Так гряди из-за гор, из-за гневного моря,
И у этого мира её забирай, и навеки её забирай.
***
Егор видит её каждую ночь в кошмарах, которые мёртвой хваткой вцепляются в нового пама. Таня шепчет что-то страшное на чужом языке и тянет к нему свои ледяные ладони, словно пытается выбраться из могилы, уцепившись за чужую жизнь. Егору везде чудится её голос, но Мурзин передаёт мальчишке Шуркины предупреждения о том, что это лишь чьи-то неумелые иллюзии. Не верь, говорит. Только как тут не поверить, когда Танька сама чёрной тенью следует за ним по пятам, как напоминание о том, что именно из-за него и умерла на жертвенном одре. Егор не знает, как избавиться от надоедливого призрака прошлого-настоящего. Егор путается во временных петлях, которые сам же и создал. Шурка долго кричит что-то непонятное, когда прознаёт об этих экспериментах, а он лишь пытается ухватиться за рукав Таниной осенней куртки, но постоянно остаётся ни с чем, слушая издевательский девичий смех. «Убийца», — шепчут ему тени в ночи, а Егор и не отрицает. Кто ж он ещё, если жизнь её на свою у Медвежьего Шамана обменял? Иногда ему чудится чужое мёртвое дыхание, которое могильным ветром распространяется по всей округе. Шура окрикивает мальчишку на своём родном языке и смотрит сердито, словно уберечь пытается от вечной напасти. Нечистую Таньку отгоняет, приговаривая что-то на чудском. Только Егор лесную ведьму не слушает и упрямо оборачивается назад, чтобы разглядеть в темноте Таню, но не видит вообще ничего. Ад ходит за ним по пятам, а смерть тянет к нему костлявые руки. Егор к ледяным Таниным прикосновениям привыкает, а затем и вовсе поит нечисть собственными жизненными силами. На Шурины предупреждение да предостережения Егор не обращает никакого внимания. — Пригрел змею на груди, а, Егорка? Проблем с тобой не оберёмся, — Мурзин его не отчитывает и даже не сторонится в отличие от собственной жены, лишь кивает понимающе. Знает, что если что-то с Шуркой случится, то тоже на любое пойдёт. Также к себе привяжет, только б не отпускать. — Смотри, чтобы всё это бедой не обернулось… а Таньке своей с Надюшкой напару, что ли, привет от меня передавай. — Пригрел, дядь Кость, Вы только Шуре ничего не говорите, — Константин усмехается мальчишке вслед, ведь знает же, что Шурка давно всё сама почуяла, но тем не менее секрет сохранить обещает. Таня рассказывает ему истории из загробного мира по ночам. Говорит, что и Надя с ней там. Им спокойно и хорошо впервые с этого посмертного безумного путешествия, но что-то тянет её в мир живых с яростной силой. Егор думает, что это опять проделки Медвежьего Шамана, но вовремя вспоминает, как сам же его и убил, когда Танин труп увидел. Территория изменила их всех до неузнаваемости. У Шуры Егор о Тане спрашивать и вовсе боится, ведь ведьма, наверное, запросто может оборвать все его связи с потусторонним миром. Не знает он, что Шурино колдовство ничто по сравнению с его новыми силами. Егор с Таней последние нити рвать не хочет, хотя и понимает, что девушка уже мертва. Он неосознанно связывает чужую душу со своей в тугой узел, когда пытается воскресить с того самого жертвенного одра. Чудью вяжет их на веки вечные. — Она же совсем как живая, дядь Кость, — Егор отпустить её не может да, если честно, и не хочет. Он без Таньки своей жизни не представляет. Шура снова бормочет на чудском, но участковый не спешит ничего переводить. — Не обращай внимания, поворчит немножко, да и успокоится, — Мурзин мальчишке искренне сочувствует, ведь даже памова сила не сможет заполнить такую огромную пустоту внутри. — Дурак ты, Егорка, она