Sickle

Бледный серп луны озарял кроны деревьев, белёсые лучи путались в них и застревали, не долетая до земли. Изуку безмолвно смотрел на волков, которые рвали на части тёплое, совсем маленькое и худощавое, почти что детское ещё тело. Слёзы катились по щекам, хотелось выть от тоски и безысходности, но всё уже было кончено. Он никогда раньше не задумывался над Судьбой и Предопределённостью вещей в мире, и наивно верил, что сам человек камень за камнем вымащивает себе дорогу. Но верил, когда был жив. После смерти на многое начинаешь смотреть по-другому, и Изуку ничего не оставалось, кроме как думать, размышлять, анализировать. Да, он умер совершенно безвременно, но винить было некого – он сам по собственному незнанию и глупости полез в эту часть леса. По собственной слабости не смог отбиться от стаи волков и лежал сейчас под корнями старой покосившейся ели. Полупрозрачные одежды колыхались на призрачном ветру, заставляя зябко ёжиться. Смерть пришёл к нему не сразу, чуть погодя, будто и не торопился вовсе, давал время обдумать произошедшее и смириться. Изуку немного печально взглянул на чёрные одеяния, за которыми хорошо угадывались обнаженные кости. Светящиеся синим пламенем глаза Смерти ещё полчаса назад довели бы Изуку до липкого пота на спине, теперь же он не боялся совершенно, даже чувствовал исходящее от взгляда этих глаз приятное мягкое тепло. Задавать глупые вопросы навроде: «Я что, умер?» Изуку не стал, просто опустил взгляд и пошаркал призрачной ногой по земле. – Что теперь со мной будет? Смерть молчал, странно и задумчиво улыбался, ажурный фонарь в его руке будто качался на ветру, хотя огонь внутри него оставался неподвижным. – Пожалуй, ты подошёл бы на роль моего подмастерья, Мидория Изуку. При жизни Изуку был способным учеником придворного мага, молва о нём разлетелась по всему дворцу. Был талантливым и упорным, но не первым, и, теперь уже, не последним. Все предыдущие – сгинули. Мальчишки до него безвестно пропадали, падали с лестниц, травились ягодами или умирали в тренировочных боях, поражённые собственной магией. Король давно хотел отправить мага на покой, но пока что все попытки найти ему замену терпели поражение. Вот и Изуку остался в этом лесу навсегда. Наставник, с усмешкой сетуя на собственные больные ноги, приказал отправиться за редкими травами, что росли по краям болот. Наверное, хотел, чтобы он сгинул в трясине, но Судьба распорядилась иначе, хотя исход всё равно был предрешён. Смерть был похож на очень худого, изможденного долгой болезнью человека, свой путь он освещал тусклым фонарём, вокруг которого кружили мотыльки. К поясу длинного чёрного плаща был пристёгнут тонкий серп в немного истрепавшемся кожаном чехле. – Подмастерье Смерти? Мне придётся убивать людей? – Изуку замер и стиснул кулаки. Убивать людей он никогда не хотел, хотя и понимал, что маги не только шепчут на воду и заговаривают травы, а полноправно участвуют в сражениях наравне с солдатами. Смерть резко обернулся и поджал и без того тонкие губы, прищурился и громко фыркнул, заставляя Изуку непроизвольно отшатнуться. – Как ты вообще мог подумать, что я убиваю людей? Это же совершенно бесчеловечно! Я лишь встречаю их души в назначенный срок и провожаю их за Грань, – Смерть дождался извинений и продолжил. – Людей стало слишком много, а я не могу оказываться в двух местах одновременно. Да ещё и демоны повадились пролезать в этот мир… Нужно успеть встретить душу, пока её не сожрали эти твари, Изуку. Этот серп – очень важный артефакт. Люди складывали целые легенды о том, как живёт Смерть, если она и существует. Нужно ли ей есть человеческую еду или она питается плотью умерших? Нужен ли ей сон, есть ли у неё свой дом? А если и есть, то насколько он напоминает холодный сырой склеп, стены которого покрыты плесенью и мхом? Резкий порыв ледяного ветра заставил прикрыть лицо руками и зажмуриться для верности. Едва всё стихло, Изуку приоткрыл глаза