Его отец, лорд Пирс, никогда не был трусом, но всегда, всю свою жизнь был аморальной жестокой сволочью.
Стив думал, что годы, проведенные в угодных Господу и церкви походах к Гробу Господню, помогут ему примириться с отцом, но теперь, стоя в освещенном чадящими факелами и огнем в огромных каминах пиршественном зале над трупом Пирса, чувствовал лишь холодную немую ненависть и отвращение.
Лорд Пирс вынудил его с боем прорываться в замок, а когда не сумел остановить – покончил с собой.
Выпил яд и оставил своему бастарду записку:
«Ты не найдешь его. А даже если и найдешь, уже поздно».
Стив не думал, что настоянная годами лишений и тяжелых походов его ненависть к отцу только станет крепче.
Его люди бродили по галереям и залам, добивали сопротивляющуюся охрану, ели и пили то, что им проворно приносили сообразительно переметнувшиеся слуги.
Стив тяжко прислонился к столу. Отложил щит, снял и опустил среди блюд и кубков свой шлем.
Слова на пергаменте жгли ему глаза. Объятый яростью разум отказывался понимать их.
«Ты не найдешь его».
Это могло означать лишь одно. Баки был жив. Значит, Стиву лгали все эти годы. Баки был жив.
Даже Пирс не был настолько низок, чтобы обмануть его заведомо ложной надеждой.
Не задумываясь Стив провел ладонью по мокрому лицу, размазывая перчаткой копоть и грязь.
Много лет назад, он, юный упрямый альфа, бастард высокородного лорда, в открытую отказался подчиняться приказам своего отца и исполнять его волю. Поднял щит, украшенный цветами безвестного рода своей покойной матери, когда-то обесчещенной Лордом Пирсом, и уехал на святую землю добывать себе признания и славы.
Единственное, о чем он сожалел тогда – и еще горше сожалел потом, получая злые вести из дома – было то, что он не мог забрать с собой сводного брата, такого же бастарда, как он, но сильнее, здоровее (красивее), старше его. И несмотря на это – омегу. Омегу и к тому же сына еврейки, что окончательно лишало Баки даже самых призрачных шансов претендовать на что-то вообще.
Когда Стив уезжал, это Баки помог ему снарядиться, собрал теплую одежду, провизию в дорогу, привел лошадь. Это Баки шел с ним рядом до ворот города, держась за его стремя. Это Баки на прощанье сжал его колено рукой и пообещал:
– Я тебя дождусь.
– Ты не обязан, – резковато ответил ему тогда Стив.
– Знаю, – улыбнулся Баки и прижался к его ноге. – Но я все равно дождусь.
Через год земляк, с которым Стив столкнулся уже на большой земле, рассказал ему, что Баки очень удачно выдали замуж за богатого купца из Уотерфорда, где он, впрочем, отдал господу душу первыми же родами.
Стив тогда не очень поверил, но больше никаких вестей о Баки не было, время шло, и он постепенно смирился.
Но о ком же еще Александр Пирс мог написать ему в своей прощальной записке?
Господь не дал Пирсу наследника-альфы. Законная супруга подарила ему всего одну девочку, прежде чем чахотка погубила ее. Пирс очень выгодно выдал дочь замуж, заручившись положением и влиянием при дворе, но при этом умудрившись предусмотрительно остаться в стороне от дрязг и интриг. Не вступая ни с кем в открытые конфликты, он безраздельно властвовал на обширных землях своей родовой вотчины.
Стив поднял со стола один из тяжелых кубков, мечтая промочить горло, но, взглянув на полулежащего на своем кресле-троне мертвого Пирса, передумал и зашагал прочь из залы.
– Сэр Стивен, сэр Стивен! Слава Господу Всемогущему, вы пришли и царству Зверя пришел конец, – кинулся к нему худощавый подслеповатый еврей Авраам, летописец и врач лорда Пирса. – Сэр Стивен, идемте скорее, я вас отведу.
– Авраам, ты знаешь, где Баки?
– Да, сэр. Я очень многое знаю в этом замке. Очень многое, что не даст мне умереть спокойно, – скорбно признал старик, с благоговением сжимая Стивену руку.
– Идем. Идем и расскажи мне все.
– Возьмите ключи.
Они заспешили по холодным продуваемым галереям, по каменным лестницам и узким и темным коридорам в старую башню.
– Когда вы уехали, единственный альфа его крови и благородного происхождения, ваш отец изъявил желание снова жениться и много говорил об этом, когда встречался с другими лордами, но на деле… на деле, сразу после вашего отъезда он забрал Баки во дворец. Сначала мы подумали, что он жалел о ссоре с вами, господин. Но по факту, он стал держать вашего брата взаперти, дожидаясь, когда у того наступят нужные дни. Дождавшись этого момента, он велел бетам из прислуги скрутить вашего брата и многократно насильно овладел им.
Стив, в принципе, понимал, куда шла эта история, но все равно остановился посреди коридора и, чтобы занять руки, вытащил из крепления в стене факел.
– Он забеременел? – едва узнавая свой голос, хрипло спросил Стив.
