69 причин любить тебя

- Хочешь меня? - Ибо наклоняется вперед, вытаскивая из пальцев мужчины сигарету. Под столом, там, где ничего не видно из-за полумрака, вокруг ноги его жертвы уже оборачивается гибкий хвост - гордость Ибо, его сокровище. Но если жертва что-то и ощутит, то лишь едва заметную щекотку на коже. И не успеет оглянуться, как с головой ухнет в расставленные сети. Ибо подносит сигарету ко рту, обхватывает губами горький от никотина фильтр. Он знает, как выглядит - ходячее воплощение порока, живой соблазн для любого человеческого существа. Кто сможет устоять? Он выдыхает горький дым прямо в лицо своей сегодняшней - своей самой первой, самой сладкой жертве, - но мужчина даже не отстраняется. Облизывает губы, которые блестят в бликах барного зеркала и бокалов с чем-то крепким. Ибо не в силах оторвать глаз от родинки под губой, не может перестать думать, насколько будет восхитительно прикоснуться к ней языком. И когда мужчина отвечает, все внутри переворачивается от возбуждения и восторга: - Хочу. Хочу все, что ты можешь предложить. Он улыбается, даже не зная, на что подписался. Ибо думает, что эта улыбка его погубит. Так и случается. Ван Ибо ненавидит Хэллоуин. В основном потому, что не может взять в толк - с чего люди решили, что если напялить дурацкий костюм из проката и раскрасить лица, то они смогут сойти за детей ночи? Это же глупо! Но люди и без того умом не блещут, Ибо убеждается в этом из года в год - будь они еще чуть тупее, их бы даже тараканы в го обыгрывали. Но с другой стороны, Хэллоуин - единственный день в году, когда можно не прятаться по темным углам, прикидываясь человеком. Наверное, именно это привлекает детей ночи - возможность продемонстрировать клыки и когти, свое истинное обличье, без опаски, что кто-то завизжит и грохнется в обморок. Одна ночь в году, когда тебе испокон веков позволено быть тем, кто ты есть. Но Хэллоуин все равно дерьмо, полнейшее. - Эй, что с лицом? - Вэньхань толкает Ибо плечом и ухмыляется. Ему доставляет искреннее удовольствие дразнить и видеть, как Ибо бессильно агрится каждый раз, когда не может ответить. Например, как сегодня, поэтому Ибо только гримасничает, отпивая из своего стакана: - Все окей, чего доебался? Вэньхань мстительно пихает его коленом под столом, и Ибо проклинает мысленно сразу две вещи: обилие цепей, которыми друг обвешивает свои штаны с ослиным упрямством, и собственные голые коленки. Шорты - не лучший наряд для конца октября, по многим причинам. Сынён цыкает недовольно с противоположного конца стола: - Оставь его в покое. Однажды он вырастет и обломает тебе рога. Ибо тихонько хихикает: чтобы обломать рога демону, нужно сильно постараться. К тому же у него другая специализация, а на его чары Вэньхань никогда не клюнет. У тех, у кого в жилах вместо крови течет ртуть и морская вода, иммунитет к очарованию суккубов. Какая жалость. Но настроение у Ван Ибо действительно не самое радужное. Бар для сегодняшнего вечера выбирал Вэньхань и прогадал. От аляпистых костюмов вокруг рябит в глазах, столики грязные, пиво дерьмовое, а от сигаретной вони не продохнуть. В общем и целом, мерзость. Ибо дышит ртом и старается не приглядываться к ряженым вампирам, ведьмам и ангелам. Если бы выбирать доверили Исюаню или Сонджу, то они бы точно выбрали шумный клуб или другое злачное местечко, где удобно подцепить жертву для тренировки, но выбирали не они. Ибо долго дулся, что проигнорировали его просьбу о более-менее молодежном месте, но в итоге все равно увязался за товарищами. И даже почти не бубнил по дороге. Однако у заведения, куда их притащил Вэньхань, есть одно неоспоримое преимущество - оно располагается совсем близко к Академии, даже если это “близко” исчисляется тонкой гранью соседнего измерения и тремя заклинаниями межпространственной телепортации. Кстати, насчет Вэньханя. - Ну, сегодня-то хоть рискнешь? - он снова и снова подначивает Ибо, как будто ему жизненно важно увидеть собственными глазами, на что способен младший братишка. - Не твое дело, - бурчит Ибо недовольно в ответ и украдкой оглядывается. Контингент на уровне: развеселые студенты в маскараде и усталые офисные сотрудники, которые кажутся здесь совершенно чуждыми, попавшими на вечеринку случайно. Студенты - это хорошо, должны быть легкой добычей, потому что гормоны еще шалят, а подогреваемая дешевым алкоголем кровь затуманивает мозг, мешая внятно рассуждать. Наверное, кто-то из них, молодых и горячих, но стоит еще подумать. Вопрос максимально серьезный, можно сказать, дело принципа. Мама говорила, что первая жертва должна быть особенной. Такой, что даже спустя сотню лет ты мог бы вспоминать о ней и чувствовать, как сладко замирает сердце. Ван Ибо такой еще не встретил. Сколько он ни пытался, люди вокруг все были мерзкие, противные до того, что скулы сводило. Стоило прикоснуться хоть к кому-нибудь, проникнуть в глубину темных, потаенных желаний, и тут же желудок начинало крутить от тошноты. Нет, спасибо, в другой раз. Но сегодня все иначе - внутри зреет уверенность, что в этот-то вечер точно все получится, а своей интуиции Ван Ибо привык доверять на все двести процентов, потому что у темных она была не слабее ночного зрения. Она подсказывает, что тот, кто ему нужен, совсем рядом. Только где? С замиранием сердца Ибо шерстит толпу глазами, отметая одного кандидата за другим, пока не натыкается на мужчину у барной стойки. И по спине бежит дрожь, сладкая, как ванильное мороженое в жаркий полдень. Темноволосый, в сером строгом костюме, но без галстука. Типичный “белый воротничок”, решивший вспомнить юные годы? На шумную толпу вокруг смотрит с легкой насмешкой, и Ибо прикусывает губу, трепеща от предвкушения. Он. И даже зажатая в пальцах тонкая сигарета не отталкивает, пускай Ибо до тошноты терпеть не может запах табака. - Я нашел. - говорит он звенящим от напряжения и восторга голосом, и Исюань удивленно поворачивает голову. - Кого? - Жертву, - Ибо мотает головой, и к взмокшим вискам прилипают светлые волосы. Его всего трясет, и он вспоминает то, как это описывала мама. Суккубы слишком чувствительные к человеческим флюидам, иногда это может быть настоящей проблемой и занозой в заднице. Ибо не уверен, что у него получится, нет никакого опыта, кроме природного очарования суккуба, но он должен хотя бы попытаться. Он должен рискнуть. - Ну, и кто же этот счастливчик? - спрашивает Вэньхань, оглядываясь по сторонам. Он чем-то очень сильно недоволен, но это сугубо его личные проблемы. - Он, - выдыхает Ибо коротко, кивая на барную стойку, и чувствует, как за спиной трепещут крылья. Взмывают вверх черной шелковой простыней, и кто-то за спиной отшатывается с громким “Нихера ж себе!”. Сонджу обеспокоенно шипит, прижимая крылья к спине, накидывая сверху собственную куртку: - Да тише ты, потом заколебешься объяснять, что крылья не настоящие. Еще одну “охоту на ведьм” наши не переживут. Ибо, эй! Но Ибо его не слышит - кровь кипит, в голове ни одной внятной мысли, только глубокая, непреодолимая тяга приблизиться к человеку, которого он мельком увидел среди толпы. - Я пошел, - он сползает с высокого стула, чувствуя, что коленки, выглядывающие из-под коротких шорт, чуть подрагивают от волнения. Неужели об этом говорила мама? Эти ощущения гораздо ярче, намного красочнее всего, что Ибо испытывал за свою жизнь. Кажется, что он вот-вот взлетит, даже если крылья у него слабые, не способные поднять в воздух даже хомяка-кровопийцу. Вэньхань присвистывает насмешливо, приподнимает удивленно брови: - Безумству храбрых поем мы песню. Энивэй, удачи. Он вряд ли верит, что у Ван Ибо хоть что-нибудь получится. Он, конечно, никогда не говорил прямо, но суккубы для него, чистокровного демона, слабые и немощные. Оскаленные клыки, острые когти и рога - вот единственная сила, которую Вэньхань признает. Ван Ибо показывает ему средний палец, прежде чем нырнуть в толпу. Когда он забирается на пустующий стул рядом со своей жертвой, мужчина едва ли его замечает. Склонив голову к плечу, он рассеянно смотрит на толпу, как будто не уверен, что следует сделать: заказать ещё выпить или пойти домой. - Привет, - мурлычет Ибо и почти сразу же начинает дрожать. Да что происходит вообще? Его тело как будто чужое, но отлично знает, что ему делать. Ибо пристраивает голову на ладони, смотрит из-под ресниц чуть утомленно. - Привет, - мужчина наконец обращает на него внимание. Он красивый - красивее многих потенциальных жертв, которых Ибо пытался обхаживать, и стоило бы чувствовать себя польщенным, если у него все получится. - Ты один здесь? Мужчина вздергивает бровь, и Ван Ибо содрогается от сладостного жара, пульсирующего внутри. Оно, оно, точно оно! Главное - не упустить, не позволить сорваться с крючка. - А ты? Он улыбается, а это добрый знак. Беседа льется мягко и свободно, Ибо даже рад, что не ерзает на стуле, пытаясь скрыть собственное нетерпение. Сяо Чжань - Ибо повторяет это имя с легким придыханием - не офисный планктон, он преподаватель, и Ван Ибо произносит что-то вроде “готов поспорить, что любой согласен остаться на дополнительные занятия, если вы будете наедине”. Глаза Сяо Чжаня за очками вспыхивают так ярко, что Ибо задыхается от восторга. Вот оно! Осталось совсем чуть-чуть! Первый признак того, что жертва “поплыла”, - рассеянный, затуманенный взгляд. У Сяо Чжаня он именно такой, и уверенность Ибо в себе только растет. А еще он почти без остановки облизывает губы, когда смотрит на Ибо, даже если они болтают о какой-то ерунде. И тогда Ван Ибо решает рискнуть. А почему бы нет? Можно долго тянуть виверну за хвост, но однажды она обязательно цапнет в ответ. - Хочешь меня? - он наклоняется вперед, вытаскивая из пальцев мужчины очередную сигарету. Под стулом, там, где ничего не видно из-за полумрака, вокруг ноги его жертвы уже оборачивается гибкий хвост - гордость Ибо, его сокровище. Но если жертва что-то и ощутит, то лишь едва заметную щекотку на коже. И не успеет оглянуться, как с головой ухнет в расставленные сети. Ибо подносит сигарету ко рту, обхватывает губами горький от никотина фильтр. Он знает, как выглядит - ходячее воплощение порока, живой соблазн для любого человеческого существа. Кто сможет устоять? Чары суккуба делают его еще привлекательнее для всех окружающих, и, возможно, Ибо слегка перестарался. Он выдыхает дым прямо в лицо Сяо Чжаню, но тот даже не отстраняется. Облизывает губы, которые блестят в бликах барного зеркала и бокалов с чем-то крепким. Ибо не в силах оторвать глаз от родинки под губой, не может перестать думать, насколько будет восхитительно прикоснуться к ней языком. И когда Сяо Чжань отвечает, все внутри переворачивается от возбуждения и восторга: - Хочу. Хочу все, что ты можешь предложить. Он улыбается, даже не зная, на что подписался. - Тогда пойдем со мной, - шепчет Ибо ему на ухо, прижимаясь грудью к локтю. - И ни о чем не жалей. - Жалеть? - Сяо Чжань склоняет голову к плечу, его очки переливаются в разноцветных огнях пошлейшей гирлянды на стене. - О нет, мне не придется. Правильный ответ. *** Очки Сяо Чжань почти сразу же прячет в карман, когда Ибо затаскивает его в тесную кабинку туалета. Они сталкиваются локтями и коленями, трутся друг об друга, как одержимые, и Ибо сходит с ума от необходимости, от ужасной жажды попробовать на вкус чужую энергию, которая пульсирует под кожей, когда он прижимается лицом к шее Сяо Чжаня. Это сродни ломке, болезненной, скручивающей внутренности в животе в тугой узел. - Иди сюда, - горячо, почти отчаянно шепчет Ибо, за воротник рубашки притягивая Сяо Чжаня так