POV Фиддлфорд
Несколькими часами ранее
Утро
МакГакет поступал на службу в армию ещё в более юном возрасте, когда обзавёлся молодой, красивой женой, а вскоре и ребенком. Как и большинство мужчин, он считал службу благочестивой, прибыльной работой и вовсе не ошибался в своих суждениях. Мужчина по имени Стэнфорд был его другом детства и тогда ещё, можно сказать, только недавно примкнул к рядам церкви, как и было положено сыну архидьякона. Характер у Глифула был скверный. Он всегда был довольно жесток и самолюбив, но иногда его способность наделать проблем выходила за любые рамки приличия. Однако Фиддлфорд считал его хорошим другом и не отступил от этого мнения ни через десять, и даже ни через двадцать лет службы. Пока МакГакет помогал вооруженным воинствам на фронте, дом с его семьей загорелся, а когда он вернулся – было уже слишком поздно. Его маленький сынок Тэйт и жена Эмма, можно сказать, сгорели в доме заживо. Оповестила Фиддлфорда стража, едва он вернулся в город. Тот момент был для Фиддлфорда самым тяжелым периодом жизни, и он ушел с головой в свою военную карьеру, периодически проверяя, не выгнали ли его друга Стэнфорда с должности священнослужителя. Как оказалось, было не о чем волноваться – через несколько лет Глифул уже достиг бы должности архидьякона, так что, посещая церковь, чтобы вознести молитву Господу, МакГакет только мог порадоваться за его успехи. Спустя время будущий генерал пристрастился к убийствам в военных целях. Безусловно, сначала он прорабатывал мирный исход событий, но, если выбора не оставалось, Фиддлфорд в любом случае получал удовольствие от боя и убийства людей. Можно ли было сказать, что он держался за справедливость? Вполне. Однако потеря жены и ребенка очень сильно ударила по его нервной системе. Мужчина стал замечать за собой необоснованную нервозность и время от времени тряску в руках. Раз в неделю он замечал, что неосознанно возвращался к пепелищу собственного дома. Это было тяжело: когда женщина, с которой ты проспал сотни ночей в одной постели, погибает; когда сын, которого ты укачивал и растил, надеясь воспитать его законопослушным гражданином и защитником, исчезает для тебя навечно. В этот миг все твои мечты, надежды и даже собственная вера в смысл бытия разбивается о правду жизни также быстро, как стекло о землю. — Правильно ли я поступаю, продолжая служить после всего этого? — спросил Фиддлфорд, обнимая себя за плечи. Пепелище дома ответило ему безмолвием, от которого он понемногу сходил с ума. Звуки Парижа – всеобщий говор голосов, звон колоколов, журчанье ручья недалеко от когда-то прекрасного и теплого дома, стали для него вечным проклятием. Он не хотел заводить семью. Больше не хотел. МакГакету казалось, что его сердце превратилось в камень. Его даже посещали мысли о самоубийстве, но до сих пор мужчина ни разу не решился на это. Всякий раз, когда ему в голову приходили такие удушающие мысли, Стэнфорд говорил, что городу не сыскать такого человека, как он. И Глифул был прав – лучшего генерала дворцовой стражи, как только Фиддлфорд окончательно вернулся с войны, было не сыскать, но внутри него всё сжималось, стоило вспомнить, как хорошо дела шли несколько лет назад. Если бы он не ушёл на службу, возможно, его жену и ребёнка можно было бы спасти. Их похоронили прямо на участке пепелища, а не на городском кладбище. — Эмма… Дорогая… Если бы твой муж был рядом тогда, возможно, наш сын возмужал и стал бы взрослым. Мы бы смогли наблюдать, как он учится грамоте, как приведет невесту и как порог нашего дома впервые переступят внуки. Но… Меня не было рядом. Я подвёл тебя и Тэйта. Как я мог так облажаться? Его