Сны, которые не снятся

Акааши снова открывает глаза. На этот раз опять белый потолок, который он видит каждый раз попадая в это место. Белый не такой как в его комнате: в нём нет ни начала, ни конца, ни времени, ничего. Это была сама пустота. Пустота, которая пожирала его каждый день появляется у него во сне каждую ночь. Всё-таки мозг – забавная штука. Акааши медленно поднимается. По ощущения голова как гудит, но они совсем иллюзорные, ведь всё здесь не по-настоящему и наигранно. Весь этот мир сплошная больная фантазия Кейджи, которая начиналась с пустоты. С совершенно чистого листа, не запятнанного ни одной чёрной буквой. Свою повесть он пишет без сценария, придумывая всё на ходу и импровизируя как никогда в жизни не делал, ведь всё в жизни Акааши Кейджи было распланировано до мелочей. Всё, кроме двух Солнц, которые смотрят на него каждую ночь. Свой мир грёз Акааши прописывал заново, и эти золотые глаза своевольные, могли появится в любой момент и перекрыть совершенно всё. Они появились примерно год назад, когда Акааши прогуливался с диспропорциональным Кенмой среди мрачных теней. Такие живые и так вытягивали из него душу. И сейчас Акааши видит их вначале написания своего сценария. Такое случалось достаточно редко, только в особых случаях. Два Солнца - это глаза. Круглые и неестественно жёлтые, с полосками-зрачками и странным игривым взглядом. У их обладателя хмурые широкие брови, белые волосы с чёрными прядями у краёв, зачёсанные наверх и непоколебимая вера в себя, ведь каждый раз он убегал от Акааши, крича своим громким звонким голосом какие-то небылицы. А ещё он был похож на сову. Это читалось в каждом его движении, в каждом наклоне головы, в каждом издаваемом звуке. Да чёрт возьми, у него даже крылья иногда появлялись, и он летал на них меж параллельных вселенных в голове Кейджи. А Акааши продолжает за ним бежать, ведь всё что ему нужно – узнать его имя. О, Акааши знает, что такое сновидения. Это переработанная за день (а может и не только) мозгом информация, на которую влияют наши переживания, моральное состояние и мысли. И вот кого-кого, а огромного живого филина он никогда в своей жизни не видел. Правда, он бы эти золотые глаза запомнил на всю жизнь, но как на зло в гипокампе никаких сведений о них не было. И всё равно Акааши хочет знать кто обладатель этих глаз. Его сухой мозг, выстроенный на алгоритмах, не способен придумать такую красочный и живой образ. От этого парня буквально исходила жизнь, а у Кейджи её было по нулям. И вот, этот образ, улыбаясь своей заразительной улыбкой кричит: −Догоняй! Он срывается с места и бежит. Убегая в непроглядную пустоту, которая всё дальше его засасывает. Акааши поднимается и бежит за ним. Каждую ночь его сон превращался в марафон, главный приз которого – человек-филин. Вот только Кейджи совсем не умеет бегать. Во сне не чувствуется отдышка, во сне совсем не задыхаешься, во сне был бесконечный запас энергии. Вот только два Солнца вдали догнать не получается. Прям как в тех мифах, где люди пытались достать до Солнца, но так и не смогли осознать, что до него примерно сто пятьдесят миллионов километров. И Акааши такой же глупец, потому что до человека-филина ему столько же. А под ногами неожиданно оказывается дыра, в которую Акааши беспросветно падает. Он не кричит, не ужасается, он апатично смотрит на убегающий вперёд белый затылок, пока не проваливается в яму. Сначала Акааши летит в кромешной тьме, а потом он видит книги. Огромные стеллажи, заставленные по самое не хочу. Мягкий жёлтый свет, не пойми откуда, и никаких запахов, ведь это всё сон. Красные переплёты, яркие обложки, длинные языки закладок мельтешат повсюду. А ещё некоторые из них почему-то летают, расправляя свои странички словно крылья. Акааши хватает одну из них. «Сто позорных ситуаций из моей жизни», а на обложке фотография, где второгодка средней школы – Акааши Кейджи − проливает кофе на девчушку, которая ему нравилось. До сих пор стыдно за это. Занимательное чтиво, всё равно нечем заняться, пока летишь в эту книжную пропасть. Да и