retrograde

      Одиннадцать утра - отличное время для того, чтобы прогулять универ. По крайней мере для Иваизуми это было именно так, и мнение остальных, таких как, например, его гиперответственный староста или дряхлый препод по истории искусств, который разваливался, не успев переступить порог аудитории, его не особо интересовало. Дёрнув потрёпанный рюкзак за лямку, которая держалась на одном честном слове и пяти бравых нитках, он удостоверился в наличии там баллончиков с краской, отозвавшихся громким бряком. Всё-таки не выпали по дороге, а значит его швейные навыки не были так уж отвратительны, и днище рюкзака паршиво, но держалось на месте.       Районы сменялись один за другим и постепенно из так называемых «опасных» перетекали к обычным человеческим, и даже в каком-то смысле элитным. Панельные многоэтажки стали частными мажорными коттеджами, с красивыми зелёными лужайками и каменными высокими заборами, чтобы никто не дай бог не залез в частную жизнь хозяев. Иваизуми хмыкнул, вспомнив собственную общагу, в которой даже бетонными стенами не отгородишься от любопытных и вездесущих соседей.       Его в этом районе быть не должно никоим образом, он здесь словно белая ворона, выделяющаяся своей крайней бедностью. Лишний человек, если выражаться литературно. Однако из их своеобразной «тусовки» его выперли неделю назад, и возвращаться особо не хотелось, рёбра были дороже. В поисках свободной площадки для творчества он и забрёл в это место обитания «золотой» молодежи и счастливых семейных пар с достатком выше среднего. Стены, к счастью, везде были общие и никому не принадлежали, а потому использовать их в качестве холста казалось Хаджиме нормой.       Рюкзак практически бережно шлепается на асфальт, а рядом незамедлительно присаживается Иваизуми, чтобы достать оттуда парочку баллончиков и пошаркать заедающей молнией. Стена была приятного бежевого оттенка и идеально подходила для тех темных цветов, что успел с утра схватить Хаджиме. Как удачно. Сегодня госпожа Фортуна явно повернулась к нему лицом, хотя он во все эти снисхождения высших существ особо и не верил. Наметив примерный фронт работ и сверившись с эскизом на телефоне, который он впопыхах чертил ночью, Иваизуми встряхнул чёрный баллончик. Этот рисунок обещал быть, если не шедевром, то как минимум одним из лучших.       Утро Ойкавы Тоору начиналось не тогда, когда оно действительно начиналось по временным рамкам принятым в обществе, а тогда, когда он этого сам захотел. Сегодня, например, в 11:14. Солнце за окном уже успело распалиться и пригреть его белоснежное постельное белье из Икеи. Телефон разрывался от уведомлений, преимущественно из инстаграмма, и парочки формальных сообщений от хозяина картинной галереи. Они всегда вводили в какое-то противное раздражение, совершенно ненужное для счастливого пробуждения. Поэтому откинуть телефон на другую сторону кровати и разобраться со всем как-нибудь потом, было единственно верным для сохранения ценных нервных клеток решением.       Ойкава потянулся, подставляясь под прямые солнечные лучи, и не спеша поднялся с кровати. Впереди у него ещё целый, судя по всему, напряженный день и куча утренней рутины. Включив свет в просторной ванной комнате, он поежился от мимолетно замеченных в зеркале мешков под глазами. Необходимо заканчивать с ночными рецензиями, которые вредят не только внешнему виду, но ещё и здоровью, которое Тоору так трепетно берег. Спортзал три раза в неделю, косметолог раз в две недели, встреча с диетологом каждые три месяца, практически доведённый до идеала рацион (будьте прокляты торты с кремом), йога, дыхательные практики - этот список уходил в бесконечность. Однако страдало одно - режим дня, будь он неладен. Со всеми делами, работой, рецензиями и прочим, здоровый сон явно не часто входил в планы Ойкавы.       