сердце в очередной раз больно сжимается. Мужчина склоняется у двух одиноких могил на пепелище, укладывая венок из разноцветных гвоздик на надгробие. «Эмма-Мэй Диксон» – гласила надпись на плите. — Ты любила гвоздики… Это были твои любимые цветы. «Тебе нравится?» —спрашивает Фиддлфорд, кажется, уже забывая, что его бормотание могут услышать прохожие. — Думаю, на сегодня достаточно самобичевания, Фиддлфорд. Эмма вряд ли винит тебя, будучи на небесах. Знакомая рука ложится на плечо мужчины. МакГакет вздрагивает, затем замирает и смахивает навернувшуюся слезу. Его глаза казались влажными. — Почему мне тогда не сказали? Даже не послали письма? — судорожно дыша, спросил Фиддлфорд. Его руки снова начали дрожать. — Я бы сразу примчался, если бы услышал, что дом горит. Взрослый мужчина всхлипывает и по его лицу скатывается слеза. Это было неприятное зрелище и каждый раз они возвращались к одному и тому же. К смерти его жены и сына. Вряд ли он мог бы просто об этом забыть. — Ты бы не успел вернуться с фронта, — когда Форд сказал правду, его товарищ глухо заплакал, прикрывая глаза рукой. Ему пришлось снять очки, из-за чего мир вокруг стал менее различимым. — Тебе больно? Стэнфорд протянул руку, положив её на плечо мужчины. — Я понимаю, Фиддлфорд. Понимаю, но ты должен взять себя в руки. То, что было, уже не вернуть. В этот момент МакГакет разразился ещё большими рыданиями. Глифул подошёл ближе, позволяя другу опереться о его грудь, и тот сжал чёрную одежду архидьякона в своей руке. — Почему я не могу просто бросить всё? Какой прок от того, что я… — Ты нужен городу, Фиддлфорд. Кто, если не ты, наведет порядок? Форд постукивает мужчину по спине и тот всхлипывает. — Вернёт в Париж справедливость без грязных помыслов, да? — вспомнил МакГакет, горько усмехаясь. В его глазах виднелась пелена слёз. Он практически не видел без очков и перед его лицом распростерлось лишь чёрное пятно мантии Стэнфорда. — Да. Кто ещё, кроме как не старина Фиддлфорд это сделает? — приободряющее заметил Форд, и генерал отстранился. — Это приказ от святой церкви? Из уст Фиддлфорда вырывается болезненная усмешка и архидьякон кивает ему, поправляя выбившуюся прядь седых волос. — Приложу все усилия, чтобы очистить город от скверны, месье Глифул. Впервые за разговор мужчина улыбается Форду, склонив голову, словно рыцарь, который клялся в вечной верности. — Верно. И, раз уж сегодня праздник, то ты нужен этому городу как никогда. Стэнфорд закидывает руку на плечи мужчины и проводит его подальше от пепелища, не скрывая теплой улыбки на лице.Сейчас
— Вот почему от нынешней стражи никакого толку? Фиддлфорд изнуренно вздыхает, не сходя с чёрного коня. Он обходил площадь, проверяя сверху, не случилось ли чего иного. Люди продолжали беззаботно веселиться не смотря на недавно случившийся инцидент. Праздник смеха на деле назывался днём Богоявления и Шутов. В честь этого праздника город украшали всяческой мишурой, а многие лавочки, кроме некоторых кафе, закрывались фактически с самого утра. Стэнфорд не любил этот праздник, а вот для Фиддлфорда это был довольно интересный день. Город был оживленным и красивым, что помогало простым крестьянам и даже беднякам просто расслабиться, наслаждаясь, к примеру, мистерией, проходящей во дворце правосудия. Каждый шел по своим делам, но площадь в этот день также была забита толпой народа. Страже и служителям церкви в этот день наоборот приходилось работать вдвойне. Уследить за буянящей толпой народа было довольно тяжело. В такие дни также учащались карманные кражи, потому что народ был так взволнован происходящим, что не замечал ничего вокруг себя. Именно поэтому сегодня