Человек🖤

Тэхён сидит за барной стойкой, прокручивая на пальце кольцо-оберег с магической печатью. Если оставить ей след на сургуче, то вскрывший без дозволения конверт будет неминуемо проклят. Очень старинная вещь. Ким не большой поклонник древних проклятий, но вещица красивая, а использовать всё равно приходится редко. Тяжко вздохнув, маг откидывает чёлку со лба и в очередной раз оглядывает помещение. Силуэта с широкими плечами в чёрной коже опять не видно, поэтому он лишь разочарованно делает очередной глоток кофе. Он удручающе сладкий и в нём удручающе мало алкоголя. Градус — вовсе не обязательный ингредиент для любого блюда, но маг считает, что он способен скрасить серую действительность. Если уж на то пошло, алкоголь на магов почти не действует. Вернее, совсем не так, как на людей. А если знать нужные заклинания, то можно вообще забыть о последствиях. Так что да, от небольшого количества бурбона в своём капучино он бы точно не отказался. Да, он опять ждёт Чонгука в баре. Опять он разоделся, будто собирался на приём к английской королеве, но совладать с собой Ким был банально неспособен. А почему? Потому что глаза Чонгука вчера горели счастьем, когда они прощались после совместно проведенного вечера и парень… поцеловал его щёку. Кто героически сдержался, переборол всех внутренних школьниц, влюбленных дурочек, всех орущих от счастья внутренних голосов и не завизжал? Правильно, Тэхён. Приложив невероятные усилия, маг лишь улыбнулся лучезарно, демонстрируя молодому человеку квадратную улыбку, да так и шёл с этой улыбкой до самого дома. Ладно, может он шёл и не всё время. Может, часть дороги его ноги слегка… ммм… не касались земли. Маг был безумно окрылён и счастлив. Ну и, конечно, теперь в списке контактов появился новый. Он был помещён в список «Особых контактов» и всё ещё не украсил журнал вызовов своим присутствием, к сожалению. Они с Чонгуком успели договориться встретиться в том же кафе на следующий день, так что повода для переписки, вроде как, не было, хотя Тэхёну было обидно, что о нём так скоро забыли. Как бы там ни было, но маг сидел здесь и ждал уже минут пятнадцать, и Чонгука на горизонте так и не появлялось, а контакт «Человек🖤» до сих пор не послал ни единого сообщения. Это было, прямо скажем, обидно. «Неужто он решил меня бросить? Но Чонгук бы так не поступил, точно, я уже достаточно наблюдал за ним, чтобы удостовериться. Может, с ним что-то случилось? А вдруг он попал в аварию? Или его избили? Он сильный, конечно, но душа у него добрая и отзывчивая, его могли обмануть? А что, если…» На этом моменте тяжеленная рука опускается на плечо Тэхёна, а задыхающийся Чонгук в неизменной чёрной косухе плюхается на соседний с кимовским барный стул. — Прости, давно ждёшь? — Нет… Чонгук, это что, кровь?! Тэхён, округлив глаза, наблюдает, как из царапины на скуле у парня стекает тонкая струйка крови. Чонгук быстро смахивает её удивлённо глядя на кровавый след, оставшийся на ладони, а потом виновато взъерошивает волосы. — Пришлось решить одну… проблему, пока к тебе добирался. Поэтому и опоздал, извини. — О нет, на тебя что, напали? Как это произошло? Ты запомнил лица? Только слово скажи и я… Чон останавливает его, подняв ладонь в воздух. — Я ценю твою заботу, правда, и не сомневаюсь, что ты можешь надрать зад кому угодно, но, на самом деле, это, можно сказать, моя работа: получать травмы. Так что я привык. — Твоя работа — получать травмы, но… — Нет же. Ну, верней, не совсем. Чонгук улыбается остро, хитро сужая глаза и явно ожидая реакции старшего ну следующие слова. — На самом деле, моя работа состоит в том, чтобы ловить ведьм. Я охотник, Тэхён. У Тэхёна натурально отвисает челюсть. Охотник. Гук. Этот брутальный