— Я знаю, ты хочешь, так поцелуй же!

***

      Для нового альбома нужно выложиться по максимуму, чтобы добиться больших вершин и вновь удивить горячо любящих Монбебе. Чангюн же должен думать только об этом, но парень расслаблен. В его позах нет ни капли напряжения, он отдаётся камере. Движения какие-то ленивые и медленные, но чертовски сексуальные. Именно такие, какие и нужны фотографу, который пытается запечатлеть естественную сторону парня на фото. Полная раскрепощенность тела и сознания, которая так подходит этим концепт-фото.       Тёмные одежды отлично контрастируют с бронзовой кожей, которая блестит под светом прожекторных ламп, это придаёт ещё большей сексуальности образу. Чангюн одет в тёмно-синий вязаный джемпер и кожаную куртку, тело под которыми нагое, только брюки дополняют образ, такие же кожаные. На следующем выдохе парень поднимает голову чуть выше, убирая влажную чёлку с глаз, будто бы смотря сверху вниз, уверенный в том, что Монбебе оценят такой взгляд а-ля «я тут босс, детка». Хотя, парню даже этого добиваться не нужно. Его лицо делает всё за него самого, что даже напрягаться не стоит, а взгляд карих глаз в обрамлении блестящих золотистых теней на искусственном освещении выдаёт аристократическую изящность в образе. Изгиб шеи подчёркнут глубоким вырезом, который обнажает острые манящие ключицы. Шея выглядит такой мощной, что аджосси, фотографирующий парня, восхищённо ахает от вида такой чарующей красоты. И Чангюн вовсе не хочет, чтобы кого-то оскорбил такой концепт. Ни капли не невинный, производит впечатление за счёт эксцентричности образов — стилисты вновь ударяются в садо-мазохистские игры. «Плети только не хватает,» — думается ему, от чего Им ухмыляется. И этот момент ловит камера, а фотограф хрипло проговаривает, что отличный кадр. Щелчок. Чангюн немного забывается в собственных мыслях, когда увлекается процессом, полностью отдаваясь камере. Парень знает, чего стоит его харизма, которая просится выплеснуться наружу такими откровенными взглядами, которые даже через камеру смотрят в самую глубину души. Чангюн даже думает, что это настроение просочится сквозь фотографии, которые будут выложены в твиттер до камбэка. Парень просто отдаётся собственным грязным мыслям, чтобы быть лучшим из лучших для этих фото — и это у него получается на отлично.       Очередной щелчок камеры, Чангюн немного слепнет от вспышки, ловя перед собой яркие блики, пока позади аджосси Чжухон так пристально разглядывает его, будто сейчас сожрёт. Все остальные находятся сидящими на мягком светлом диванчике — кто-то отдыхает от съёмки, кто-то уже хрумкает печенья, чтобы восстановить энергию, кто-то готовится к своим кадрам. Парень приходит в себя за доли секунды, а Ли отворачивается, бегая глазами по половому покрытию и тяжело дыша — даже Им слышит это. Удивительно, как другие этого не замечают, вовлечённые в собственные раздумья и дурачества — это всегда спасает от напряжения в середине подготовки к камбэку. Чангюна это заводит, и младший шире разводит колени, спускаясь чуть ниже и наклоняя голову в бок, открывая шею ещё больше. Им немного отвлекается, сверля взглядом хёна, а фотограф, видя рассеянность во взгляде, требует парня собраться, чтобы дополнить новыми успешными снимками память фотоаппарата — что выходит сносно. Им извиняется перед аджосси, который машет рукой, мол, «ничего, со всеми бывает».       Младший давно замечает странные взгляды хёна на себе. Это заставляет задуматься: какие же эмоции заперты в этом карамельном взгляде? Иногда он пошлый, пожирающий, а порой тоскливый и грустный. Чангюн и сам ловит себя на таких взглядах в сторону старшего, давно определившись со своими чувствами к нему, которые сначала хотел похоронить глубоко в недрах своей души. Но стоило лишь допустить мысль о том, что их чувства могут быть взаимны, как началось это...       Чангюн выходит с площадки для съёмки, освобождая место для Чжухона, парни пересекаются взглядами. Младший сглатывает, чувствуя жадную бурю внутри кофейной радужки старшего и, прошмыгнув как можно быстрее от источника явной угрозы, находится в состоянии несобранности. В голове пустота, всепоглощающая и такая… пугающая. Что это за взгляд? Парень не понимает, как вообще влип во всё это, и почему ему вдруг стало так страшно. Чангюну было спокойнее, когда он не думал о том, что его хён выглядит чертовски привлекательно, когда смотрит только на него. Только на макнэ. Ни на кого-то ещё из группы, только на него.       