близко, как только можно, привстает на цыпочки. Скользит губами по губам в просьбе о поцелуе, но Сяо Чжань ускользает, как вода сквозь пальцы. Крепко держит за талию, и Ван Ибо стонет от сжигающей его похоти. Еще минута, и он сгорит весь, от макушки до кончика хвоста. - Куда ты так торопишься? Ибо открывает рот, чтобы сказать, что его ждут друзья, но почти сразу же давится вздохом. Сяо Чжань подхватывает его под бедра, усаживает на длинную тумбу, и в спину больно упирается край раковины. Какие же это мелочи по сравнению с тем, как на Ибо сейчас смотрят. Если бы Сяо Чжань мог, то он бы сожрал его одними только глазами. Эйфория от этого знания превращает колени в желе, а кровь в кипяток. Крылья за спиной трепещут, когда Сяо Чжань с силой оглаживает его бедра, смешно фыркая, как только Ван Ибо с готовностью разводит ноги шире. Горячие ладони ныряют за край шорт, дразнят нежную кожу, и невозможно сдержать стон, потому что член ноет, требует, чтобы до него дотронулись. - Прикоснись ко мне, поцелуй меня, - шепчет, как мантру, Ибо. Он знает, как соблазнительно звучит его голос, этот дар у него в крови, Сяо Чжань просто не может ему противостоять. Так и выходит. Сяо Чжань моргает осоловело, чуть покачиваясь с пятки на носок, прежде чем наклониться вперед. Ибо дрожит, когда его наконец-то целуют, жадно, агрессивно, и возбуждение жаркой волной пробегает по телу. Он сводит ноги, заключая стоящего между ними Сяо Чжаня в ловушку. Теперь тот точно никуда не сможет сбежать. И все же, слишком уж обострены чувства, до того, что кожа вот-вот вспыхнет и осыплется сероватым пеплом под ноги. Почему так? Ибо выяснил, что странным образом влияет на людей, когда ему было около тринадцати лет по суккубьим меркам. Мама предупреждала, конечно, и раньше, но когда его приняли в Академию, он, наконец, понял, что к чему. И первое время нещадно этим пользовался, развлекаясь на редких вылазках в город. Но почти сразу же уходил, сбегал, ускользал, когда понимал, что все не то. Не те. С Сяо Чжанем все иначе. - Где же ты раньше был? - шепчет Ибо, захлебываясь от восторга. Энергия клубится между ними, и он точно не знает, чувствует ли это Сяо Чжань, что Ибо по капле высасывает из него жизненные силы. Самое главное - вовремя остановиться, не перешагнуть черту. Неужели все неудачные попытки были лишь тропой, которая должна была привести Ван Ибо сюда, в тесную кабинку туалета? Губы ноют, почти саднят, потому что Сяо Чжань его совсем не жалеет. Кусает, посасывает, проталкивает в рот язык, заставляя задыхаться. - Возьми меня, - Ибо выдыхает это в губы, скользя руками по плечам, груди, бедрам, вот только Сяо Чжань продолжает неторопливо исследовать его тело языком и пальцами. Гладит спину, пересчитывая позвонки. Задирает майку, пощипывая соски, и Ибо стонет, откидываясь назад, прогибаясь в пояснице. - Чувствительный, - хмыкает Сяо Чжань тихо, как будто ставит невидимую отметку в классном журнале. Без очков его лицо выглядит чуть моложе, но все такое же красивое, даже если искажено сумасшедшей похотью. “Ты даже не представляешь, что тебя ждет”, мечтательно думает Ибо, когда Сяо Чжань прикусывает его сосок, потирая пальцами второй. Все тело Ван Ибо наполняется сладким огнем, как медом, и он отчаянно сжимает свой член через шорты. С губ срываются не стоны уже, а всхлипы. И если он не прикоснется к голой коже стоящего перед ним мужчины, то станет первым в истории суккубом, который поехал крышей от возбуждения. Сяо Чжань сдергивает его с тумбы так резко, что закатываются глаза, но когда Ибо кладет руку на его вспотевшую шею, волнение пропадает. Ибо действует на одних только инстинктах, которые достались ему от матери. Прикрывает глаза. Проникает в самую глубину, чтобы узнать, увидеть, ощутить. Он не любит это делать, потому что люди всегда мечтают о какой-то дряни, притворяясь благопристойными, но фантазии Сяо Чжаня - темные, переливающиеся гранями - такие восхитительные, такие же вкусные, как и его жизненная энергия. В них нет никакой конкретики, только приоткрытые розовые губы и жадный рот, - что ж, Ибо готов выполнить любую из них. Ибо обвивает его шею руками, торопливо шепчет прямо на ухо: - Я знаю, чего ты хочешь. Все, что я могу предложить, - помнишь? А сам жмурится, облизывая губы. Он так и думал, что под маской отстраненного преподавателя старших классов скрывается похотливое чудовище. Не зря Ибо положил на него глаз, он станет идеальной первой жертвой. Сяо Чжань - сгусток сладкой, обжигающей энергии, которая достанется только Ван Ибо. Настоящий деликатес. - И чего же я хочу? - Сяо Чжань усмехается, большим пальцем поглаживая его скулу. За дверью грохочет музыка, но она - мышиный писк по сравнению с тем, какие мысли гремят в голове Сяо Чжаня, какие фантазии там бурлят. Ибо теперь знает их все, до единой. Вместо ответа Ибо опускается на колени, смотрит из-под ресниц снизу вверх. И не может сдержать победной ухмылки, когда видит, что Сяо Чжань приоткрывает от изумления рот, не в силах ничего сказать. - Вот и молчи, - довольно урчит Ибо, задирая рубашку и проводя влажным языком по его животу. Сяо Чжань хочет его, как хотел бы любой, кто попал под очарование суккуба, но хочется сделать этот вечер особенным, для них обоих. - Неужели ты знаешь, как это делать? - Сяо Чжань прислоняется к стене, зарывается пальцами в светлые волосы. Чуть тянет, принуждая запрокинуть голову. - С таким-то невинным личиком? В словаре детей ночи термины “невинность” и “суккуб” стоят максимально далеко друг от друга, но откуда Сяо Чжаню об этом знать? Для кого-то это может показаться грязным и пошлым - стоять на коленях перед человеком, которого ты знаешь чуть дольше часа, но Ван Ибо, как никто другой, знает, что это его суть. Неважно, возьмут ли его у тумбы или Сяо Чжань позволит трахнуть себя на грязном полу барного туалета, секс - источник силы для суккуба. Любой секс. Впервые попробовав чужую жизненную силу, ты уже просто не сможешь от этого отказаться. У Ибо трясутся руки, и он не с первого раза расстегивает ширинку, а когда наконец получается, то он рывком стаскивает брюки до бедер и высовывает розовый, влажный язык, обводит им саднящие губы, примеряясь. В голове пульсируют осколки чужой фантазии, на этот раз гораздо более конкретной. И Ван Ибо повторяет то, что видит яркими всполохами, гуляющими под веками. Проводит языком от яичек до головки, оставляя влажную полосу. Дует на кожу и хихикает, когда видит, как дергается член Сяо Чжаня, то ли от щекотки, то ли от непереносимого возбуждения. В волосы зарылись сильные пальцы, чуть дергают нетерпеливо, но Ибо уже закончил веселиться. Сяо Чжань на вкус солоноватый и терпкий, и по жилам кровь начинает циркулировать быстрее. Ибо прослеживает кончиком языка выступившую на стволе вену, облизывает головку, щекоча нежное место под крайней плотью. Действует так, словно он никуда не торопится, изводит жертву размеренными движениями, впитывая каждую каплю энергии, которой Сяо Чжань так щедро делится с ним, даже не подозревая, что на самом деле происходит. Суккубы ненасытны, сколько им ни дай - все мало. Они, конечно, могут найти пару - человека или темного, кто сможет полностью удовлетворить эту жажду в одиночку - но вероятность этого настолько мала, что хочется плакать. Стань Сяо Чжань его “парой”, Ибо бы с ума сошел от счастья. Но мама встретила отца в книжном магазине, а не в баре, а еще не использовала на нем свои силы. Только тот, кто согласится поделиться энергией добровольно… Ибо трясет головой, чтобы выкинуть из головы ненужные мысли и оставляет влажный поцелуй на головке члена, прежде чем снова взять ее в рот. Судя по тому, как подрагивают и напрягаются бедра Сяо Чжаня под его ладонями, тот очень близко. Оргазм уже подкрадывается на мягких лапах, энергия становится тяжелее, с пряным привкусом. Но то, что происходит дальше, похоже на разряд электричества, который пронзает Ван Ибо от макушки до кончиков пальцев на ногах. Сяо Чжань открывает глаза - взгляд мутный, плавающий - и говорит негромко: - Красивый. Сначала кажется, что он говорит про самого Ибо - раскрасневшегося, с горящими глазами и опухшими губами, - но осознание приходит вместе с еще одним фантомным ударом тока. Сяо Чжань говорит про его хвост - гибкий, матово-блестящий в смутном свете бра на стенах. Тот сам по себе обернулся вокруг левой лодыжки Сяо Чжаня, Ибо даже не заметил когда это произошло. - Ты его видишь? - ахает он, дергаясь в сторону, и по спине начинает течь холодный пот. Крылья он прятать не собирался, Хэллоуин дает такую возможность, а хвост… Ну, хвост не существует для человеческого взгляда. Он же не знал, что нарвется на взрослого темного! Сяо Чжань улыбается - широко и жутко. Ибо лихорадочно пытается вспомнить, выступали ли глазные зубы раньше, но в голове душное марево, легкие горят. Темный. Сяо Чжань - темный, Ван Ибо видит это теперь так же отчетливо, как знает, что он в огромной опасности. У темных не так уж много принципов: не привязываться и использовать силы на своих сородичах только на условиях полной добровольности. Сяо Чжань может его убить сейчас и будет совершенно прав, потому что Ибо нарушил самый главный запрет. - Иди-ка сюда, - Сяо Чжань протягивает руку, помогая растерянному, совершенно ошалелому Ибо подняться на ноги. Колени трясутся, поэтому, когда Сяо Чжань обхватывает его за талию, не позволяя упасть, Ибо ему благодарен, даже если испуган до икоты. Поцелуй, которым его одаряют, выходит со вкусом крови. Ибо стонет, упираясь обеими руками Сяо Чжаню в грудь, потому что не знает, что именно должно сейчас произойти. Может, это последний подарок перед смертью? - Сладкий, - усмехается Сяо Чжань, отрываясь от его губ. Облизывается, собирая с них вкус крови, - Ибо не уверен, но для человека его кровь должна быть смертельным ядом. Сяо Чжань же жмурится довольно, как будто ему довелось попробовать изысканное угощение. Всего нескольких секунд ему хватает, чтобы понять - жертва сегодня не Сяо Чжань. Дыхание спирает, когда его разворачивают лицом к зеркалу, прижимая бедрами к тумбе. - Я думал, что ты собираешься меня трахнуть, - хнычет Ибо, бьется голыми коленями о дерево, но вырваться из крепкой хватки Сяо Чжаня у него не получается. Не то чтобы он сильно старался, конечно, да и ноги он разводит с горячечной поспешностью, когда Сяо Чжань проталкивает колено между его бедер. - Обязательно, - хмыкает тот, поглаживая голую спину, трет основание крыла, от чего Ибо громко, не сдерживаясь, стонет. У него не только хвост чувствительный, все нервы в теле настолько обнажены, что даже дуновение прохладного воздуха заставляет скулить и вертеть задницей в надежде, что его возбуждение будет удовлетворено. У Ибо кипит кровь, энергия Сяо Чжаня - острая на вкус, такая сытная, что хочется свернуться комочком и довольно урчать, только собственный член, крепко прижатый к тумбе, требует внимания. Сяо Чжань ведет носом по его шее, прикусывает мочку уха, а затем тихо шепчет, и от этого шепота сердце замирает: - Я бы сожрал твою душу, но ведь у суккубов нет души. Ибо словно в замедленной съемке видит в грязном зеркале, как изменяются черты лица Сяо Чжаня, и понимает, насколько сильно облажался. У Сяо Чжаня светятся глаза, глубокий оттенок рубина, а на лбу, вспарывая гладкую кожу, прорываются изогнутые рога. Демон! Да еще высший - на его шее вспыхивает руническая вязь, и на нее больно смотреть до выступающих на глаза слез. Ибо отводит взгляд, задыхаясь от ужаса и возбуждения. Интересно, ему подфартило или нет? И почти сразу же озаряет мыслью - Сяо Чжань