милый мальчик. Что за чертовщина вообще тут творится? Что за хрень случилась в этот Хэллоуин, что Киму теперь каждый день приходится расплачиваться за неё удивлённой физиономией? Неверяще он смотрит на Чонгука. Нет же, нет, этого просто не может быть. Только не он. Не так. Охотники на ведьм — те ещё мрази. Они никогда не заботятся о справедливости, чести, достоинстве, просто уничтожая соплеменников Тэхёна, мотивируя это их «опасностью» по отношению к окружающим. Просто уничтожают, из зависти. Строго говоря, это не всегда люди, любой может стать охотником, если пройдёт надлежащую подготовку, будь ты вурдалак или нежная фея, жажда крови может бушевать в твоих венах достаточно сильно, чтобы пойти на убийство. Тэхён знает, что не хочет представлять Чонгука с окровавленным ножом и отрубленной головой в руках, но представляет. Огромный комок подступает к горлу. Вот и всё. Маг знает, что у его соплеменников действительно есть предрасположенность к слетанию с катушек, как знает, что зачастую сила, лежащая на плечах колдунов, оказывается непосильной ношей для их сознания, и они просто сходят с ума, не имея ни малейшего шанса на спасение. Да, Ким знает, что в таком состоянии маги творили и творят очень много очень страшных вещей, но… Эти «блюстители порядка» стали заходить слишком далеко, убивая всех без разбора, возомнив себя полицией нравов. За кровь колдуна неплохо заплатят на черном рынке, Тэхён знает: пару раз пришлось Колдовской Кошмарник варить. А награбленные в жилище сокровища и того дороже выйдут. Конечно, можно и получить, если нарваться на умелого колдуна, но если застать врасплох, то победа почти гарантирована. Сколько таких историй, когда охотники вламывались в дома вымотавшихся после сложных ритуалов колдунов и убивали несчастных на месте, а потом выносили дом подчистую. Тэхён вспоминает всё это. Вздрагивает, а потом затравленно смотрит на Чонгука. Чон же удивлённо рассматривает его изменившееся в одночасье лицо, выглядящее сейчас, как мордочка какого-то ощерившегося, ощетинившегося зверька. — Эй, Тэ, всё в порядке? — Ты… — Тэхён сглатывает. — Ты не упоминал, что ты охотник. Ну как Ким мог так облажаться? Он, чёрт возьми, следил за Чонгуком, расследование проводил, дьявол раздери! Это что же получается, любовь настолько запудрила ему мозги, что он дальше собственного носа ничего и не заметил? — Ну да, а ты не упоминал, что маг, знаешь ли, пока я тебя на этом не поймал. Полагаю, у нас обоих немало скелетов в шкафах. Я просто отплатил тебе твоей монетой, мы квиты, — Чон подмигивает, однако лицо Тэхёна не меняется, что заставляет младшего вновь нахмуриться. — Что такого страшного в том, что я охотник? Это очень плохо? Лицо Тэхёна остаётся напряжённым, он даже не удивляется, когда глядя прямо Чону в глаза, проговаривает: — Чонгук, ты убиваешь моих братьев. Убиваешь мне подобных. Либо продаешь в рабство. Ты считаешь, что я мог бы спокойно общаться с подобным человеком? Если ты знал, что я маг, то почему ничего не сказал? Или, оу... может, ты хочешь и меня кому-нибудь продать? Уже нашёл покупателя? Тэхён знает, что звучит резко, знает, что Чонгук не давал раньше поводов усомниться в своей честности и порядочности, знает, что не должен был так набрасываться, но, чёрт возьми, таким не шутят. Он охотник, охотник сильный. Тэхён не знает, какой у него опыт за плечами, не знает, сколько магов он убил или пленил за свою жизнь, но это и не важно. Хватило бы и одного, чтобы маг прямо сейчас на месте, испепелил этого наглого мальчишку движением пальцев. Напряжение мага отражается в его внешности: зрачки за линзами темнеют словно в два раза, становясь кошачье-вертикальными, волосы на голове начинают шевелиться, словно