Ненависть

Его никто не увидит и никогда не узнает о том, что он проходил так близко: разве что редкий человек вздрогнет, как от сквозняка, почуяв неладное, но тут же забудет об этом, как о несущественной детали. Шурша полами длинного плаща цвета вороного крыла, неизвестный войдет в палату, где столпится множество людей над койкой усталой вымотанной болезнью женщины. Как много слез прольется на одеяло умирающей, сколько негодования будет в голосе близких, видящих состояние родного человека. Как безразлично холоден будет невидимый призрак, что замрет в проеме двери, слушая периодическое пищание аппаратов, что до сей поры помогали поддерживать в больной жизнь. Ободряющая улыбка не сходит с лица утомленной женщины, сухой рукой поглаживающей голову плачущей навзрыд дочери, что клянет все на свете. Высокий брюнет с крупными синяками под глазами, выдающими бессонные ночи, крепко сожмет кулаки, чтобы удержать в себе накатывающие изнутри эмоции, и будет слышно, как в мыслях рвет и мечет за безвременный уход близкого человека. Врачи будут стоять с постными каменными лицами, но их учащенное сердцебиение выдаст их волнение от создавшейся картины. И у всех на уме лишь одно – искренняя ненависть к силуэту, все так же молча стоящему в дверях и пришедшему к той, что, преодолевая невыносимую боль, улыбается всем и обещает в скором времени вернуться к любимой семье. Конечно же, ей никто не верит. Через некоторое время палата начнет пустеть: врачи и медсестры первыми покинут помещение, следом за ними двинутся и дети умирающей. Черный призрак вежливо отойдет в сторону, не мешая людям расходиться и все так же задумчиво слушая трель, создаваемую аппаратурой. - Ты здесь давно, - тихо прошепчет утомленная женщина, глядя прямо на гостя. Его она заприметит еще тогда, когда он только появится у дверей ее палаты. – Значит, время мое вышло. Силуэт ничего не отвечал, лишь молча приближаясь к койке и садясь на ее край рядом с умирающей, на что женщина вновь улыбнулась и посмотрела в окно. - Я молила, чтобы дети ушли скорее, и ты смог забрать меня. Немедленно. Откуда это требовательность и сила в голосе больной? Или же, нет, это скорее походит на утомление ожиданием чего-то, что было так необходимо, словно живительный дождь после долгой засухи. Но призрак вновь ничего не ответит, словно не решаясь прервать риторического монолога умирающей, прекрасно понимая, как ей нужно выговориться. А будет ли еще когда-то такой слушатель, как он, который лучше, чем кто-либо, разделит грусть, тоску и невероятное желание закончить все это? - У меня была счастливая семья, и радость переполняла каждый мой день – у меня было все для того, чтобы от всей души благодарить Небеса. Но моя жизнь стала нестерпимой адской болью, которая пламенем выжигает всю ту любовь, которая еще теплилась во мне к прошлому. Я ждала тебя, как избавление от мучений, как своего Спасителя от ненавистного мне настоящего. Забери меня скорее! Послышится шуршание, за которым раздастся металлический лязг, - и вот острая, как бритва, коса занесется над ложем умирающей женщины. Всепоглощающая тоска отразится в плавном, но быстром движении гостя, что судорожно сожмет в руках свое неизменно оружие. Сколько раз он это уже проделывал, но все равно словно в первый он чувствует агонию жертвы, за которой едва пробивается сожаление о непрожитых годах. Черный призрачный силуэт с болью в голосе прошепчет первые и последние слова за вечер. - Лучше ненавидеть смерть, чем жизнь. Ненавидь меня за то, что я лишаю тебя возможности вновь стать счастливой… Пусть все меня ненавидят. Никто никогда не поймет, как одинока и безрадостна жизнь того, кого ненавидят свей душой, кто согласился стать символом Истинного зла… Того, кто так искренне желает людям счастливо прожить свой век…