– Да, господин, – склонил голову Эрскин. – Но он так и не выносил ребенка. Лорд Пирс обвинил его в том, что он нарочно вытравил плод, хотя, уверяю вас, это было не так. Ваш брат не способен на такое. Как бы ему ни было и стыдно, и мерзко, он бы не убил своего ребенка. Я… полагаю, я сумел убедить в этом лорда Пирса, а, возможно, он был не совсем в себе, желая получить от Баки ребенка своей крови. Его высекли и оставили жить в замке до следующего подходящего сезона.
Эрскин указал Стиву на низкую обитую железом дверь и, повозившись с ключами, тот отпер и открыл ее. Они вышли на очередную узкую и темную лестницу и стали спускаться вниз.
– Когда Лорд Пирс был в отъезде, ваш брат сбежал. Его искали три года, но безуспешно, – продолжил Эрскин. – В конце концов, доверенные люди Пирса привезли его из одного из портов Бретани. Почти не пахнущего омегой и без двух пальцев на правой руке.
– Он примкнул к войскам простым лучником? – глухо произнес Стив, невольно вспоминая, каким метким, каким ловким был с детства Баки. – Он был в плену?
– Да, у французов. Он надеялся добраться до Кипра, найти вас, но попал в одну из междуусобных передряг. В общем, ему не повезло, – покачал головой Эрскин. – Он мне сам рассказал. Он мог сказаться бастардом лорда Пирса и подождать, пока тот выплатит за него выкуп, но он промолчал.
– Так что ему, как обычному лучнику из простонародья отрезали пальцы и пнули под зад, чтобы сам добирался домой, – сказал Стив, с ожесточением отпирая очередную тяжеленную дверь, в которую они уперлись в конце лестницы. За ней оказалась мрачная подземная зала с низким потолком и множеством сундуков, запутанная, как лабиринт.
– Когда его привезли сюда, Пирс говорил с ним наедине. Я не знаю, что Баки ответил ему, но Пирс словно обезумел от гнева и ненависти. Я боялся, что он прикажет четвертовать или сжечь вашего брата, но в итоге его высекли прилюдно на главном дворе и заклеймили. А после, – Эрскин горько вздохнул и покачал головой, – а после началось самое страшное.
Следуя его указаниям, Стив надавил на балку в небольшой арке, и ее дальняя стена открылась, пропуская их в тайный коридор.
– Не молчи, рассказывай все, – велел Стив, тяготясь молчанием лекаря.
– К тому времени здоровье лорда Пирса стало слабеть. И духовное, и физическое. Он понял, что уже не сможет ни в ком посеять своего семени, и он стал невероятно жесток с Баки. Раз в неделю, он устраивал праздник для своих солдат. Баки приводили к ним, и он должен был в одиночку сражаться со всеми. Пирс обещал ему свободу, если он победит… У него не было ни единого шанса, но он каждый раз дрался с ними, как проклятый. Потому что если побеждали они, они его насиловали. Они насиловал его каждый раз. Каждый четверг.
Стив остановился тяжело дыша. Его руки невольно сжимались от желания порвать Пирса на части.
– Я не знаю, как ваш брат выжил, – тихо признал Эрскин. В сыром и холодном коридоре его голос гулко отдавался от стен. – Ему было не на что надеяться. Не откуда ждать помощи. Однажды он сумел завладеть оружием одного из противников, убил нескольких воинов вашего отца и бросился на него. Сумел ранить, но не достал самую малость. В наказание ему отрубили левую руку. Потому что именно в ней он держал меч, который посмел поднять на отца.
Стив в ярости ударил факелом по стене, и искры посыпались по мрачным камням.
– Сэр Стивен, если бы я был храбрее, я бы помог вашему брату покончить с собой, и я был близок к тому, чтобы сделать это, клянусь. Быть свидетелем его мучений было просто бесчеловечно. Особенно когда в его особое время лорд Пирс приказал бросить его в загон с охотничьими псами. Я думал, что он не выживет, когда зашивал его после. Ужасно было даже думать, что ваш отец мог сотворить с ним подобное.
– Тварь. Чертова тварь, – прорычал Стив.
– Не могу спорить. Ваш отец был настоящим чудовищем. Все в этом замке боялись его, – подтвердил Эрскин и, наконец, указал Стиву на очередную низкую дверцу в каменной кладке. – Это здесь, – просто сказал он.
Стив отпер дверь и пинком открыл ее внутрь.
В темной крохотной комнате без окон, на низкой лежанке с соломенным тюфяком, скорчился полуголый человек без левой руки, со спутанными темными волосами.
– Баки! – позвал Стив.
Человек не пошевелился.
– Баки, – Стив сбросил свой тяжелый теплый плащ с лисьим мехом и, сунув факел в руки Эрскину, поспешил завернуть брата, закутать в холодном воздухе от шеи до ног.
Кожа Баки под его пальцами ощущалась совсем ледяной, но он дышал.
– Бак, это я, Стив.
Баки слабо вздрогнул, моргнул и, наконец, обернулся.