темные локоны вдруг стали змеями в одночасье. Тэхён тяжело дышит, хищно глядя в лицо сидящего перед собой человека, впитывая каждую эмоцию с чужого лица, не упуская из виду ни единой детали. Чонгук в успокаивающем жесте вскидывает руки, как бы давая понять, что не имеет никаких дурных намерений, чуть отодвигается от мага, освобождая место для растущего напряжения силы и вообще личное пространство, чтобы Ким скорее успокоился и смог его выслушать. — Эй, эй, я не убиваю магов. Честное слово, Тэхён, не убивал, не убиваю, и уж точно этого нет в моих планах. — Ты охотник. Все охотники убивают. Это их работа, — Тэхён не верит ему. А с чего бы верить этому человеку, он вообще, оказывается, ничего о нём не знает, хоть раньше и казалось иначе? — Я не совсем охотник. В смысле, я охочусь не на магов. Я с вами сотрудничаю и очень уважаю волшебный народ. Моя специализация — вышедшие из-под контроля представители и только. Я помогаю прийти в себя, не навредить людям, а убиваю только в самых крайних случаях, хотя такие были, скрывать не стану. Видишь этот шрам? — парень задирает рукав куртки повыше, демонстрируя действительно большой и страшный, кривой круглый шрам, словно от укуса. Кожа в этом месте когда-то была не просто прокушена, зажившая уже рана выглядит так, словно кто-то хотел оторвать от руки кусок мяса, а потом разорвать и всего хозяина. — Матёрый был волк, сильный, ещё бы столько лет прожил, да подцепил где-то демоническое бешенство. Стал убивать людей по ночам, целыми пачками косил, даже костей не оставляя. Поначалу никто и понять не мог, что вообще случилось. Когда я наконец его выследил, у него уже вены почернели, он даже в форме человека оставаться совсем не мог уже долгое время. Днём метался по старому заброшенному ангару, боялся на свет выйти. Ты знаешь, с демоническими заразами всегда так. А ночью охотился. Я тогда был моложе гораздо, надеялся, что его можно будет просто связать да ритуал провести какой, само всё пройдёт. А он бросился, чуть не растерзал меня. Мне пришлось его убить, иначе бы он убил меня. Я никогда так ни о чём не сожалел, как об убийстве того волка. Тэхён только и может, что ошарашенно слушать историю парня, изредка прерываясь для того чтобы сделать прерывистый вдох. И ведь даже в голову не приходит усомниться, потому что шрам на руке абсолютно настоящий, а в глазах рассказывающего Чонгука такая боль, что Тэхён словно перед глазами своими видит сидящего над мёртвым волком на коленях раненого мальчика, роняющего на окровавленную шерсть слёзы вины и сожаления. — Он ранил меня сильно, я рукой этой ещё долго двигать не мог, но я не обижаюсь, слышишь, мне и в голову не пришло его винить. А уж тем более ненавидеть всех волков из-за этого. Побежал к знакомому магу, он меня и залатал, чтобы никакая болячка не развилась. Оборотнем я не стал, до полнолуния далеко было, да и слишком бешенство собственную волчью натуру подавило, потом пришёл в местный клан повиниться. Пришёл, да на колени перед вожаком упал. Так и так, мол, ваш был волк, заболел, а я убил, вот шрам, сам я волком не стал, но груз на сердце лежит, не знаю уж, как и прощения просить, делайте, что хотите, вот он я. Сказал и стоял, ждал, что со мной сделают. А он лишь по голове потрепал, сказал, что глупый я, раз один на него полез, а что выжил — вообще чудо. «Иди, — говорит, — с миром, мальчик. Ты — Человек с большой буквы, спасибо, что от опасности город избавил». В глазах Чонгука уже не просто боль, там стоят натуральные слёзы, он погрузился в воспоминания так глубоко, что даже не сразу чувствует руку Тэхёна, лёгшую поверх его собственной, нежно поглаживая костяшки. Парень усмехается, вытирая выступившую на глазах влагу, но решает