раскусил его с самого начала! Притвориться очарованным, подыграть неопытному суккубу, чтобы преподать урок, - это он задумывал? - Ты убьешь меня? Вместо ответа Сяо Чжань больно прикусывает кожу на его плече, оставляя алый отпечаток, который Ибо отлично видит в зеркало. А затем начинает вылизывать основание крыла, и Ван Ибо скулит на одной ноте, выгибаясь. Сяо Чжань жарко выдыхает ему в шею: - Зачем мне тебя убивать? Глаза в полумраке вспыхивают еще ярче, и это заводит настолько, что Ибо вот-вот кончит, не прикасаясь к себе. Шорты падают на пол, и Ибо с готовностью расставляет ноги и прикрывает глаза. Он уже готов, Сяо Чжань может взять его прямо так, тело суккуба без лишнего промедления уже готового его принять. Но Ибо вздрагивает, когда слышит над ухом недовольный рык: - Сдвинь бедра. И открой глаза. И Ибо делает то, что велено. Смотрит на свой алый, влажный рот, который распахивается в немом “ох”, когда Сяо Чжань проталкивает между его бедер горячий член. Смотрит на руку, которая обхватывает его подбородок, не позволяя отвернуться. Второй рукой Сяо Чжань гладит самого Ибо, сжимает, и этого почти достаточно, чтобы кончить. Почти. От трения кожу бедер чуть саднит, Ибо прогибается в пояснице до легкой боли, чтобы Сяо Чжаню было удобнее, и дрожит, когда слышит вкрадчивый голос, не имеющий никакого отношения к тому, что происходит с ними сейчас: - Милый маленький суккуб. Разве тебе не говорили, что не стоит играть с огнем? Если Сяо Чжань пламя, то Ван Ибо готов рискнуть и опалить крылья. Энергия - теперь-то уже понятно, отчего она такая сильная и плотная, нечеловеческая, - клубится вокруг них, не позволяя сделать глубокий вдох. Он кончает, когда Сяо Чжань во время оргазма кусает его в плечо - больно, до крови прокалывая зубами нежную кожу. И крепко держит на месте, пока Ибо выгибается в его руках, выплескиваясь мутным семенем в раковину. - Не то, чего я хотел, - Ибо опускает голову, занавешивая полыхающее лицо волосами и цепляясь за край тумбы, чтобы не упасть. Между бедер липко, тело горит, а энергии Сяо Чжань дал ему столько, что хватит на много лет вперед. - Какая жалость, - Сяо Чжань целует его поверх метки, которую оставил, пачкая губы в ядовитой крови. - Но это все, что я могу тебе предложить. **** Почти всю субботу Ибо валяется в постели, вяло пролистывая “Темный еженедельник”, до которого все никак не доходили руки, и не планирует вылезать из-под одеяла до самого понедельника. В “Еженедельнике” нет ничего интересного - пара статей про заведения специально для темных, если те хотят отдохнуть без присутствия вездесущих людей, огромный разворот со статьей о некромантии и несколько объявлений о продаже котлов и гримуаров. Скука смертная. Да и в общежитии тихо - студенты разъехались по домам на выходные, Сынён свалил еще утром искать конспекты к зачету по паранормальной зоологии, потому что пропустил примерно семнадцать из восемнадцати пар за этот семестр, а у самого Ибо вместо конспектов в тетрадях только рисованные рожицы и прочие непотребства, изображенные во всех деталях. У Ибо чуть побаливает и кружится голова, ноет поясница, но в крови все еще мерцают крохи энергии, которые он позаимствовал у Сяо Чжаня. Энергии, которую тот с готовностью отдал. Это отдаленно напоминает похмелье, только сладкое, очень волнующее. Высший демон поделился с ним энергией, вместо того чтобы свернуть ему шею, как только перестал прикидываться человеком. Кому расскажи - не поверят! Наверное, стоило связаться с мамой, узнать - нормально ли это, что он до сих пор чувствует слабость и страшно болит метка от зубов на плече? Ночью она горячо пульсировала, и сны приходили дурные, жаркие и липкие, как паутина. Ибо, проснувшись, долго смотрел в потолок, заклеенный плакатами “Адских ведьмочек”, группы, которую так любит Сынён, и собирал мысли по кускам. Ближе к обеду он все же выбирается из кровати, вяло и неохотно. Надо показать укус целителю или на худой конец старшекурснице Сюань Лу, может, она хоть скажет - почему так больно? Но Лу-Лу в комнате не оказывается. Вместо нее над кроватью левитирует Мэн Цзыи, развлекая себя чарами и магическим кальяном. В комнате невозможно продохнуть от едкого аромата беладонны. - Где твоя соседка? Мэн Цзыи поворачивает голову, заторможенно и чуть скованно. Взгляд у нее расфокусированный и мутный, Ибо неловко мнется на пороге. Он не особо любит все эти штуки, которыми иногда промышляют старшие курсы. Белладонна и полынь, толченые перья пегаса, вызывающие длительный, радужный трип. Брр, мерзость. Ван Ибо знает, что для некоторых заклинаний просто необходимо измененное сознание, но сам к ним старается не прибегать. - Ушла, - Мэн Цзыи выдыхает в потолок дым кольцами и хихикает, а затем вальяжно протягивает руку. Дымные завитки начинают двигаться, следуя за указаниями ее пальца, превращаются то в милых котят, то в оскаленных чудовищ. Полный мрак. В Академии нет никаких строгих правил поведения - кто вообще ожидает, что темные, особенно подростки, будут подчиняться каким-то указаниям? Скорее, список рекомендаций: - использовать контрацептивное заклятие в случае необходимости; - не создавать эмоциональных привязанностей; - сообщать в деканат при наличии определенных симптомов. Последний пункт был добавлен не так давно - в позапрошлом году уже разразилась эпидемия демонического хламидиоза, но Вэньхань утверждал, что он здесь ни при чем, однако в крыло лекарей бегал - почему-то - чаще остальных. Так или иначе, Ибо чуть-чуть рад, что его обошла волна ЗППиМП (заболевания, передающиеся половым и магическим путем), но иногда он думает, что следовало бы навести в Академии хоть какой-нибудь порядок. Потому что в рекомендациях есть пункт про эмоциональную привязанность, но совершенно ничего о том, что нельзя курить дурь в общежитии, тискать друг друга на лестницах, устраивать дуэли и трахаться в аудиториях. Ван Ибо оставляет Мэн Цзыи развлекаться в одиночестве - бороздить собственное подсознание, ведьмину лакуну или как там оно называется. Ибо долгое время искренне считал, что “ведьмина лакуна” - какой-то эвфемизм для женских половых органов, и как же он был удивлен, когда узнал, что на самом деле все обстоит совсем не так. Лу-Лу он все же находит спустя час бесполезного шатания по Академии, во время которого он успевает надышаться парами дварфийского эля, который тайком варили в библиотеке третьекурсники - эль у них вышел паршивый, даже цветом не похож, но когда это могло остановить третьекурсников? А еще чуть не провалиться между ступеньками на главной лестнице - Академия снова начинала чудить. Здание Академии, похожее на огромный дуб, раскинувший в стороны ветви-башни, жило собственной жизнью, в полудреме, мало обращая внимания на своих обитателей-муравьишек. Поэтому не следовало удивляться, как не следовало пугаться того, что ты иногда мог бродить по коридорам Академии, открывая все новые и новые аудитории, давным-давно заброшенные. Но стоило отвлечься, как ты снова оказывался в знакомом крыле, без надежды найти путь назад. Все то время, пока он заглядывает во все двери, которые попадаются на глаза, укус на плече болит нестерпимо. Ибо трет плечо через майку и морщится, едва сдерживая желание расчесать укус еще сильнее. Именно тогда он находит Лу-Лу - в аудитории, где преподают метаморфозы. Она смотрит на себя в зеркало и легко изменяет то одну часть тела, то другую. Прежде чем постучать в дверь, Ибо недолго наблюдает через стекло за тем, как ее темные волосы становятся золотистыми и спадают до колен мягкими волнами, а глаза трижды меняют цвет. - Мне нужна твоя помощь, - говорит он без лишних расшаркиваний, и Сюань Лу кивает, щелчком возвращая себе настоящий облик. *** Прохладные пальцы Лу-Лу ощупывают воспаленную кожу вокруг глубокого укуса, нажимают, и Ибо шипит, мотая белобрысой головой. - Больно! - Будет еще больнее. Не вертись! Скажи мне, что это сделал не Вэньхань или кто-то из этих дураков, демонов, - угрожающе произносит она, поглаживая укус, который горит огнем с каждой минутой все сильнее. Современные ведьмы терпеть не могут демонов и дел с ними предпочитают не иметь никаких. - Что? Фу, нет! - Ибо кривится, глядя на себя в зеркало. Голос Сюань Лу не предвещает ничего хорошего, но он боится прямо спрашивать, потому что она слишком много знает обо всем, буквально о каждом магическом ритуале, а у него есть смутное предчувствие, что ответ его не порадует. - Что это за дрянь? - говорит он наконец, когда набирается смелости, потому что и Сюань Лу не торопится рассказывать. - Какая-то демоническая херня? - Ага, - Лу-Лу наклоняется, чтобы получше разглядеть следы от зубов на белой коже. Ибо кажется, что он вот-вот загорится, потому что метка начинает пульсировать, медленно и сильно, сотрясая тело волной дрожи. - Ну и? - Метка владения, - она хмыкает, отстраняясь и вытирая руки только что призванным из пустоты влажным полотенцем. От полотенца воняет белладонной и духами Мэн Цзыи. - Ты уверен, что ты хорошо знаешь того, кто подарил тебе ее? Это очень серьезно, Ибо. “Издеваешься, что ли?” - хочется завопить во всю глотку. Да он даже не подозревал, что банальный укус может иметь какой-то подтекст, особенно такой. Хорошо ли он знает Сяо Чжаня? В каком-то смысле да. - Возможно, она заживет, если оставивший ее не имел никаких притязаний и просто не рассчитал силу, - Сюань Лу уже перешла в свой режим отличницы, не хватало только указки и старомодной классной доски. - В противном случае… Ибо обхватывает себя руками за голые плечи, не желая даже думать о том, что Сяо Чжань может однажды появиться и заявить на него свои права. Не позволяет себе даже представить такую возможность. Метка может зажить? Хорошо бы, было бы просто отлично. *** Но метка не заживает. Утихает боль, сам укус покрывается плотной коркой, неприятно стягивающей кожу, и даже Сынён утром замечает ее. Смотрит искоса, а потом спрашивает лаконично: - Что это? - Демоническая метка, - Ибо с утра соображает плохо, потому и отвечает предельно честно. Сынён мычит себе что-то под нос, прежде чем осторожно уточнить: - Кто-то из наших? - Нет, как же вы заебали, - отзывается Ибо, падая обратно на кровать и утыкаясь лицом в подушку. Если день начался плохо, то он и закончится полной хуйней, закон просто железобетонный. Так и происходит. Зачет по паранормальной зоологии Ибо заваливает, потому что засыпает прямо над тетрадью. Ночью его снова мучили странные сны, больше похожие на видения, жаркие и смутные, и он просыпался каждый час, подскакивая на постели и хватаясь за плечо. Метка пульсировала, откликалась на прикосновение, но боль затихала, едва к укусу прижималась ладонь. В итоге - зверский недосып и такая слабость, что трудно руку поднять. Осознание того, что стипендии он теперь не увидит как собственных ушей, тоже не добавляет энтузиазма. - Мне пиздец, - говорит Ибо тоскливо, поднимая голову от парты, - родители меня прибьют. - Твой батя человек, что он может тебе сделать? - Сонджу развлекает себя тем, что управляет мелкими косточками, судя по всему, крысиными, пытаясь заставить их сложиться снова в скелет. Косточки подрагивают, скрипят друг об друга с мерзким звуком. И падают на парту, когда Сонджу отвлекается на мгновение, поворачивая голову к окну. - Моя мама суккуб, и у нее очень тяжелая рука, - кисло произносит Ибо, вновь утыкаясь лицом в ладони. - Смотри-ка, очень знакомый мужик. Ибо шипит, когда его толкают в больное плечо, и с трудом поднимает голову от стола. Сонно моргает, пытаясь разглядеть фигуру, стоящую в саду рядом с Магистром Теней, ректором. Они