Им сам не понимает, как влюбился в Чжухона, когда всегда был по девочкам, но вот уже который год у него стоит только на хёна. Парень не помнит, как наступил в лужу, которая так быстро превратилась в засасывающее болото. И каждый раз, как первый, а затем Им сходит с ума, дроча в своей музыкальной студии, чтобы никто не видел его алеющего лица и не слышал тихие стоны в перемешку с «хён, пожалуйста» в зажатую меж зубов ладонь.       Чангюн чаще не понимает, как залипает на одном облике своего хёна, пока другие старшие не начинают подкалывать. Чжухон выглядит так, словно сам дьявол во плоти, чёртов Ад потерял в его лице с сотню демонов. Вот так тот выглядит и смотрит, в самую душу проникая, прожигая и убивая каждый, блядский, раз. Чангюн невольно хочет сжаться до размеров маленького жучка и уползти куда-нибудь подальше, чтобы не выть волком от такой притягательности. Ну, черт возьми, Ли Чжухон, за что ты так со своим тонсеном? Он ведь тоже не железный. И парень почти что ни в штаны кончает, стоит только вспомнить этот властный взгляд тёмных глаз.       Чжухон настолько собран и активен в позах сегодня, что Чангюн напрягается ещё сильнее, ощущая, как разгорается внутри маленькими искрами желание. Черт возьми, ему хочется ощутить эти длинные пальцы на своей шее, которые сожмут её так сильно, что голова закружится. Иму приходится встать, чтобы чувствительную кожу не натирали штаны. Чангюн чувствует себя уязвимым, когда Чжухон присаживается для фотографии, а аджосси просит вытянуть слегка бледные руки, чтобы те выигрышно смотрелись на свету. Чёртова тонкая цепочка болтается туда-сюда, когда Ли немного наклоняется, показывая обнажённую грудь, которую Чангюн самолично бы вылизал и засосал, будь у него возможность, конечно же. Тёмно-синий так идёт его хёну, подчёркивает врождённую аристократичность и холодность взгляда. Тот абсолютно нечитаемый и словно мутный вовсе. Чангюн сейчас точно кончит, чёрт!       И парень сбегает постыдно, даже не слыша крики за спиной остальных мемберов. Они и не волнуются, ведь такое не впервые, парни давно гадают, куда это он сбегает. Как хорошо, что никто не видит связь между его побегом и Чжухоном. Чангюн довольно быстро находит укромное местечко — каморку с реквизитом, где есть немного свободного места. И там он опускается на пол, который холодит кожу сквозь брюки, но на возбуждение это никак не влияет, скорее ещё пуще раззадоривает мазохиста внутри младшего.       Головка члена неприятно трётся о резинку боксеров, сочится смазкой, пачкая чёрную ткань. Парень не понимает, из-за чего по его телу вновь и вновь проносятся мурашки, а узел всё туже стягивает внизу живота, вызывая дикое желание и ноющую боль внутри.       Сколько Чангюн уже терпит? Год? Два? Кажется, он терпит всю свою жизнь. Их близкие отношения с хёном ему очень нравятся, и младший не хочет их прекращать ни за что, но иногда так тяжело… Чангюн проклинает свой член, который наливается кровью, когда Чжухон выходит из его ванны в халате макне, потому что вновь сломал свою душевую и, естественно, пришёл именно к тонсену. А к кому ещё? Но, Им клянётся, он бы всю воду с его тела своим языком собрал. Порой бывает, что старший залетает к макне ночью в одних чёрных боксерах, что так сексуально обтягивают зад, показывая смешное видео или статью из интернета. Он нагло открывает дверь чуть ли не с ноги и смело запрыгивает под одеяло к Чангюну, где тепло и уютно, особенно, если прижаться к своему макне. Им готов в такие моменты себе отрезать член, лишь бы тот не предавал его.       С недавнего времени Иму кажется, что хён специально делает вещи, которые нехило возбуждают, будоража всех внутренних демонов. То Чжухон выйдет в общую комнату прямо из ванны, в одном полотенце, которое повязывает на бедрах, то специально лишнюю пуговицу расстегнёт и голову в бок повернёт, чтобы младший увидел открытую шею и острые ключицы, то резко наклонится перед ним, чтобы шнурки завязать. Последнее звучит безобидно, но не для макне. Один раз Чжухон пришёл в четыре часа утра в комнату Чангюна, лёг к нему в кровать и прижался всем своим телом, и это было до безумия горячо. И, кажется, Им чувствовал стояк старшего.       