***
- Я знаю, что вы все нервничаете, ведь это ваша первая настолько серьезная практика, - вещала женщина с поседевшими волосами, раздавая небольшой группке молодых ребят листы из стопки, которую она держала в руках. – Тем не менее, пришли вы сюда по собственной воле, ведь считаете себя уже достаточно образованными, чтобы справиться с такой работой. Девушка с выкрашенными в блонд волосами сверлила взглядом пол, перебирая пальцами в нервном ожидании, пока ее любимый преподаватель дойдет до нее. Не то, чтобы она сильно волновалась о задании, которое им должно было быть поручено, она просто была в жутком нетерпении, чтобы приступить к его выполнению. А еще ее пробирал жгучий интерес. Стоявший рядом одногруппник успокаивающе потрепал ее по плечу, и девушка улыбнулась ему. Наконец, госпожа Чхве вложила в ее руки листок, и на том вся уверенность блондинки испарилась в одно мгновенье. - Каждому из вас поручен один пациент, их основные данные вы видите на листе. Остальное, по желанию, сможете узнать у их лечащих врачей, - продолжала вещать преподавательница. – До конца месяца вам нужно будет подобрать для этих людей максимально подходящую методику лечения, будь то медикаментозная, или просто поведенческая терапия. Отметку «отлично» получат те, кто за это время сможет улучшить состояние своего пациента. Что ж, сегодня можете просто познакомиться с ними. Желаю удачи. - Мне такой легкий случай достался, всего лишь неврастения, - радостно вещал парень с растрепанными темными волосами, а затем взглянул на свою белокурую одногруппницу. – Я даже не знаю, зачем его сюда положили. А у тебя там что, Розэ? Розэ?! - Это пиздец, - протянула Пак, когда ее вывел из ступора голос Бан Чана, а того даже передернуло, когда он услышал, как «правильная» девочка ругнулась. – Я всего лишь третий курс закончила, и они думают, что я справлюсь с этим… трешем? Встревоженные глаза блондинки в который раз пробежали по буквам, напечатанным на листе бумаги, и фотографии, с которой, будто пытаясь заморозить любого, смотрели холодные глаза. Все в этом документе вызывало дрожь по коже Чеён: «Имя: Ким Дженни. Возраст: 22 года. Диагноз: 23.08.2002 – нарциссическое расстройство личности; 18.07.2006 – нарциссическое расстройство личности с психопатическими повадками; 08.04.2010 – психопатия; 23.09.2014 – синдром Аспергера; 12.06.2015 – аутизм». Пак было сложно даже произнести вслух весь этот ужас, поэтому она просто протянула лист Чану. - Нихрена себе, - обреченно вырвалось у Бана, когда он прочитал информацию о пациентке своей одногруппницы, но затем он взглянул на ее поникшее лицо и понял, что ей сейчас необходима поддержка, а не еще большее давление. – Слушай, это все как-то размыто, слишком частая смена диагнозов. Думаю, тебе нужно поговорить с ее лечащим врачом, да и познакомиться с ней лично. - Да, пожалуй, ты прав, - Розэ облегченно улыбнулась, от слов Чана к ней действительно вернулась надежда. – Я пойду к ней. - У тебя все получится. Удачи! Вдохновленная своим одногруппником, Пак довольно быстро нашла нужную ей палату, это было не сложно, ведь ее номер был указан в листе с информацией о пациентке. Помявшись у двери около пяти минут, Розэ наконец решилась войти и застыла на пороге, прикрыв за собой дверь, поскольку ей показалось, что она увидела ребенка, а не двадцатидвухлетнюю девушку. Она сидела в позе лотоса на своей кровати и что-то рисовала фиолетовым карандашом в лежащем перед ней альбоме. Ее длинные волосы цвета темного шоколада растрепанными волнами свисали с плеч, а приняла ее за ребенка Чеён потому, что черты лица были слишком милыми, а маленькое худенькое тельце было облачено в футболку на пару размеров больше, которая абсолютно не подчеркивала фигуру. - Привет, ты ведь Ким