о чем-то беседуют с мягкими улыбками на лицах, словно два друга, увидевшихся после долгой разлуки. Да, интересные персонажи, особенно в декорациях сада. Сад в Академии достоин упоминания в любом романе ужасов в качестве места проведения жутких ритуалов. Терновник, острые иглы которого тянутся ко всем, кто пройдет в непосредственной близости, ядовитый плющ и волчий глаз. Рвать ягоды с кустов не запрещено, но лекари не будут с тобой возиться, если ты настолько туп, что решил позавтракать ядовитыми плодами. Мужик действительно знакомый. Строгий костюм - на этот раз черный, - тонкие очки и едва заметные намеки на рога под линией волос. Метка на плече обжигает болью, когда Сяо Чжань, стоящий под окнами, поднимает глаза, словно точно знает куда смотреть. Он смотрит прямо на Ибо, улыбаясь, и тот мигом присаживается на корточки, чтобы сбежать из-под этого взгляда. - Твою мать, - скулит Ибо, закрывая руками голову. Его всего трясет от ужаса и предвкушения. - Теперь мне точно пиздец. - Кто это вообще? - Исюань отрывается от “Темного еженедельника”, хмурится недовольно, что его отвлекли от чтения статьи “Тринадцать способов поднять покойника, не используя магию вуду. Все, что вы хотели знать о некромантии и боялись спросить”. Они узнают об этом спустя пятнадцать минут, которые Ван Ибо кажутся вечностью. Магистр Теней вползает в аудиторию в завитках серого тумана, с отчетливым ароматом серы на своей мантии. Неторопливо обводит белыми, пустыми глазами аудиторию. Магистр Теней слеп очень много лет, но видит каждого из своих студентов насквозь, и на любого нападает оцепенение, когда на нем Магистр Теней задерживает свой незрячий взгляд. - Ваш новый преподаватель, - скрипучим голосом произносит Магистр, не разжимая рта. Эти слова разносятся в головах его студентов, почти оглушают, но Ибо не видит ничего, не слышит ничего, не способен даже пошевелиться. - Надеюсь, хоть он от вас не сбежит, иначе - сожру, - повисает гулкая пауза, во время которой все однокурсники Ибо сидят не шелохнувшись. Это угроза. Магистр Теней не бросает слов на ветер, никогда. Сяо Чжань мягко улыбается, прикасаясь к рукаву Магистра, и по его пальцам бегут язычки пламени. Но разве может адское пламя причинить вред высшему демону? - Думаю, что до этого не дойдет. И мы сможем найти общий язык. Ибо вздрагивает всем телом, отводя глаза. Откуда у него ощущение, что у этой фразы есть второй смысл? Магистр Теней еще раз обводит класс белыми глазами и уползает, оставляя за собой шлейф дурно пахнущего тумана. Ибо не откликается, когда Сонджу толкает его локтем. Смотрит только на темное дерево парты, чувствуя, как метка под одеждой горит огнем. Метка владения, которую ему оставил Сяо Чжань. - Начнем, пожалуй, - говорит Сяо Чжань, щелкая пальцами, и в воздухе повисает схема, отдаленно напоминающая ту, что мама рисовала Ибо когда-то давно, когда пыталась объяснить, как именно работают его силы. - Кто-нибудь может сказать, что это? Исюань нерешительно поднимает руку: - Формула Казановы? Сяо Чжань наклоняет голову, и на очках сверкают блики: - Отлично, значит, вы не совсем безнадежны. Это не может не радовать. На самом деле "формула Казановы" совсем недавнее название. Схеме, по которой демоны, суккубы и прочие темные сущности соблазняли людей и отнимали у них души, бесчисленное количество лет. Какой-то острослов назвал ее именем Казановы, когда тот прогремел на весь мир своими похождениями, даже если большая часть соблазнов в этой формуле не имела никакого отношения к сексу. Так и приклеилось. Тема для урока очень интересная, как раз по его специальности, но Ибо кажется, что он попал в ад. Не тот, в котором котлы и пламя, этой ерунды он не боится. В совсем другой, и здесь гораздо хуже. Под столом он чертит руны, надеясь, что новый преподаватель не заметит, как он тайком пытается во время урока зайти на ресурс Академии. Руки окутывает дымкой, которая дрожит, пытаясь настроить изображение. На главной странице, которая идет рябью из-за плохой связи, висит короткое объявление о назначении Сяо Чжаня, доктора магических наук, преподавателем Нечестивой Академии. Фотографию к заметке прилепили ужасную, снято под углом на каком-то мероприятии, и фотка даже на десять процентов не передает то, насколько новый преподаватель хорош собой. Чтоб его черти драли. Ниже мелкими буквами дано скрупулезное перечисление всех регалий и достижений, а также список работ и публикаций в уважаемых изданиях, которые “внесли неоценимый вклад в развитие темнейших магических искусств”. Вот оно что, Ибо смыкает ладони, стирая картинку. Значит, знаменитость? Вот это Ибо, конечно, повезло. Сяо Чжань, увлеченно рассказывающий о чем-то, даже не догадывается о его мыслях. Сам Ибо вообще не уверен, какие чувства испытывает, а какие должен испытывать? То, что Сяо Чжань его наказал за самонадеянность и наглость, - факт, но вряд ли демон рассчитывал, что они еще хоть когда-нибудь встретятся, когда оставлял проклятый укус на плече. Не рассчитывал на это и сам Ибо. Он надеялся подцепить какого-нибудь симпатичного студента, высосать его до капли - какой каламбур! - а затем хранить воспоминания об этом как праздничный сервиз в шкафу. Что теперь делать? - Раз уж вы смогли определить формулу Казановы с первого взгляда, то, может, кто-нибудь расскажет мне о главной переменной? - Сяо Чжань останавливается у стола, скользит пальцем по строчкам. - Ван Ибо? Его голос, вместо ироничной насмешки, начинает звучать сладко, как будто Сяо Чжань держит за щекой конфету, но, кажется, перемены в его настроении никто и не замечает. Ибо чувствует себя так, словно его насквозь проткнул раскаленный металлический прут, дышать почти больно, а когда он поднимается на ноги, колени дрожат. - Слушай, а это не тот чудик, с которым… - звучит за спиной голос Исюаня, а дальше ничего, сплошное “шу-шу-шу”. - Итак? - Сяо Чжань упирается обеими руками в стол, смотрит выжидающе, а от его очаровательной улыбки хочется выпрыгнуть в окно. Это очарование холодного металла, прижатого к горлу, очарование пули, которая вот-вот вышибет тебе мозги. - Переменная Мессалины, - бурчит Ибо, глядя себе под ноги, - главной переменной формулы Казановы является переменная Мессалины. - И? - Сяо Чжань склоняет голову к плечу и снова улыбается. - И какова же ее функция? Если бы сумрачная виверна - мерзкая, отвратительная тварь, питающаяся исключительно драконьими яйцами, - могла улыбаться, то она бы улыбалась именно так: кровожадно, предвкушающе. И Ван Ибо в один момент тупеет, потому что поднимает голову и теряется в чужих глазах. За очками Сяо Чжаня пляшут рубиновые искры, рунная вязь, выглядывающая из-за воротника рубашки, вспыхивает по краю. Ибо знает ответ, проще только нарисовать руну Истинной Тьмы, но не может выдавить ни слова из себя. Во рту пересыхает, в горле встает колючий комок. - Ничего? Очень жаль, я разочарован, но не удивлен. Раз уж у вас такой пробел в знаниях, то придется его наверстать, как считаете? Это не может предвещать ничего хорошего, поэтому, когда Сяо Чжань щелкает пальцами и в воздухе вспыхивает только одно слово, выписанное серным дымом: "Контрольная", аудитория наполняется гулким ропотом. Кто-то сзади больно дергает Ибо за хвост, и по позвоночнику бежит искра боли. Ибо сглатывает, закатывая глаза. Ну какой же мудак! Худшего выбора в своей жизни он сделать просто не мог. - Но это же не честно, - в упрямстве Ибо может дать фору кому угодно, но Сяо Чжаня его сверкающие яростью глаза не убеждают. - Полагаю, здесь мне решать, что честно, а что нет? Как считаете? Ван Ибо искренне считает, что новый преподаватель первостатейный мудила, который отлично притворяется, но его никто не слушает. Сяо Чжань щелкает пальцами, и стул бьет Ибо под колени, вынуждая опуститься на место. От злости и досады крылья прижимаются к спине так, что начинают болеть лопатки и тонкие косточки, за которые цепляется полотно крыла. Ибо дергает плечами, но это ощущение никуда не уходит. Еще и метка на плече пульсирует, откликаясь на каждое движение Сяо Чжаня у стола. Не больно, но чувствительно. Ван Ибо отдал бы что угодно, лишь бы ее никогда не было. - Думаю, вам хватит времени до следующего занятия, чтобы подготовиться, - задумчиво произносит Сяо Чжань, разглядывая формулу Казановы, которая все еще висит за его плечом, обрамленная алыми и бордовыми искрами. - Можете быть свободны. В этот же миг колокол Академии глухо звенит дважды, возвещая об окончании занятий. Ибо хватает вещи и проносится мимо преподавательского стола так, словно за ним несутся призрачные гончие. И не оглядывается. *** - Не вижу никакой существенной разницы между интегралом Нерона и переменной Мессалины, - цедит Вэньхань, отшвыривая от себя тетрадь с конспектами. Записи ему любезно отдал кто-то из старшего курса, но почерк такой неразборчивый, что проще было бы вообще без них. - Переменная Мессалины - это усилия, которые необходимо приложить, чтобы склонить жертву к тому, чтобы она отдала тебе свою бессмертную душу. Ну или энергию, кому как нравится, - произносит Ибо скучающим голосом, пролистывая собственные тетради. Дисциплина, которую ведет Сяо Чжань, называется “Искушение: теория и практика”, и Ибо хочется забраться под стол и не вылезать в ближайшую сотню лет, потому что практики ему хватило на столько же времени вперед, а с теорией у него в принципе проблем нет никаких. Разве что все еще таскает с собой шпору по периодической таблице Калиостро. Алхимия, а так же алфизика и Ван Ибо - вещи, увы, не совместимые. - Смотрите, какой умник выискался, - Вэньхань фыркает, откидываясь на стуле. - Если ты все знаешь, так хули сразу не ответил? Ибо дарит ему в ответ темный, нечитаемый взгляд. - Думаешь, если бы я ответил, этот мудозвон не назначил бы контрольную? Он бы нашел еще что-нибудь, это же типичное проявление власти - новый преподаватель пытается указать ученикам на их место. Ты как первогодка наивный. На это Вэньханю ответить нечего, зато у него есть целый мешок других доебок, и в груди все холодеет, когда он вальяжно вытягивает ноги и смотрит на Ибо с издевкой: - Ты ж с ним миловался той ночью, почему бы тебе не замолвить словечко за любимых однокурсников? Довольный препод - добрый препод, это закон жизни. - Иди на хер. На том и расходятся, потому что Ибо поднимается на ноги и выходит из комнаты, сопровождаемый тяжелыми взглядами друзей в спину. Остаток вечера он коротает в комнате Лу-Лу и Мэн Цзыи под успокаивающее бурление какого-то зелья в котле Сюань Лу, который завис над пламенем, разведенным в центре комнаты. - Не обращай внимания на этого придурка, Ибо, - советует ему Мэн Цзыи, после того как добрых полчаса обнимала его теплыми руками и целовала в макушку. Сегодня она бодрая и веселая, никакого намека на влияние белладонны. Ведьмы любят Ибо, хотя суккубы - те же демоны, только помельче рангом. Она еще что-то ему говорит про демонов и их безразмерное эго, и Ибо каждое слово примеряет не к Вэньханю, а к Сяо Чжаню. Неужели и он такой же - самодовольный и эгоистичный? И от этих мыслей ему почему-то становится горько-горько, как если бы он сорвал с куста целую горсть смертельно ядовитых ягод. - Какое счастье, что ведьмины силы больше не обрести от контрактов с этими идиотами, - произносит Лу-Лу, вытаскивая рябиновую ветвь, которой неторопливо помешивала в котле зелье. - Мы от них больше не зависим. - Не зависим, - урчит Мэн Цзыи, потираясь щекой о светлые волосы Ибо. А когда он ближе к комендантскому часу собирается к себе, то натыкается на хмурого Вэньханя, который бродит в