Эти мысли сейчас крутились в голове и только ухудшали ситуацию. Сердце младшего на пределе. Оно бешено стучит, с огромной скоростью разгоняя кровь по всему телу. Чангюн еле сдерживает стон, коснувшись себя через ткань кожаных брюк. Всё так ноет, что парень отдаётся похоти, становясь на колени перед своими желаниями, звучно расстёгивая ширинку. Чангюн, не медля ни секунды, оттягивает резинку боксеров и касается холодной рукой горячей плоти. Он блаженно выдыхает, в конце чуть рыча от накатившего удовольствия. Им проводит рукой от головки до основания, запрокидывая голову назад и закатывая глаза. В этой фантазии перед ним стоит его хён, с прищуром смотря сверху вниз и так сексуально улыбаясь. А может, это всё реально? Чжухон насмехается над его податливым и громким телом прямо сейчас, чем сильнее принижает, заставляет чувствовать себя беспомощным котёнком. Черт, кажется, Чангюну сносит крышу.       Его указательный палец надавливает на уретру, размазывая смазку по розовой головке, а ладонь вновь и вновь проходится по колом стоящему члену, заставляя прикрыть рот рукой, чтобы сдержать стон. С каждым новым движением в его голове всё громче звучит «х-хён, пожалуйста», а корпус подаётся вперёд с жаждой большего.       Чжухон в это время идёт по узкому коридору, ищя своего тонсена, как замечает чуть приоткрытую дверь. Он уже хочет открыть её, чтобы узнать, что за ней, как вдруг слышит сбитое дыхание. Всё тело каменеет. Парень не может двинуться, только слушать. Слушать чёртово томное дыхание и чувствовать, как распаляется желанием горячая кровь.       Чангюн уже еле сдерживает себя, когда его соски вновь и вновь трутся о бархатистую ткань. Звуки вокруг будто отключились по щелчку пальцев, затуманивая разум одним лишь жаром собственного тела и реальным, но в то же время и нет, голосом хёна. Он кусает ладонь и двигает рукой всё быстрее, проходясь по выпирающим венам тонкими пальцами и чувствительной головке члена. Им уже в слух шепчет «Чжухон — хён» как в бреду, мечтая о скорой разрядке. Всё его тело содрогается, влажный язык в сотый раз проходится по искусанным губам. Чангюна трясёт, пока тот надрачивает себе в бешенном темпе. Кислорода не хватает, сил тоже. Парень на последнем издыхании толкается в руку и изливается на пол, уже чуть громче произнося имя своего хёна. Всплеск эмоций в фейерверке окончания процессии. Всё тело пребывает в приятной эйфории, мозг ещё отключён от реальности, а во рту пересохло. С руки капает вязкая жидкость прямо на брюки. Парень сейчас ужасно рад, что те кожаные. Оттерев белесые капли своего удовольствия салфетками, что нашел здесь же, Чангюн встаёт с прохладного пола, надевая обратно брюки. Им переводит дыхание, надеясь, что никто не пошёл искать его и не слышал этот скулёж, который было тяжело скрыть даже ладонью. Настолько яркая была фантазия. Младший выходит из своего укрытия, совсем не ожидая, что встретит хёна — столкнётся лоб в лоб. Тот в мгновение прижимает к бетонной стене младшего. — Что ты там делал? — на выдохе спросил Чжухон, смотря в глаза Чангюна, которые бегали туда-сюда в панике. — Да я тут… уборную искал, — промямлил младший, — забрёл в эту комнату, а там, э-э-э, декорации крутые, решил рассмотреть… — И как они тебе? — старший не давал напряжённости уходить из их тел, окутывая обоих особой атмосферой зарождения чего-то невероятно таинственного. — Кто? — косит под дурочка Чангюн, надеясь, что его отпустят прямо сейчас. Его организм всё ещё в тех влажных фантазиях. И лучше бы им там и оставаться, потому что выдержки с каждым тёплым выдохом в его щеку всё меньше и меньше. — Декорации, — коротко объясняет Чжухон. — Красивые, — первое, что выпаливает младший, смотря ровно в два океана кофейного моря. — Твой скулёж тоже очень красив, Чангюн. — Что? — Чжухон был максимально близко к его лицу, и Чангюн чувствовал дыхание старшего на своей щеке, которая начала ужасно краснеть, а глаза постепенно превращались в округлые блюдца от накатывающего неизбежного удивления и осознания. — Так ты слышал?       