Дженни? Меня зовут Пак Розанна, но корейское имя Чеён, так что можешь звать меня так. Я здесь практику прохожу и в ближайший месяц буду помогать тебе… справиться с недугом. Блондинка улыбалась и старалась говорить спокойным дружелюбным голосом, ей хотелось сразу расположить пациентку к себе, но все, чем она была удостоена, - короткий взгляд холодных кошачьих глаз, после чего Дженни продолжила рисовать, будто в палате больше никого не было. Розэ глубоко вздохнула, после чего подошла к кровати Ким и села на стульчик рядом с ней, дабы держать хоть какой-то контакт. - А что ты рисуешь? – вновь попытка завести разговор, но в ответ молчание, Пак бросила взгляд на лист бумаги у скрещенных ног Дженни и увидела выходящего из-под ее руки ежика. – О, очень аккуратный. Ты молодец. Следующие полчаса прошли в нервном напряжении, которое Чеён ощущала прямо в воздухе, от чего ей становилось не по себе. Она все пыталась поговорить с Ким, но та лишь молчала, даже не глядя на нее, ее, похоже, окружающий мир вовсе не волновал. В конце концов, Розанне надоело это терпеть, и она, неловко извинившись, вышла из палаты и направилась в уборную третьего этажа, где долго плакала, осознавая безвыходность ситуации, в которую попала. «Как я могу ей помочь, если она даже не говорит со мной?!».***
- Извините, вы лечащий врач Ким Дженни из 312 палаты? Выплакав все, что только было можно, Чеён обильно умыла свое лицо проточной водой из-под крана, размышляя над своими дальнейшими действиями. «Что ж, мне в любом случае надо пройти практику, чтобы перейти на следующий курс, и даже если я не смогу ничем помочь этой девушке, то должна хотя бы предложить какую-то схему лечения. Раз она не говорит со мной, а мне нужно узнать ее получше, остается только пообщаться с другими людьми, которые знают ее». И, конечно, лучшего варианта, чем лечащий врач пациентки, найти было нельзя, поэтому вскоре Пак стояла на пороге необходимого ей кабинета на первом этаже. - А? Да-да, я, проходите, - мужчина средних лет улыбнулся Розанне, указывая взглядом на стул напротив него. – Сон Джиан. Вы, наверное, студентка-практикантка? - Да. Пак Чеён, - девушка села на предложенное ей место, представляясь. – Я пришла поговорить с вами о Дженни. Из нее… ни слова не вытянешь. - Она досталась вам в пациенты на время практики? – спросил Джиан, на что получил утвердительный кивок. – Ох, такой запущенный случай, не повезло вам. Мы-то сами не знаем, как ей помочь уже который год, а вы – еще студентка. - Тем не менее, я должна изучить ее, чтобы начать делать хоть что-то, а поскольку она все время молчит, я пришла к вам, - уверенным тоном пояснила Розэ, не прерывая зрительного контакта с доктором. – Она всегда была такой? - В смысле, закрытой? – Чеён кивнула на слова мужчины. – Нет. Раньше она разговаривала и даже проявляла интерес к окружающему миру, но потом перестала. - Почему? Она вообще давно здесь лежит? - Да, уже довольно долго, - Сон встал из-за стола и достал из своего шкафчика у окна толстую папку, после чего вернулся на место, открывая ее. – В шесть лет во время медицинского осмотра перед поступлением в школу ей был поставлен диагноз нарциссизм. Ничего страшного, многие с этим живут, даже не подозревая. В десять лет также во время осмотра были замечены психопатические повадки, у девочки притупилась рефлексия, но и тогда тревогу бить никто не начал. - А ведь стоило, - раздраженно протянула Пак, но, поймав на себе строгий взгляд, собралась. – Извините, продолжайте. - В четырнадцать лет она попала к нам с диагнозом «психопатия». Подсыпала в кофе своей бабушки крысиный яд, от чего та скоропостижно скончалась. Ей грозила детская колония, но мать настояла на осмотре психотерапевта, который поставил ей такой диагноз. Суд признал