женском крыле, словно выискивает новую жертву. До отбоя осталось всего полчаса, а с тех пор как в женском крыле завелся какой-то воющий дух-мужененавистник, эта территория общежития была закрыта после полуночи для всех студентов мужского пола. Во избежание неприятных инцидентов, так сказать. Стоит Ибо показаться ему на глаза, как Вэньхань тут же всовывает ему в руки склянку. Внутри то ли мазь, то ли бальзам - белый и жирный на вид, как отожравшаяся личинка. - Помажешь эту дрянь на плече, - говорит он сквозь зубы, словно делает огромное одолжение. - И она заживет. Он не произносит это прямо, но Ибо читает подтекст на лету: заживет, даже если оставивший ее на это не рассчитывает. Ибо смотрит на склянку в нерешительности: - Тебе Сынён сказал? Вэньхань издает странный звук, похожий на тихий рык: - Любой демон за километр учуять может. Мажь давай, не выебывайся. - С чего такая щедрость? Ибо прячет склянку в карман, хотя, по-хорошему, следовало бы вернуть ее хозяину, но метка на плече огнем горит последний час, словно расползается по коже ожог, и если мазь поможет хоть на одну ночь приглушить боль, он согласен и на это. Вэньхань смотрит на него в полумраке тусклых ночных светильников, цыкает недовольно: - Предпочитаешь ходить как есть? Тогда давай назад. Он требовательно протягивает руку, но замирает ледяной статуей, когда сверху опускается костлявая конечность и чей-то голос возвещает над самым ухом: - А вот и вы, мальчики-и-и… От потустороннего холода у Ибо сразу же замерзает половина тела, и он не может даже шагу сделать, чтобы сбежать. Воющий дух! - Полуночи еще нет, почему она явилась? - шепчет Вэньхань, скашивая глаза на призрака, который вьется вокруг них в истлевшем полупрозрачном саване. Скалит пожелтевшие зубы, радостно хлопает в ладоши, что смогла поймать хоть кого-то. - Часы отстают! Ибо не знает, на что способен воющий дух, но по Академии бродили ужасающие легенды, что любого мужчину, встреченного на пути, призрак утаскивает в дальние, давно заброшенные коридоры Академии, где они бродят в одиночестве и без надежды на помощь. - Тогда бежим! Вэньхань скрывается с места так быстро, что Ибо не успевает и глазом моргнуть, а самодовольное хихиканье призрака оборачивается гулким рыком: - Куда-а-а?! *** Ибо находит укрытие в академическом крыле, где-то между кабинетом потусторонней ботаники и алхимической лабораторией. Забивается в нишу со скелетом какого-то создания, у которого восемь мощных лап и три головы, и пытается отдышаться. В груди жжет от спринтерского забега по лестницам, когда за спиной завывал и бесился призрак. Он все еще бродит где-то рядом, скрежещет давно сгнившими костями, зовет его на разные голоса, которые напоминают о матери, отце, Сюань Лу и, отчего-то, Сяо Чжане. И сидеть ему здесь до самого рассвета, если воющий дух не обнаружит его раньше. Ибо запрокидывает голову и смаргивает слезы, выступившие на глаза от боли в плече. Он даже не знает, сколько времени сидит так, забившись в угол, прижав колени к груди. Вслушиваясь в то, как неподалеку бродит озлобленный призрак, которого не смогли выгнать ни заклинаниями, ни благовониями. Магистр Теней, конечно, способен помочь, но такие мелочи, как мерзкий призрак, мешающий спать студентам своими воплями, не тревожили его никогда. Первое правило любого темного - рассчитывай только на себя. Ибо зажмуривается крепко-крепко, когда слышит рядом шаги, вполне осязаемые. К каким уловкам призрак прибегнет еще, чтобы выманить его из укрытия? Но это не дух. - Долго будешь тут сидеть? Студентам положено видеть десятый сон, а не прятаться по углам. Сяо Чжань иронично приподнимает бровь, присаживается напротив ниши. Разглядывает бледное лицо Ибо с улыбкой, как будто лицезреть его доставляет невероятное удовольствие. - Тебя сейчас сожрут, - мрачно говорит Ибо, глядя поверх его плеча на призрака, который подкрадывается, беззвучно хихикая над беззащитной жертвой. Костлявые руки тянутся к голове, чтобы схватить, дернуть за темные волосы и пропасть в лабиринтах Академии вместе со своей новой жертвой. - Этот, что ли? Сяо Чжань развоплощает призрака одной только печатью Молоха, в которую вкладывает столько энергии, что сердце у Ибо сбивается с ритма от жаркой волны силы. Призрак корчится в пламени, которое пожирает его, начиная от костлявых ступней, выглядывающих из-под рваного савана. А крик, который разносится по коридорам, заставляет волосы вставать дыбом. Конечно, от призрака не остается ничего, кроме кляксы эктоплазмы на полу. Будь он чуть посильнее, смог бы уползти, но трудно сопротивляться, если против тебя обращена сила высшего демона. - Что насчет вернуться в свое крыло? - Давно ли ты воспитателем заделался? Здесь даже первокурсники седьмой десяток разменяли, - фыркает Ибо, игнорируя протянутую руку и поднимаясь на ноги самостоятельно. Выпрямляется во весь рост, смотрит на Сяо Чжаня упрямо, как будто это может помочь. И чувствует себя странно - метка, до этого момента пульсирующая болью, унимается. Едва-едва только зудит, пробегает по коже щекотка, словно кто-то гладит кожу гусиным пером. - Я провожу тебя, - Сяо Чжань крепко цепляет Ибо за локоть, как будто студент может в любой момент сбежать. - Здесь больше нет призраков, - цедит Ибо сквозь зубы, потому что голова кружится. Воспоминания о том, какие горячие у Сяо Чжаня губы, какие жадные у него поцелуи, приходят образами, которые тают, оплывают мягким свечным воском. Очень трудно принять тот факт, что Сяо Чжань, поделившийся с Ибо энергией, и тот, что стоит перед ним, - совершенно разные. - Никаких больше призраков, только злые демоны, - подтрунивает над ним Сяо Чжань, все еще не отпускающий его руки. Они идут по коридорам в полнейшей тишине, и тени пляшут под ногами, извиваются спиралями. В мужском крыле общежития, несмотря на отбой, все еще очень оживленно, только бурная деятельность теперь проходит за плотно закрытыми дверями. И, когда они минуют блок старшекурсников, Сяо Чжань не может не слышать заливистый женский смех в одной из комнат. Он резко обрывается на самой высокой ноте, оставляя после себя звонкое эхо. - Это не запрещено, - на всякий случай напоминает Ибо, замечая взгляд Сяо Чжаня, который тот бросает на дверь. - В Академии вообще мало что запрещено. - А я ничего не говорил, - фыркает мягко преподаватель, безошибочно направляясь к блоку, в котором живет Ибо. Как только узнал? В блоке не горят лампы, разбитые несколько недель назад, и в полнейшей темноте Ибо наконец набирается смелости. Крылья за спиной сами собой расправляются, трепещут, заслоняя и без того тусклый свет, который просачивается в закуток из коридора. - Метка заживет? - тихо спрашивает он, не поднимая головы. Хорошо, что из-за полумрака Сяо Чжань не может разглядеть его лицо. Он и сам не знает, хочет ли, чтобы рана затянулась, а воспоминания стерлись под бесконечной чередой новых лиц. Сяо Чжань останавливается, вместе с ним замирает и Ибо, чувствуя, как хватка на локте становится железной. Наверняка останутся синяки. - Что? - Твоя метка, она ведь заживет? Ван Ибо болезненно охает, когда его толкают к стене. Вжимают в камень, обжигая горячим дыханием шею. Сяо Чжань трогает губами нежную кожу, под которой быстро и беспорядочно бьется пульс, шепчет на ухо: - Надеешься, что я не предъявлю на тебя права? Ибо и сам уже не знает, на что надеется. Только жмурится, чувствуя, как все тело снова вспыхивает, грозя расплавиться. Оно помнит, какая вкусная у Сяо Чжаня жизненная сила, оно хочет еще. Сяо Чжань стягивает с худого плеча майку, обнажая укус. Он покрыт коркой, все еще воспаленный внутри, и Ибо коротко, вымученно стонет, когда Сяо Чжань проходится языком по чувствительной коже вокруг. У него встает - кровь пульсирует, и член натягивает штаны, трется о бедро Сяо Чжаня, которое тот выставляет вперед, чтобы удержать Ибо на месте. Острые зубы царапают подживший укус, сдирают корочку, и Сяо Чжань кончиком языка слизывает выступившую алую каплю. Ибо втягивает воздух ртом, ловит мельчайшие завихрения энергии между ними, но этого слишком мало, чтобы насытиться. Она сладкая, как карамель; жгучая, как черный перец. - Поцелуй меня, - просит он, выгибаясь, чтобы прижаться плотнее. Это все еще совсем невинно, почти детские прикосновения, но внутри просыпается голод, злой и беспощадный. Но не тот, что мучает Ибо порой, напоминая о его сущности. Иной, но не менее сильный, сбивающий с ног, вызывающий нестерпимое головокружение. Но Сяо Чжань отстраняется, обхватывая ладонью лицо. Вглядывается, и Ибо совершенно заворожен багровыми всполохами в его глазах. Это больно - то, как Сяо Чжань приподнимает пальцами его подбородок, давит большим пальцем на нижнюю губу, вынуждая приоткрыть рот. - Тебе не обязательно просить о поцелуе, если тебе всего лишь нужна моя жизненная сила. Я могу тебе дать ее и так. Ибо дергается так, словно его ударили, а следом вылили ведро холодной воды за шиворот. От будоражащего, совершенно восхитительного возбуждения нет и следа. Сяо Чжань не собирается его целовать, потому что считает, что Ибо просто проголодался? - Отпусти, - шипит Ибо, не в силах сдержать злость. Он не голоден, даже если при виде Сяо Чжаня рот наполняется слюной, а дышать становится тяжелее. Того, что ему подарили в пятницу, хватит на несколько месяцев, если не больше. А затем, уже спокойнее: - Отпусти. Сейчас. В глазах Сяо Чжаня гаснут рубиновые искры, когда он разжимает хватку и делает шаг назад. Ибо инстинктивно тянется за ним, потому что тело, потерявшее тепло, рвется вернуть утраченное. Но почти сразу же одергивает себя. Они оба тяжело дышат, укус на плече Ибо, раздраженный прикосновениями, упруго пульсирует и ноет. Ибо накрывает его ладонью, давит, чтобы стало еще больнее, и лицо Сяо Чжаня в полумраке искажается, словно ему тоже неприятно. Может ли быть, что?... Ибо усмехается, отвешивая издевательский полупоклон на прощание - в Академии такое не принято, темные ни перед кем не склоняют спины, но Ибо наполовину человек, ему простительно. Сяо Чжань нерешительно протягивает руку, то ли коснуться светлых волос, отвести упавшую на лоб прядь, то ли снова обхватить лицо ладонью. Но Ибо отодвигается, не позволяя к себе прикоснуться. Хватит. Склянка с мазью оттягивает карман, когда он вваливается через порог в комнату и захлопывает дверь перед лицом Сяо Чжаня, напряженного, как струна, сбитого с толку. Это вызывает маленький, но такой приятный всплеск удовлетворения в груди, что Ибо мстительно улыбается себе под нос, плюхаясь на кровать. Если метка не заживет сама, он заставит ее это сделать. *** Крылья с утра ломит нещадно, по венам как будто бежит ядовитая пена. Ибо поднимается на кровати и тут же морщится от того, как ноют все мышцы, а плечо, на которое он толстым слоем наложил мазь прошлой ночью, горит так, что прикоснуться невозможно. - Чот как-то не слишком здорово выглядит, - замечает Сынён, кидая взгляд на вспухший укус под сползающей майкой, но Ибо его едва слышит. Перед глазами плывут тени, как будто их комнату наводнили призраки всех мастей, еще не являющие себя толком, но их леденящее дыхание ощущается на затылке. Или Ибо это просто кажется с недосыпа? И когда он смотрит в зеркало, все оказывается еще хуже. Небольшая ровная рана расползлась ядовито-алым, с волдырями, пятном, медленно подбираясь к основанию крыла. Вот почему так больно! - Может, останешься? - Сынён заглядывает ему в лицо, обеспокоенный, почти испуганный. Ибо трясет как в лихорадке, по лбу течет пот. Он грешным делом считает, что это последствия от удаления метки, но старается