МакГакет наблюдал за всем с ещё большей сосредоточенностью. Почему-то ему казалось, что сегодня польёт как из ведра. Обычно предчувствие совсем его не обманывало, и он был уверен, что погода испортится ближе к вечеру. «Сколько же сегодня народа. Впрочем, это неудивительно. Гревская площадь тоже довольно популярна, когда дело доходит до праздников. Да и, скорее всего, остальная часть этих толп сегодня пошла в часовню. Больше всего людей скорее всего с нетерпением ждут мистерию*…» — подумал мужчина в доспехах, останавливая коня, а затем внимательно оглядывая толпу. Ни одна деталь не могла укрыться от его глаз. «Кстати на счёт недавнего случая… Это точно законно? Этот Уильям… Цыганские фокусы никогда нельзя было назвать колдовством. Всё не так просто, поэтому, если я буду заниматься ордером, то понятия не имею, что там писать. Оскорбление вышестоящих лиц тоже совсем не подходит… Он только занимался представлением на площади». В такие дни МакГакет слишком много думал, но не забывал вести свой обычный патруль по городу. От всеобщего шума становилось дурно, а ведь утром колокола даже не звенели. Кажется, по праздникам колокола собора Нотр-Дам звонили больше всего, но сегодня по какой-то причине молчали. И куда только смотрел тот мальчишка? Он ведь обожал такие дни, но никогда не забывал звонить в колокола. Это было частью его, вполне законной, работы. О да, Фиддлфорд знал Мэйсона. Он очень удивился, когда Стэнфорд притащил этого необычного ребенка в собор. Он более чем был уверен, что кто-то настоял на этом кроме него. Если бы Форд сделал что-то настолько чистое по своей воле, то случился бы один из знаменитых концов света из каких-нибудь пророчеств, которые никогда не сбываются. К тому же, Фиддлфорда действительно настораживало то, что до сих пор никто не удосужился хотя бы попросить звонаря пробить в колокол. Хотя бы для приличия. Сегодня ведь день Богоявления, в конце концов. Должна же быть у этого мальчишки совесть? Это был святой день, но похоже у него был только туман в голове. Это немного расстраивало Фиддлфорда, ведь он фактически считал себя его вторым дедом. Он видел его ещё когда тот был совсем младенцем и как он рос, хоть и заходил в часовню куда реже самого Стэнфорда. В конце концов мальчику нужна была еда, одежда и хоть какие-то вещи, которыми он мог заниматься. Фиддлфорд приносил военные книги, обучающие самым азам самообороны. Так или иначе, всё в жизни могло пригодиться. — Генерал Адрон МакГакет! — вскрикнул стражник, подбегая к нему. Он выглядел запыхавшимся и тут же начал тратить время на отдышку. — Что такое? — поинтересовался Фиддлфорд, вновь тормозя своего коня. Лошадь раздраженно замахала хвостом. — Тише, Ахилл, — успокоил коня мужчина, пригладив его гриву рукой. Тогда животное успокоилось, уставившись на стражника парой карих больших глаз. Наконец спокойно вдохнув воздух, смуглый мужчина в шлеме поднял глаза на генерала, взволнованно объявив: — Мы нашли местонахождение преступника Уильяма! — Преступника… — пробубнил генерал, вспоминая, что его поимка не понесет никакой пользы. — Слушай приказ… Фиддлфорд становится серьёзным, натягивая поводья. — Поймать и привести в штаб. Немедленно. Я присоединюсь к погоне. Стражник отвесил поклон и поспешил удалиться. МакГакет уже собирался тронуться с места, но заметил в толпе знакомое лицо. Слишком знакомое. Отдаляясь от народа, мальчонка со знакомым пятном на лбу облокотился о стенку недалеко от переулков, что-то уминая за обе щеки и совсем не замечая окружение. С ним был какой-то мужчина, куда старше него по возрасту. — Так-так… — прокомментировал ситуацию Фиддлфорд, трогаясь с места и