Накинув халат, широковатый в плечах, но отличный для дома, по той причине, что в особо тоскливые моменты в него можно было завернуться, отгородившись от мира, он направился на кухню. Хотелось кофе и покататься по Европе дней так 15. Отпуск жалко не скоро. Выудив ротанговую палочку из диффузора с запахом хлопка, Тоору пару раз помахал ею в воздухе, облагораживая кухню. Кофеварка издала характерный звук, сообщая о готовности его капучино с воздушной пенкой. На плите в своём темпе варилась овсяная каша, пока Ойкава доставал из холодильника свежие ягоды. Ну, свежие, по заверению яркой этикетки, что на самом деле происходило с ними доселе неизвестно. Сняв кастрюльку с огня, и соорудив свой завтрак, он пожалел, что телефон остался на втором этаже. Отличный пост для инстаграмма получился бы.       Выдавшуюся свободную минутку, Тоору решил посветить тому, чтобы полюбоваться как всегда прекрасным видом из окна. Потягивая кофе, он рассматривал свои кустарники, которые иногда постригал сам, а порой приглашал садовника, потом его взгляд уцепился за неаккуратно уложенный входной коврик. Так и приглашай гостей потом. На необыкновенно спокойной по утрам улице какой-то парнишка рисует граффити прямо напротив его дома. Стоп. Рука Ойкавы нервно дрогнула, отчего кофе в чашке всколыхнулось, с полной готовностью оказаться на полу. Кто это, черт его дери, и что он тут вообще делает? Своих соседей Тоору знал в лицо, и никто уже года два как сюда не переезжал, так что нарушитель общественного порядка сюда явно просто приперся.       Нужно было просто позвонить в полицию и наслаждаться восторжествовавшей справедливостью, вдобавок ещё и моральную компенсацию попросить за пережитое. Однако сегодня удача явно не на его стороне, потому что телефон как лежал на кровати, так собственно и продолжал. А побежать за ним и таки свершить задуманный акт возмездия, Тоору не позволили крайняя степень возмущения, буквально вытекающего через край, и клятая импульсивность, которой тот моментами страдал. Происходившее на той стороне дороги, буквально не могло оставить его равнодушным. Просто безобразие средь бела дня заниматься этим якобы искусством, которое Ойкава мало того, что не понимал, так ещё и презирал всеми фибрами своей искусствоведческой души.       Как был в одном халате и тапочках, о которые запнулся в коридоре, Тоору буквально выпрыгнул на улицу, даже не удосужившись закрыть входную дверь, так сильно пылал в нем праведный гнев. Ворота отозвались страшным скрипом, будто открывали не вход на территорию приличного коттеджа Ойкавы, а портал в ад. Парень и бровью не повёл, пока Тоору нёсся к нему через дорогу с тухлым по утрам движением. Нужно было взять с собой газету, которую ему подсунули вчера, ну так, знаете, для обороны. А, как известно, лучшая защита это нападение, верно?       - Ты! - не найдя более подходящих слов, Ойкава застыл рядом с объектом своего тихого или не совсем негодования, сдерживаясь чтоб не шлепнуть того по лицу. - Что творишь?!       Проигнорировав его парень видимо решил, что разговор окончен. Но не тут то было, не на того напал, Ойкава Тоору если бьет, то бьет напролом, и не в его манере останавливаться и уходить ни с чем.       - Я с вами молодой человек разговариваю! Хотя какой вы человек, вандал обыкновенный! - произнеся последнее слово по слогам, Тоору состроил свою самую недовольную мину, из всех которые присутствовали в его арсенале для переговоров с отвратительными личностями.       - А я с вами не разговариваю. - ещё и хам. Неприязни к этому человеку у Ойкавы уже было хоть отбавляй, а они ещё до сути разговора толком не дошли.       - То чем вы занимаетесь, мало того, что незаконно, так ещё и отвратительно с точки зрения творчества! Да отойдите вы от моей стены! - сохраняя последние остатки сдержанности, Тоору буквально бросился грудью на амбразуру, пытаясь собой перекрыть доступ к бедной стенке, над которой так жестоко издевались.       - Сомневаюсь, что она ваша. Покажите документы, и я уйду. - парень смотрел на него, будто это он тут хозяин положения и вообще не к нему претензия, а к воздуху, наверное.       - Я тут живу! - Ойкава резво махнул в сторону своего дома и едва не зарядил своему оппоненту в глаз, а так хотелось.       - Ну, вот туда и иди, не мешай работать. - что выбило из колеи больше: резкий переход на «ты» или само высказывание - непонятно.       - Мы вообще-то на «ты» не переходили! Повторяю, я вызову полицию сейчас же, даю вам шанс убраться отсюда и никогда тут больше не появляться! - парень напротив закатил глаза, чем ещё сильнее, хотя куда уж больше, разозлил Ойкаву.       - Мне плевать. - оставшиеся крупицы терпения стремительно утекали сквозь пальцы.       - Хам! Вандал! - молодой человек ни в жизнь не позволил бы себе опуститься до громких оскорблений, но сейчас случай был из ряда вон выходящий.       - Истеричка. - захлебнувшись в возмущении Тоору буквально готов был замахнуться для пощечины, однако делать из уличных разборок настоящую потасовку - это уже перебор.       - Это просто порча государственного имущества! Даже не рисунок!       - Кто сказал? - ну, сейчас то он его своим профессиональным опытом задавит.       - Я! - уверенно заявил Ойкава, ни секунды не сомневаясь в собственном превосходстве.       - Мне от этого не жарко не холодно. - непробиваемость юного вандала просто убивала.       - Да ты знаешь кем я работаю?! - однако заявить о своей великолепной персоне и профессиональных заслугах Тоору не позволил насмешливый голос напротив.       - Мальчиком по вызову? - спина ошалевшего от подобного заявления Ойкавы встретилась со стенкой, где только подсыхала свежая краска.       - Нет же! Я...       - Жаль, рожей ты конечно вышел. Ладно, бывай. - парень закинул на одно плечо рюкзак и быстрым шагом скрылся за ближайшим поворотом. Тоору хотелось крикнуть, что он без малого уважаемый арт-критик, и его «вышел рожей» - это между прочим половина месячного бюджета. Так беспардонно его не прерывали никогда в жизни. Даже его ублюдошный бывший был более сговорчивым и обладал хоть какими-то манерами.       Иваизуми не знал стоит ли ему разозлиться из-за того, что его деятельность прервал какой-то взбалмошный избалованный идиот или откровенно поржать с этого кусочка его стрит-артерской биографии и рассказать друзьям о сегодняшних увеселительных похождениях. Наверное и то, и то. По пути на факультатив, он уже строчил в твиттере что-то вроде: «я таких неадекватных давно не встречал. пиздец». А решение о том, чтобы вернуться туда и продолжать досаждать этому нежному цветочку, как минимум неделю, было принято незамедлительно и безропотно.       Ойкава в отчаянии пытался отстирать любимый махровый халат, который теперь был похож на петушиный хвост, столь цветастым был. На фоне названивали какие-то личности, явно не способные разделить его страданий по поводу испорченной вещи и не менее поганого настроения. Потом ответит и перезвонит у него сейчас внеплановая порча нервных клеток, путём прокручивания уличного диалога в голове по двадцать раз. Это же нужно постараться его так из себя вывести. Тоору готов был помолиться первый раз в жизни с надеждой лишь, что этот чертов любитель граффити никогда не появится на расстоянии ближе пяти километров.