не задумываться о том, что именно содержалось в мази Вэньханя. Он спросит об этом как-нибудь потом. Но ожог расползается - становится больше и болезненнее. Когда Ван Ибо занимает свое место за партой в самом углу, трясущимися руками доставая из воздуха бумагу и письменные принадлежности, край раны уже задевает основание крыла, и то дергается, словно кто-то невидимый, но очень сильный пытается выдрать его из спины. Вэньханя, кстати, нет, но даже если бы и был, Ибо точно не смог бы у него ничего спросить. Между рядов бродит дымный голем-надзиратель - порождение Изначального Мрака. И он сплошь состоит из темного камня с прожилками, искр и графитово-серого дыма, вырывающегося на свободу через узкую щель, пробитую в камне долотом. Этот голем - творение рук Сяо Чжаня, Ибо ощущает крохи его магии, впитавшиеся в камень, и его начинает мутить то ли от боли, то ли от воспоминаний о предыдущем вечере, когда ему отказали в поцелуе. Но самого Сяо Чжаня тоже нет, пускай контрольная и в самом разгаре. Ибо был бы счастлив дать преподавателю понять, что он отлично разбирается в формуле Казановы, что он прекрасно знает, чем отличается переменная Мессалины от коэффициента Калигулы, но строчки плывут перед глазами, а желудок то и дело сводит болезненной судорогой, которая волной проходит по телу и поднимается желчью к горлу. Когда тошнота становится невыносимой, Ибо поднимается из-за стола - дымный голем только смотрит на него искоса, полыхают глаза-угли, скрипит недовольно: - Быстрее. До конца контрольной минимум две трети часа, Ибо успеет обернуться за несколько минут. Пошатываясь, он толкает дверь, чтобы выбраться из душной аудитории, глотнуть свежего воздуха. И утыкается лицом в грудь тому, с кем точно не хотел бы встретиться сегодняшним утром. Сяо Чжань выглядит таким же пожеванным, как и сам Ибо, под глазами залегли черные тени-подковы, а на дне самих глаз прыгают чуть потухшие рубиновые искры. Он то ли зол, то ли расстроен, невозможно понять, но Ибо все равно замирает, как кролик перед удавом, когда слышит тихое и угрожающе спокойное: "Ван Ибо. Пойдем-ка со мной". От испуга крылья прижимаются к спине, хвост оборачивается вокруг лодыжки в попытке уберечься от пронизывающего взгляда сквозь очки. Тошнота сходит на нет, словно тепло тела Сяо Чжаня могло исцелять. - Зачем еще? Контрольная же? - бормочет Ибо, отстраняясь. За спиной два десятка его однокурсников корпят над тестом, под пристальным оком дымного голема, ему не простят, если он вот так возьмет и сбежит, оставив друзей отдуваться. Но его утягивают подальше от аудитории так быстро, что он и спохватиться не успевает. - Контрольная же, - беспомощно повторяет Ибо, когда Сяо Чжань распахивает двери алхимической лаборатории и бросает короткое “Раздевайся”. Ибо кажется, что он ослышался. - Чего? Вместо ответа Сяо Чжань сам тянет к нему руку, за что почти сразу же получает звучный удар хвостом. На светлой коже ладони вспыхивает алая полоса. Сяо Чжань наклоняет голову, опуская очки на кончик носа, чтобы получше ее разглядеть. - Если ты сейчас не снимешь майку, останешься без крыла, - говорит он голосом, не выражающим никаких эмоций, словно они покинули его, как пузырьки сбегают из незакрытой бутылки с игристым вином. Ван Ибо мог бы решить, что его берут на слабо, или это очередной раз, когда Сяо Чжань пытается его дразнить, но крыло действительно болит гораздо сильнее, словно на его основание, где косточки тонкие и нежные, плеснули кислоты. - Если ты меня разыгрываешь, я тебя укушу, - неуверенно говорит Ибо, начиная задирать футболку от пояса, но Сяо Чжань только улыбается вымученно. - У тебя нет ядовитых желез, Ибо. Пошевеливайся. *** Сидеть полуголым на парте один на один с преподавателем весьма новый и интригующий опыт. Будь это Лю Хайкуань или Чжу Цзань Цзинь, Ибо бы и бровью не повел, но от каждого прикосновения Сяо Чжаня к его спине, к его крыльям, по телу бежит дрожь. Боль не проходит, но становится менее острой, как будто одно только присутствие Сяо Чжаня на расстоянии вытянутой руки облегчает страдания. Ибо склоняет голову, закрывая лицо светлыми волосами, и тихо охает, когда Сяо Чжань с силой нажимает на позвонки, вынуждая выпрямиться. Гибкий, тонкий хвост плещет по дереву парты, с головой выдавая волнение. - Кто вообще дал тебе эту дрянь? Сяо Чжань почти в бешенстве, и кровь по венам бежит быстрее течения горной реки. “Дело не в голоде” - понимает Ибо так же ясно, как знает, что во взрослом возрасте не протянет и трех дней без чужой энергии. Он может не есть сутками, если дело касается лапши и вонтонов, фруктов и овощей, но, когда он станет старше, ему придется худо. И тянет его к Сяо Чжаню вовсе не потому, что Ибо попробовал его энергии, хотя и это тоже верно. - Какая разница, кто мне ее дал? - Ибо упрямо дергает здоровым крылом и вздрагивает, когда ощущает, как на шее оседает чужое горячее дыхание, щекочет нежную кожу. На какое-то мгновение Ибо кажется, что Сяо Чжань лизнет его, как прошлым вечером, но вместо этого слышит тихий шепот. - Так хотел избавиться от метки, что был готов сжечь собственные крылья? Красноречиво. Если Сяо Чжань сейчас прикоснется к его крылу - любому, даже раненому, Ибо точно не сможет сдержать стон. Так и происходит. Теплые пальцы - у демонов всегда повышенная температура тела из-за пламени, которое горит в солнечном сплетении, - обводят очертания лопатки, мягко трут основание крыла, и Ибо закрывает глаза, кусая губы. Отравленное тело не может потратить последние силы на возбуждение, но это все еще слишком приятно. И Сяо Чжань об этом знает. - Зачем ты вообще ее оставил? “Как будто хотел дать надежду, чтобы затем ее отобрать”, - это Ибо думает уже про себя, передергивая плечами, когда Сяо Чжань дует на обожженную кожу. - Ты не ответил на мой вопрос. - Ты тоже. Сяо Чжань отходит к стене, роется в стеклянных шкафчиках с алхимическими реагентами, которые открываются от одного его прикосновения. Ибо смотрит на него через плечо, пристально, пытаясь запомнить каждую мелочь. То, как тень от ресниц падает на скулы, когда он подносит к глазам пузырек из зеленого стекла, чтобы прочитать аннотацию на этикетке. То, как изящные пальцы перебирают самоцветы, лежащие на мягкой подложке из проклятого мха. То, как Сяо Чжань улыбается, лукаво глядя в ответ: - Ну-ка, проверим твои познания в алхимии. Что может нейтрализовать воздействие желчи василиска на живую плоть? И обернуть ее тлетворный эффект вспять. Ибо хмурится, болтая ногами. С алхимией у него отношения весьма напряженные, зачет в прошлом семестре сдал только потому, что помогал алхимичке Лю Вэнь с сортировкой трав и камней. Ну и скорчил умилительную рожицу, протягивая зачетную книжку. - Без понятия, - цедит Ибо сквозь зубы, внутренне содрогаясь от того, что услышал. Желчь василиска? Та, которая прожигает дыры в алмазных щитах, если использовать ее верно? Ее он так щедро намазал на воспаленную рану? Какой же, Ван Ибо, ты идиот! - Что, неужели нет ни одного предположения? - Сяо Чжань вытаскивает что-то из стеклянного шкафчика, подходит ближе, пряча свою находку за спиной. - Даже самого слабенького? Ибо корчит рожицу и показывает ему язык. Сяо Чжань встает между расставленных коленей Ибо, прижимается бедрами к ногам, и краска бросается в лицо. Щеки и шея полыхают от воспоминаний, которые приходят жаркими волнами. Сяо Чжань опускает руки на его бедра, трет сквозь тонкую ткань, и нервные окончания вспыхивают, как порох. Ибо ведет - в голове туман, но уже не от боли, хотя тело и ноет, умоляя, чтобы к нему прикоснулись. - Тебе стоит больше времени посвящать учебе. Желчь василиска нейтрализует консервированное пламя ледяного дракона, - говорит Сяо Чжань своим мерзким учительским тоном, а затем приказывает тихо, подцепляя кончиками пальцев подбородок: - Поверни голову. Ибо слушается беспрекословно, но в качестве бунта кладет руки Сяо Чжаню на талию и хихикает, когда тот фыркает тихо: - А это еще лишнее. Непослушание может быть наказуемо. - Так займись моим воспитанием, - Ибо хмыкает, наклоняя голову так, чтобы Сяо Чжаню было удобнее наносить лекарство на воспаленную метку. Пахнет приятно, чем-то цветочным, и в сочетании с запахом парфюма Сяо Чжаня голова начинает кружиться. Нет, дело совсем не в голоде. Он сжимает пальцы сильнее, выдыхая шумно от облегчения, которое приносит тонкая, прохладная пленка на коже. Боль под упругой оболочкой унимается, как будто пристыженная. - Капризные дети не в моем вкусе, - Сяо Чжань вытирает пальцы, измазанные искристой, прозрачной субстанцией. Эти слова он выдыхает Ибо прямо в губы и ускользает за секунду до того, как тот подается вперед, чтобы нагло украсть поцелуй. - Я не ребенок, - Ибо откидывается на парте, опираясь на руки. Скользит оценивающим взглядом по фигуре Сяо Чжаня в темно-синем строгом костюме, сдерживаясь, чтобы не использовать свои чары. Но Сяо Чжань молчит, словно позволяет сделать еще один шаг. Не пытается прикоснуться больше, только улыбается - мягко и лукаво. И это отчего-то ранит больнее всего. - Если ты не собирался заявлять на меня свои права и я тебе не нужен, то зачем ты возишься со мной? Глаза напротив вспыхивают рубиновым огнем, как будто Ван Ибо, сам того не предполагая, попал в яблочко. И совершенно невозможно отвести взгляда. На шее у Сяо Чжаня рунная вязь, ее узор уникальный у каждого демона, и красивее нее Ибо не видел никогда в жизни. Словно под гипнозом Ибо протягивает руку: если Сяо Чжань молчит, есть другой, проверенный способ узнать, о чем он думает. - Не стоит, Ибо, - Сяо Чжань перехватывает пальцы и прижимается к костяшкам в поцелуе. - Ты можешь быть сильно разочарован. - Я же тебе не нужен, какая разница, буду ли я огорчен? В горле пересыхает, настолько тяжелый у Сяо Чжаня становится взгляд. Он проникает в самую суть, выжигая нервы дотла, и Ибо ощущает себя маленьким, ничтожным и совершенно ненужным. Он был самонадеянным и наглым, и в голове сами собой звучат слова, от которых по позвоночнику бежит дрожь: “Милый маленький суккуб. Разве тебе не говорили, что не стоит играть с огнем?”