и увидел небольшой дом. Самый обычный дом, пускай и выкрашенный в чёрный цвет. Никакой жуткой лепнины или мрачных статуй, наоборот – пышный сад раскидистых деревьев, аккуратно подстриженные кусты, а дальше – золотые луга до самого горизонта. – Что это за место? – на небе не было ни солнца, ни облаков. Это настораживало и даже пугало. – Моё отдохновение, – Смерть улыбнулся, скинул капюшон и немного потряс головой, отчего пряди его светлых волос распушились и стали напоминать пускай и свалявшуюся, но по-прежнему величественную львиную гриву. Было тихо. Настолько тихо, что можно было услышать собственное дыхание, ставшее привычкой, приобретённой с самого рождения и не утраченной даже после смерти. Изнутри дом был просто огромным, сколько бы Изуку не ходил по нему, он никак не мог сосчитать количество комнат, едва не потерялся и испуганно заплакал, привычно вытирая глаза тыльной стороной ладони. Бесконечные чёрные коридоры, освещённые свечами, пламя которых было неподвижным и холодным на ощупь. Смерть всегда появлялся неожиданно, оказывался за спиной и ждал, когда на него обратят внимание. Сначала это невероятно пугало Изуку, он подскакивал на месте и вскрикивал, отшатываясь, запутываясь в полупрозрачных ногах и падая на пол. Потом только вздрагивал и немного криво улыбался, побаиваясь своего нового учителя. Всё было по-другому. Никаких нудных лекций, шпилек, насмешек и иронии, только задумчивый взгляд куда-то вдаль, немного нервные шевеления пальцев и извечная, будто прилипшая к губам, улыбка. – Смерть не убивает людей. Наша работа – доставлять души на другую сторону, где они очистятся от налёта прежней жизни и переродятся в новом теле. И так по кругу. Это – круговорот жизни и смерти. Смерть был прекрасным оратором, он с долей юмора рассказывал об устройстве мироздания, о своём собственном предназначении, о двух мирах, где живут люди до смерти и после неё. – Я называю это место Гранью, Междумирьем, если хочешь. Оно находится вне времени и пространства, здесь не работают смертные и посмертные законы, законы логики и здравого смысла, – тихий смешок, неумело замаскированный под кашель. – Грань была с того момента, как я впервые осознал себя, может, даже раньше моего появления. Но всё, что находится здесь, я привнёс сам. Этот дом очень похож на дом одного моего давнего друга, сад – подобие «райских» кущ, а поля… Поля покрылись кровью многочисленных войн, но я смог вспомнить и воссоздать их первоначальный вид. Они никогда не разговаривали, сидя в кресле перед роскошным камином в кабинете, украшенном черепами животных, Смерть всё время был в движении, в пути. Он то и дело доставал желтоватый пергамент объёмного свитка, вглядывался в него, внимательно вычитывал, едва двигая губами в такт, после чего доставал из внутреннего кармана плаща небольшие песочные часы, шептал имя и переворачивал, отсчитывая минуты и секунды. В первый раз Изуку не понял, как одни и те же часы могут отмерять разное время, но во второй раз присмотрелся и неверяще распахнул глаза. – В прошлый раз песка было довольно много, а сейчас – буквально щепотка, – Смерть усмехнулся и передал трость с закреплённым на ней фонариком, расправил плечи и достал серп. – Сейчас я покажу тебе, как можно пользоваться этим артефактом, – короткий взмах, тихий свист воздуха, и реальность, будто края раны, разошлась в стороны, обнажая оскал скалистых берегов солёного моря. – Вот так перемещается по миру смерть, мальчик мой, – Смерть спрятал серп в чехол и привычным движением натянул капюшон. Люди, как правило, оказывались уже мертвы, либо делали свой последний вдох. Их души обычно выли и метались вокруг остывающего тела, стараясь привлечь внимание. Изуку было их жаль, но он ничего не мог поделать. Оставалось лишь подойти, стараясь держаться позади Смерти, ободряюще улыбнуться и качнуть фонарём, освещая путь. – Нам пора идти, Карл Беккет. Души людей не всегда покорно следовали за ними. Иногда