Дженни невменяемой, и ее отправили сюда, дабы она больше никому не могла навредить. - Она убила свою бабушку?! – удивленно воскликнула Розэ, по коже побежали мурашки от осознания того, что это милейшее создание, которое только и делало, что рисовало, могло быть опасным. – Постойте, но… разве этого достаточно для такого диагноза? - Нет, но, как отмечали ранее, у нее уже были замечены нарушения эмпатии и рефлексии. Во время осмотра в четырнадцать лет эти ухудшения стали еще более выраженными. Когда она прибыла к нам, мы проводили еще много дополнительных тестов, общались с девочкой, ведь диагноз мог быть поставлен ошибочно, но Дженни в содеянном не раскаивалась, и было похоже, что она… получила удовольствие от того, что сделала, поэтому нам пришлось остановиться на психопатии. Есть только одна несостыковочка… - Какая? - Думаю, вам рассказывали, что при психопатии у человека наблюдаются нарушения в некоторых отделах головного мозга. Так вот, ее МРТ полностью соответствовало МРТ здорового человека, поэтому меня не устроил такой диагноз, и я стал более внимательно наблюдать за ней, но ее состояние… становилось только хуже. - Да, через четыре года вы поставили ей «синдром Аспергера», - Пак взглянула на листок, который утром вручила ей преподавательница. – Насколько я знаю, пусть психопаты и не могут проявлять свои эмоции и распознавать эмоции других людей, они – отличные актеры, но при синдроме Аспергера, а потом ей вовсе был поставлен аутизм, человек не способен даже играть роль здорового. И то, что я увидела, было похоже на аутизм. Так как психопатия переросла в… это? - Вы все правильно говорите, Чеён, и сейчас я вам объясню, почему мне пришлось поставить другой диагноз, - Сон вновь вернул взгляд к папке перед собой. – До две тысячи четырнадцатого года ее состояние постепенно ухудшалось. Да, она все еще говорила и могла о себе позаботиться, но с каждым годом становилась все более закрытой. Кульминации это достигло тогда, когда ее мать, она единственная навещала ее, отказалась от этого, сказав, что все мы здесь – придурки, а ее дочь постепенно превращается в овощ. Говорила она это все в присутствии Дженни, и я думаю, это сильно ударила по тогда уже восемнадцатилетней девушке, потому что с тех пор уже четыре года мы не слышали от нее ни слова. И сейчас я могу сказать только одно – ей не стало хуже, но и не стало лучше, и мы ничего не можем сделать, потому что она просто не идет на контакт.***
Чеён вернулась домой ближе к вечеру, она все еще была расстроена сложившейся ситуацией, но разговор с лечащим врачом Дженни, все же, дал ей пищу для размышлений, ведь тот сам сомневался в поставленных диагнозах, а значит, надежда на излечение есть. Вкусный ужин, заботливо приготовленный матерью, еще больше поднял девушке настроение, она до сих пор жила с родителями и съезжать не спешила. Родилась Розанна в Новой Зеландии, и их семья долгое время жила в Австралии, но, когда девушка заканчивала старшую школу, они решили вернуться на этническую родину, где и проживали к началу этой истории. И хотя старшая сестра Чеён Элис сейчас проживала в Америке, они все равно оставались дружны и при любой возможности созванивались. Кроме того, у Розэ были прекрасные отношения с родителями, и это стало причиной того, почему она не спешила съезжать, а также рассказывала большую часть того, что происходит в ее жизни. Вот и сейчас, повествуя им о первом дне практики, она упомянула о Дженни и своих переживаниях по ее поводу. Мама поддержала ее в желании помочь хоть чем-нибудь и, хотя уставший отец давно спал, заваривала Чеён очередную кружку кофе, пока девушка шерстила свои конспекты, перечитывала необходимые параграфы учебников и изучала всю доступную информацию в Интернете. Лишь в два