. Ибо морщится от легкой боли, когда его хватают за подбородок и приподнимают лицо выше. Есть в этом движении какая-то власть, от которой коленки превращаются в желе. Опять. И он даже пикнуть не успевает, когда Сяо Чжань зарывается пальцами в волосы и кусает, на этот раз с другой стороны. Возбуждения, которое затуманивало мозг в прошлый раз, нет, и это больно, очень больно. Ибо взвизгивает, когда зубы протыкают кожу, оставляя еще одну метку, бьется, пытаясь вырваться, но Сяо Чжань держит крепко. Это какая-то древняя сила, восходящая ко временам Изначального Мрака, и Ибо обмякает, прижимаясь щекой к чужому виску. Закрывает глаза, выгибаясь, когда Сяо Чжань гладит свежий, кровоточащий еще, укус языком. А потом они долго-долго смотрят друг на друга, тяжело дыша, балансируют на тонкой грани, не уверенные, что стоит переступать ее именно сейчас. Может, стоит потянуть сладкое, волнующее мгновение, от которого в жилах все бурлит и пенится? Сяо Чжань выглядит… Ибо задыхается от одной мысли, что эти горящие глаза, испачканные в крови губы и встопорщенные волосы - его рук дело. Ну почти. И первый шаг делает Сяо Чжань. Обхватывает горячими ладонями его лицо, и поцелуй выходит сладким и осторожным, совсем не таким, на какой рассчитывал сам Ибо. Но языки сплетаются друг с другом, и под ребрами начинает пульсировать что-то такое жгучее и волнующее, что Ибо всхлипывает тихо, смыкая руки в замок вокруг шеи Сяо Чжаня. Как будто они изучают друг друга, неторопливо и обстоятельно, и даже метка не болит больше, скорее, сладостно ноет. - Только попробуй меня оставить сейчас, - Ибо отстраняется, облизываясь, собирая языком с губ соленый вкус собственной крови. Сяо Чжань колеблется с долю секунды, прикрывает глаза, как будто собирается силами, а затем тянет Ибо на себя, сжимает руки на талии до синяков. - Преподаватель и ученик? - он приподнимает бровь и сглатывает с силой, словно оттягивает неминуемое. - Максимально пошлый сценарий. Ибо ухмыляется - Сяо Чжань уже сдался, даже если еще не признает этого. - Это не запрещено, - шепчет Ибо ему в лицо, прикусывая нижнюю губу до легкой боли. Рубиновые искры в глазах Сяо Чжаня вспыхивают багровым закатом. - В Академии вообще ничего не запрещено. Эти слова сносят Сяо Чжаню крышу. Ибо выдыхает испуганно, когда его раскладывают на парте, словно тряпичную куклу. Сяо Чжань стаскивает с него штаны, и те повисают на одной ноге, пока Ибо жмурится и стонет тихо, дрожа от жадных, безжалостных ласк, которыми Сяо Чжань его осыпает. - Без белья? - это констатация факта, и Сяо Чжань проводит ногтями по его ребрам, чтобы сорвать тихий вздох с распухших от поцелуев губ - то ли в качестве поощрения, то ли в качестве наказания. - Снова будешь меня дразнить? - хнычет Ибо в ответ, сквозь ресницы наблюдая, как Сяо Чжань наклоняется к его груди и прикусывает темный, твердый сосок. Ибо так возбужден, что вот-вот растечется карамелью по столу, если Сяо Чжань не сделает ничего. От предвкушения, что его вот-вот возьмут, присвоят, мысли в голове становятся мутными и неразборчивыми. Терпения не хватает, и он сам тянет руки к штанам Сяо Чжаня, закатывая глаза, когда тот перехватывает наглые руки. - Опять торопишься? - голос у него бархатный, ласкающий слух, и Ибо содрогается от дрожи, до крови кусая саднящие губы. - До звонка четверть часа, а следующая пара у нас в этой аудитории. Или ты хочешь, чтобы все увидели, как ты меня трахаешь? Сяо Чжань издает тихий рык, вибрирующий в глубине горла, и Ибо с восторгом наблюдает, как он расстегивает штаны и приспускает белье. Горячая головка члена трется между ягодиц, легко нажимает, но не проникает внутрь. Тело суккуба поддается легко, Ибо смаргивает выступившие на глазах слезы и хватает Сяо Чжаня за грудки, приподнимаясь на парте. - Сейчас. Ну же! Сяо Чжань в ответ только улыбается. От первого толчка Ибо давится собственным же вдохом. Мышцы входа напрягаются, обхватывая член, но пропуская внутрь. Между ягодиц влажно и горячо, так приятно пульсирует, что Ибо выгибается на столе, надеясь насадиться еще. Потому что нужно глубже, нужно еще. - Такой горячий, - Сяо Чжань кладет руку ему на бедро, стискивает и тянет к себе. Ибо зажмуривается и прикусывает запястье, потому что если он позволит себе издать хотя бы один звук, вся Академия будет знать, что ему слишком хорошо, чтобы о чем-то думать. От второго толчка все здравые мысли, которые еще оставались, улетучиваются. Сяо Чжань закидывает одну ногу Ибо себе на плечо, буквально складывает его пополам, чтобы дотянуться до губ, заглушить рвущиеся гортанные вскрики. От третьего толчка, когда Сяо Чжань входит до конца, Ибо счастливо выдыхает ему в губы. Ощущение заполненности, то, как мышцы напрягаются, обхватывая член, скользящий внутри, - все это вызывает в Ибо такой неприкрытый восторг, что он не может сдержать широкой улыбки. Собственный член ноет, привлекая внимание, и хвост Ибо оборачивается вокруг него матово блестящим жгутом. Стискивает основание, чтобы не кончить раньше времени, и наслаждение, разливающееся под кожей, становится только острее. - Ты от меня никуда больше не денешься, - шепчет Ибо злорадно, раздвигая ноги, чтобы Сяо Чжаню было удобнее двигаться, и хнычет, когда тот выскальзывает полностью, оставляя внутри одну только головку. Все тело у Сяо Чжаня такое горячее, что можно получить ожог, но Ибо тонет в сладком, долгожданном удовольствии и согласен опалить крылья, если оно того потребует. - И кто же это решил? Сяо Чжань отстраняется, смотрит сверху вниз на расхристанного, полуголого Ван Ибо, который с ума сходит от похоти, и усмехается. Он все так же только дразнит, не входит глубже и жестко пресекает любую попытку Ибо насадиться на член самовольно. - Ты. Ибо касается кончиками пальцев свежего укуса, пачкая их в крови. А затем облизывает, демонстративно глядя в рубиновые, демонические глаза. - Это решил ты. *** - Ты сегодня снова в преподском крыле ночуешь? - спрашивает Сынён и тут же болезненно ойкает. Его новый питомец, хомяк-кровопийца, который завелся в комнате сам собой, до мяса цапнул Сынёна за указательный палец, который тот легкомысленно просунул между прутьев клетки. Хомяк, мелкая алчная до крови тварь, по ночам с жутким скрежетом грыз металлическую клетку, тряс ее, словно пытался вырваться из заключения, и издавал такие душераздирающие вопли, что просыпались не только Ибо с Сынёном, но и половина крыла. Но то, что живность никто из них заводить не планировал, остается фактом. Просто однажды Ибо вернулся в общежитие и обнаружил, что на кровати Сынёна копошится что-то пятнистое и пушистое. И сколько они ни выгоняли нового постояльца, тот все равно возвращался обратно. - Кровососы друг к другу тянутся, да? - хмыкает Ибо весело, глядя на то, как беснуется хомяк, вкусивший чужой кровушки. Сынён шипит, демонстрируя узкие, очень длинные клыки, прежде чем сунуть кровоточащий палец в рот. - Не зли, иначе станешь обедом. - Вперед, глянем, как на вампиров действует кровь суккуба, - Ибо наклоняет голову, и Сынён отшатывается. Метка Сяо Чжаня все еще алеет на коже полузажившим шрамом, но никто из преподавателей или студентов не рискует к ней прикасаться. Себе дороже. Та, первая, испорченная мазью Вэньханя, уже давно облетела чешуей и пропала с белой кожи. Ожог от желчи василиска заживал гораздо дольше, но Ибо, с головой погруженный в учебу и свой первый роман, даже не думал о том, что следовало разобраться с Вэньханем. Пораженное ядом основание иногда побаливало, когда Ибо расправлял крылья, чтобы размяться, но в общем и целом про эту историю больше никто не вспоминал. Вэньхань, глядя в полыхающие рубиновым огнем глаза Сяо Чжаня, клялся, что не желал причинить никакого вреда, только помочь. Но, кажется, ему так и не поверили. Ибо сдвигается на кровати, свешивает голову с края. Смотрит на Сынёна пристально, гадко ухмыляясь: - А чего спрашивал? Опять задумал кого-то в комнату притащить? Умоляю, перестань трахать ту наяду, после нее вся комната гнилыми водорослями воняет. Сынён в отместку швыряет в Ибо подушку, и - Ибо готов поклясться на самом древнем гримуаре - хомяк издает странный звук, очень похожий на злорадное хихиканье. - Тебя забыл спросить. Ты, случаем, не создал никаких эмоциональных привязанностей, а? Не слишком ли долго ты с этим преподом шуры-муры водишь? Ибо сглатывает, отводя глаза. Для темных вполне привычно иметь короткие интрижки, перепихон на одну ночь и флиртовать по внутренней связи с кем ни попадя, но, согласно короткому списку рекомендаций, в Академии не приветствуются эмоциональные связи любого уровня. На дружбу преподаватели еще могут смотреть сквозь пальцы, но что-то кроме.. Это может быть чревато. За пределами Академии Ибо будет волен делать что угодно, хоть заключить с Сяо Чжанем брачный союз, на него никто криво не посмотрит. Хотя, конечно, посмотрят. Суккуб, состоящий в браке, похож на монашку, подрабатывающую в публичном доме. - Никаких эмоциональных связей, гэ. Только вкусная и здоровая пища. Ван Ибо облизывается, делая это максимально отвратительно, и Сынён морщится, делая вид, что его вот-вот вырвет. - Жри нашего препода поаккуратнее, Ибо, нам еще зачет сдавать. И подушку верни, пригодится. Подушку Ибо ему, конечно же, не возвращает. Из природной вредности. Этот разговор приходит ему на ум вечером, когда он по-кошачьи подкрадывается к Сяо Чжаню, погруженному в проверку домашней работы младшекурсников. От сероватой бумаги пахнет сыростью и чем-то затхлым, словно распахнулись двери заброшенного склепа. Ибо похож на дикого зверя, отслеживающего свою добычу, которая разлеглась на широкой кровати, разложив вокруг сотни исписанных листов. - Не сейчас, Ибо, - Сяо Чжань гладит его по волосам, игнорируя гибкий хвост, обернувшийся вокруг запястья удавкой. - Ты обещал, что мы сегодня повеселимся. - Повеселимся, если ты не будешь мне мешать, пока я занят. Сяо Чжань не поднимает глаз от работ, щелкает пальцами, и на бумаге всплывают его пометки алыми чернилами. Чтобы быть безжалостным преподавателем, Сяо Чжаню даже не нужно брать в руки самопишущее перо. - Будь хорошим мальчиком, Ибо, и будешь вознагражден, - Сяо Чжань перебирает светлые волосы одной рукой, а второй подносит к лицу очередную работу. Морщится болезненно, словно невежество студентов вызывает у него нестерпимую мигрень. - И чем прикажешь заняться? На полках в комнате Сяо Чжаня только какие-то заумные труды по некромантии и межпространственным перемещениям. Ибо однажды взял почитать что-то и уснул раньше, чем преодолел вступление. Скукота смертная, но больше здесь делать нечего. Единственная причина, по которой Ибо пропускает ежевечерние посиделки с друзьями, не обращает на него никакого внимания. - Скоро зачет, Ибо. Может, следует подготовиться? - говорит Сяо Чжань, поднимая на него глаза, и трудно отмахнуться от непонятного намека, который звенит в словах. Ну, зачет и зачет, Ибо таких за всю учебу под сотню сдал, что в этом страшного? - Вот что я думаю, - Ибо спускает босые ноги на пол, плавно поднимается, бросая взгляд через плечо, - если ты занят, то я могу развлечь себя и сам. Он скидывает одежду, переступая через нее прежде, чем снова забраться на кровать. Сяо Чжань следит за ним одними только глазами, на дне которых тлеют рубиновые угли. - И что ты будешь делать? Ибо ведет плечом, выгибается на кровати, демонстрируя себя: - Для начала я буду вылизывать твой член до тех пор, пока ты не запросишь пощады. - У меня нет проблем с терпением. В отличие от некоторых, - Сяо Чжань вскидывает бровь, пытаясь выглядеть спокойно. - Выдержка - это очень хорошо, потому что потом я собираюсь оседлать тебя. Ибо перекидывает ноги через бедра Сяо Чжаня, трет привставший член ладонью через ткань и мечтательно поднимает глаза к потолку. - Конечно, я хотел сегодня попробовать позу 69, но раз уж ты так занят, придется справляться самому. Он передвигается, наклоняется вперед, чтобы потереться об Сяо Чжаня всем телом. Тот лишь поджимает губы, пряча в уголках улыбку. - Звучит как отличный план. - Мне тоже нравится, - Ибо усмехается, склоняя голову к плечу. Светлые волосы скользят по коже, обнажая метку. Он знает, что Сяо Чжань почти не может держать себя в руках, когда видит ее. - Так что, все еще не хочешь повеселиться? Сяо Чжань одним рывком переворачивает его на живот, ставит разъезжающимися коленями на простыни. И сжимает руку на талии так, что Ибо охает, но он так возбужден, что боль не отрезвляет, а лишь подстегивает - умолять и упрашивать. Ему даже не нужно использовать свои силы - Сяо Чжань хочет его и так, и Ибо жмурится довольно, когда по его спине скользят горячие губы, чувствительно прихватывая острые позвонки. - Ты же в курсе, что непослушных детей наказывают? Это звучит как обещание, и Ван Ибо только шире расставляет колени, прогибаясь в пояснице. Он смотрит на свой член - твердый, с блестящей каплей на кончике, - и задыхается от предвкушения. - Что-то подобное слышал, - хмыкает Ибо и стонет в подушку, когда на ягодицы ложатся руки. Сяо Чжань недолго мнет их, словно