[Это был… последний его полет?]
Эдем — дорога в одну сторону. Они действительно смогут кого-то здесь спасти? А кто спасет их? Цзю никогда не мечтал увидеть рай, и ему откровенно все равно. — Нам не стоило сюда приходить. Зачем я вообще тебя послушал? — голос звучит досадливо, грубо, почти зло, но эта дрожащая интонация в нем… Предательская дрожь в голосе и руках, пока он мечется взглядом по сторонам — лихорадочно, беспокойно, — пока он думает, что им делать дальше. — Разве так нужно было обязательно «отдавать»? Как будто нельзя было и дальше просто жить для себя. Шэнь Юань смеется хрипло, у него взгляд — такой спокойный, привязанный, даже когда потемнел от недостатка тепла и под глазами залегли тени, а по всему телу все сильнее расходятся темные пятна. — А какой в этом смысл? — высвобождает одну ладонь и подносит ее к лицу, вблизи скверна похожа на странный мох, проросший изнутри, будто кто-то «посеял» семена. На окаменевших фигурах детей Света вокруг — точно такой же. Улыбка Шэнь Юаня почти прозрачная, но не дрожит ни на миг, даже когда он вжимает голову в плечи от очередного резкого порыва ветра, почти завороженно сгибает и разгибает пальцы. — Жить долго-долго-долго… И насколько долго? Пока все не станет серым и безликим? Пока не будет достигнут крайний уголок мира, пока не будет сыграна последняя мелодия? Не лучше ли было бы… не ждать этого дня, а вместо этого помочь тем, кто не может справиться сам, кто застрял в столь ужасном месте, переродиться и начать исследовать заново? Чтобы… никогда не достигнуть границ, всегда иметь цель, к которой можно стремиться. Разве это была бы не чудесная жизнь? — и он выпутывается из чужой хватки, будто та ничего не стоит, и поднимается на ноги. И тянет мягко, но настойчиво его за собой следом, чтобы продолжить путь. Цзю хочется фыркнуть и сказать, что другой идиот, Цзю хочется встряхнуть его и спросить: «Ты ведь не можешь быть уверен, что не умрешь, ты просто вычитал эту чушь непонятно где. Как ты можешь быть таким беспечным?» — Дурак, — говорит он вместо этого, поднимаясь послушно, и слышит смех. Шэнь Юань всегда такой. Полный несуразных идей, восторженных взглядов вдаль, наивных улыбок, знаний буквально обо всем вокруг, которые — Цзю не знает, — как тот находит. «И почему я все-таки здесь с тобой?» Они ведь даже не родственники. У детей Света нет такого понятия, они рождаются сами по себе, а потом просто… встречаются случайно. Вот как они двое. У них даже такое совершенно нелепое совпадение в именах. Шэнь Цзю. Шэнь Юань. «Почему?..» Цзинь. Звук расколотого Света — самый болезненный.***
— Я ведь предупреждал, — фраза звучит спокойно, как-то смиренно, почти с щемящей болезненной нежностью; грохот окружающего мира будто отходит на второй план, вода под коленями — как прежде ледяная, Шэнь Цзю прикрывает на мгновение глаза и выдыхает в ладони теплый воздух. Синий маленький огонек в них — трепещет и вспыхивает несколько раз, смеясь тихонько. «А-Цзю всегда прав». — Но ты все равно делаешь по-своему, — незлобный фырк.[Лишиться Света так просто, да?]
Шэнь Цзю медленно поднимается на ноги, опирается рукой о камень и запрокидывает голову вверх, следя за разлетающимися во все стороны алыми обломками. Все, что он видит вокруг — это холодные скалы, багряное небо, тяжелое, недружелюбное, давящее сверху незримо, будто вот-вот упадет. Может так и есть? Может, падающие камни — это просто его части. Мысленно отсчитывая: «Один, два…». На руке — черные уродливые пятна. «…три, четыре…». Ползут по плечам, шее, под одеждой. «Я никуда не уйду без тебя», — чужое тепло греет ладонь.[И что же будет после?]
«…пять… Сейчас!» И он выбегает из-под скал, пока небо затихает над головой, рассекая ледяную воду, пока не достигнет следующего укрытия. А потом за ним другого. И еще. Касаясь безжизненных статуй — склоненных, застывших, выцветших, почти разрушенных фигур детей — на пути, отдавая им свой последний Свет. Зачем? Не потому, что он не эгоист или действительно рвется им помочь. Он ведь не Юань. Его собственный мир — такой маленький, едва вмещает двух человек. Но… Возможно, дело как раз в этом? Все всегда упускают из виду этот самый важный вопрос: «Что будет после?». Может, потому что на самом деле он и не важен вовсе.[Пройти этот путь до конца…]
Шэнь Цзю не делает «это» из альтруизма и даже не ради какой-то эфемерной выгоды. Он делает это, чтобы не потратить свою жизнь впустую. Чтобы у нее был хоть какой-то смысл, ведь без него — все не то. Радость или печаль, гордость, восторг, любопытство, комфорт, чувство ожидания, стремление к большему… «Вместо этого не лучше ли было бы… никогда не достигнуть границ, всегда иметь цель, к которой можно стремиться? Разве это была бы не чудесная жизнь?» «На самом деле в самом важном именно ты всегда оказываешься прав. Ах, ты ведь знал это с самого начала, да? Поэтому я и пошел вместе с тобой». …чтобы сохранить все это и свой маленький мир на двоих.[И даже если в итоге я умру, вместе с тобой — нестрашно.]
***
Когда сидишь на краю вселенной, та кажется такой большой. У Шэнь Цзю в груди распирает от тепла, он падает на спину и почти задыхается от восторга, когда глядит в бесконечную, усыпанную звездами высь. На ощупь звезды оказываются такими доступными и маленькими, но яркими, очень-очень яркими. По-настоящему волшебными. — А теперь мы просто начнем все сначала, — Шэнь Юань сидит рядом, беззаботно болтает ногами над такой же бесконечной первозданной «бездной» под ними, и перебирает в руках звезды. У него их в руках — целая охапка. — Ах, я уже не могу дождаться.