часа ночи госпожа Пак уговорила дочь поспать, аргументировав тем, что, чтобы помочь кому-то, ей самой нужно быть полной сил, и Розэ, которая и так держала в своей голове уже много всего, покорно легла в кровать и забылась глубоким сном. Утром в лечебницу девушка направлялась полная уверенности в том, что у нее все получится, голова раздувалась от того количества способов подхода к подобным Дженни пациентам, которыми она набивала свою голову до двух часов ночи. Но все они оказались бесполезными, Ким не говорила с ней ни в этот день, ни на следующий, ни в пятницу, ни даже через неделю. Самым худшим было то, что она даже не смотрела Чеён в глаза, от этого блондинка впадала в еще большую тоску, пусть и старалась скрывать это от родителей и друзей. Она продолжала собирать информацию, общаться с господином Соном, даже читала непереведенные труды британских и американских ученых, но все было бессмысленным, в поведении Дженни не изменилось ровным счетом ничего, и через полторы недели Пак просто не выдержала. - Почему ты не хочешь поговорить со мной? – на свой вопрос Розэ в который раз получила ответную тишину. – Онни, пожалуйста. Но Дженни не отрывала глаз от паззлов, которые собирала на столике, притянутом к кровати, она даже не одарила блондинку и каплей своего внимания. Внутри Чеён закипал гнев, и пусть должна была проконтролировать себя, она все еще оставалась юной девушкой, без полного образования и необходимого опыта. Резко поднявшись со стула, она кулаком ударила по столу с паззлами, и некоторые детали упали на пол. - И как ты прикажешь с тобой работать?! – воскликнула Пак, толкнув ногой стол от кровати в сторону и схватив Ким за воротник футболки. – Если ты не начнешь идти на контакт со мной, мы никогда не сдвинемся с мертвой точки! Розэ была настроена решительно, ей хотелось вывести Дженни на ответную реакцию, чтобы она разозлилась, накричала на нее, возможно, послала куда-подальше, но то, что она получила, заставило сердце болезненно сжаться. По щекам Ким заструились слезы, маленькое тело содрогалось в беззвучном плаче, и пусть теперь она смотрела прямо в глаза Чеён, Пак читала в ее глазах ненависть. Но было там кое-что еще, что было гораздо хуже ненависти, - страх. «Господи, что я наделала?». Следовало быстро спасать положение, и уже пришедшая в себя Розанна отпустила ворот футболки своей пациентки, расстроено глядя на результат своей выходки. - Дженни, прости, я… я не должна была срываться, - нервно заговорила она, опустив виноватый взгляд в пол. – Я плохо сплю в последнее время, поэтому так раздражена. Я знаю, это меня не оправдывает, пожалуйста, прости. Чеён попыталась обнять Ким за плечи и прижать к себе, чтобы успокоить нескончаемый потом слез, но та испуганно дернулась, не давая блондинке прикоснуться к себе, а потом слегка оттолкнула ее руками. Пак ничего не оставалось делать, как просто уйти, оставив Дженни наедине с самой собой, чтобы так же дать себе время продумать дальнейшие действия. И, сидя в своей комнате вечером, она сама заливалась горькими слезами. - Что же я наделала? Она ведь теперь никогда не станет мне доверять, - сквозь водный поток говорила она, пока мама поглаживала ее по спине в попытках успокоить. – Она даже не приняла мои извинения, а мне ведь правда жаль. - Я знаю, детка, знаю, - нежным голосом проговорила госпожа Пак. – Послушай, может… для этого есть причины? - О чем ты? - Ты сказала, что она не приняла твои извинения и оттолкнула тебя, когда ты пыталась ее успокоить? – уточнила женщина, на что получила утвердительный кивок. – Скорее всего, она уже давно не доверяет людям. Ты общалась с ее лечащим врачом, но есть ведь те, кто может знать о ней еще больше. Я думаю, тебе стоит навестить ее маму, поговорить с ней, попросить посмотреть комнату Дженни. Возможно, ты откроешь для себя что-то новое о ней, и тогда найдешь именно тот способ, который необходим, чтобы наладить с ней связь. - Ты правда думаешь, что это может помочь? – неуверенно спросила Розэ. - Конечно, - госпожа Пак лучезарно улыбнулась. – Когда у тебя свободный день? - Завтра. Значит, займусь тем, что схожу к госпоже Ким в гости.***