***

      Ночью следующего дня Иваизуми уже по третьему кругу обходил район и начинал вызвать подозрения даже у себя самого. Однако свет в окнах заветного дома все никак не хотел гаснуть, хотя время переваливало за два часа ночи. На секунду его предположения о профессии нового знакомого перестали казаться такими уж бредовыми. О самом же рабочем процессе Хаджиме предпочёл не думать, чтобы не засорять свою бедную, настрадавшуюся от переизбытка ненужных знаний, голову. Наконец, видимо внимая его молитвам, дом погрузился во тьму развязывая руки молодого гения и свободного творца.       По пути сюда он долго думал, какое произведение наиболее точно и емко отразило бы его отношение к хозяину дома. Немало важным вопросом было и где именно его разместить. Стена напротив - как-то несерьезно и вроде как уже и не оригинально, забор у дома - это уже в принципе порча частной собственности и привлечение к ответственности, а не просто штраф, а вот асфальт у входа был вроде как идеальным вариантом, и к счастью, по документам тоже никому не принадлежал. Очертив ярким синим примерный квадрат, стараясь сделать его максимально ровным, в условиях кромешной темени и света лишь от Луны и экрана телефона. Надпись была даже с толикой интеллектуальности, чтобы точно не быть похожей на обычное вандальское творчество, а претендовать на авторство самого хозяина дома.       Утро добрым быть не обещало, уже начиная с прихода таких любимых Ханамаки и Матсукавы. Ойкава съежился под одеялом, стараясь вцепиться в него любыми, способными на это конечностями, однако это слабо помогло. Его купол от внешнего мира оказался на полу, собственно, вместе с ним самим. Друзья заливались хохотом, да так громко, что обоих хотелось треснуть по голове индивидуально. Это они вольные птицы, а он рабочий человек, который к тому же ведёт прогрессивный инстаграмм и пишет рецензии по ночам. Так что проявите грамм уважения и дайте поспать после жаркой ночки, которую он корпел над новым текстом.       - Ты бы видел, что у тебя у входа написано! - из-за смеха Маки его слова разбирались с трудом и явно требовали профессионального переводчика. - или это ты сам решился? Из шкафа наконец выйти так сказать?       Ойкава почуял неладное, ещё даже не выйдя из дома, однако лучше бы он в нем и остался. Прямо у его прекрасных изысканных, выполненных на заказ, литых ворот красовалась безобразная надпись: «здесь проживает лицо нетрадиционной сексуальной ориентации». Брови надломились, а кожа на губе треснула от напора, отбеленных в прошлом месяце, зубов и начала кровоточить.       - Сволочь чертова. Я тебя засужу ублюдка. - его друзья продолжали умирать от смеха за спиной, не ожидая, что сами попадут под раздачу. - Что стоим?! Руки в ноги и за краской, будем это перекрывать.

***

      Когда количество прогулов стало переваливать за допустимую норму, пришлось таки явиться на пары по искусствоведению. Хотя бы помаячить на глазах у препода, чтобы отметили, и естественно пристали к его внешнему виду. С лицом великого мудреца, размышляющего над вопросами мироздания, Иваизуми чертил очередной эскиз в тетради. Ручка была жуткой, постоянно оставляла кляксы и норовила протечь, заляпав детище его воображения. Препод хлопнул дверью, заявив о своём уходе, а значит можно расслабиться и продолжить рисовать уже в более спокойной обстановке.       Знакомый звонкий и слегка раздражающий голос эхом отскочил от стен, заставив даже портреты величайших деятелей искусства всколыхнуться. Что уж говорить об Иваизуми, которого сию секунду торкнуло. Его взгляд, пронёсся через всю многочисленную аудиторию, миновал затылки едва знакомых однокурсников, столкнулся с гадкими цвета растворимого какао глазами. Он то что здесь забыл?       Тоору до хруста в пальцах ненавидел ходить по универам, это выматывало, действовало на и без того слабые в последнее время нервы. А ещё он чувствовал себя нестерпимо старым. Однако были и плюсы, похвала руководителя, лишний повод для гордости и бесплатная реклама инстаграмма среди молодой аудитории.       Ойкава, приготовившийся заскучать на этой абсолютно обыденной паре, вдруг оживился и едва сдерживал довольную улыбку. Жертва была найдена, да ещё какая. Лучшая из всех возможных. Его личный раздражитель сначала по-дурацки сжался, давая Тоору вкусить плоды превосходства, но потом горделиво распрямился. Смотрел с вызовом и всем своим видом нарывался, чтоб на него обратили внимание.       - Иваизуми Хаджиме, гордость факультета, выходите ко мне. Ответьте на пару вопросов. - тут уже сдержать хищную улыбку было невозможно. Однако как бы Тоору не пытался его завалить тем, что сам вспоминал из университетского курса с трудом, тот был ко всему готов и даже отвечал по-человечески. - Ладно, садитесь.       Если бы Иваизуми не задел, якобы случайно, рукой стаканчик с кофе их дорогого гостя, то перестал бы уважать сам себя. Разочарование настигло его тремя секундами позже. Стакан, черт его дери, оказался пустым, а потому никого особо и не потревожил.       - Будьте аккуратнее, Хаджиме-кун. - его ужасную улыбку и прожигающий взгляд можно было почувствовать, даже не оборачиваясь. - А то Ваши шаловливые ручонки все время лезут куда не нужно.       То ли это был неумелый флирт, то ли откровенная издевка. Иваизуми ставил скорее на второе, до тех пор пока в столовой это недоразумение не подсело к нему. Аргументация «ну, я тут до вечера, надо же мне поесть» была слишком слаба. Однако попросить пересесть за соседний абсолютно пустой, ещё не высохший от мокрой тряпки, столик означало примерно «ты довёл меня до ручки, то есть выиграл». Проигрывать Хаджиме ненавидел, поэтому стиснул зубы, чтобы стойко вынести худший обеденный перерыв в жизни.       Странно, что хоть Ойкаву было и не заткнуть о чудесной правдивой надписи у порога, тот не упомянул ни разу. Неужели художества Иваизуми которые тот с трепетом вычерчивал на асфальте в три ночи совсем не задели его легко воспламеняемых нервных окончаний?       - Очень приятно, что тебя так волнует моя ориентация. Но спешу огорчить, несносные мальчики с отсутствием чувства прекрасного не в моем вкусе. - улыбка на его губах не дрогнула, а сам он столь же изящно упорхнул, напоследок отвесив парочку комплиментов о стиле местных студентов. Безусловно, этим незамысловатым и в каком-то смысле лицемерным жестом, влюбил в себя парочку нерасторопных молодых людей.