мертва, а это уже ничто не исправит. Иногда Таня просто лежит рядом с ним и считает звёзды на небосводе. Всё это кажется таким правильным, пока Егор не замечает на бледных Таниных щеках горькие слёзы. Он вернуть всё назад пытается и крутит время в своих руках, как игрушку. Не понимает, что ничего уже не исправить. Они с Таней в единое целое переплетены по воле пама; по его воле. Егор рассказывает всё дядь Косте, пока Таня маячит замученным отражением в зеркале. Мурзин сначала очень долго и напряжённо молчит, а потом неохотно окрикивает Шуру. Это уже не шутки, Егорка уже ценой собственной жизни девчушку бедную тянет с того света. Ведьма злобно окидывает Егора страшным взглядом, а затем пожимает плечами. Она сделала всё, что могла, лишь бы пама уберечь от тёмных знаний. Не послушал. Обречённый крик Тани, отражаясь от зеркальной глади, оглушает Егора. Он сам только-только понимает, что натворил. — Отпусти же ты меня! — умоляет его Танька, но в ответ слышит лишь оглушающую тишину и живое дыхание Егора на своей шее. — Зачем тебе мёртвая невеста, а, пам? — Я тебя один раз уже потерял, Тань, больше не хочу, — девушка вздрагивает от чужого полусонного голоса, в котором сквозит незабытая горечь потери, а затем невольно сжимается от страха и невыносимой боли. Таню между мирами разрывает. — Да и не пам я для тебя, как был Егором, так и остался. Смерть тянется к Тане через тернии ужасающей мощи, чтобы расставить всё по своим местам, пока Шура какими-то травами машет по всей комнате. Глупый мальчишка решил, что вечно сможет держать призрака на привязи между мирами, словно собачку. — Так он ведь и сможет, — вздыхает лесная ведьма, — только девку жалко, ведь замучает. Таня от Егора пытается отвязаться раз за разом, но памова сила удерживает девушку рядом с ним против воли. Он же и не представляет, наверное, какую кашу заварил. Все законы мироздания нарушил, лишь бы её, мертвячку, вернуть. Егор сам еле на живого похож, ведь большую часть жизни ей отдаёт. Только Тане этого не нужно, но как Чудинову что-то объяснить, если он и слушать ничего не желает. Привязать-то к себе привязал, а как отвязывать? Да никак, напоминает себе Таня. Да он, впрочем, не особо и горит желанием что-то исправлять. Себя чернотой мучает, лишь бы Таню не потерять в неизвестно какой по счёту раз, ведь во всех временных петлях она в итоге умирает. Шура тоже всё бранится на своём языке, а в ночи различает лишь умоляющее «помоги». Вот она и помогает, чем может. Костя, конечно, будет опять ругаться, что она не в своё дело лезет, но чего уж там. Сделанного не воротить. — Спасибо, — простенькое слово от стен деревенского домишки отражается, возвращаясь к Шуре слабым звоном, но ведьма знает, что благодарностей не достойна, ведь дала девчонке лишь маленькую передышку. Слово пама для неё закон. Слово пама нерушимо. Таня на радостях бросается к Наде в объятия и, наконец, чувствует себя свободной. Чужая магия больше не душит девичью шею. Она, конечно, Егора любит, но ему стоит продолжать жить дальше, а не оглядываться в прошлое. — Тань? — Надька обеспокоенно окрикивает подругу, когда слышит знакомый голос Егора и слова проклятого призыва, но ту уже утягивает обратно в мир живых. Надя и сделать ничего не успевает. Ей хочется дать Егору хороший подзатыльник, ведь он и себя изводит, и Таньку заодно. Магическая петля вновь туго ложится на Танину шею, привязывая навечно к паму. Она сначала смотрит на Егора долго-долго, а потом понимает, что никуда от него не денется и смиряется со своей участью. Суждено ей, наверное, даже после смерти с ним рядом быть.