Дом, в котором жила мать Дженни, был примерно такой же величины, как дом семьи Пак: два этажа, но в ширину небольшой. Чеён долго мялась у двери прежде, чем нажать кнопку звонка, она нервничала, ведь госпожа Ким из рассказов лечащего врача ее пациентки уже предстала в ее голове образом далеко не самого доброго человека, который бросил своего ребенка. «Но даже если я не смогу поговорить с ней, мне бы хотя бы получить доступ в комнату Дженни, хочу узнать ее получше». Открыл девушке пузатый мужчина средних лет с уже лысеющей головой и не корейской наружности, который смерил ее вопросительным взглядом. - Здравствуйте, меня зовут Пак Чеён, - представилась блондинка. – Я бы хотела поговорить с вами о вашей дочери Дженни, я временно являюсь ее лечащим врачом. - Она не моя дочь, - иностранец отвел взгляд от Розанны, чтобы взглянуть вглубь дома. – Ёнсо, тут по поводу твоей дочери! На восклицание мужчины в дверях вскоре появилась невысокая женщина, и Пак сразу отметила, что Дженни похожа на свою маму, и, хотя приход сюда был нервным для Чеён, она вскоре стояла в комнате на втором этаже, которая принадлежала Дженни до того, как ее упекли в психбольницу. Все здесь выдавало подростка, и Розэ была очень рада, что госпожа Ким и ее… (новый муж?) не стали ничего менять после того, как их дочь покинула этот дом. Пак довольно долго не могла найти хоть что-нибудь интересное и полезное, стол был заполнен школьными тетрадями, книгами, а также рисунками, на стенах и на полках в рамочках детские фотографии Дженни, глядя на которые, Чеён чуть не расплакалась, увидев свою пациентку счастливой в окружении друзей либо наедине с собой. «Она была такой… нормальной. Что же произошло?». Осмотр стенного шкафа также ничего не дал, кроме одежды и обуви, там не было того, что могло привлечь внимание и раскрыть Дженни, как личность, и Розэ уже было хотела спуститься вниз, чтобы просто поговорить с госпожой Ким, но тут ей в голову пришла идея. «Подростки ведь часто прячут что-то от своих родителей? Вдруг и у нее есть какой-то тайничок». И первая же проверка дала результат, под матрасом блондинка обнаружила ярко-красного цвета блокнот, обклеенный по-детски милыми наклейками. Когда она открыла его, оттуда вывалилась небольшого формата фотография, а потом Чеён увидела даты-даты-даты. «Это личный дневник? Черт, я не должна его читать». Пусть Пак и хотелось узнать Дженни получше, но она также имела уважение к чужим личным границам, а дневник – кладезь мыслей и переживаний человека, самое откровенное, что вообще может быть. Розэ закрыла блокнот и подняла с пола выпавшую фотографию, на ней была Дженни лет тринадцати и другая девушка, которую Ким держала за руку, стоя перед входом в кинотеатр. Незнакомка на фото была чуть ли не полной противоположностью по внешности Дженни: бледная кожа, белые волосы, большие серые глаза. «Она из какой-то северной европейской страны?». На обороте аккуратным почерком было выведено: «Ты навсегда в моей памяти», эта фраза показалась Чеён пронизанной болью, а желание узнать, кто эта девушка, и как они были связаны с ее пациенткой, жгло изнутри. Пришлось действительно перебороть себя, чтобы не начать читать дневник, и Розэ, вложив фотографию в красный блокнот, засунула его в свою сумку и спустилась вниз. - Хотите кофе? – спросила Ким Ёнсо, когда их незваная гостья вернулась на первый этаж и