закончить. — Я их детям игрушки иногда приношу, возвращаю потерявшихся ребятишек, ну и в полнолуние приглядываю, чтобы не натворили чего. Если хочешь, познакомлю тебя как-нибудь. От этой надежды на «когда-нибудь» и «как-нибудь» в речи Чона у Тэ на сердце теплеет, он смущённо губу закусывает, пытается улыбку счастливую скрыть. Чонгук милый, ему хочется верить, он уже успел завладеть сердцем мага настолько, что Тэхён желает его поскорее обнять и прижать ближе к себе, поскорее отбросить все сомнения и потащить охотника гулять, в кафе, кино, да хоть на край света, но вот… Тэхёну уже не пятьдесят лет, и уже не сто. Тэхён уже не маленький глупый волшебник, он мудрый маг, всё в котором вопит о том, что охотникам доверять нельзя, поддаваясь на их сладкие речи. Руку с руки Чонгука он не убирает, позволяя себе пока маленькую слабость в виде поглаживания чужой сильной ладони, но взгляд становится куда более осмысленным. — Ты говоришь искренне, — как бы Тэхён не был влюблён в Чонгука (а он уже может смело назвать это влюбленностью, потому что как ещё объяснить то, что он не ушёл до сих пор, громко хлопнув дверью), но всё же выяснить всё надо до конца. — Но тогда почему в первый вечер ты ничего не сказал мне? И словом не обмолвился о том, что ты не обычный человек. — Так я думал, ты уже догадался о многом, пока следил за мной. Тэхён давится воздухом. — Что? Как ты?.. — Далеко не каждый кот, знаешь ли, проходящий мимо моего дома, буквально прилипал носом к стеклу каждый раз, когда я ходил по дому без рубашки. Я даже чувствовал прикосновения его шершавого языка на себе. Скажешь, я ошибаюсь? Ой, ну да. Ну следил Тэхён за Чонгуком, ну залипал на обнажённый сильный торс, испещрённый шрамами, которых, к слову, было не так уж много, и уж точно они не были столь страшными как на руке. Ну и что вы ему за это сделаете? У Чонгука в гостиной и кухне панорамные окна, выходящие во двор, что прикажете было делать, глаза жмурить? Тэхён не дурак от удовольствия отказываться. Гораздо сильнее по самолюбию бьёт факт, что ведьмак простого человека от охотника отличить не смог. Да что уж там, даже не предположил, что Чонгук может зрением обладать, а уж это-то можно было заметить. Выходит, только на чужое тело пялился. Вот стыд-то. Вроде уже великовозрастный дяденька, маг, а мозги набекрень, как только молодое тело видит. Недотрах у него, что ли? Ведьмак отчаянно краснеет от своих мыслей и чужих игривых взглядов, однако охотнику не уступает, и тоже скалится ехидно, признавая. Мол, да, пялился, да, действительно понравилось. — Не ошибаешься. Хотя мне эта слежка, очевидно, не много дала. Только и выяснил, сколько сахара в кофе кладёшь и какие фильмы любишь. — О, ну так это уже половина моей личности. — А другая половина? — А что другая половина? — Убивает взбесившихся волков на досуге? Тэхён знает, что спросил слишком резко, задал вопрос в лоб, поставил его ребром фактически, и ждёт бурной ответной реакции, однако охотник неожиданно не злится, а лишь подаётся вперёд со спокойствием и каким-то теплом во взгляде, целуя костяшки пальцев удерживаемой в ладони руки Кима, и глядя прямо в глаза, произносит: — Я даже представить не могу, как тебе должно быть страшно. Не знаю, может быть, в прошлом кто-то успел навредить тебе или твоим близким, если так, я искренне сожалею. Я презираю этих мерзких тварей, зовущих себя охотниками, которые в действительности являются ничем более, кроме отвратных кровожадных убийц, — в глазах Чонгука снова мелькает гнев, и Тэхён чувствует его силу, невольно вздрагивая. — Я знаю, что ты не можешь доверять мне в полной мере, что мы из разных миров, хотя я и могу видеть тебя, но я бы очень хотел… хотел бы… быть с