они бранились и старались сбежать, и Смерть только качал головой, сверялся со списком и часами, вздыхал, доставал серп и буквально через секунду нагонял беглеца. Изуку сначала думал, что душам будет лучше оставаться там, где они хотят, проститься с родственниками, посмотреть на последний закат, но Смерть был неумолим. И вскоре Изуку понял, почему. Между деревьями мелькнула тень. Она норовила подобраться всё ближе, но избегала тусклого света фонарика, покачивавшегося на ветру. Вскоре к ней присоединилась вторая, третья, а после тени стали сливаться, разрастаться, обретать очертания и скалиться, тихо рыча от злобы и ярости. Смерть тоже заметил Тень, обернулся и нахмурил брови, стискивая пальцами рукоятку серпа. – Это демоны, Изуку. Демоны, пожирающие души людей. Именно из-за них мы так торопимся. Изуку сильнее сжал трость и поднёс фонарик ближе к Тени, отпугивая и не давая приблизиться к трясущейся от страха душе. Смерть мог часами говорить о своей работе, он привычно вспарывал пространство и время, перемещаясь куда угодно, и при этом совершенно не сбивался с мысли, будто стараясь передать все свои знания как можно быстрее. – Демоны… Я не знаю, как их ещё можно назвать. Демоны – озлобленные твари, чёрные и кровожадные. Они никогда не жили, поэтому даже я не знаю, откуда они появляются, хотя и не раз замечал, что их количество растёт в ночь с октября на ноябрь. Кстати, будь осторожен в эту ночь. Границы миров истончаются, и люди смогут увидеть тебя. Изуку слушал внимательно, старался не перебивать и постоянно по давней привычке тянулся к поясу, где при жизни носил потрёпанную записную книжку. Он всегда поспешно и кратко записывал новую информацию, чтобы позже сесть под раскидистую яблоню возле восточной стены дворца и анализировать записи, систематизируя полученные знания и привязывая их к уже имеющимся. Когда речь в очередной раз зашла об артефакте, Смерть встрепенулся, невнятно выругался и скрылся в коридорах огромного дома, чтобы через пару мгновений принести небольшой серп. – Это – твой артефакт, мальчик мой. У меня таких много, на самом деле. Они имеют свойство ломаться от столкновения с зубами демонов, – Смерть немного озорно улыбнулся и положил серп на стол, отходя на шаг назад. – Я потом научу тебя делать подобные, а пока что воспользуйся этим. Изуку чувствовал подвох. Всем своим существом ощущал лукавство и даже насмешку, но не обидную, скорее задорную и игривую. Серп был лёгким и тёплым, совсем не таким, каким казался. Металл обычно неприятно холодил кожу и оттягивал весом руку, но сейчас всё было иначе. Изуку на пару секунд замер, заворожённо погладил блеснувший в свете фонарика изгиб кончиками пальцев, на пробу постарался замахнуться, и тут же едва не выронил, вскрикивая от неожиданности. Смерть всплеснул руками и захохотал, как мальчишка. – Смотри-ка, настоящая коса! Совсем, как в людских небылицах, – от серпа не осталось и следа, вместо него Изуку сжимал в руке косу, размером превышающую его самого на целый локоть. Металл отливал зеленью в тусклом свете, на древке можно было разглядеть резные узоры, напоминавшие извитые стебли плюща. Смерть постарался вернуть себе серьёзный вид и сдержанно улыбнулся. – Теперь я однозначно могу называть тебя своим подмастерьем. Иногда Изуку оставался один. Он пару раз гулял по саду, рассматривая диковинные деревья, а после брал свою косу и уходил в мир живых. Люди суетились, совершенно не замечая ничего вокруг себя, сновали по улицам, и это поначалу немного веселило и забавляло. Но уже через пару часов Изуку захотел поговорить с ними, ходил по городским площадям и старался привлечь внимание, но люди не видели его и проходили мимо, лишь сетовали на холодок, пробежавшийся по коже. Знакомый лес встретил приятной прохладой и пением птиц. Листья деревьев колыхались на ветру и переливались в лучах солнца капельками мельчайшей росы. Всё совсем не так, как было той ночью. Нужное дерево