Взаперти с убийцей

      Чикаго 2005 год 28 марта — Не могу в это верить! — Микаса и Эрен вышли из подъезда и направились к машине. Аккерман взяла с собой спортивную сумку, где находились ее вещи. Йегер открыл ей дверь, она забросила туда сумку и села на заднее сидение. А Эрен сел за руль. Аккерман взялась за волосы и просидела так минуты три. — Ну, я уверен, что он вернется к тебе, — Эрен пытался как-то успокоить девушку, но у него не получалось. Столько лет он не видел ее Парень тяжело вздохнул и завел машину — Поспи, Микаса. Днем должны приехать Девушка легла и закрыла глаза. Ей было сейчас ужасно тяжело       Корнинг 1995 год 1 сентября       Микаса сидела за партой одна и слушала учителя. А Эрен сидел со своим лучшим другом. Девушке так было не по себе в новой обстановке, хотелось уже уйти «Леви должно быть успел завести себе пару друзей», — думала Микаса и черкала что-то в тетраде Да, это правда. Ее брат всегда был лучше всех. И вот учительница задала решить задачу по геометрии. — Какой номер? — шёпотом спрашивает Эрен Микасу. Он сидел сзади нее — Сто восемьдесят третий, — шепчет Аккерман, сосредоточенно глядя на чистый лист Девушка уже решила задачу за пять минут. Была она не очень сложная, все дается на повторение седьмого класса. — Идем решать задачу… — секундная тишина. — Браус! — Резко выкрикивает учительница, откидываясь на скрипнувшем стуле Микаса смотрит в сторону и увидела девушку, которая непонимающим взглядом смотрит то на доску, то на учительницу. Но все равно выходит к доске — Ставим ставки, что она получит? — услышала Аккерман за своей спиной — Два получит, — сказал тихо Арлерт Походка Саши Браус не особенно тверда, но бледное лицо прямо смотрит на приближающуюся чёрную гладь доски с разводами плохо смытого мела, и сердце отчаянно колотится в груди. Саша берёт мел с маленькой полочки в стене под доской. Рука её дрожит. — Цветным, пожалуйста! — выкрикивает учительница, нет, она не сердится, просто у неё голос такой. Саша берёт кусок зелёного мела и безнадёжно смотрит в лицо учительницы. Микаса не запомнила, как зовут учительницу, вроде Елена. А Браус поспешно поворачивается к доске и ставит на ней мелом три жирные точки, которые затем начинает соединять линиями в треугольник, так нажимая на мел, что с него сыплются мажущиеся чешуйки пыли. В слабой руке Саши отсутствует нужная твёрдость, и одна из сторон треугольника выходит кривой, так что приходится стереть половину её мокрой тряпкой и рисовать снова. — Дальше, дальше, — нетерпеливо говорит Елена, постукивая линейкой, заменяющей ей указку, по глади стола. Саша начинает бессмысленно смотреть на чертёж, чуть морща брови. Размеряемая стуком линейки тишина становится невыносимой. Девушка незаметно вытирает вспотевшие пальцы свободной от мела руки о платье, готовясь к самому худшему. — Проведи красным медиану, — приказывает учительница Саша послушно находит на полочке красный мелок и рисует медиану. — Что теперь надо сделать? — устало спрашивает учительница. — Что прежде всего? Но Браус не знает, ни что надо сделать прежде всего, ни что потом. Она смотрит на красную линию. Микасе так жалко стало девушку, что тихо начала подсказывать — Площадь, — шепотом говорит Аккерман — Найти площадь, — машинально говорит Саша — Площадь чего? — осторожно спрашивает Елена, вставая и подходя к окну. — Треугольника, — отвечает Браус. Чего же, в самом деле, ещё? — Правильно, — соглашается учительница, глядя в окно на чирикающую листву. — Пиши. Саша беспомощно оглядывается на Микасу — Эс равно а-бэ умножить на аш разделить на два, — шепчет Аккерман, прикрывая рот рукой. Получается очень тихо, но острый слух Браус безошибочно выбирает формулу из шуршания, постукивания и смешливого перешёптывания. Девушка пишет, несколько мгновений напрягая все силы, чтобы вспомнить, как рисуется буква «аш». Ей это удаётся, но не успевает она обрадоваться успеху, как Елена отрывается от окна и делает шаг к доске. — Почему «аш»? Где у тебя «аш»? — строго спрашивает она, и Саша, краснея, дрожит, как осенний листик. — Что такое «аш»? — она стоит у самой Браус и Аккерман не решается подсказать. — Дура, — отчётливо шепчет Криста Ленц. — Вот тупая. Губы Саши поджимаются и подёргиваются, сдерживая плач. Все её усилия направлены теперь на то, чтобы не дать слезам потечь из глаз, потому что это будет невообразимый позор. — Что такое «аш»? — ещё раз повторяет Елена, глядя в лицо девушки — Медиана, — робко отвечает Саша, используя свой последний шанс. — Садись, два. — учительница наклоняется к журналу и записывает туда двойку. Армин усмехнулся, а Микасе так стало жалко ее. Саша идёт к своему месту, изо всех сил борясь с давящим на лицо рёвом. Она плохо видит проход между партами, потому что слёзы уже застилают ей глаза. Она берёт с края парты дневник и несёт его учительнице, открывая на ходу, но никак не может найти нужную страницу. Елена умело перелистывает дневник и красиво расписывается под изящной двойкой. — Ты почему Браус, ничего не