Улыбка

      Ему всегда нравилось, когда она улыбалась. У неё это всегда получалось как-то естественно и непринуждённо даже в ситуациях, когда хотелось волком выть. Ей не нужны были слова, чтобы успокоить, ободрить или порадовать. Только улыбка.       Он часто наблюдал за ней. Исподлобья, неуловимо. Не хотелось пугать или портить ту атмосферу, которую она создавала вокруг себя, поэтому он всегда был осторожен. Избегал личных встреч, разговоров, неаккуратных взглядов, но отказать себе в этом до конца так и не смог.       Он сломал руку, когда неудачно приземлился при спаринге с Гэндзи (а ведь ниндзя ему поддавался!). Но сейчас ковбой искренне сожалел, что это была не шея, потому что девушка была невыносимо рядом, отчего даже обезболивающие были не нужны: каждый нерв был сосредоточен только на этой близости, на её размеренном дыхании и мягких касаниях рук.       Пристыженный и смущённый Джесси с горькой усмешкой смотрел на свою распухшую вдвое ладонь, над которой порхали её тонкие пальцы, движения которых были точны настолько, что исключали любой намёк на боль или дискомфорт. Он ненавидел то, что умудрился оказаться здесь, но настолько же желал продлить этот момент, прислушиваясь к тому, как Ангела что-то мелодично мурлыкает себе под нос, пока фиксирует его руку бинтами. Она всегда напевала что-то, когда у нее было действительно хорошее настроение. Не попадала в ноты, конечно, но кого это волнует? Уж точно не МакКри.       Он осторожно поднял взгляд, но доктор Циглер это заметила, и их глаза на секунду встретились.       Улыбнулась.       Подавив в себе неожиданно проснувшегося внутреннего прыгуна из окон, он ответил ей тем же, но почему-то мысленно ощутил, насколько жалко дрогнули уголки его губ.       — Я дурак.       Ангела тихо засмеялась, умилительно зажмурившись. Джесси нахмурился и уставился на неё, но на его лице не было ни намека на веселье.       — Я никому не скажу. Твоя честь непобедимого плохого мальчика будет сохранена.       Он оскорбленно насупился, отчего девушка начала смеяться ещё звонче. Его раздражала не столько её ирония, сколько то, что она так и не поняла, что он имеет в виду.       — Я задымлю тебе всё помещение, если ты продолжишь, — с шутливой угрозой Маккри похлопал здоровой рукой по карману, где своего часа дожидался кейс с его любимыми папиросами. Доктор Циглер добродушно закатила глаза, поставив на стол рядом с ковбоем биотическое поле. Джесси не в первый раз бывал в больничном крыле, поэтому прекрасно знал, что это за штука, но он уставился на гаджет с таким интересом, словно увидел своими глазами второе пришествие. Уж лучше так, чем бесстыдно пялить на Ангелу с таким же выражением лица.       Она стояла совсем рядом, и он ощущал, как её глаза прожигают дыру на его затылке. В горле пересохло, но сложно было сказать, что именно стало этому причиной.       — Удивительно, что ты этого до сих пор не сделал.       Джесси хмыкнул. Он заметил, как девушка небрежно прислонилась бедром к столу, как сложила руки на груди. Пожалуй, отсюда мог бы открыться отличный видок на её гибкое тело с женственными изгибами, но ему было невыносимо ощущать, как она смотрит на него сверху вниз, насмехаясь.       МакКри неспешно встал со стула. Он был ощутимо выше, поэтому доктор Циглер вынужденно запрокинула голову, что позволило ей вновь беспрепятственно поймать его глаза. Она всё ещё улыбалась.       Говорят, чтобы не напугать собеседника в разговоре, стоит соблюдать правило «семь». Столько секунд позволительно смотреть ей в глаза. Джесси это правило в очередной раз нарушил.       — Это вредно.       Ангела хотела было спросить, когда подобное вообще его волновало, но его взгляд оказался более красноречив. Он говорил сейчас не про себя.       — Спасибо. Я и не думала, что ты такой… — девушка запнулась и снова заулыбалась, но с некоторой неловкостью и благодарностью. Её рука невесомо легла на его плечо в дружелюбном жесте, но МакКри вновь всё испортил, мягко накрыв её пальцы своей здоровой ладонью, перекинув ту накрест своей груди.       — Красивый? Сильный? Великолепный?       — Внимательный к людям. Про скромность так я вообще молчу.       Она не одернула руку, но и не смутилась. Его привычная игривая натура нисколько не сбивала её с толку, но это, пожалуй, огорчало даже сильнее.       — Ты вообще многое про меня не знаешь.       Это прозвучало, пожалуй, слишком уж замкнуто и резко даже для него. Милая улыбка моментально стёрлась с её губ, но Джесси уже этого не видел. Он отвернулся и критично осмотрел свою руку, которая уже выглядела значительно лучше, чем прежде.       — И долго мне у этой штуки стоять?       — Вообще-то нет, этого времени достаточно. Но сегодня тебе придётся переночевать тут, чтобы я убедилась, что кости срослись в правильном положении. Уже завтра сможешь снова её ломать.       Ковбой усмехнулся. Её язычок иногда был острым, но это была лишь ещё одна черта, которая ему в ней так нравилась. После улыбки, конечно.       Джесси задумчиво прошёлся вдоль ряда коек. В больничном крыле под руководством Ангелы таких было около двадцати, стерильно-чистые и всегда готовые к новым посетителям, но на данный момент пустое помещение сильно давило на душу. Он никогда не боялся замкнутых пространств, но оставаться одному тут от чего-то совсем не хотелось.       