Осень, 30 октября; 03:02 AM Дом Спеллманов, комната Сабрины
Ветер и дождь — сильное время, они означали нечто большее, чем действительное состояние природы, они указывали, что мир более богат, чем суровый ход этих прекрасных и тревожных мгновений … пасмурное время уменьшало простор … Ещё кое-где на ветвях висели грязно-бурые листья, на них и на ветвях холодный дождь висел крупными каплями. Между деревьев стояла ощутимая прозрачная свежесть(«Милетские постулаты» Анатолий Марасов)
***
Ещё вчера молодая ведьма проклинала бы Зевса за подобные выходки с погодой, мысленно борясь с раскатами грома, надоедливым стуком капель и унылым завыванием ветра в попытках уснуть. Но бывают моменты, когда последнее, что тебя заботит — это погода за окном. Именно в такое время, в своём маленьком мире, размером с уютную комнату находились Сабрина Спеллман и Николас Скрэтч. Сейчас, казалось бы, обычные настольные лампы излучали самый тёплый и мягкий свет в мире, старомодная и громоздкая кровать наполнилась миллионами нежных, маленьких перьев, совсем не магический плед, под которым Спеллман спала каждую ночь, сегодня окутывал в свои объятья и не спешил отпускать, а человеческое тело было горячее солнца, но малейшее прикосновение вызывало мурашки. Этот момент был прекрасен настолько, что даже самый талантливый литератор не смог бы описать всё, что происходило в мыслях влюблённой пары, они наслаждались этим временем, прижимали друг-друга как можно сильнее, боясь снова потерять. Одного взмаха тонкой руки Сабрины было достаточно для того, чтобы из старого радио полилась музыка. — Разве ты не боишься разбудить своих тётушек? — спросил Ник — Когда ты был… там, я часто не могла уснуть из-за кошмаров и единственное, что помогало мне — это музыка, она отвлекала, доставая из сознания светлые воспоминания или позволяла моему воображению придумать какую-нибудь добрую историю, со счастливым концом, с такими мыслями я и засыпала, поэтому Эмброузу пришлось наложить на радио заклинание немоты, чтобы звук был слышен только в моей комнате. — Это немного странно — Что именно? — Сабрина приподняла голову и свела брови, смотря на парня с недоумением. — Музыка… Я никогда не думал, что такая странная музыка может чем-то помочь столько музыкальных инструментов, я даже пересчитать не могу, да и разброс нот слишком большой, по-моему хор в Академии куда изящнее и привлекательнее, чем эта несуразица, — он ухмыльнулся и метнул на Спеллман мимолётный игривый взгляд, в котором читался вызов, он ждал нужной реакции — один белый шум. — Что? — вскрикнула девушка не скрывая своего недовольства, но через мгновенье на её лице появилась заговорщицкая улыбка. «Сейчас ты у меня получишь изящность и красоту Скрэтч» — мысль появилась так же быстро, как и азарт в глазах ведьмы. — Et alio lumine — простейшее заклинание заставило зажечься все свечи в комнате, а свет торшеров, ламп и большой люстры превратился в самостоятельные, шарообразные огоньки, поднимаясь вверх они стали танцем кружить вокруг Сабрины, словно десятки проворных светлячков. Девушка вскочила на ноги и схватила круглую расчёску, как всегда лежавшую на прикроватной тумбе — Хорошая музыка, знаешь ли, не ограничивается классическими инструментами и восхвалением Сатаны, она мотивирует людей, заставляет их жить ради себя, а не ради поклонения Люциферу — гордо произнесла Сабрина. На лице Ника засияла улыбка, он сел прямо перед ней, а глаза внимательно наблюдали, ожидая чуда. «Люциферу…» — больше она никогда не удостоит Тёмного Лорда чести называться отцом самой светлой души во всём мире. Тот, кого уважали и восхваляли, тот, кому молились теперь был лишь воспоминанием, падший ангел навсегда останется крохотным кошмаром в дальних уголках сознания Ника и полным разочарованием в глазах Сабрины, им больше ничего не угрожает. Спеллман замерла, прислушиваясь к музыке, стараясь уловить её ритм и тональность, с припевом она вступила, её тоненький голосок, который изо всех сил тянул высокие ноты заставил Скрэтча вспомнить один из самых лучших моментов ушедшего года. В ту зимнюю, холодную ночь, когда в компании не очень приветливой Пруденс их трио часами напролёт изучало князей ада, в попытках спасти Гриндейл от очередной опасности, тогда Сабрина впервые ему спела. «…Не важно что, главное, чтобы только для меня» голос из воспоминания прозвучал в голове, отдаваясь