приземлилась на стул. - Да, если вам не сложно, - Пак последнее время действительно плохо спало, и кофе, кажется, стало ей самым близким другом. - Нашли что-нибудь? - Нет, ничего, что могло бы помочь. Чеён врала, ей не хотелось говорить про дневник Дженни, она решила, что отдаст его девушке с надеждой на то, что он вызовет у нее воспоминания и поможет начать делиться ими с кем-то. «Но ее маме об этом знать не стоит, я все еще… не доверяю ей». На кухню с заднего двора, словно метеор, вбежал мальчишка лет шести с разодранными коленками. Под мышкой он держал футбольный мяч. - Мама, я упал! – захныкал он, дергая Ёнсо за подол домашнего платья. - Ох, Мэйсон, сейчас, - женщина поставила на плиту чайник, а после полезла в шкафчик и выудила оттуда аптечку, чтобы обработать царапины сына. – Тебе нужно быть аккуратнее в следующий раз. «Лучше бы ты так о своей дочери заботилась», - у Розэ внутри стала закипать злость на мать Дженни, которая, видимо, решив, что раз с одним ребенком она справиться не смогла, завела второго и решила хотя бы из него вырастить человека. На кухню вошел мужчина, который открыл Пак дверь этим утром, и блондинка поняла, что это – второй муж Ёнсо и отчим Дженни, а этот мальчик – их общий ребенок. Он стал рыться в холодильнике, а затем Чеён увидела, что делал он это в поисках бутылочки пива, которую выудил, открыл и стал жадно пить. Тем временем, госпожа Ким поставила перед Розанной чашку с дымящимся кофе, и девушка тихо поблагодарила. - Как она? – спросила Ёнсо, на что получила вопросительный взгляд своей гостьи. – Дженни. Ей лучше? «Могла бы навестить ее, и сама узнать», - в сердцах подумала Пак, но вслух говорить не стала, решив, что конфликты ей точно не нужны, и тепля хоть каплю надежды на то, что мама Дженни могла измениться. - Даже не могу ничего ответить, - глубоко вздохнула Чеён, маленькими глотками попивая горячий кофе. – Она все время молчит, поэтому я подумала, что смогу… узнать о ней побольше от вас. В ее комнате есть фотографии, на них она такая веселая и жизнерадостная. Она ведь не всегда была такой, как сейчас. Что произошло? - Мы и сами не знаем, - произнесла Ким. – Была самым обыкновенным ребенком, а тут бац, и убила собственную бабушку. - Но так не бывает! – воскликнула Розанна. – Либо ее психическое состояние уже было подорванным, либо… у нее были мотивы. - Мотивы? - Ёнсо нервно засмеялась. – Да даже если бы и были, какое ей это дает право на убийство? Чеён была благодарна всем богам, что мальчишка, которому мать недавно обработала коленки, убежал обратно на задний двор, поскольку она боролась с желанием подойти и прописать кулаком в лицо этой женщине, губы которой были растянуты в глупой ухмылке. А глаза… . В них читалось нервное напряжение. - Вы что-то скрываете, - произнесла Пак, поднимаясь со стула. – Так не бывает, чтобы такой человек, как Дженни, мог ни с того, ни с сего кого-то убить. - Лучше тебе уйти, - обратился к блондинке мужчина с пивным пузиком, обеспокоенно глядя на свою жену. – Зря ты пришла. - Она ее еще и защищает! – громко воскликнула Ёнсо. – Да скажите спасибо, что я ее вообще в тюрьму не засадила! Лучше бы она сгнила там, чем стала такой, как сейчас! - Вы так говорите о собственной дочери?! – Розэ была шокирована до глубины души, а желание врезать старшей Ким становилось только больше. - А что? Ты ведь сама сказала, что ее состояние не становится лучше. Она ведь превратилась в овощ! Какой с нее толк?! Какая польза для общества?! Да она даже о себе позаботиться не может! - Пожалуйста, уходи. Чеён увидела, как взбесившаяся женщина уже хотела подскочить к ней и ударить, но крепкие руки ее мужа удержали ее на месте. Отставив кружку с недопитым кофе и схватив свою сумку, Пак, громко хлопнув дверью, покинула этот дурдом.***