нашлось не сразу, пришлось немного поплутать по болотам и попрыгать по скользким кочкам, что когда-то грозило сломанными ногами и страшной смертью в трясине, а теперь лишь забавляло. На тропинке лежала потрёпанная и подгнившая записная книжка, в которой нельзя было разобрать ни слова. Изуку замер и постарался унять предательскую дрожь в руках. Раскидистые корни дерева укрывали почерневшие останки некогда человеческого тела. Лишь местами проглядывали тонкие обглоданные кости. По щекам побежали слёзы, а пальцы задрожали от охватившей всю сущность тоски и обречённости. Такая ранняя и нелепая смерть. Рядом с останками сидел мальчишка. Его светлые волосы местами испачкались, свалялись и висели колтунами, хвост то и дело беспокойно дёргался, а уши подрагивали на ветру. Маленький оборотень размазывал сопли по грязным щекам и рычал, то и дело пиная обнажённые кости. – Дурак! Идиот! Никчёмный маг! Как ты мог здесь сдохнуть? – голосок то и дело срывался на всхлипы, а плечи подрагивали им в такт. Изуку опешил и приоткрыл рот, готовый дать выход своему возмущению. – И что, мне теперь тоже умирать из-за тебя? Я же… Чёрт, столько времени убил, чтобы тебя найти, никчёмный маг! А ты лежишь тут и прохлаждаешься, – мальчишка зарычал и рукавом стёр покатившуюся по щеке слезу. Фамильяр. Верный помощник, данный самой Предопределённостью и сопровождавший мага до самой смерти. Мальчишка выглядел совсем ещё маленьким, этим можно было объяснить, почему способности Изуку пробудились на пару лет позже, чем у сверстников. Если погибнет маг, угаснет и его сила, которая подпитывала фамильяра. Вспомнились нудные лекции придворного мага. Маг может прожить и без фамильяра. Сама Судьба дарует ему нового. А вот фамильяр без хозяина недолго протянет. Мальчишка повёл носом, шумно принюхался и вскочил на ноги, показывая зубы и рыча. – Почему ты пахнешь как этот никчёмный маг? – Изуку широко распахнул глаза, отшатнулся и начал хватать воздух ртом, как выброшенная на берег рыба. Мальчишка смотрел прямо в глаза, будто и впрямь мог его видеть. – Ты меня видишь? – в ответ тот лишь фыркнул и скрестил руки на груди, горделиво приосаниваясь. – Идиот, конечно же вижу. Тебя только слепой не заметит, – Изуку попытался было обидеться на такого грубого фамильяра, но радость от общения полностью затмила прочие неприятные чувства. Мальчишка назвался Катсуки Бакуго и тут же начал рассказывать, как долго сюда добирался и через какие испытания прошёл, чтобы найти своего «Никчёмного мага». Он не задавал вопросов, не пытался понять, что произошло с Изуку, только щурил глаза и поджимал губы иногда, погружаясь в собственные мысли. Едва выпадала пара свободных мгновений, Смерть непременно брал Изуку с собой, чтобы показать, каким был мир много веков назад. Время текло сквозь них, не касаясь. Буквально на глазах рассыпались пылью замки, цвели сады и опадали листья, шелестели пески, и высокие барханы, будто огромные массивные змеи, ползли на восток. – Время неумолимо, мой мальчик. Как и сама смерть. Однажды Смерть развернул свой свиток, оторвал небольшой клочок пергамента и отдал его вместе с маленькими песочными часами. – Пора тебе самому поработать, – руки Изуку дрожали, пару раз он едва не выронил ценный дар, но всё же смог взять себя в руки, поджал губы и кивнул, немного надувая щёки от осознания возложенной ответственности. Всего десяток имён. Короткий взмах косы, привычный шаг навстречу неизвестности… И тихий крик, ввинтившийся в голову раскалённой иглой. Окровавленный пол, на котором лежала целая семья. Маленькая девочка сидела на коленях рядом с собственным тельцем и плакала, размазывая слёзы по красным щекам. Её родители потерянно смотрели на кровь, струящуюся по полу, и дрожали, стараясь осознать произошедшее. – Нам пора, – Изуку старался говорить твёрдо и уверенно, но слёзы всё равно непроизвольно наворачивались на глаза. – Ему нужны были деньги… Мы же не сопротивлялись… Почему