Церемония выгона

Церемония выгона прошла нервно, впрочем, как и всегда. Ученицам приходилось действительно тяжко, как и учителям. Делать выбор каждый раз становилось всё сложнее, но от этого некуда было деться. Одна из пацанок должна была непременно покинуть проект. — Треш, конечно, — Бэлла провела рукой по волосам туда-обратно и сидела чуть взъерошившись. Девушки обсуждали решение Лауры Альбертовны, директора Школы Леди, которое казалось им несправедливым. Обычно они не смеют обговаривать решения преподавателей даже за глаза, но в этот вечер всё оказалось по-другому. — Я уважаю учителей, но это было совсем некрасиво... — сказала одна из пацанок, и её тут же подхватила другая. — Да, согласна. Лаура, конечно, борщит... Вскоре обсуждение решения Лукиной перешло в обсуждение уже её персоны. В основном, ученицы не позволяли себе грубых высказываний, но насмешки стали частью их повседневной речи. Мария Третьякова вместе с другими преподавателями поднималась в свои покои, но решила пожелать пацанкам добрых снов. И кто же знал, что зайдёт она в комнату именно в самый интересный момент. Все довольно долго говорили о неких «отношениях» между Марией Владимировной и Лаурой Альбертовной, коих, по факту, конечно же, не существовало. Они были коллегами; друзьями их можно было назвать с большой натяжкой. Но ничего не скроется от любопытных глаз. Уже два года, как все замечают эти взгляды и случайные (если их так можно назвать) прикосновения. — Так, глядишь, Третьякова и директором станет, — комната залилась смехом. — Конечно, если с Лукиной продолжит совещаться, — опошлила одна из девушек. Третьякова злилась. И не потому, что это было неправдой. Наоборот, всё было именно так. Ей безумно нравилась Лаура. С первого дня работы вместе она поняла - вот оно - то самое, ради чего хочется расти, развиваться, жить. Она сразу поняла, какие чувства будет питать к этому человеку. И, конечно, считала, что директор и знать ничего не знает, и, конечно, на чувства её не ответит и не обратит никакого внимания. Блондинка прокашлялась. Все обернулись и в мгновение затихли. — Доброй ночи, девушки, — все подумали, что женщина ничего не расслышала, но она продолжила, — и, если ещё раз захотите обсудить Лауру Альбертовну, то лучше просто уйдите с этого проекта. Очень больно слышать недостойные, пошлые комментарии о человеке, который старается дать вам больше всех, — внутри неё кипела злость. Третьякова даже не догадывалась, что всё это время Лаура Альбертовна стояла за её спиной, — я не стукач, ей ничего не скажу. Но чтобы больше такого не повторялось. Уж кого-кого, а директора обсуждать не позволю. Она прекрасный педагог, замечательный человек, а вы распускаете слухи о каких-то интрижках... — по ней было видно, насколько она разочарована, — это низко. Блондинка обернулась, чтобы выйти и наткнулась на внимательный взгляд цвета морской волны. Она остановилась, оторопела, не смогла произнести ни слова, ни сделать движения: она тупо стояла и пялилась, иным словом это не назовёшь, на преподавателя. Лукина же, не обращая внимания на учениц, лишь улыбнулась и бросила кроткое: — Идёмте. Третьякова вышла вслед за директрисой. Мария чувствовала себя максимально неловко. Она никогда не говорила коллеге о своём к ней отношении, а сейчас вдруг так глупо проговорилась. Хотя, справедливости ради, она не сказала ничего компроментирующего, но всё же напряжение только нарастало с каждой минутой. В кабинете директора было душно. — Мне очень приятно, что вы за меня заступились, — Лаура искренне улыбнулась, беря Третьякову за запястье и, таким образом, как бы пожимая ей руку. — Я не могла пройти мимо, — ответная улыбка, — спокойной ночи, — бросила блондинка, собираясь выйти из кабинета. — Мария.., — внезапно окликнула её директор, хотев что-то сказать, но тут же отчего-то передумав, — ничего, идите. Доброй ночи. Следующая церемония прощания далась нелегко уже Марие Владимировне. Всю ночь она думала о своих чувствах к коллеге и решительно сказала себе: «Если ты не можешь ничего сделать со своими чувствами, просто люби её тихо. Ей ничего этого и вовсе не нужно». Третьякова не могла совладать со своей ревностью каждый раз, когда руки директора касались кого-то другого. И вот именно в этот момент они задержались как-то особенно, уже непозволительно долго на шее и спине одной из участниц. Та была красива, несомненно, не настолько, как Мария, но разве это так важно? Блондинка просто прожигала дыру в спине Лауры Альбертовны, что от неё, конечно, не скрылось. После вчерашнего диалога Лукина наблюдала за Третьяковой очень внимательно, убеждая себя, что это лишь из благодарности за вчерашнее. Директор развернулась стремительно и резко, а женщина не успела отвести взгляд: он был наполнен злобой и печалью. — Мария Владимировна, — директор обратилась к ней, подойдя ближе. Как бы случайно положила руку на её предплечье и почувствовала, как та вздрогнула, будто её ударили током. Третьякова посмотрела на ладонь Лауры Альбертовны, все ещё лежавшей на её руке, а затем и в глаза женщины. Пауза затянулась приличная, и вот Лукина, наконец, опомнилась, — решение сегодня за вами. После церемонии прощания Лаура Альбертовна собрала преподавательский состав, чтобы обсудить некоторые детали следующей недели. Разговор затянулся ненадолго, и вот учителя встали со своих мест. — Мария Владимировна, — Третьякова обернулась. Лукина улыбалась, — задержитесь, пожалуйста, — блондинка лишь кивнула. — Я думала, вы справедливая, — ухмыльнулась Лаура, подходя к девушке. Та стояла в напускном недоумении, — я хотела спросить, на чем основывалось ваше сегодняшнее решение, — не скрывая улыбки проговорила она, будто видела Третьякову насквозь. — Каждый раз мы прощаемся с той, которая приложила минимум усилий за неделю. Мне кажется, сегодня я поступила также, как бы поступили вы, — постаралась выкрутиться она. — И это никак не зависит от того, что я провела с этой девушкой в объятиях целых две минуты, — директор улыбалась всё больше, наступая на Марию. Та начала отходить к стенке и вскоре в неё же уперлась. Она оказалась в ловушке. Лаура Альбертовна прочла её сегодня лишь по одному взгляду. И теперь она стояла так близко, так непозволительно близко, что у Третьяковой дух захватывало и отчаянно не хватало воздуха. — Ну же, скажите мне, — улыбка спала с лица директора. Конечно, чувства Третьяковой было взаимны. И как она только могла этого не замечать? — Сказать что..? — сглотнула она, а Лукина, расстроенная ответом женщины, обернулась и сделала пару шагов в сторону. Пара секунд - и Мария Владимировна хватает Лауру за запястье, разворачивает и припадает к её губам. Короткий поцелуй, нежный, чувственный, первый. — Я люблю тебя, — отстраняясь, шепчет в самые губы Третьякова, а после вновь накрывает так долго желанные губы. Лукина смотрит в глаза любимой и вторит ту же фразу. Как же много может изменить лишь один поступок, одно слово, один взгляд. Сегодня, благодаря такому стечению обстоятельств, двое обрели друг друга и стали по-настоящему счастливы.