направляясь в сторону незнакомца и звонаря. Едва заметив его, Мэйсон поспешно дожевал свою еду, меняясь в лице. Он собирался сорваться с места в ту же секунду, как увидел Фиддлфорда, но МакГакет поторопил лошадь, тут же догоняя настоящего «преступника» и подхватывая его за воротник на рубашке. Парнишка повис над землей, а его спутник напрягся и удивился. — Этот парень ничего не сделал, генерал! — вступился за него незнакомец, прижав руку к груди. — Пусти, старый ты… — задыхаясь, забормотал младший Глифул, размахивая руками и ногами. — Я здесь не из-за нарушений, — пояснил Фиддлфорд, бросив взгляд и на крестьянина. — Его святейшество разрешало тебе покидать часовни, Мэйсон? — в тот же миг спросил МакГакет, после чего беспомощно повисший в воздухе сдался и просто покачивался, словно приговоренный висельник. — Нет. Он втирал мне какой-то бред, про то, что меня засмеют. Пусти меня, ну пожалуйста, чёртов старик. Парнишка звучал раздраженно и грубо, а крестьянин всё ещё взволнованно наблюдал за этой сценой. Всё-таки это точно был никто иной, как сам новый генерал стражи в городе. Мужчина в серебряных доспехах сильнее натянул ворот на шее Мэйсона, от чего несколько пуговиц на его клетчатой рубашке расстегнулись. Лицо мальчика налилось красным. — Следите за языком, мистер Глифул младший. Во-первых, Вас не должно быть здесь, а во-вторых, если Ваше Святейшество узнает, что Вы ещё и заводите сомнительные знакомства, то не видать его благосклонности, — начал отчитывать Фиддлфорд. — Тот самый Стэнфорд Глифул? Наш именитый архидьякон и общественный деятель, устроивший на площади фурор своим незаконным приказом арестовать невинного? — нахмурившись, заговорил крестьянин, — отпустите его, он не может дышать. — Что ж… Это не касается гражданских, тем не менее… Фиддлфорд отпустил Мэйсона, который упал на колени, откашлявшись. В конце концов крепкая хватка МакГакета начала его душить, но сейчас лицо парнишки начало приобретать нормальный оттенок. — Если уж убегаете, то делайте это менее заметно. Я не слышал утреннего звона колоколов, мистер звонарь, а вместо этого Вы решили насладиться свободой и проигнорировать приказ Его Святейшества. Могло случиться что угодно. Лицо мужчины смягчилось, хотя всё ещё держал второй рукой коня за уздцы. Лошадь фыркнула, рассматривая сидящего на земле мальчишку и Глифул вздрогнул, вставая и пятясь, пока не уткнулся спиной в грудь своего недавнего друга. Он никогда не видел таких огромных животных. — Всё нормально? Спросил мужчина с красными волосами, наклоняясь к уху парня перед ним. Щеки Глифула стали красноватыми и тот кивнул. — Всё в порядке… — также негромко успокоил его Мэйсон. — Это твой новый друг? — генерал c подозрением оглядел мужчину рядом с парнишкой. — Мх… Прошу прощения. Я – мэтр Гильом Сен-Лоран. Сын кузнеца, — представился крестьянин, придерживая Мэйсона за плечо. — Мэтр Сен-Лоран… Хм… Да, я знаком с твоим отцом. Значит всё в порядке. Думаю, я должен быть благодарен Вам, что с нашим сорванцом не случилось беды? Глаза Фиддлфорда в этот момент казались благодарными. Мэйсон фыркнул в ответ на такой вид мышления. Его лицо сморщилось от недовольства и МакГакет слегка усмехнулся. — Скорее всего. Сен-Лоран улыбнулся. — Не говорите так, будто меня здесь нет, — возмутился младший Глифул. — Ладно… Так уж и быть. Можешь провести остаток дня на площади, но не попадайся на глаза Его Святейшеству, понял? Удачи Вам двоим. — Понял! — парнишка всё ещё звучал недовольно. Это была неожиданная встреча, но отдаляясь, Фиддлфорд уже меньше беспокоился. МакГакет последовал вслед за собирающейся стражей, разгоняя коня. Он и без того задержался…