примеряясь, а затем говорит тем сладким тоном, от которого у Ибо вечно слабеют колени: - Придется тебе напомнить. Сяо Чжань отнимает одну ладонь от его ягодицы, и Ибо крепко зажмуривается, ожидая шлепка. Но он, как и грозовой раскат или удар молнии, наступает неожиданно. Кожа вспыхивает под ладонью, которая оставляет на заднице алый отпечаток. Ибо хватает воздух ртом, не зная, чего хочет больше - вывернуться из чужих рук или просить еще. Слова путаются на языке, во рту мигом пересыхает. - Ты что-то сказал? - Сяо Чжань гладит его спину, невесомо трет основания крыльев, а от этого сдержанного, учительского тона внутри все переворачивается. - Еще. Сяо Чжань берет его сзади, когда голос у Ван Ибо становится хриплым, сорванным от бесконечных стонов и мольбы. На ягодицах - алые следы, простыня под ним вся в подтеках семени, потому что Сяо Чжань разрешил ему прикоснуться к себе, кончить дважды, но их маленькая игра еще не закончилась. Ибо хнычет, пока Сяо Чжань двигается в нем, упруго и сильно, наматывает на руку хвост и прижимает ладонь между крыльев, не позволяя подняться на руки. Энергия вокруг них заворачивается спиралями, Ибо втягивает ее, наслаждаясь и тем, что член Сяо Чжаня вот-вот доведет его до третьего оргазма за этот вечер, и тем, как его сила бурлит в венах, а метка пульсирует на плече. “Это не эмоциональная привязанность”, - твердит Ибо сам себе, пока пытается отдышаться. Между ног у него мокро от спермы - своей и чужой, - а от поцелуев, которыми Сяо Чжань осыпает его взмокшую спину, нежность затапливает изнутри. Чувство, которое темным априори должно быть незнакомо. “Это не она”. - Спи, - Сяо Чжань ерошит влажные светлые волосы, коротко чмокает в висок. А затем собирает раскиданные по кровати и полу листы с домашкой. Ибо кажется, что ребра вот-вот треснут от того, насколько огромным и тяжелым становится сердце в его груди. *** А потом… потом все идет по пизде, как сказал бы Вэньхань, если бы ему хоть когда-нибудь давали слово. Ибо, которому голову кружит болезненная влюбленность, пропускает момент, когда все становится слишком сложно. Игнорирует слова Сяо Чжаня, который все чаще и чаще напоминает о зачете - словно учеба теперь имела какое-то значение в мире Ван Ибо. Но реальность бьет в лицо резко и непредсказуемо, и не было никакой возможности защититься от этого удара. - Что мне нужно сделать? - переспрашивает Ибо вновь и обхватывает себя руками за плечи, вслушиваясь в слова преподавателей. Их трое - Цзань Цзинь, Хайкуань и Сяо Чжань, и от их равнодушных, почти ледяных взглядов по спине бегут мурашки. Словно в пустой аудитории стало на несколько градусов холоднее. И Сяо Чжань, занимающий свое место в комиссии, выглядит таким чужим и отстраненным, что Ибо захлестывает легкая паника. Сонджу говорил, что на его зачете присутствовал сам Магистр Теней, наблюдал белыми своими глазами и скрипучим голосом указывал, где Сонджу ошибся. - Для получения проходного балла необходимо воздействовать на смертного собственной силой, получив от него энергию, - монотонным голосом повторяет Хайкуань, заглядывая в Око Бури, маленький талисман, способный записывать то, что происходит в указанном месте через тонкую грань другого измерения. Ибо знает, что это значит. Он остался последним со всего курса, кто оттягивал неизбежное, пока не стало слишком поздно. Для каждого студента задание было уникальным, с учетом его особенностей, и Ван Ибо мялся за дверями аудитории, ловя однокурсников с новостями на пороге. Вэньхань заполучил свою бессмертную душу играючи - всего лишь пообещал человеку неисчерпаемый банковский счет и неиссякаемую мужскую силу. Потом еще слишком радостно тряс подписанным контрактом, в котором мелким шрифтом говорилось, что счет был открыт на чужое имя, а стоять у бедняги до самой смерти будет лишь на сусликов. Сынёну тоже напрягаться не пришлось, его вампирский Зов проникал сквозь плотно закрытые двери и бетонные стены, словно таран. Люди, услышав его, просто не могли сопротивляться. Сонджу в два счета развел какого-то простака на доступ к семейному склепу и даже поднял какого-то троюродного дядюшку, а потом долго выслушивал нотации от Магистра Теней, что поторопился и мог бы получить все захоронение разом, если бы чуть поднажал на смертного. Ибо в это время подслушивал, прижавшись ухом к замочной скважине, и кусал губы. Зачет по дисциплине “Искушение. Теория и практика” был в самом разгаре. - Все ясно? - ласково уточняет Цзань Цзинь, пока открывает для Ибо портал, плюющийся искрами. - Тогда - вперед! Ибо ловит последний взгляд Сяо Чжаня, прежде чем шагнуть в пространство между мирами, и чувствует, как трясутся поджилки. Единственный раз, когда у него получилось использовать свою силу, - это с Сяо Чжанем, но даже там был один огромный нюанс. Получится ли у него? Как отреагирует Сяо Чжань? И почти тут же отмахивается от мерзкой мысли, что Сяо Чжань может ревновать. Ревность не существует для темных. Если нет эмоциональной привязанности, какой негатив может испытывать партнер? Ответ очевиден. Он появляется в каком-то баре совершенно незаметно для остальных. Просто делает шаг из-за чьей-то спины, словно находился там все время, окидывает толпу придирчивым взглядом, пока идет к барной стойке. Бар очень похож на тот, в котором они познакомились с Сяо Чжанем, даже гирлянда на стене точь-в-точь. Ибо оглядывает заведение, и холодный пот течет по спине, бокал с горячительным дрожит в руке. Он не похож, это тот же самый бар. За ним наблюдают - Око Бури в деталях демонстрирует и барную стойку, заставленную полупустыми бокалами и стаканами, вспотевших и хмельных людей, и самого Ибо, нервно дергающего голой коленкой в прорехе драных джинсов. Ибо должен справиться, он просто не может провалиться. Но у него ничего не получается. Выбрать жертву оказывается не так просто, как кажется на первый взгляд. После стольких ночей с Сяо Чжанем люди стали еще мерзче, а фантазии в их головах еще отвратительнее. Ибо едва сдерживает тошноту, когда подходит к одному - менее ужасному, чем все остальные, и даже болтает с ним некоторое время, примеряясь. Возможно, хватит одного поцелуя? Ему же не сказали, какое количество энергии необходимо получить. Но едва тот тянется поцеловать, Ибо чувствует, как желудок подкатывает к горлу. И его выворачивает наизнанку прямо на дорогие кроссовки несостоявшейся жертвы. В глазах темнеет, картинка уплывает испорченной кинолентой. *** Ибо размазывает горькие слезы по лицу, задыхается от рыданий и чувствует себя провалившимся. Разве сложно было? Дел на пятнадцать минут - зайти, выбрать нужный объект, получить энергию и выйти. Что же пошло не так? Ибо знает, что пошло не так, но не может признаться себе, что виной всему - эмоциональная привязанность, которой не должно было быть. Темным студентам нельзя привязываться, ни друг к другу, ни к преподавателям. Нель-зя. Как только Цзань Цзинь вернул его назад, принудительно выдирая в измерение Академии, Ибо сорвался с места, вылетая из аудитории так быстро, что пятки сверкали. Он провалился с таким треском, что стыдно было смотреть в лица преподавателей, особенно в лицо Сяо Чжаню. Ван Ибо уверен, что тот разочарован и расстроен, и проще прятаться в темном углу, не высовывая носа, чем показаться ему на глаза. В руках у Ибо пищит хомяк-кровопийца, которого он обнаружил здесь, пока тот семенил по каким-то своим хомячьим делам, и тепло его тушки в руках слегка успокаивает. Не дает чувствовать себя совсем уж распоследним неудачником. - Долго будешь прятаться? - звучит над головой знакомый голос, и Ибо втягивает голову в плечи, чтобы казаться незаметным. Но это тщетно, Сяо Чжань видит его, скорчившегося в дальнем углу под лестницей, так же четко, как если бы его убежище было освещено сотней ритуальных свечей. - Почему ты меня всегда находишь? - бурчит Ибо, утирая слезы рукавом, и хомяк издает истошный вопль, вырываясь из хватки. Ван Ибо отпускает его без сожаления, животина обязательно вернется, только Сынёну придется выяснить, как хомяк покидает свою клетку и оборачивается назад, не привлекая внимания. Сяо Чжань усаживается рядом, пачкая в пыли свой дорогой костюм. Смотрит лукаво, приподнимая уголки губ в намеке на улыбку. - Догадайся. Это не сложно. Каждый раз, когда Сяо Чжань оказывается неподалеку, его метка на плече нагревается, распространяя тепло по всему телу волнами. - Я провалился, - шепчет Ибо, совершенно по-детски шмыгая носом. - Ты разочарован? - Что? - Сяо Чжань кажется искренне озадаченным. - Чем? - Завалил практику, не сдал зачет. Повисает тишина, которую разгоняет только деловитое шуршание хомяка-кровопийцы, который прогрызает себе путь сквозь бетонную стену. - Разве ты провалился? - Сяо Чжань упирается затылком в стену, переплетает пальцы с Ибо. - Твоя зачетная книжка говорит об обратном. Ван Ибо открывает рот, чтобы что-то сказать, но изо рта не доносится ни слова. Сяо Чжань все так же улыбается в пустоту перед собой, кусает губы, словно боится рассмеяться. - С какой стати? - подозрительно уточняет Ибо, не уверенный, что это ему не снится. - Я же не смог… - Не смог очаровать человека? Верно. Зато смог очаровать верховного демона, и преподавательский состав, посовещавшись, решил, что зачет ты сдал. Досрочно. Ибо облизывает пересохшие губы, лихорадочно подбирая слова. Наконец он шепчет в темноту, точно зная, что его услышат: - Это фаворитизм. - И что? - судя по тому, как колышутся тени, Сяо Чжань пожимает плечами и разворачивается к нему всем телом. - Это не запрещено. И от этих слов сердце в груди раздается вширь, бьется о ребра, не давая глотнуть воздуха. - Мне надо кое в чем признаться, - шепчет Ибо, в глубине себя понимая, что если он сейчас откроет правду, их отношения с Сяо Чжанем закончатся. Как бритвой кто взмахнул, раз - и нет. Руки, которыми Сяо Чжань обхватывает его лицо, теплые. Не обжигающе-горячие, как в постели, когда Ибо плавится от их прикосновений, нет. Просто - теплые, и слезы снова выступают на глазах. - В чем же? Ибо набирается смелости по капле, очень медленно, но оттягивать неизбежное почти невозможно. - У меня к тебе эмоциональная привязанность, и я не знаю, что с ней делать, потому что это не разрешено и не взаимно, - говорит он, сжимаясь в комок, как будто его могут ударить, но Сяо Чжань только тихо, очень ласково, смеется в ответ. Притягивает голову Ибо к своей груди, и Ибо слушает, как вибрирует его голос, эхом отдаваясь в грудной клетке. - Ибо, милый, ты проводишь в моей комнате больше ночей, чем в общежитии. На зимний шабаш мы пришли вместе, и даже Магистр Теней не сказал ни слова. У тебя на теле стоит моя метка, которую некоторые из демонов позволяют себе ставить лишь один раз в своей почти бесконечной жизни, а ты ее получил дважды. Какие еще вопросы у тебя могут быть? - Я завалил зачет, - Ибо вырывается из его рук, - бесполезный суккуб не смог высосать энергию из ничтожного человечишки. Но этот аргумент Сяо Чжаню кажется недостойным внимания. - Тебе мало того, что даю я? От холодка, бегущего в его словах, Ван Ибо ежится. - Нет, но… Возразить ему не дают, потому что Сяо Чжань бескомпромиссно тянет его за воротник и целует. Как в первый раз, тогда, в баре, жадно и почти зло. Ибо закрывает глаза, думая, что он получил ответ, которого ждал и который боялся услышать. Мама говорила, что первая жертва должна быть особенной. Такой, что даже спустя сотню лет ты мог бы вспоминать о ней и чувствовать, как сладко замирает сердце. Ван Ибо ее встретил и совсем не против, если эта жертва окажется первой, последней и единственной.