человека-филина по близости не наблюдается, поэтому можно не спешить. Холодные глаза Акааши бегают по строчкам. «Как-то один раз, я был на студенческой вечеринке и захотел прилечь поспать, потому что выпил слишком много. По итогу я застукал моего лучшего друга, трахающегося с его лучшим другом детства. И мой пьяный мозг не выдал ничего лучше, как сказать Куроо Тецуро, что у него классный член…» Акааши красный по самые уши захлопывает книгу. Хватит на него сегодня позорных историй. После этого до сих пор неловко Куроо в глаза смотреть, хотя Тецуро сам посмеялся с этой ситуации. И с тех самых пор они с Кенмой всегда закрывают двери. Акааши это знал наверняка, один раз он просто не смог войти в квартиру, слушая как в коридоре кого-то нещадно вдалбливали в стену. Акааши нехотя поднимает голову вверх и встречается ни с чем, кроме бесконечных стеллажей и темноты на потолке. И что же, он теперь весь сон падать будет? Тогда это совершенно бесполезный сон, хотя чего он ожидал, копаясь весь день в библиотеке и читая книги взахлёб? И заснул почти точно там же, за столом в тихом и спокойном читальном зале, где из окон падает мягкий оранжевый свет и пахнет старыми страницами и пылью. А потом в темноте что-то сверкает, как метеорит в атмосфере, заставляя Кейджи прищурится. Что-то сюда летело с огромной скоростью. Это же… Два огромных Солнца. −ХЭЙ, ХЭЙ, ХЭЙ! – весело кричит человек-филин, летя прямо на него. Акааши протягивает свои тонкие ручонки, норовя словить, а потом защекотать до смерти и выудить что он забыл у него в голове. Но как только человек-филин падет в его объятья книжные стеллажи внезапно сменяет толща бирюзовой воды. Глаза Акааши широко раскрываются, и начинает брыкать ногами, кажется ударяя человека-филина в живот. Пузырьки воздуха хаотично выбиваются у него из рта прямо в острые черты напротив. Это была паника. Акааши панически боится воды. Лёгкие заполняются водой, а под ногами нет ничего кроме синей бездны. Золотые глаза напротив него игриво блестят, переливая синим под бирюзовой водой. Но ведь совы плохо плавают. То, что стояло перед Акааши было не человеком. Губы кривятся в оскале, обнажая белоснежные зубы, пока Акааши вместе с ним идёт ко дну. Акааши чувствует чужие губы на своих, которые высасывают из него воду. Акааши закрывает глаза. Кейджи открывает глаза в аудитории. Он резко подрывается с места, вызывая у преподавателя недовольный взгляд и смешки со стороны. −Если хотите прогуляться, Акааши, то вас никто не держит. – недовольно говорит преподаватель, поправляя очки на переносице. Кейджи становится безумно стыдно. Сейчас абсолютно каждый смотрел на него. Акааши чувствует, как панический монстр разрастался на глазах, приобретая всё больше глаз отовсюду. −Извините. – невнятно бубнит он, садясь на прежнее место. Панический монстр своей холодной рукой гладит его по спине. Кенма рядом обеспокоенно косится на него, отрываясь от записывания лекции. Он невесомо касается руки Кейджи, из-за чего второй вздрагивает и поворачивается слишком медленно. И снова золотые глаза, только не совиные, а какие-то кошачьи. Да они преследуют его что ли? −У тебя всё в порядке? –шёпотом спрашивает Кенма, не переводя взгляда от Акааши. −Дурной сон приснился, не бери в голову. – Акааши ерошит вьющиеся волосы и тяжело вздыхает. Кенма непонимающе косится на него, смотря как на последнего дурака. Кейджи ничего не понимает, не замечая, как начали чернеть лица его одногруппников. −Но ты же ещё спишь, Кейджи. – отвечает Кенма как заговорённый. Глаза Акааши стекленеют, и он открывает рот в попытке вдохнуть, но панический монстр держит за горло. Как это ещё спит? Он же прекрасно помнит, как проснулся в аудитории и… Точно, солнце на улице было, но в аудитории было серо, как в нуаре. А убивают сейчас мозг Акааши. Вот почему он не почувствовал ни холодный пот от кошмара, ни прикосновение обычно тёплой руки Кенмы. Вот почему он видел всё чётко без очков. Кейджи медленно поворачивает голову к доске, где должен быть преподаватель. Но на его месте два Солнца, которые зовут за