тобой, наверное? Попробовать быть с тобой, если позволишь. Мы провели вместе совсем немного времени, но ты неожиданно оказался для меня одним из тех людей, с которыми можно болтать часами напролёт. Я бы очень хотел болтать с тобой так... как ты на это смотришь? Я охотник, и не смогу изменить свою сущность, уже не смогу отказаться от этого, но если я смогу показать тебе, что это не станет для нас преградой, если смогу доказать, что тебе не стоит меня бояться, ты будешь со мной, Ким Тэхён? Могу я хотя бы сводить тебя на свидание для начала? Сердце мага неверяще трепещет, нашёптывая мозгу слова обожания. Тэхён смотрит Чонгуку в его красивые круглые глаза и уже знает, что ответит. — Да, — говорит маг, удивляясь осипшему от долгого молчания и нахлынувших чувств голосу. Чёрт возьми, он так расчувствовался, как будто ему предложение делают! Так не пойдет! Если этот мальчишка так и продолжит влиять на него подобным образом, он совсем съедет с катушек. Поэтому маг стремительно вырывает свою конечность из чужих пальцев, возмущённо скрещивает руки на груди. — Как вообще можно сказать «нет» на такое? Я же не бездушный, в конце концов, что бы ты о нас, магах, не думал. Я всё ещё не могу доверять тебе полностью, охотник, но дам тебе шанс, потому что… Просто дам и всё. Тэхён опять краснеет, а на лице Чонгука расплывается широкая довольная улыбка, чуть ехидная, но вполне счастливая. — И не думай, что получить моё доверие будет легко. Я очень придирчив и вообще… — Пойдём, «вообще», — и он просто кладёт ладони на талию Тэхёна и снимает его с барного стула, словно пушинку какую-то. Что может в этой ситуации маг? Попытаться не открыть рот от возмущения, в чём с треском проваливается.

***

— Куда ты меня ведёшь? Надумал убить-таки? Покупатель откликнулся? — Не шути так, это мерзко. Мы почти пришли. — И всё же, куда мы почти пришли? — А ты не видишь? В парк. — То, что это Центральный парк, я вижу, но вот что мы делаем в центральном парке в семь вечера в субботу, я ума не приложу. На самом деле Тэхён не может приложить ума, почему он не в баре до сих пор, почему не пьёт один из любимых коктейлей и почему не болтает с одним из своих особенных друзей до сих пор. А ещё что он делает в парке вместе с охотником, один, когда вокруг темнота и лишь редкие парочки на едва виднеющихся за зеленью дорожках. Осень в этом году тёплая выдалась, в пальто и шарфе ведьмаку не слишком холодно, но зябко немного от окутывающей парк атмосферы. Странно, вот казалось бы, не он тут слабый бессильный человек, а страшно всё равно ему, магу. — Мы отмечаем наше первое официальное свидание. Я привёл сюда челове… того, кто мне очень нравится, потому что очень хочу провести с ним потрясающий вечер. — Мы могли бы провести вечер где-нибудь, где не было бы так темно и холодно, и где была бы еда, я умираю с голоду. — Сейчас всё будет. О, мы пришли. Маг видит восторг на лице охотника и переводит свой взгляд туда, куда смотрят оленьи глаза Чонгука. Лавочка. Обычная парковая скамейка. Со спинкой, конечно, с рядом стоящей урной, удалённая от основных тропинок. В любой другой день, днём, Ким тоже посчитал бы эту находку сто́ящей, но сейчас в его животе урчит, вокруг них темнота, рассеиваемая лишь огнями Манхэттена и редкими фонарями парка, и он на свидании с чёртовым охотником на ведьм. Рассказать бы Юнги, вампир бы со смеху помер. Жил вот сотни лет, а после такого непременно бы клыки отбросил. — Прости, ты видишь что-то, чего не вижу я? — Маг видит больше человека? — Чонгук качает головой, не веря, что Тэхён решился озвучить такой вариант. — Нет, тут и правда просто стоит скамейка. Садись. Он осторожно кладёт руку на талию мага, подталкивая его к сиденью, а потом тянет за руки