ЧУДО ЛЮБВИ

В коконе было тепло и уютно. Днем теплые лучи согревали их сквозь пушистые белые стены. Ночью к ним проникал мягкий свет луны, мерцали огоньки светлячков. Баки лежал на груди у Стива и слушал, как надрываются цикады. Лежал и слушал, как дышит Стив. Зарывался лицом ему в подмышку и целовал за каждый вдох и за каждый выдох, который был у них на то, чтобы быть вместе. Баки больше не плакал. Стив терпеть не мог, когда он плакал. Когда у них одновременно проявились знаки – парные знаки, безошибочно наливающиеся цветом, пульсирующие сладкой дрожью, стоило им приблизиться друг к другу, Баки не сразу понял, что это значит. И даже, когда вроде понял, сначала не испугался. Он был таким юным и глупым тогда. Он так обрадовался этому. Так гордился тем, что они со Стивом могли стать друг другу больше, чем просто друзьями. Могли стать друг другу тем, чем большинство людей уже не могли, потому что только истинным соулмейтам природа отмерила право соединяться телами, чтобы дать новую жизнь. Только неизвестно почему подобных пар становилось все меньше и меньше. Одна на сотню, на тысячу, на десять, на сто тысяч. Человечество тихо и неотвратимо шло к вымиранию. Но Баки не думал об этом, когда понял, что у них со Стивом парные знаки. Он вообще ни о чем не думал. Он просто… он был так счастлив, что это Стив. Как только стало известно, их немедленно обеспечили всем необходимым. Их потенциальное потомство слишком много значило для их вида, чтобы им могли рисковать. В теплом коконе из мягких органических нитей, в их любовном гнезде, они обнажились друг для друга и прижались телами, чуть дурея от того, как властно пульсировали опоясывающие их знаки, совпадая одним орнаментом. - У тебя вогнутая линия на рисунке, - хрипло сказал Стив, нежно целуя его плечи. – Как будто бы волны. Рисунок на теле Стива был угловатым и резким, напоминая цепочку гор, крутых, иззубренных и опасных. - Значит, тебе легче будет выносить наших детей, - сказал Стив и, вот только тогда Баки вдруг свело от тихого ужаса всего, что стояло за этими словами, но Стив погладил его по спине и сказал: - Знал бы ты, как я рад этому, Баки. Я так хочу, чтобы ты жил. У Баки горло сдавило от осознания грядущей боли, но Стив почувствовал и поцеловал его в губы. Не дал задуматься, не дал спорить, сопротивляться. Стив был его идеальной парой. Он просто взял Баки так, как хотелось обоим, отрезая все пути к отступлению, сжигая мосты. Потому что отметины соулмейтов значили не просто, что они совместимы и способны спариться и дать потомство. За право дать новую жизнь им предстояло заплатить одной из своих. Немыслимый восторг близости и спазмы зачатия не оставляли им выбора. Теперь Баки должен был сожрать Стива. Когда сосущее чувство голода и жажды стало тяжело игнорировать, Баки впервые разрыдался, как идиот. А Стив впервые его отчитал и, гладя по спине и загривку сказал: - Я большой и сильный, Бак. Если ты начнешь с ног, возможно, мне повезет даже увидеть нашу малышку. А еще он сказал. - Не бойся. Сжал скулы Баки своими большими ладонями и посмотрел прямо в глаза. - Не бойся, Баки. Я не боюсь. Я и представить не мог себе такой прекрасной судьбы. Баки был слаб. Он еще долго плакал тайком, облизывая пальцы на ногах Стива и его ступни, чувствуя, как необратимо видоизменяются его челюсти, чтобы он мог накормить зародившееся в нем их потомство. Мясо Стива оказалось слаще и вкуснее всего, что он когда-либо пробовал в своей жизни. Его кровь была как нектар богов. Баки ел и рыдал. Секрет, содержащийся в его слюне мгновенно заклеивал раны, не позволяя крови пропадать даром и пачкать их белое гнездо. - Больно, Стив? Тебе очень больно? – виновато спрашивал потом Баки, прижимаясь к его плечу, ворочаясь в бесполезных попытках пристроить растущий живот. - Нет, Баки. Мне хорошо. Мне так хорошо от того, что это ты, и что у нас будут дети, что просто петь хочется, - отвечал ему Стив и, вглядываясь ему в глаза, Баки видел в его расширенных зрачках, что ферменты из его слюны