учишь? Неси своё домашнее задание. — Я забыла домашнюю тетрадь, — с трудом выдавливая слова, чтобы не выпустить слёзы, говорит Саша. Елена ставит вторую двойку в клетку предыдущего дня, точно такую же как первая. Девушка вытирает рукой выступившие слёзы. Она не забыла тетрадь, но соврала, потому что не сделала в домашнем задании две задачи из пяти. Теперь получилось ещё хуже. — Как можно быть такой бестолковой, Браус? — вздыхает Елена. — Я же сто раз объясняла формулу площади, а высоту мы проходили уже в прошлом году. Может быть, тебе надо в спецшколу для тупых детей ходить? Там сейчас до сих пор проходят таблицу умножения. В классе слышится смех. — А вы её спросите, может она и таблицу умножения не знает, — тихо, но так, что все слышали, говорит троечница Энни Леонхарт. — Сколько будет семь-на-восемь? — громко спрашивает Райнер Браун Микасе это никак не понравилось — Интересно стало, Браун? Микаса обернулась и посмотрела на парня, который сидел рядом с Сашей. Он также взглянул на Аккерман — Да на самом деле, интересно было бы узнать, Браус, — говорит Елена. — Помним ли мы таблицу умножения. Напиши нам её на левой створке доски, каждый ряд новым цветом. Саша снова вытирает слёзы и плетётся исполнять позорное приказание. — Я сказала, на левой стороне, Браус, ты, выходит, и лево от право отличить не можешь, — всплескивает руками Елена. — Тебе определённо в спецшколу надо. Я поговорю с твоими родителями. Таблица умножения получается у девушки криво, к тому же цифры почему-то становятся книзу крупнее, так что ей приходится трижды стирать несколько рядов и начинать заново. Решать дальше задачу вызвали Армина, который получает в итоге пять, потому что решает сразу две задачи, но весь класс не обращает на них внимания, пялясь на сашину таблицу. Завершив свой мучительный труд, измазанная разноцветным мелом на платье, волосах и лице, которое она всё время вытирала руками, Саша дожидается наконец позволения сесть на место. Когда она идёт между партами, Криста Ленц вдруг показывает пальцем на доску и выкрикивает: — У неё ошибка! В грянувшем смехе сердце Саша останавливается и сильно колет, словно в него воткнули цыганскую иглу. Она холодея оборачивается назад, проводя глазами по рядам написанных на доске цифр — Вон, семь-на-девять — шестьдесят пять! — весело констатирует Криста — Это не пять, а три, — жалобно протестует Браус, вжимая пыльные от мела пальцы в ладони. — Просто тройка плохо вышла. — Садись, Браус, — сухо отрезает учительница. — Ты не знаешь самых простых вещей. Ты не делаешь домашних заданий. Если ты не будешь учиться, ты вырастешь полной тупицей. Если ты в девятом классе не знаешь, что такое высота и сколько будет семь-на-девять, то уж извините, тебя вообще надо оставлять на второй год. Саша не может больше сдерживаться. Слёзы потоками текут по её щекам. Сделав оставшиеся несколько шагов до своей парты, она садится, закрыв руками лицо и плачет навзрыд. — Выйди, пожалуйста, Браус, и реви в коридоре, — говорит через несколько минут Елена. — Ты мешаешь вести урок. Девушка встаёт и уходит из класса, пошатываясь от рыданий и неумело закрывает грохнувшую замком дверь. Она прислоняется в коридоре спиной к стенке, её трясёт и корчит от судорожного плача. Дверь класса снова отворяется. — Вернись, Браус, и закрой дверь тихо, — звучит возле неё недовольный голос Елены — Не хочууу, — ноет девушка, у которой горе подавило покорность безжалостной воле взрослых. — Вы хорошо учились, вы и закрывайте. — Ты мне, Браус, хамить не будешь, — уверенно предсказывает Елена и, притворив дверь класса, хлёстко бьёт Сашу рукой по голове. Девушка сжимается от удара. — Я всё расскажу твоему отцу, — продолжает женщина. — Мне осточертело биться над тобой, над твоим хамством и ленью. — Не надо ему рассказывать, — тихо шепчет Саша срывающимся голосом. — Я буду хорошо учиться, я все домашние задания буду делать, только не надо ему рассказывать. — Нет, я расскажу, — спокойно повторяет Елена. — Раз ты его боишься, я обязательно ему расскажу. Браус убирает лезущие в рот волосы с покрасневшего заплаканного лица и вытирает глаза тыльной стороной запястья. Потом она опускается перед учительницей на колени. — Пожалуйста, — тихо просит она, — не надо рассказывать, он меня будет бить. — Встань, Браус, — твёрдо говорит женщина. — Я знаю, что ты вырываешь страницы из дневника. У тебя было достаточно времени, чтобы взяться за ум. Я сегодня же позвоню твоему отцу. — Пожалуйста, я обещаю Вам, честное слово, в последний раз, честное-пречестное… — Саша хватается руками за платье Елены — Отпусти платье, — резко отвечает Елена, борясь с сильным садистским желанием ударить девочку коленом в рот. — Отпусти, гадость. В её голосе чувствуется такая твёрдость палача, что девушка в ужасе разжимает пальцы и только смотрит на учительницу глазами, полными слёз. Елена поворачивается и заходит в класс, мягко прикрывая за собой дверь. Она садится за стол, оглядывая класс и думает, слышал ли кто-нибудь разговор за дверью.