эхом. Спеллман закрыла глаза, полностью отдавая себя музыке, пританцовывая и управляя огоньками вокруг себя, с растрёпанными волосами, в своей короткой фиолетовой маечке и с расчёской в руках она представляла себя звездой, пусть голос иногда срывался и на мгновения девушка не попадала в ноты, но её не покидало чувство безмерного счастья, которое полностью наполнило её мысли и теплом разливалось по телу. В своей голове Сабрина выступала перед целой планетой, которая ею восхищалась, но в реальности она была всем миром для того, кто смотрел не отрывая взгляд, глаза Ника излучали восторг, он был похож на ребёнка, чья самая заветная мечта наконец сбылась. Когда выступление подходило к концу колдун схватил девушку за руку, и несмотря на то, что ненавидел незаконченных песен, притянул к себе и поцеловал. — Ты самая невероятная девушка всех миров, Спеллман…***
Желание остаться в кровати ещё никогда так сильно не искушало Сабрину, но выбора не было, пришлось скинуть с себя тяжёлое пуховое одеяло, которое за всю ночь осталось ледяным и поднять голову с многочисленных подушек, которые не смотря на количество, никогда не были достаточно мягкими, чтобы подарить хороший сон, вторая часть кровати была пуста, одиночество наполнило комнату. Девушка с трудом встала с перины и подошла к винтажному, прямоугольному зеркалу, которое было настолько огромно, что в его отражении могли бы уместиться ещё четыре человека, оглядела себя с ног до головы и с утомлённым вздохом приняла мысль о том, что поспать ещё чуть дольше не удастся. Слева от зеркала, как всегда, находился привычный старомодный шкаф, Сабрина потянула за хлипкие ручки дверцы и перед ней открылась комната, стоило сделать один шаг внутрь, как выход тут же испарился. Девушка стояла в огромном коридоре, который был завешан прекрасными платьями с тугими корсетами, вычурными и пышными юбками, украшенные золотыми пайетками, кружевом, пуговицами, драгоценными камнями, жемчужинами и цветами, которые даже не смотря на неземную красоту были мёртвыми. Наряды светились перламутром, золотом, серебром, отливали всеми цветами мира, зазывали к себе, живые души, заточённые в них, умоляли выбрать хоть одно из одеяний. Оглядев быстрым взглядом помещение, которому не было конца Сабрина остановилась на знакомом красном свитере с коротким рукавом и чёрных штанах, с помощью простейшего заклинания девушка выбралась из гардероба под еле-слышные, истощённые крики мучеников, завершением её образа стал кроваво-красный ободок и бордовая помада. Постояв у зеркала ещё несколько секунд, в голову пробралась мысль, которую Морнингстар так долго и упорно прогоняла до сих пор: «Ты имеешь право знать, ты хочешь этого, ничего плохого не произойдёт, к тому же заклинание совершенно незаметное, никто и не узнает…» — голос звучал громче и настойчивее, так было всегда, каждый раз, когда глаза королевы встречали собственное отражение. Ад искушал каждого кому доводилось попасть в это место, не имело значения грешник ты или королева. Не смотря на горящие котлы, палящее подобие солнца и бесконечный жар в аду нельзя было почувствовать настоящее тепло, любые иллюзии, которые создавала Сабрина были искажены, даже любимая, знакомая до мельчайших деталей спальня, выглядела совсем не так, как на Земле, ведь в Преисподние свои правила, некоторые из них не подвластны даже королеве, Ад — место для грешников и демонов, мук и пыток, наивно было надеяться на то, что подземный мир позволит создать в нём хоть что-то светлое и хорошее. Всё это время Морнингстар боролась с собой, прогоняла навязчивые идеи, отказывалась от любого искушения, каждого соблазна, который предлагал Ад, но на этот раз та её часть, которая оказывала сопротивление проиграла, Сабрина встала на цыпочки, чтобы дотянуться до верха зеркала и начала обводить его очертания пальцем, как только круг был закончен её собственное отражение превратилось в мелкую рябь, стало мутнеть, исчезать и на его месте появилась до боли родная комната… В центре, на большой, мягкой и тёплой кровати целовалась влюблённая пара. Они были счастливы, наверное счастливее всех на свете, звук капель, разбивающихся об окно, заглушала любимая песня, стрелки на часах не стояли на месте, в кукольном домике мигал свет, а в своей маленькой лежанке дремал фамильяр. Впервые Сабрине удалось наблюдать за собой со стороны и это доставляло новую, другую