Война полыхает, и ты в поход идешь… Оставляя меня здесь.
Завтра на рассвете северный флот пересечет морскую границу и двинется на Южную Гавань. Три десятка кораблей высвободят стотысячную орду солдат для осады королевской крепости, и ты поведешь их… Эти люди хотят умереть героями, сражаясь за родные земли, за свои Дома, за Короля… Я бы хотел умереть за любовь. Это, возможно, последняя ночь, что мы проведем вместе. Не думай, что моя надежда на твою победу угасла, просто… Я не хочу ждать ворона с письмом, содрогаться от выламывания дверей королевской гвардией в вычурных золотых плащах, не хочу быть распят мечом из валерийской стали и драконьего камня на собственной постели. Я бы хотел умереть рядом с тобой. Бок о бок, на поле битвы, сражаясь за жизнь, свободу и право на голос… Но ты не волен исполнить мое желание. «В такого хиляка как ты, бесспорно, трудно попасть… Однако ты не выдержишь давки, я не хочу потерять тебя в толпе» — В который раз возражаешь ты, снимая с себя последнюю часть лат. «Но я же буду рядом с тобой» — Хотелось бы верить в это. — «Всю войну будем вместе…» — Я так отвратительно блею, когда пытаюсь возразить ему, словно ягненок. Он же находит это милым и наклоняется к моему лицу. «Нет, любовь моя» — Ему тяжело снова и снова повторять одно и то же. Но он повторяет, перед этим целуя меня в лоб. — «Филипп, ты и меч удержать не можешь, что уж там говорить о сражениях…» — Он общается со мной, как с ребенком, хоть я этого определенно не заслуживаю. Я хочу сражаться, и все, что преграждает мне путь — Дэмиен с его вечными разглагольствованиями о том, что мне не место на войне и что я должен сидеть здесь и не высовываться. Но как же он не понимает, что если умирать, то лучше рядом с любимым человеком, а не надрываясь в плаче скорби и утраты над письмом, присланным Лордом Севера в их Дом? Я бы хотел умереть, не жалея ни о чем. Этот спор последний в череде тех, что были начаты из-за войны. Если выйдешь победителем — спорить уже будет не о чем, а если проигравшим — спорить уже будет не с кем. Если тебя не убьют на поле боя, то казнят на главной городской площади Южной Гавани, а твоя голова будет насажена на пику. Я не хотел бы тратить эту ночь на бессмысленный спор, каких было тысячи, поэтому не отвечаю тебе, в место этого поднимаю свой виноватый взгляд и смотрю в твои янтарно-желтые глаза. Я знаю, что они становятся такими теплыми и манящими только когда ты со мной. Не раз на рыцарских турнирах я видел, как твои глаза блестели холодным и пронзающим желтым светом, заставляя противника падать с лошади. У меня самого сердце замирает, когда я вижу этот волчий взгляд. Лишь ночь нам осталась, ты ложишься рядом, а я встаю, чтобы потушить свечи. Тебе не нравится, что я убегаю от тебя, ведь ты и сам понимаешь, что эта ночь может стать последней. Но ты зря волнуешься, я ведь никуда не ухожу, и скоро ложусь рядом. Твои латы стоят в углу спальни и зловеще поблескивают в свете луны. Впервые я ощущаю такую ненависть к кучке металла.***
Горн не заставил себя ждать, на рассвете ты уже был готов к битве. Я горжусь тобой, но ты не знаешь, что изнутри эту гордость пожирает чувство огромнейшей несправедливости, которое я прячу за улыбкой, стоя у порога, а за тем и провожая тебя к лагерю. Ты отправишься в чужие края, дай уйти мне с тобою… Ты не станешь слушать меня, я уже знаю это. Снова скажешь свое пресловутое «Нет, любовь моя» и удалишься на переговоры с генералами. Мне это даже на руку, ведь теперь твоя палатка без присмотра. До окончания битвы ты так и не узнаешь, что это я стащил твой кинжал. Я до последнего не хотел делать этого, однако война не станет ждать. Глаза пришлось зажмурить до искр и вдохнуть полной грудью. Несколько резких движений и я похож на деревенского мальчугана, а пучок моих волос остался у меня в ладони. Нужно спрятать все это, закопать или утопить… или лучше сжечь. Костер посреди лагеря отлично подойдет для этой цели. «Украсть меч и латы было гораздо сложнее, чем обкромсать себе косы, не так ли, Филипп?» — Я спрашивал себя об этом не один раз, пока чувствовал тяжесть металлических одежд на себе. И это ведь даже не полная экипировка. Но я не сдамся. Я пойду рядом с тобой в колонне, даже ценой позора и присяги Дому Торнов. Принимай в сослуживцы. На поле боя ты шел первым… И пал первым. Все тот же гвардеец в золотом плаще уже занес меч над головой и хотел снести тебе голову с плеч, но я успел. Да, благородный рыцарь никогда бы не ударил со спины. Но я не рыцарь. А на войне все средства хороши. Из твоего плеча торчала стрела, и на доброй половине лица красовалась огромная рана, проходящая сквозь глаз. Ты поднял свой взгляд на меня. Звон оружия и крики многочисленной армии будто ушли на второй план. Как славно, что Дэмиен не узнал меня, хотя, может быть, только я так думал. Но думаю, с одним заплывшим кровью глазом трудно различить, кто есть кто, верно?.. Я поднимаю твое тело с холодной земли, стараясь не упасть под тяжестью твоих грузных доспехов. Мы должны сражаться. Ты, кажется, не мог понять, знаешь ты меня или нет. «Я тебе жизнью обязан, малец» —Только и говоришь ты, поднимая свой меч с залитого кровью поля битвы. Ты не успел спросить мое имя. Потому что в моем черепе уже красовался топор.