***

      Так продолжалось уже больше недели. Иваизуми продолжал «портить стены» элитного района и делал это не столько для себя и своего желания выразить мысли на холсте, а теперь больше для того, чтобы злить Ойкаву. Обоим холодная война начинала надоедать с каждым днём все больше и больше, оседая раздражающей пылью в горле. Теперь все свелось к тому, что Тоору что-то недовольно строчил в соц сетях, опираясь о стену плечом, а Хаджиме неподалёку старался погромче встряхивать баллончики, выводя своего непрошеного наблюдателя из себя. Зачем он тут стоит? Да кто его знает. Контролирует правильность и красоту написания «доисторических наскальных рисунков», видимо.       - Эти цвета вместе отвратно смотрятся. - Ойкава хмурится ещё сильнее, блокируя телефон, который тут же загорается от пришедшего уведомления.       - Не лезь.       - Занимаешься вандализмом - делай хотя бы красиво. - Тоору старается игнорировать вздрагивающий телефон изо всех сил, его там ничего хорошего не ждёт.       - Тебя кто-то хочет. - двусмысленные фразочки пубертатных подростков теперь вошли в каноны их общения.       - А я их нет. Ладно, Ива-чан, надеюсь завтра ты не притащишь сюда свою задницу, чтобы опять разрисовывать стены напротив моего дома. Ты каждый раз разбиваешь мне сердце. - претендуя на крайнюю степень драматизма, Ойкава театрально взмахнул рукой, и тут же сморгнул выдавленные силой слёзы. Стоит ли говорить, что цвета Иваизуми все же выбрал другие.       Не заметить продрогшего Ойкаву было невозможно. Тот нарочно громко хлюпал носом, гиперболизированно трясся, и не переставая жаловался на крепкий морозец. Словно его вообще заставляли все это терпеть. Это он в своей слегка нездоровой, не только от холода, голове решил, что раз скандалы и угрозы Иваизуми не берут, ведь даже штраф студент оплатил, значит надо досаждать ему своим присутствием ежедневно. А ещё лучше говорить под руку, давать очевидные советы или отпускать насмешливые комментарии. Ладно, порой они были действительно забавными.       - Вали домой, а то помрешь от холода. Я не держу. - ещё одного акта нытья хрупкое терпение Хаджиме банально не выдержало бы.       - О, ты заботишься обо мне Ива-чан! Это так мило. - цвет слегка вышел за контур, поблагодарим дрогнувшую по непонятным причинам руку.       - Я пытаюсь от тебя избавиться. - однако снежный ком по имени Ойкава Тоору было уже не остановить.       Пришлось оказаться у него дома, потому что на улице вообще то действительно было холодно и хотелось какого-нибудь какао с маршмеллоу. Но в этом Хаджиме не признался бы даже себе самому.       - Брось рюкзак рядом со стойкой для ботинок! Боюсь ты мне всю квартиру вымажешь! - крикнул Тоору с кухни, и бросить рюкзак хотелось не у стойки, а ему в лицо, ну, или на чистый диван в гостиной. Иваизуми оставалось лишь предполагать, что вызовет больше раздражения.       У него перед носом появилось дымящееся свежее какао и за чтение мыслей захотелось прибить.       Пришлось признать, что Ойкава не такой уж раздражающий и истеричный лишь в одном из десяти случаев. Смотреть фильм вместе его тоже буквально вынудили. Он вообще то не хотел и сопротивлялся целых две минуты. Тоору бесил тем, что в тёмной гостиной постоянно отвлекался на телефон, и яркий свет слепил бедного Иваизуми, отвлекая от фильма. Раздражение достигло своего апогея после пяти сообщений подряд, которые заставили вечно невозмутимого Хаджиме выхватить гаджет Ойкавы прямо у того из пальцев. Не смотря на имя контакта, он быстро нашёл кнопку записи голосового и емким «Хватить написывать. Отъебись уже от него» надеялся закончить вечерний диалог.       Ему правда плевать кто там. Начальник, который разозлиться и выгонит Тоору с работы завтра же, брат, сват или ещё похуже. Умирающий от смеха Ойкава поведал, что это вообще то было ни то, ни другое и ни третье, а всего навсего его бывший, который пытался вымолить встречу уже вторую неделю.       - Так ты реально представитель нетрадиционной ориентации. - Тоору что-то согласно промычал, случайно или не совсем пнув своего спасителя от назойливых бывших сквозь плед.