вниз, опуская рядом с собой. Охотник мельком сверяется с часами, удовлетворённо хмыкает, а потом просовывает руки под сиденье, доставая оттуда большой контейнер. — Что касается еды… — он открывает крышку, и до обоняния мага долетает смесь чудеснейших запахов: кофе, выпечка и даже что-то мясное. — Надеюсь, ты не против бургеров. Кажется, Тэхён ещё никогда так не улыбался. — О да, чёрт возьми, я бы сейчас быка съел, не то что бургер. И они едят. Смеются друг надо другом, когда здоровенные бургеры (и где только Чон такие откопал?) едва помещаются в рот, растягивая лицо в комичные гримасы. Пьют горячий кофе, каким-то чудом не остывший за время пребывания в контейнере. — Готовился, значит? — спрашивает Тэхён, облизывая губы от сладкого кофейного остатка. Чонгук кивает. — Откуда знал, что я соглашусь? — А как мне можно отказать вообще? — смеётся охотник и маг смеётся вместе с ним. — Я же само очарование. Их лица оказываются на мгновение слишком близко, но Тэхён отстраняется быстро, кашляя в кулак, как бы показывая, что ещё слишком рано для такой близости. — Ох, ну конечно, блистательный охотник, куда уж простому магу с тобой тягаться? Чонгук, однако, не отодвигается. Он смотрит слишком пристально, его глаза блуждают по чужому лицу, словно стремясь запомнить каждую мелкую деталь, изучая и отпечатывая в сознании. Так же он смотрел на Тэхёна всю дорогу до парка, словно пытаясь сфотографировать его глазами на старый фотоаппарат с долгой выдержкой. — Простой — это последнее слово, которым я бы мог тебя описать. Рядом с тобой я чувствую себя незрелым мальчишкой, мне хочется совершать подвиги и разбрасываться мужеством налево и направо, скажешь, я спятил? Думаю, да. Я безумно хочу касаться тебя весь вечер, ты точно никаких чар не накладывал? — И не думал. — Это хорошо, потому что совершенно необязательно. Тебе не нужно использовать магию, чтобы поразить меня. Тебя самого более чем достаточно. Ким чувствует себя девушкой, которой заговаривают зубы на первом свидании. Ну что ж, по сути, так оно и есть, только вот Тэхён парень, и даже не человек. Чонгуку придётся с этим считаться. Их лица близко, очень близко друг от друга, всё ещё далеко для поцелуя, но почти достаточно, чтобы соприкоснуться носами. — Мы сидим в чёртовом парке на обычной скамейке, плюс ты охотник, но, знаешь что? Мне не кажется, что это так уж обычно. Мне кажется, что особенность и магия этого момента как раз в том, что ты человек. И я надеюсь, что ты мой человек. — Стало быть, этот момент отнюдь не такой обычный. Смотри. А потом происходит магия. Кусты вокруг них вдруг загораются тысячью микроскопических огней. Маленькие искры: золотые, аквамариновые, опаловые, нефритовые — вспыхивают то тут, то там, но не гаснут, а продолжают кружиться в воздухе, создавая вокруг всей поляны огромное, заполненное светом облако, образуя купол над молодыми людьми. Огоньки словно танцуют в ночной темноте, играя с ней в салочки, рассеивая оставшиеся её клочки. Магу кажется, что он даже слышит тихую музыку, а танец всё продолжается. Он смотрит вверх, не в силах отвести взгляда от чуда, не замечая, что его спутник смотрит лишь на него самого, с жаром обводя глазами точёный профиль. Видеть, как у Тэхёна загораются глаза, отныне самое любимое зрелище в жизни Чонгука. Он боялся, что маг никак не отреагирует на представление, скажет, что уже видел подобное, но наблюдая за детским восторгом в чужих глазах, охотник понимает, что попал в самую точку. Откуда он знал, что Тэхёну понравится? Да если бы ему не понравилось, Чонгук бы и общаться с ним перестал, потому что в этом случае они точно разного сорта люди. Но нет, ведьмак сидит подле него, едва ловя ртом воздух от счастья и удивления, наблюдая