собой сгореть в их пучине. На старт. Губы человека-филина расплываются в пугающей улыбки, от которой у Акааши замирает сердце. Ему кажется, что сегодня он умрёт во сне, потому что ну не может быть что-то такое живое в его голове. Акааши был мёртв от мозга до костей. А он – сам Святой Грааль жизни. Как будто ему самой судьбой предоставлялась возможность вкусить из этой чаши, получить жизненную силу, которая бы позволила ему двигаться дальше. Вот только Акааши в судьбу не верил: ничего не предрешено заранее и не подаётся на блюдечке с голубой каёмкой. Каждый скульптор лепит свою статую сам и Акааши Кейджи не исключение. В конспирологическую чушь про родственные души он тем более не верил. Здесь было что-то другое, вот только что. Внимание. −Догони меня. – говорит человек-филин и улыбается. Марш! Акааши срывается с места, стукая каблуками по лестнице. Аудитория почему-то резко стаёт пустой, но ему на это плевать. Во снах так часто бывало, что что-то появлялось и внезапно исчезало. Сны – совершенно непостоянная штука. Человек-филин хищно улыбается, срываясь на бег. Его белая рубашка, в которой обычно ходит Тадоки-сенсей скрывается за дверью в подсобку. Акааши и не надеется его там найти, во сне всё переменчиво как будто локации подбирал квантовый компьютер. Хотя мозг в каком-то смысле с ним схож. Акааши ускоряется и нырять в ещё незакрытую дверь. Но затем резкий хлопок раздаётся за его спиной, и темнота опутывает своей шалью. Какое-то время Акааши ничего не видит, даже собственных ладоней. А потом цветовые пятна начали вспыхивать как салюты. Оранжевый, зелёный, фиолетовый, жёлтый. Оно освещает хищно блестящие два Солнца. −Стой! – кричит Акааши тянется тонкими синими руками к огоньку. В руках ничего нет. Новая вспышка. Снова этот оскал. Акааши тянется вновь и в его руках ничего нет. Ещё одна вспышка и ничего. Ещё вспышка, и ещё, и ещё. Акааши кажется слепнет от их яркости. Именно так он и представлял себе большой взрыв, только там было в миллионы раз жарче и твёрдым он бы точно не был. Да и двух Солнц там бы не существовало. Кейджи вскрикивает с ещё одной вспышкой и закрывает глаза. Роговицу точно выжгло и Акааши слепнет, хотя и в реальной жизни не видел дальше кончика своего носа. Глаза нещадно горят, и он кричит слишком громко, чтобы слышать что-то кроме себя. Казалось, что крик заполнил все уголки его вселенных, которые были у него в мозгу. Каждую книжную полку, каждый глаз панического монстра, каждую вспышку, каждый лучик из золотых глаз. Кейджи никогда не кричал, а ещё он знал, что эмоции во сне такие яркие и бредовые. Например, два года назад он сломал Кенме руку и тот ослеп. Акааши тогда испытал такое отчаянье, которое было ему совершенно не свойственно. И вот сейчас, он слишком громко кричит, хотя в реальной жизни скрывал все свои эмоции. Хотя сегодня днём он хотел сорвать себе голос, когда книга, которая ему была нужна пропала без вести. Адьёс амиго, нам не по пути. Но Кейджи только сдержано кивнул, а серо-зелёные глаза глядели всё так же холодно. Просто потому что злые взрослые научили, что мужчина должен был быть холодным и сдержанным. Но Акааши внутри совершенно не такой. Что-то тёплое касается его запястий. Нет, не тёплое, а настоящий пожар. Акааши сильнее прижимает ладони к лицу, не желая снова сталкиваться с яркими вспышками вокруг. −Открой глаза, Кейджи. – флегматично говорит Кенма куда-то на ухо. −Открой глаза, Белоснежка. – хрипло шепчет Тецуро на другое. −Кей-кун, открой глаза. – возмущается мама за спиной. −Открой глаза и догони меня. – громко и звонко доносится спереди. И Акааши открывает глаза. Он стоит посреди огромной комнаты с множеством зеркал. Настоящий лабиринт и в каждом отражении Акааши видит свой мерзкий лик. Его даже передёргивает от этого, а к горлу подступает фантомный ком. Кейджи никогда не мог смотреться нормально в зеркало. Он казался себе диспропорциональным, уродливым с этими вьющимися волосами, бледной светящейся кожей и худощавыми конечностями. А холодные глаза совсем морозили его сердце, не давая биться при