Доктор Циглер бесшумно шла за ним на расстоянии метра, оценивающе оглядывая каждую из многофункциональных кроватей. Она явно не разделяла его опасения, так как светилась гордостью за каждое своё детище, ведь обустраивала их лично.       Они дошли до самого конца ряда и остановились у металлической двери. Джесси знал, куда она вела, от чего вдруг нервно усмехнулся.       — Я могу выбрать любую?       — Конечно.       — А если…       Ангела заметила, с каким интересом он разглядывал дверь и со смехом загородила собой путь в собственную комнату, невольно сократив между ними расстояние. Кажется, Маккри даже не подал виду, как взволновала его мужское нутро близость бархатистых на вид губ напротив его груди.       — Любую. В ЭТОЙ комнате, Джесси.       Они широко улыбались друг другу, словно эта детская игра была для них тем редким шансом, когда хотелось беззаботно дышать всей грудью, стирая границы флирта и дружбы между ними. Ковбой с жадностью впитывал её добродушие, по которому так истосковался, хоть и сам был в этом виноват, а Ангела не отстранялась, невольно вдыхая его запах. Джесси вдруг впервые задумался, как сильно от него сейчас несёт табаком.       Она ненавидела этот запах.       Он моментально очнулся и первый прервал их переглядки. Сухо кивнув, Маккри уселся на крайнюю койку у двери, повернувшись к Ангеле спиной. Ковбой с диким раздражением окинул взглядом подушку, будто только она была виновата в том, что он — Джесси МакКри. Эгоистичный придурок, который снова рискнул замахнуться на звёзды.       — Я хочу отдохнуть. Прости, что побеспокоил тебя так поздно. Вечерние тренировки стоит перенести на пару часов раньше…       Ангела с некоторым разочарованием выдохнула и тихо повернулась лицом к двери. Ему хотелось сказать совсем не это, как и в тот раз, когда они ещё могли пить её отвратительный кофе вместе, но так было лучше.       Тихо загудел компьютер, который считывал её сетчатку глаз. Через секунду дверь с шипением отъехала в сторону, но Джесси лишь закрыл глаза, силясь представить тех милейших азиаточек в пикантном нижнем белье, которых сегодня утром показывал ему Гэндзи из бог пойми откуда взявшегося японского журнала для взрослых. Получилось примерно наполовину. Сердце всё ещё гулко билось в груди, и виной этому были совсем не азиаточки.       — Знаешь, я всё же оставлю дверь открытой. Обращайся, если будет что-то нужно.       Джесси сделал вид, что не знает о функциях компьютера у койки с прямым доступом в комнату Ангелы. Неужели это был откровенный намёк, или же ему показалось?..       Он весь обратился в слух. Девушка ещё немного помялась у входа к себе, но не рискнула больше беспокоить внезапно умолкшего коллегу. Ковбой слышал, как она снимает халат и заботливо вешает его у стены, с тихим вздохом стягивает с себя сапоги, юрко переодевается. Её привычная военная спешка, которой и Джесси обладал, не помешала ему нарисовать слишком уж соблазнительные картины в своей голове, но нарастающее маниакальное напряжение по отношению к девушке вызвало лишь волну отвращения.       Он тоже скинул верхнюю одежду в своем темпе, всё ещё опасаясь беспокоить руку. Их кровати скрипнули под тяжестью их тел почти синхронно, и всё медицинское отделение погрузилось в густую тишину.       Но, чёрт бы её побрал. Он просто не может так уснуть. Не тут и не сейчас.       Провалявшись на спине с пустым взглядом примерно полчаса с искреннем намерением перестать думать о сегодняшнем дне, Джесси всё же вновь встал на ноги с минимальным шумом. Тёмная пасть личной комнаты доктора Циглер затопила все его мысли. Он был почти готов бескомпромиссно вторгнуться в её личное пространство, захватить и подчинить его себе, но вместо этого остановился в шаге от двери, прислонившись рукой к стене с видом измученного жаждой человека.       Он слышал её дыхание, которое было подобно полёту нежной птички — неуловимо быстрое и в некоторой степени неровное. Ангела тоже не спала, и Джесси явственно чувствовал, как она боится того, что произойдёт дальше. Он был на сто процентов уверен в том, что она его отчётливо видит, а парень лишь довольствуется темнотой, к которой так до конца и не привыкли его глаза.       Это был намёк.       Его разум и без того рисовал слишком уж яркие и противоречивые образы, но всё это сейчас не имело значения.       Где-то там, в его комнате в подразделении Блэквотча, всё ещё стоит у двери балка с глубокими и кривыми отметинами. Несколько дней назад места для новых не осталось. И от этой крови ему никогда не отмыться.       Джесси вспомнил её нежную и чистую улыбку, от которой забывалось всё. Даже то, каким мерзавцем он когда-то был. И Маккри может раскаиваться в том, что сделал и сделает в будущем, но его жизнь уже не искупить.       Тихий щелчок, и дверь закрылась перед его носом. Он припал к её шершавой плоскости лбом, ощутив страшную пустоту в груди, от которой хотелось выть.       Он любил её улыбку — такую естественную и непринуждённую. Она успокаивала, ободряла и радовала. Ради неё хотелось жить как никогда раньше.       Но этого света он был не достоин.