содержат не только клейкое вещество и антисептик, но и впрыскивают в кровь какой-то наркотик, сбивающий с толку всю систему сигналов. Баки ласкался о Стива каждый миг, когда не хотел жрать. До одури целовался с ним, стараясь не думать, на что стало теперь похоже его лицо. Баки рассказывал сказки и гладил свой живот рукой Стива. Он родил их первенца, когда еще не успел обглодать Стиву ноги. Родил ночью, когда Стив спал, забившись в дальний угол их кокона, зажимая себе рот, чтобы не кричать. Он родил крохотуленькую девочку и нежно вылизал ее от слизи и крови, а потом торопливо сожрал послед. Баки положил их дочку Стиву на грудь, прекрасно понимая, что ее скоро у них заберут. Он хотел, чтобы хотя бы в своих первых воспоминаниях она сохранила запах отца. - Я люблю тебя, Баки, - сказал Стив, пробудившись. – Ты просто идеальный, ты лучший. - Как мы ее назовем? – спросил Баки. - Я хочу назвать ее Розалинда, - сказал Стив. - Рейзеле, - ласково шепнул Баки, прижимаясь к боку Стива и гладя их крошечного ребенка. – Рейзеле, любовь наша. Ее забрали утром. Их обоих осмотрели врачи и признали пригодными к дальнейшему воспроизведению. Баки был против, но их мнения особо никто не спрашивал. К тому же Стив был «за». Несколько дней они питались, как нормальные люди. Баки возил Стива на прогулки по закрытому саду медицинского комплекса в навороченном кресле-коляске. Им предложили занять разные палаты, но они жили вместе. В их ванной и нигде на их этаже не было ни одного зеркала. Прошло так мало времени, прежде чем знак Баки подтвердил, что он снова готов к оплодотворению, и их обоих вернули в кокон. - Я не хочу, чтобы ты умирал, - плакал Баки, слабо отбиваясь от подмявшего его под себя Стива. – Я не хочу, идиот. Пожалуйста, давай это прекратим. - Баки у нас получился чудесный ребенок. Мы можем сделать еще. Мы не имеем права остановится. Может быть, судьба всего человечества зависит от нас. - Я не хочу терять тебя, Стив. Я не могу потерять тебя! - Баки, не будь эгоистом, - Стив кусал его за горло и Баки плыл. – Хочу тебя невозможно. Поверь, оно стоит того, Баки. Этот миг стоит всего. Баки родил Стиву еще двоих. Будучи беременным третьим ребенком, он почти впал в депрессию от ужаса того, что неизбежно так сожрет Стива полностью – убьет, убьет его и у него больше не будет Стива. В отчаянии Баки не придумал ничего лучше, чем начать есть самого себя. Он пожирал свою левую руку и наклонялся над Стивом, заставляя его есть свое мясо прямо изо рта Баки. Стив смотрел на него потрясенными влюбленными глазами и впервые в жизни подчинялся не споря. Четвертой беременности предстояло стать во всех смыслах последней. У Баки больше не было ни физических, ни моральных сил продолжать. От Стива слишком мало осталось, чтобы они смогли сохранить ему жизнь и в этот раз тоже. - Все хорошо, - убеждал его Стив до последнего. – Мне хорошо, дурачок. Мне так хорошо с тобой. У нас был, наверное, один шанс из миллиона, ты понимаешь. И он нам выпал. Мы спаривались. Мы любили друг друга. Были вместе. Мы родили трех замечательных детей. Баки, я ни о чем не жалею. И ты не жалей. Прошу тебя, обещай мне. Баки убил Стива, так и не дождавшись последних родов. Теперь он мог плакать столько, сколько хотел. Теперь он собирался плакать всю оставшуюся жизнь. Когда его выпустили из кокона с маленьким сыном на руках и почерневшим, будто обуглившимся знаком поперек тела, ему позволили забрать череп Стива, вылизанный до белизны. - Папа, ты хотел бы еще влюбиться? – спрашивала у него Рейзеле, пока младшие дети возились в игровой комнате, где ему разрешалось их навещать. – Влюбиться здорово? Все доктора говорят: то, что было у вас с отцом – невероятное чудо. - Нет, милая, - отвечал Баки, поправляя повязку на лице, закрывавшую его нижнюю челюсть и рот. – Это все сказки, солнышко. Не влюбляйся, никогда, дорогая. Никогда. - Но почему папа? – спрашивала она глядя на Баки ясными глазами Стивена Роджерса. - Потому что цена слишком высока. Слишком высока, моя радость. Слишком.