боль, которой она ещё не испытывала. «На её месте должна быть ты…» — голосов стало больше, их шёпот оглушал, казалось голова вот-вот расколется на части, руки невольно сжались в кулаки и от кончиков пальцев, всё выше к грудной клетке, адским пламенем разгоралась ярость, сердце сжалось, готовясь разорваться на тысячи кусочков. Морнингстар была в гневе, но злость была обращена лишь на саму себя «Я всё это променяла и ничего не исправить… Я променяла свой дом в котором выросла на Преисподнюю, самую уютную и любимую комнату на свете — на иллюзию, которой никогда не стать реальностью, променяла своих друзей на кучку демонов и бесов, того, кто любил меня больше жизни — на существо, которому никогда не знать чувств. Своих близких — на дьявола, которому я нужна лишь ради выгоды. Любви, семье, чувствам, приключениям, будущему я предпочла власть, ради величия забыла тех, для кого была всем миром, оставила всё то, что так любила… всех, кого люблю.» «На её месте должна быть я» — эта мысль молотом стучала в голове, эмоций было так много, что по телу прошла мелкая дрожь, Сабрина не могла изменить ничего и это убивало, отчаяние, ярость, тоска по обычной жизни, всё смешалось, пальцы были сжаты с такой силой, что короткие ноготки впились в кожу ладони, оставляя ярко-красные следы. Но вдруг всё прекратилось, в одно мгновение всю ту боль и ярость, переполняющую девушку будто бы вырвали с корнем, осталась лишь пустота, которую больше ничего не могло заполнить, из тела забрали жизнь, а по лицу покатились слёзы. Она расслабила кисти рук, шумно выдохнув опустила голову и позволила слезам падать вниз. Ноги стали ватными, Сабрина опустилась на каменный пол, похожий на тлеющие угольки в камине, королева сидела перед зеркалом, в котором была видна жизнь, счастье, любовь, радость, воспоминания полностью затуманили взор, она обхватила колени руками, в поисках объятий и семейного тепла, которого никогда не найдёшь в палящем, бесконечном аду. Под медленно затихающую мелодию Ник обнимал Спеллман, так сильно, как в последний раз, вокруг них летали светлячки, отливая золотой свет, они мечтали о будущем, о том, как вместе закончат Академию, о выпускном Сабрины в Бакстер Хай, о том, какие же блюда готовит тётя Хильда вот уже три дня, готовясь накрыть праздничный стол, возможно Скрэтч мечтал прочитать все книги в интернете, а потом с восторгом рассказывать их своей любимой перед сном, надеясь, что она будет так же очарована возможностями всемирной сети, может он не раз представлял их свадьбу, которая будет такой же как у простых смертных. Спеллман и Ник мечтали, представляя что их ждёт в этой интересной, прекрасной жизни, в то время как Морнингстар мечтала ещё хоть один разок побывать на Земле, зайти в знакомый класс, где Мэри Уордвелл преподавала на протяжении стольких лет, обсудить с Розалинд предстоящее выступление, послушать невероятные истории Тео, внимательно рассматривать новые рисунки Харви, пробежаться вниз по тропинке к тёмному как ночь дому, подняться по родным ступенькам, пропуская вечно скрипящую третью, зайти в тот самый холл, учуять запах домашней еды, провести всю ночь с кузеном на крыше, прижаться головой к плечу тёти Зельды и слушать её причитания о излишней нежности… Такой спокойной и красивой жизни Сабрине стало мало. «Твои амбиции не знают меры» — когда-то она услышала от тёти Зи и только сейчас поняла их настоящий смысл. Вдруг с оглушающим хрустом по зеркалу прошла огромная трещина, звук вернул Сабрину в жестокую реальность и она снова оказалась в помещении заполненном иллюзией, а ведь так хотелось проснуться, заклинание развеялось и в искажённом, разрезанном осколками изображении, Морнингстар вновь увидела себя. — Не думаю, что тебе стоит к этому возвращаться, — в повелительной манере, своим неизменно нахальным голосом произнёс Калибан. Сабрина вскочила с пола и отвернувшись как можно незаметнее стала вытирать слёзы — Тебе не позволено входить без стука в королевские покои, Калибан — приказательным тоном, пытаясь держать голос, уверенно проговорила Сабрина. — Я без одного дня, как такой же равноправный король и, по совместительству, твой муж, так что я имею право зайти в наши покои когда мне захочется. «Моя жизнь теперь чужая, моё место не здесь, желания ничего не значат, а будущее зависит от прихоти Сатаны. Я поняла это слишком поздно, и это только моя вина…»