виде себя. Акааши живой мертвец. Но золото в глазах всё меняет, поочерёдно появляясь рядом с каждым отражением Кейджи. Акааши пугливо оглядывается, не понимая где он. Человек-филин звонко смеётся и подмигивает Акааши скрываясь из зеркального мира. А потом появляется с зеркальным Кейджи рядом и целует в щёку. Его смех похож на звон церковных колоколов. Акааши отступает назад и испуганно озирается по сторонам. Никакого человека-филина рядом нет, есть только зеркала и мерзкое отражение Кейджи в них. Конечности вытягиваются, а лицо сереет, приобретая маску ужаса за считаные гроши. Вместо глаз появляются огромные чёрные впадины, которые как чёрные дыры засасывают в себя всё. Акааши кричит и ударяет костлявой длинной рукой по стеклу. Зеркало не трескается, оно сразу же сыпется миллиардами осколками, которые в звездопад Персеиды затапливают всё небо. Реки крови, которые текут по его длинным узловатым пальцам водопадами падают вниз, окрашивая звёзды в красный. Осколки превратились в красных гигантов, которые вот-вот взорвутся. За первым зеркало внезапно лопается и второе, а затем третья, и так все по очерёдности. Тресь, хрясь! Акааши громче кричит при каждом новом взрыве стекла. Осколки заполняют всю комнату, впиваясь в чёрные ступни, в костлявые колени, пролезают промеж выступающих рёбер прямо в легкие. Водопады крови льются из Акааши. Кейджи не пойми почему истошно кричит и закрывает глаза. Акааши открывает глаза. На этот раз холодный взгляд встречается с белым, в котором есть начало и конец, в котором есть пространство и время. Это был потолок в его комнате. Будильник противно пищит над ухом, заставляя морщится и закрыть лицо подушкой. Акааши до сих пор не уверен, что это не сон, хотя всё идёт достаточно обычно и рутинно. Вот Акааши выключает будильник и бесцельно смотрит в потолок пять минут. Вот он тяжело вздыхает и заправляет постель; на это обычно уходит минуты две-три. Вот он тянет спину, берёт футболку со спинки рабочего стула, потому что одежда душит Акааши во сне и идёт в душ, потому что Акааши каждое утро просыпается в холодном поту. Через пол часа Акааши одевается и уходит из дома на учёбу. Но перед этим он заходит в свою любимую кофейню выпить кофе, потому что дома он не успевает завтракать. Акааши стоит и курит сигарету возле здания с причудливой зелёной вывеской. До пар ещё час он успеет, даже если это и был сон, ведь пунктуальность и план превыше всего. А сказать наверняка он точно не может. У Акааши все чувства достаточно давно атрофировались, как и ощущение внешнего мира, который казался серым и безликим. Сны были ярче, сны были интереснее и в них были два Солнца. Акааши сейчас мечтает, чтобы это всё было сном, от которого он так и не проснулся в своей комнате. Он не чувствует вкус табака, который, вроде как, неприятно должен ложится на язык, не чувствует боли, когда случайно обжигает руку сигаретой, не чувствует яркого света, который, вроде как, должен исходить от кончика сигареты, как кровь в его зеркальном сне. Акааши закрывает глаза и глубоко затягивается, норовя сжечь себе к чертям все лёгкие, чтобы чувствовать хоть что-то. Кейджи думает, что слёзы сейчас хлынут с глаз. −Хэй, хэй, хэй! У вас не найдётся прикурить? – вежливо интересуется до боли знакомый звонкий голос. До дрожи в коленях пробирает, пропуская электрические разряды по ногам. И кажется Кейджи чувствует, как он отпивает из Грааля жизни, потому что рука начинает нещадно печь. Акааши открывает глаза. И видит перед собой два Солнца с сигаретой в зубах. −Как ваше имя? – равнодушно интересуется Кейджи, протягивая зажигалку. −Бокуто Котаро. – добродушно улыбается человек-филин с сигаретой в зубах, прикуривая. – А вас... −Акааши Кейджи. Акааши Кейджи точно уверен, что это не сон, ведь человек-филин пришёл к нему сам. Акааши Кейджи не верит в судьбу, но в этот раз мёртвый мальчик в нём шевелит холодными пальцами, а сердце бьётся, разнося по всей голове тихий стук. Тук-тук, тук-тук. И он идёт к метро с Бокуто, прикуривая ещё одну сигарету. Акааши Кейджи заново открывает глаза.