***

      Через пару дней Ойкава с широченной и наконец-то искренней улыбкой, показывал ему свой успешный обзор, которым сам очень гордился. А потом теми же окоченевшими и покрасневшими руками, которыми держал телефон, настойчиво лез Иваизуми в карманы. Погреться надо же. И Хаджиме не то, чтобы был против, даже если потом уже его руки становились похожи на ледышки.       В последнюю ноябрьскую пятницу они в первый раз поцеловались. Вечером после выставки, куда Тоору потащил его с целью показать кусочек искусства, о котором не расскажут на лекциях. Это вышло случайно, однако что странно по инициативе самого Хаджиме, находящегося под впечатлением от мероприятий, которые его спутник посещает раз в недельку точно. Ойкава тактильная катастрофа, а потому во время их неловкого касания губами, его руки буквально где угодно. От него не приторно несет дорогими духами, с запахом одному лишь создателю понятным. А еще жвачка недавно побывавшая у Тоору во рту просто отвратительная. Гребанный армотизатор груши теперь будет сниться Иваизуми по ночам. - Я же не в твоём вкусе. - Я соврал.

***

      Багряный апрельский закат догорал, когда Тоору наконец освободившись, решил размяться на улице. Теплело стремительно, а потому куртку можно было даже не надевать, благополучно оставив томиться в коридоре рядом с кожанкой Иваизуми.       - Ты опять портишь мой дом Ива-чан! - с напускным недовольством ворчал Ойкава, наворачивая круги рядом со своим парнем.       - Ты был не против. - с видом настоящего профи в укрощении строптивого Ойкавы Тоору заявил Иваизуми, своим зорким взглядом выглядывая наиболее удачное положение для оставшихся деталей.       - Какая у тебя хорошая память. - Тоору остановился около одного из десятка рисунок и перекатился с носка на пятку. - Это мой любимый!       Там практически в самом углу были изображены две рыбки, плавающие по кругу, одна практически чёрная, а другая светло-коричневая, нарисованные им в подарок Ойкаве на праздник Святого Валентина. День, когда тот наконец признал граффити, как часть искусства и вы не поверите, даже начал делать рецензии на известные работы граффитистов.       - Ладно, работай. Не отвлекаю! - чмокнув Иваизуми в щеку, Тоору поправил на голове бирюзовую повязку и отправился на пробежку по району, на стенах которого, благодаря их не сразу сложившимся отношениям, теперь красовалось целая галлерея работ имени Хаджиме.