Чжухон наклонился ещё ниже, задевая своей щекой щеку тонсена, направляясь к уху. Когда его губы были на уровне круглых серёжек младшего, Ли громко выдохнул, заставляя Има поёжится. Макне всё ещё паниковал, по крайней мере, внутри него творился хаос, пока оба стояли неподвижно. Интимная атмосфера окутывала парней, оставляя все звуки снаружи, когда они слышали лишь звук работающей лампы в коридоре. — Слышал, — прошептал тот. — Как тебе только не стыдно заниматься таким, пока я терплю? — услышав эти слова, Им вжался в стену, желая просочится через неё, чтобы не видеть сейчас хёна. — Почему я, каждый чёртов раз, терплю, — снова начал старший, — а, ты, каждый раз сбегаешь как девственница? А потом выходишь с довольной мордашкой, — с ухмылкой шепчет Чжухон. — Ты думаешь, я не слышу, как ты вторишь моё имя в своей студии?       Им дёрнулся, когда почувствовал, как колено старшего протиснулось меж его ног и слегка приподнялось вверх. Чжухон бедром прислонился к паху младшего, вызывая слабый скулёж. Парень раскраснелся сильнее, казалось, будто его шея такая же алая, как и всё его лицо, неестественный цвет которого немного скрывала на этот момент косметика. Чертовски прекрасное лицо драгоценного тонсена. Ему нравится такой Чангюн. — Ты же специально ведёшь себя, как самая развратная шлюшка, так ведь? — он рукой коснулся бледной шеи тонсена, проведя пальцем по пульсирующей венке. — Тебе так нравится играть со мной, что у меня крышу сносит, — глухо отзывается Чжухон. — Но знаешь, и я не промах.       Чжухон мягко схватил Чангюна за горло, чуть отстраняясь и переводя взгляд на припухшие губы, которые тот моментально облизнул, почувствовав, как бешено смотрит на них старший. Младший выдыхает, закрывая глаза и обмякая под напором хёна. Второй рукой Ли касается живота тонсена, который скрыт под одеждой, медленно оглаживая и исследуя прекрасную гладкую кожу. — Не буду же я сидеть сложа руки, пока ты такое вытворяшь, нет-нет-нет, — парень хитро улыбается. — Я от счастья давлюсь, когда ты дышать перестаёшь. Особенно, когда выхожу из ванны в одном полотенце. Выражение твоего лица такое растерянное, а от похотливой ауры и следа не остаётся. Мне так нравится это делать, — Ли сжимает шею тонсена сильнее, заставляя его приоткрыть глаза, — мне так нравится играть с тобой.       От ухмылки старшего становится ещё более не по себе, и Чангюн думает, что же ему сделать, чтобы перестать чувствовать себя, словно в ловушке — прижатым великолепным телом хёна к стене. И его мозг не придумывает ничего лучше, чем то, что он не совсем понимает, но выпаливает хрипло в следующую секунду: — Тебе так тяжело, Чжухон-хён, — макне резко вздыхает. — Я знаю, ты хочешь, так поцелуй же! — смотря прямо в глаза, напирает Чангюн.       И он, честно, не знал, поступит ли хён так, как велит это напряжение. Вообще младший сказал это на чистой фантазии их греховных нужд. Для него становится большим удивлением то, что Чжухон только пару секунд медлит, его глаза прищуриваются лишь для того, чтобы проанализировать ситуацию: не послышалось ли? А дальше — губы старшего приникают к губам напротив, алым от помады, сладко туманят разум младшего, который в шаге от того, чтобы провалиться в болото под названием «Ли Чжухон».       Чжухон обхватывает за талию младшего, прижимая к себе, когда скользит языком по алым губам, приоткрытых в рваном выдохе. Напряжение оседает вокруг, захватывая жаром страстей, которые происходят между ними. Старший проталкивает свой язык дальше, вылизывая нёбо и дёсны, чтобы позже столкнуться с языком младшего. Так влажно и горячо, а голова идёт кругом. Кажется, Чангюн скулит в поцелуй, который больше стал похож на сплетение языков между собой. Так много слюны, что она капает изо рта младшего, ему так мало всего этого: ощущений, трепета в крепких руках, жара во всём теле. Парня трясёт от того, как его тело реагирует на поцелуй и от количества слюны, которая стекает на подбородок, будоража его внутренних демонов. Чжухон словно трахает рот тонсена. Чангюна так и манит эта тёмная сторона и её греховности, ему так хорошо сейчас, что парень задыхается в собственных ощущениях. Чжухон врывается с новой силой, сжирает, буквально, рот