– Стив, – сиплым голосом произнес он, будто не веря тому, что слышит. – Я не дождался тебя, приятель. Прости. Прости, отец, он…
– Этот ублюдок мертв, – перебил его Стив и бережно помог Баки сесть.
Рыжий огонь факела, наконец, осветил его осунувшееся грязное лицо.
И жирную черную перевернутую пентаграмму во всю левую щеку. От самого глаза до угла рта.
Знак порченной матки. Знак омеги, ставшего бесплодным из-за того, что намеренно сбрасывал приплод. Убивал детей в собственной утробе.
Баки заметил, что Стив смотрит на его щеку, и непроизвольно вскинул к лицу единственную руку, пытаясь прикрыть знак. Указательного и безымянного пальца на ней не было.
Стив поймал его за запястье и удержал руку.
– Не дождался тебя. Не сберег ни себя. Ни руку. Ни даже пальцы, – грустно улыбнулся Баки. – Прости, Стив.
– Нет, это я тебя подвел, – твердо ответил Стив и, подняв его руку к лицу, поцеловал. – Но, клянусь, что больше не подведу. – Стив опустился перед севшим на своих нарах Баки на одно колено, снова поцеловал его искалеченную руку и прижал ее к своему лбу. Медленно-медленно Баки подался к нему, наклонился навстречу и прижался своим лбом ко лбу Стива.
***
Остаток этой ночи они провели вместе. Лежали в хозяйских покоях, укрывшись тяжелыми покрывалами в жарком свете камина, вдвоем дыша одним воздухом. Сыновья одного отца: омега и альфа.
Они ни о чем не говорили. Они просто впервые лежали вместе.
***
На следующее утро Стив вывел Баки к своим воинам и сказал:
– Это мой омега и мой брат. Кто посмеет говорить о нем или с ним без достаточного почтения, станет моим личным врагом.
Его воины без разговоров склонили головы перед заклеймленным одноруким омегой.
Потом Стив вывел Баки, одетого в такую же, как у него самого, длинную кольчугу и такой же, как у него, но белоснежный, отороченный белым мехом плащ, на стену замка и сказал горожанам:
– Александр Пирс мертв. Отныне я здесь хозяин. Обещаю быть с вами справедливым, но неуважения к себе или моему брату я не потерплю.
***
– Я не могу больше стрелять из лука, – сказал ему тем вечером Баки, когда они остались одни. – Ни нож, ни меч держать не могу.
– Ты нужен мне не для того, чтобы сражаться, – сказал Стив, потираясь лицом о его плечи. – Победа совсем не обязательно будет на стороне того, у кого больше людей смогут показать противнику «V»*. Ты нужен мне не для того, чтобы сражаться.
– Стив, я могу поклясться тебе своей душой, что это неправда, – Баки раздраженно потер клеймо на щеке, а потом устало опустил руку. – Это неправда. Но детей я все равно иметь не смогу. Просто хочу, чтобы ты знал. И не строил планов.
– Бак, почему ты вообще считаешь, что нужен мне для каких-то целей? – спросил Стив.
Через окно в их спальне проникали голоса монахов, поющих всеношную.
Баки молчал, опустив руку на колени.
– Ты волен быть со мной и волен уйти, если пожелаешь. Ты волен делать то, что ты хочешь, и волен не делать того, что не желаешь, – тихо сказал Стив. – Все, что я могу, это просить тебя быть со мной. На твоих условиях. Если только братом, значит, только лишь братом. Я не попрошу тебя о большем, чем ты сам пожелаешь мне дать.
– Ты иногда такой же страшный, как отец, Стив, – так же тихо ответил ему Баки. – А иногда сияешь, будто святой. Будто ты рыцарь Господа Бога, посланный небесами, чтобы спасти меня.
– Ты никогда не должен меня бояться, – ответил Стив. – Я до конца своих дней буду твоим слугой, если ты пожелаешь. Я никогда не прикоснусь к тебе, если не разрешишь.
– А если я разрешу? – Баки вдруг поднял голову и посмотрел прямо в глаза.
– Если ты разрешишь, то я женюсь на тебе, – прямо ответил Стив. – Потому что мне плевать на все правила: церковные и людские. Потому что я любил тебя и люблю тебя. Лишь тебя одного на свете. И только тебя я буду любить всю жизнь.
– Давай просто полежим рядом вместе? – предложил Баки. – Боюсь, пока что к большему я не готов.
Стив кивнул, подбросил еще поленьев в камин и забрался к нему на кровать.
И укрыл их обоих одеялом.
Он сердцем чувствовал, что Баки все так же любит его, как прежде. Он готов был ждать столько, сколько потребуется.
С Баки, доверчиво прижавшимся к его плечу, он не боялся даже божьего гнева.
_________________
* “V” первая буква слова Victory (победа). Этот знак показывали английские лучники войскам противника, сообщая о том, что указательный и средний палец у них на месте, и они способны делать выстрелы на значительном расстоянии.
В случае плена эти два необходимые для стрельбы из лука пальца воинам из простолюдинов отрезали, делая их неспособными к дальнейшей службе в войсках.
