем они снова вернутся под свет прожекторов. Обеспокоенный поведением согруппника Джонхен обернулся к Джинки, чтобы быстренько шепнуть ему о своих подозрениях, но осекся, не успев раскрыть рта. На лице лидера блуждала довольная улыбка. Джонхен даже назвал бы ее собственнической. Сквозь сценическую маску проглянуло что-то темное, уходящее глубоко корнями в самую душу Джинки. Джонхену даже показалось, что он увидел мелькающие образы в черных раскосых глазах: коленопреклоненный Минхо, исполняющий любые, даже самые сумасшедшие прихоти… Время вышло. Отбросив ненужные сейчас мысли, Джонхен выскочил на сцену вслед за остальными, сосредотачиваясь на выступлении. Догадки… испугали его. Джонхен решил, что лучше придержит их при себе. А то мало ли на что нарвется в итоге…