На следующее утро Розанна направлялась в больницу пусть и не в лучшем настроении после вчерашней встречи с семейкой Дженни, но с еще большим желанием помочь девушке, ну и, конечно, помириться. Пак все еще беспокоилась, что, причинив ей боль, она могла безвозвратно оттолкнуть пациентку от себя, а значит, следовало загладить свою вину. Поскольку она ни раз видела, как Ким собирает паззлы, она нашла для нее набор из большого количества деталей, чтобы девушке не было скучно. Также Чеён купила в своей любимой пекарне четыре круассана с шоколадной начинкой и два стаканчика кофе, и лишь тогда, собравшись с духом, направилась к Дженни. - Доброе утро, Дженни. Розэ вошла в палату и постаралась расположить девушку к себе, используя ласковый тон, но та сидела на подоконнике и глядела на улицу, даже не удостоив блондинку вниманием. День был прохладный, и на Ким были надеты джинсы с нежно-зеленым свитером, а растрепанные волосы свисали вниз, обтекая колени, которые девушка обнимала руками. На этот раз Чеён не стала злиться, ошибка прошлого прочно укрепила в ее голове, что такая тактика с ее пациенткой точно не сработает. «Она просто обижена на меня. Не удивительно, я бы тоже обиделась». - Онни, мне правда очень стыдно за свое поведение, - виноватым голосом продолжила Пак. – Я не хотела сделать тебе больно. Я тут тебе подарок принесла. Снова молчание, ноль внимания. Розанна нервно сжала руки в кулаки, но, ощутив, как ногти начинают вонзаться в кожу ладоней, пришла в себя и направилась к кровати, где положила пакет с коробкой паззлов на мятую простынь, а круассаны и кофе поставила на стоящую рядом тумбу, а затем направилась к окну. Ей хотелось получить хоть какую-то отдачу со стороны Дженни, и она не нашла ничего лучше, как достать из своей сумочки ее личный дневник. - Я была дома у твоей семьи, решила принести тебе это. Не волнуйся, я не читала, я не из таких, - пояснила Чеён, укладывая красный блокнот на колени Ким. – Не знаю, что у вас дома происходило, но твоя мама… мутная она какая-то, не понравилась мне. Не удивительно, что ты стала… такой. Дженни таки оторвала свой взгляд от окна и взяла в руки принесенную Розанной вещь, она стала медленно перелистывать страницы, исписанные аккуратным почерком, на ее лице мелькали тени, вроде зачатков эмоций, но им не было суждено получить развитие, поэтому Ким оставалась все такой же спокойной. Правда, недолго. Она закрыла дневник и взглянула на свою кровать, где дожидался девушку ее подарок, затем на тумбу, где стоял небольшой перекус. Пак ощутила, как ледяная рука сжала ее запястье и повела в сторону кровати, чтобы в следующее мгновенье усадить на нее. «Такая холодная», - сперва пронеслось в голове Чеён, но потом… - «Стоп, она взяла меня за руку? Все наши встречи я ощущала себя просто еще одним предметом мебели, до которого ей не было никакого дела, а теперь… она делает шаг навстречу?». Дженни подвинула к кровати столик на колесиках, на котором обычно собирала паззлы либо ела, затем переставила на него кофе и круассаны и принялась с аппетитом кушать, будто давно не ела ничего сладкого. Розэ с улыбкой наблюдала за этим действом, также принимаясь за легкий перекус. Попутно она достала из пакета подарок, который приготовила для Ким, и протянула его ей, и Дженни, к еще большему удивлению Пак, приняла коробку без колебаний и принялась рассматривать картинку, которая в итоге должна была получиться. Чеён показалось, что ее сердце пропустило удар, когда она увидела, как губы Ким, до этого постоянно находившиеся в состоянии безжизненной прямой линии, растягиваются в счастливой улыбке, и их уголки ползут вверх, от чего щечки становятся больше, а глазки сужаются сильнее. И с этого момента Розэ достигла точки невозврата.