младшего своими губами, кусается, тяжело вздыхает, когда они отстраняются. Он вновь приникает грубо и нетерпеливо, чтобы не дать Чангюну опомниться. А Им настолько обескуражен, что его разум машет ручкой, закрывая за собой дверь и выкидывая единственный ключик. Младшему так жарко, а возбуждение вновь приобретает новые обороты, где до безумия больно сдерживать себя — так сильно хочется подрочить, серьёзно. Чангюн так хочет всё и сразу, что забывается, когда Чжухон впивается зубами в подбородок, кусая и вылизывая места укусов — кожа такая нежная, вкусная и тёплая. Младший стонет тихо, трётся своим возбуждением об ногу старшего и закатывает глаза в нетерпение. — Мне та-ак х-хорошо, хё-о-он, — скулит Чангюн, решивший, что обязан сказать это сейчас, когда он настолько сильно уязвим перед старшим. Тот на это хмыкает, скользя ладонями вдоль подкаченного возбужденного тела.       И Чжухон совсем не ожидает, что младший так бесцеремонно опустит свою руку на его твёрдый стояк, который доставляет некую боль от трения об ткань. Та сейчас уж точно мешает тонким пальцам пройтись по розовой головке, собрав вытекающие капли предэякулята из уретры, чтобы потом размазать их по стволу и эстетично набухшим венам, обвитым под кожицей особенным узором. Чёрт, Ли сейчас бы сорвал с себя штаны и дал бы Чангюну то, что тот хочет. Прямо сейчас! Но не делает этого, потому что вредный, и хочет помучать немного своего возлюбленного. — На колени, малыш, — хрипло шепчет Чжухон, откровенно смеясь с этого растерянного взгляда напротив, который плывёт мутной лужицей радужки кофейного цвета.       Руку Чангюн послушно убирает, пытаясь сесть на колени, чего у него не выходит, потому что Чжухон прижимает сильнее к стене, вдавливая парня в неё. Им дышит загнанно, чувствуя себя жертвой в лапах зверя, который охотится не первый год на его душонку. Парню нечем дышать, грудную клетку стягивает какое-то невероятное мазохистское удовольствие вперемешку с дискомфортом. Чжухон ослабляет хватку, помогая дрожащим коленями младшего опуститься перед ним. И эта картина, пожалуй, самая лучшая из всех, что он видел в своей чёртовой жизни: такой послушный макне, задыхающийся от эмоций, которые проплывают с максимальной скоростью на его прекрасном личике, этот взгляд а-ля маленький кролик, который ждёт нападения своего хищника — всё это ещё больше возбуждает Ли. Чангюн слишком невинен сейчас, и только для него.       Им смотрит нервно снизу вверх на своего хёна, ведя рукой по бедру. Его взгляд настолько пропитан похотью, от которого Чангюн, буквально, плывёт, словно мороженное под палящими лучами дневного летнего солнца. Он, как под гипнозом, приближается к колом стоящему члену, открывая рот и легко кусая орган через ткань, а затем, проводя языком, делая брюки чуть влажными от слюны. Это зрелище настолько пошлое, что Чжухон готов кончить прямо сейчас, так и не почувствовав алые губки своего тонсена. Старший даже через плотную ткань чувствует горячий язык и дыхание младшего. Кажется он сейчас… — Ребя-я-та, вы где-е-е, — тянет Минхёк, торопливо идя по коридору.       Чжухон резко опускает голову, смотря на испуганного Чангюна. Вот уже слышатся шаги за поворотом. Ещё секунда, и он повернёт, и… — О, а я вас ищу, вы что тут делаете? — спрашивает Минхёк, вышагивающий к парням широкими шагами, смотря на красного, как переспелый помидор, Чангюна, что прижимался к груди Чжухона. — Кажется, у него температура…— сказал Чжу, приложив тыльную сторону ладони ко лбу макне, продолжая слегка приобнимать. — Его бы к гримёрам, чтобы те чуть исправили положение, хотя бы на время фотосессии. — Да-а-а, ты прав, я позову медперсонал, веди его к гримёрам, — пробурчал себе под нос Минхёк и резко развернулся на пятках, зовя ребят с собой жестом руки. — Чангюн, почему ты ушёл и никому ничего не сказал, а если бы тебя не нашёл Хони-хён, и тебе стало бы хуже? — Простите, ребята, — постыдно опустив голову, пробурчал макне. — С-спасибо, Чжухон-хён. — Пустяки, я же волновался, — ответил ему тот и улыбнулся по-доброму и ласково, а затем наклонился к горящему пурпурным цветом ушку тонсена и прошептал. — Поблагодаришь как следует вечером в душевой, а то у меня лейка опять сломалась.