Над нами только Небо

Реборн невесомо целует свою ученицу в макушку и мысленно усмехается. Эта девчонка не видит дальше собственного носа. Иногда Реборн задумывается, а понимает ли Савада, к чему у них все идёт. И отвечает сама себе же: Нет. Конечно же, нет, не понимает. Иначе давно бы со всех ног бежала куда подальше. Касательно некоторых вопросов, - романтики, например, - Тсуна была, действительно, очень глупой. Тсуна резко выдохнула и наконец решилась. Расстояние в два шага казалось непреодолимым. Сердце билось часто-часто, ладони в постели и непроизвольно сжимались в кулаки. Пульс то зашкаливал за все мыслимые параметры, то почти не бился, будно бы она то ли опять смертельно больна, то ли у неё аритмия. Ноги стали точно свинцовыми, так тяжело было сделать первый шаг. Когда Тсуна резко уткнулась лбом в прохладный шёлк рубашки Реборна и порывисто обняла её, руки репетитора как-то машинально сомкнулись на её талии. Реборн невесомо гладила свою ученицу по спине, другой рукой аккуратно поддерживая Саваду, чтобы та не упала. Тсуна сжимала крепко. То ли хотела сломать чужие ребра, то ли панически боялась, что ее оттолкнут. Савада нервно кусала губы и старалась просто дышать. Было сложно. Как она на это только решилась? Касаться так Реборн казалось кощунством. Тсуна с опущенной головой неловко отстранилась. И все так же, не поднимая глаз, на грани слышимости прошептала: - Я буду тебя достойна, ясно?! Одним резким сильным движением Реборн обратно уткнула её носом в свою грудь. Только бы не истерика. Чужой хриплый голос был на грани слез. Реборн ненавидела истерики. - Глупая Тсуна, - тихо выдохнула Реборн, мягко гладя её по голове. - Хотела бы я быть достойной тебя, - очень тихо добавила она. Но Тсуна услышала. Савада растерянно хлопнула ресницами. И наконец-то улыбнулась. Реборн двумя пальцами подняла её подбородок, заставляя смотреть в глаза. - А теперь новая тренировка в стиле Вонголы! - преувеличенно-воодушевленно провозглашпет Реборн. И целует Тсуну. Сквозь мягкое касание губ Реборн внимательно смотрит на свою ученицу, будто видя её впервые. А Тсуна красивая. Большие глаза, аккуратный нос, пухлые губы, вечно взъерошенные волосы. Смесь крови дала интересный результат. (От отца-итальянца кроме миловидной внешности у Тсунаеши была разве что любовь к пасте.) Она выделялась своей внешностью, причём - заметно. Для любого человека в Японии выделяться из коллектива - настоящая катастрофа. Тсуну невзлюбили одноклассники. Особой травли не было, но красивой Тсуна впервые почувствовала себя только сейчас. Потому что, ну... Реборн так на неё смотрела. А Реборн все не может оторвать взгляда от своей ученицы. Небо в её глазах застилает взор. Реборн моргает, прогоняя наваждение, и все снова встаёт на свои места. Обычная девчонка. Немного глупая, до чёртиков неуверенная и совершенно неуклюжая. Но такая родная, и даже, кажется, любимая. Реборн мысленно усмехается. Она может собой гордиться. Впереди ещё долгий путь, но Реборн во что бы то ни стало сделает из нее настоящего босса Вонголы. Реборн ощущает себя Пигмалионом. Не целиком, нет, а так, в деталях. Тсунаеши Савада - её девственно-белый холст, нетронутая глыба мрамора, в котором она уже сейчас видит заточенное в социальные рамки произведение искусства. Тсуна смущённо улыбается и на ровном месте запинается о собственную ногу. Падать, конечно, всегда больно, но еще больнее было бы видеть разочарование в чужих антрацитово-черных глазах. Реборн её ловит и не даёт упасть. Тсуна думает, что вот сейчас это было невероятно круто. И горячо. Савада смущённо краснеет. Реборн - натянутая тетива. Острая стрела, летящая к цели и всегда - в центр мишени. Смертельный яд и быстрая пуля в одной обойме. Она - отрава похуже стрепни Бьянки, вне зависимости от твоего желания проникающая под кожу. По венам с кровью несётся к самому сердцу. Реборн не собирается отрываться от теплых и сладких губ Тсуны ближайшую вечность. Пусть и времени у неё немного. (Хах, какая ирония, Реборн медленно умирает из-за своего же пламени. Человеческое тело слишком хрупкое, чтобы быть тем, что поддерживает мировое равновесие. Когда-нибудь (скоро) аркобалено Солнца сожжет саму себя. Чертого проклятие! Спасибо, хоть внешность оставило родную. Реборн не по наслышке знает, как проклятия могут уродовать людей. ) Реборн, запрокинув чужую голову, углубляет поцелуй, скрывая с губ Тсуны тихий стон. Тсуна смотрит на нее, как завороженная, не закрывая глаз. Сияние янтарных глаз ученицы слепит, мешая думать. Это что-то между гиперрежимом и простым интуитивном пробуждением пламени без всяких стимуляторов. Реборн нравится. - Я... - Что бы Тсуна не хотела сказать, Реборн не хочет портить ту волшебную атмосферу, что есть сейчас, поэтому снова её целует, лишь сильнее прижимая к себе и зарываясь рукой в чужие непослушные волосы. Тсуне кажется, что всю её охватил огонь и она сейчас сгорит. Не Пламя Посмертной Воли, а самый настоящий огонь. И она точно сгорит до тла, а потом рассыпается кучкой пепла у чужих ног. Она буквально растворяется в поцелуе, на мгновение, - и на вечность, - теряя себя. Поцелуи Реборн обжигают. Тсуне кажется, что на всех местах, где её касалась Реборн, останутся ожоги в форме отпечатков ладоней. Когда Реборн перемещает руки ей на шею и расстегивает пару верхних пуговиц школьной блузки, Тсуне кажется, что она больше никогда не сможет дышать. Реборн держит крепко, но Тсунаеши не собирается вырываться.