он так поступил? – женщина начала причитать и плакать, запуская пальцы в волосы и раскачиваясь из стороны в сторону. – Почему мы? Руки дрожали, но Изуку помнил, что им нужно торопиться, пока тени по углам комнаты не начали зловеще клубиться и обретать очертания. – Идёмте со мной, – голос сорвался, и девочка подняла голову, всхлипывая и утирая слёзы. – Ты – смерть, да? Внутри будто появился неподъёмный камень, в горле встал ком, который не позволял говорить, только невнятно мычать и кивать. Девочка поднялась на ноги, отряхнула ветхую юбчонку от несуществующей грязи и протянула руку родителям. – Не бойтесь его, я уверена, он хороший. Ты ведь отведёшь нас в более приятное место, да? Изуку заперся в выделенной ему комнате и рыдал, обнимая колени руками и тихо завывая. Он не понимал, почему должны умирать дети, не понимал несправедливости Судьбы и Предопределённости. Смерть не решился его беспокоить и сам закончил работу. Это просто нужно было пережить, чтобы отрешиться от чужого горя и страданий и делать то, что должен. Желтоватый пергамент выпал из дрожащих пальцев и упал на траву, пестрея последним на сегодняшний день именем. Катсуки Бакуго. Фамильяр без хозяина недолго протянет. Изуку был мёртв, и Катсуки не мог больше задерживаться в мире живых. В груди заклокотало от негодования и ощущения несправедливости. Так не должно быть, просто не должно быть. Ноги почти не держали, подгибались и отказывались двигаться. Слёзы непрерывным потоком струились по щекам. Смерть не убивает людей. Наша работа – доставлять души на другую сторону, где они очистятся от налёта прежней жизни и переродятся в новом теле. И так по кругу. Это – круговорот жизни и смерти. Катсуки сидел на прежнем месте и ждал. Пустым взглядом смотрел перед собой и задумчиво кусал губы, теребя пальцами кончик собственного хвоста. – Так вот почему через тебя просвечивает лес. Что теперь со мной будет? – Изуку вздрогнул и сильнее стиснул древко косы. Тот же вопрос, который не так давно задавал он сам. Ответ возник в голове сам собой. – Твой никчёмный маг всё ещё ждёт тебя, фамильяр, – плевать, что скажет Смерть. Плевать на порядок вещей. Катсуки всё равно уже мёртв, так что ничего более ужасного с ними случиться уже не сможет. А Судьбу и Предопределённость он как-нибудь уговорит. – Вы слышали про призрака с фонарем? – пьяница взмахнул рукой и едва не опрокинул стоящие на столе кружки пенного эля. – Я даже видел его! И оборотня подле него видел! Зубищи – как ножи! – Он, поговаривают, мертвецов призывает. Как бы беды не было! Вдруг колдун какой? – А я наоборот слышал, как он от чертей окаянных целую деревню спас! – Да я своими глазами видел, как он людей резал косой своей, представляете? Прямо на две половины! А псина его цепная может медведя завалить одной левой. – Да вы бы домой лучше шли, чем языками чесали, пьянь проклятая! – полноватая хозяйка таверны громко фыркнула и перекинула через плечо грязное полотенце, которым стряхивала крошки со столов. – Такие же, как вы, в пьяном угаре чёрт-те что увидали и рассказали всем, кому не лень послушать. А вы тут теперь языками чешете, как бабки на лавке. Ступайте, пока жён ваших не позвала! И пьяницы, покачиваясь, с бранью разбрелись по домам. Бледный серп луны озарял кроны деревьев, белёсые лучи путались в них и застревали, не долетая до земли. Катсуки тихо зарычал и ощерился, поглядывая в сторону ближайших кустов. – Деку, там чёртово отродье прячется, – Изуку наградил его коротким поцелуем, поудобнее перехватил косу и улыбнулся, кивая. Он тоже заметил мельтешение теней меж тонких ветвей. После многолетней практики по привычке улавливаешь каждое подозрительное шевеление. – Ох уж эта ночь Самайна… Идём, Каччан, у нас много работы. Изуку никогда не задумывался над Судьбой и Предопределенностью многих вещей в мире и верил, что сам человек камень за камнем вымащивает себе дорогу. Но после смерти на многое начинаешь смотреть по-другому…