за кружащимися в воздухе искрами. — Что это? Что это такое, Чонгук? Маг не замечает, что охотник придвинулся вплотную, касаясь своим плечом его и закинув руку на спинку скамейки позади. — Это феи. Они устраивают танцы в воздухе каждую субботу. Обычные люди их не видят, конечно, а прочим невдомёк, какая красота творится, никому не приходило в голову прийти и посмотреть на это. — Это так потрясающе. Но как ты нашёл это место? Тэхён резко поворачивает голову, чуть не сталкиваясь с Чонгуком носом, однако на этот раз не отстраняется. — Гулял как-то поздно по парку, заметил свечение и подошёл. — Вот так просто? Правда? — На самом деле, я гнался за одним из разбушевавшихся малолетних волчат, и кубарем через кусты выкатился на поляну. Когда проматерился и поднял глаза, увидел это. Тэхён смеётся, жмуря глаза от накатившего внезапно чувства спокойствия и тихого счастья. — Можно мне поцеловать тебя? Тэхён вздыхает, опуская ладонь на чужую гладкую щёку и поглаживая её пальцами. — Мой тебе совет, если хочешь сделать это, никогда не спрашивай. И Чонгук сокращает расстояние между их лицами, соединяя губы в поцелуе. У обоих вкус кофе на губах, у обоих счастливые улыбки. Руки охотника притягивают мага ближе к себе за талию, руки Тэхёна у Чонгука в волосах, поглаживают чувствительные участки кожи за ушами кончиками пальцев. Ведьмак ловит довольное урчание парня, сминая его губы своими. Поцелуй Чонгука мягкий, горячий, по сравнению с окружающим прохладным воздухом почти обжигающий. Он обволакивает своей теплотой и открытостью, заставляя разомкнуть губы по первому толчку чужого требовательного языка. Тэхён не знает, что это. Магическая скамейка, присутствие рядом не кого-то из его мира, а совершенно нового, человека, а может, присутствие именно Чонгука делает с ним все эти вещи, но его словно уносит на волнах далеко-далеко. Он не чувствует холодного ветра на своих щеках и в волосах, не чувствует запаха прелых листьев, не слышит больше шума автострад большого города. Всё, что он чувствует и ощущает сейчас, всё, на что обращает внимание в данный момент, — губы Чонгука на его губах, руки Чонгука на его талии, юркий язык Чонгука, сплетённый с его собственным. Это так хорошо, так горячо, так правильно, что хочется взорваться на секунду, стать тысячей новых искр, танцующих с хороводом фей над их головами, раствориться в моменте. — Что ты делаешь со мной? — Околдовываю. — Я здесь маг. — У тебя больше способностей, позволишь мне поколдовать в этот раз? — Да, чёрт возьми, да. И они целуются снова и снова, и снова, пока губы не начинает покалывать. Целуются, пока маленькие огни не гаснут окончательно, а тихая, еле слышная музыка не стихает, уступая место привычному шуму города. Не может быть, чтобы такие разные, такие непохожие они были вместе. Маг и охотник, почти противоположности. По законам истории они должны были бы сражаться друг против друга в кровавых войнах, желать друг другу лишь смерти и клясться в ненависти до гроба, но вот они, всё те же маг и охотник, целуются в парке, совершенно не желая друг от друга отрываться. Чонгук всегда относился к миру чудес лишь одним боком, являясь неотъемлемой его частью, оставаясь при этом лишь наблюдателем, неспособным вершить магию самому, но он нашёл своё чудо в Тэхёне, и теперь держит удачу за хвост, а точнее, за талию, ни в какую не желая отпускать. У Тэхёна же, напротив, в жизни чудес всегда было хоть отбавляй, можно было в кофе вместо сахара размешивать, но целуя Чонгука в последний раз у крыльца своего дома, он точно знает, что этот поцелуй последний лишь на сегодня. Маг знает, что несмотря на всё колдовство в его жизни, своё чудо он нашёл именно сейчас. И это чудо — его человек.