Наш танец

Оля разрушает стереотипы о себе самой в первые несколько часов репетиции. Добрая улыбка и тихое молчаливое подчинение указаниям их общих хореографов абсолютно не вяжется с тем образом, что Леся давно нарисовала себе в голове. Фреймут, которую она видела на прошлом их совместном эфире танцев, не лезет за словом в карман, имея свое мнение на каждый комментарий судьев. Оля, оказываясь вне камер, говорит мало, усердно выполняя все указания Ильи и Яны и пропуская едкие замечания Никитюк мимо ушей. Фреймут, о которой ей неоднократно рассказывал Притула, всегда оставляет последнее слово за собой в любом споре. Оля на репетиции, соглашается с Лесей во всем, будто забывает, что она вовсе не профессиональный танцор, а всего лишь приглашенный гость. Фреймут, которую она видит на экранах телевизоров, наглая, уверенная в себе и слегка хамоватая. Оля, с которой ей удается познакомиться лично, скромная и приветливая, и этот диссонанс ставит Лесю в тупик. Не может понять, перед кем бывшая ревизор играет роль — перед Никитюк или всей страной. В перерыве остаётся наедине с Ильёй, задавая этот вопрос ему, но молодой парень смотрит на Лесю так, словно она, как минимум, на полном серьезе спросила пришелец ли Фреймут. — Я репетирую с ней каждый день на протяжении двух месяцев по двенадцать часов в сутки. Если Оля притворяется такой добродушной все это время, то я не знаю более талантливой актрисы. — А притворяться десять лет на телевидении думаешь легче? — На телевидении все притворяются, — произносит танцор так, словно уже давно познал все тяготы мирской жизни, но ей сложно с ним не согласиться, — Тебе ли не знать. Больше они не говорят, и Леся полностью погружается в наблюдение за своей предшественницей. Изучает каждое движение, ловит каждое слово, пытаясь разгадать загадку по имени Фреймут. Оля старше ее на пять лет, но по манере речи ощущение, что на целую жизнь. Она вдвое ниже ростом и примерно в столько же раз худее, и Лесю пугает такая хрупкость каждый раз, когда в танце им приходится взаимодействовать. Боится сломать ее тонкие руки, своей присущей бывшей спортсменке силой, но все же ненамеренно оставляет на запястьях блондинки несколько синяков, которые та беспрестанно потирает ладонями. Искренне рассыпается в извинениях, но Фреймут только машет рукой, сосредотачиваясь на танце. Женщина преображается в четверг, когда съёмочная группа приезжает, чтобы снять дневники. Оживляется и начинает язвить, а Леся с интересом наблюдает за подобным мгновенным перевоплощением. Ее зовут на эфир, ожидая скандала между бывшей и нынешней фаворитками Притулы и Нового канала в целом, и Никитюк это прекрасно понимает. Но атмосфера слишком дружелюбная, а причин для скандалов не находится вовсе, и Леся теряется, понимая, что портить Фреймут танец не хочется совсем. Ведь Оля слишком старается. Оля слишком напоминает Никитюк ее саму два года назад. Оля понимает, что получить в пару Лесю было издевательством, но все равно хочет, чтобы танец был красивым. И ее партнёрша проникается подобным рвением, репетируя с раннего утра до позднего вечера. Они остаются наедине случайно, в пятницу вечером, когда Яна уже уходит домой, а у Ильи что-то случается, и он тоже уезжает, извиняясь, и обещая быть завтра в павильоне в девять. Оля устало падает на кровать, которую притащили им в зал для наглядной разводки номера, попутно скидывая туфли. На часах уже почти полночь, значит они провели на репетиции больше четырнадцати часов, и Леся сама не понимает, как все ещё стоит на ногах. Ложится рядом с женщиной, едва задевая ее, и прикрывает глаза, надеясь не провалиться в сон прямо здесь. — После подаренной тобой доски, я честно ожидала немного другого к себе отношения, — кажется, это их первый разговор за пределами камер. Никитюк не видит ее, но чувствует пронизывающий взгляд блондинки на своем теле почти физически. — Какого же? — Более грубого, злого. А ты, кажется, действительно стараешься помочь мне с этим танцем, — голос Оли звучит неуверенно, будто она боится наткнуться на очередную колкость Леси, пожалев о собственной откровенности. — По-твоему, я стала бы намеренно портить тебе номер? — она все же открывает глаза и переворачивается на бок, встречаясь взглядом с женщиной напротив. — Да, — она произносит это уверенно, словно непреклонную истину, — Разве нет? Видимо, в их паре Никитюк становится не единственной, кто за несколько дней открывает для себя партнёршу по-новому. С губ спешит сорваться привычная шутка, но Леся останавливает себя в последний момент. Встаёт с кровати и подходит к собственным вещам, доставая бутылку красного вина, которую планировала опустошить после эфира в воскресенье. Считает, что сейчас она пригодится им больше. Второй рукой берет чашки и возвращается в кровать, кладя все между ними. Фреймут пытается сохранять невозмутимость, но ее бровь приподнимается скептически. — Нет, нет, нет. Завтра репетиция, — она начинает лихорадочно мотать головой и руками. — До дна пить не будем. Просто по одному бокалу, — Леся наполняет чашки бордовой жидкостью, протягивая одну из них блондинке напротив. Оля мешкается, но все же берет, поднося к губам. Они делают несколько глотков, и ожидаемое расслабление растекается по телу вместе с напитком. — Я хотела извиниться… — ей, всегда гордой, тяжело даются слова, но Оля не даёт закончить. — Мои руки в порядке, тут не надо извиняться. — Я не про руки. А про шутку с доской несколько недель назад. Ты тогда прекрасно танцевала. Оля лишь пожимает плечами и осушает чашку залпом. — Я привыкла, — наполняет ёмкость вновь, хотя пять минут назад не хотела пить вовсе, — Я знала, куда иду, когда соглашалась на этот проект. Да и слова Маши на балконе выбили меня из колеи гораздо сильнее твоего сравнения. За судейским столом происходящего на балконе не слышно, но Никитюк не сложно представить, что могла сказать Ефросинина. Думает насколько тяжело пришлось в тот день хрупкой блондинке, слушая нападки со всех сторон, при том, что ее танец был одним из лучших. За раздумьями не замечает, как женщина выпивает вторую чашку, и тянется к бутылке, чтобы наполнить импровизированный бокал вновь. На ее губах виднеется бордовый след от напитка, а лицо наливается румянцем, даря бледной от рождения Фреймут здоровый цвет лица и выражение умиротворения. — Сама же говорила, завтра репетиция. — Каждый день репетиция. Я устала, — она покачивается и заваливается вперед, падая прямо в объятия Леси. Пытается мгновенно отпрянуть, но Никитюк только прижимает ее крепче, поглаживая по волосам. Помнит как ей самой было тяжело на танцах, помнит как неоднократно хотела сдаться, уйти, и просто хочет поддержать. Оля все же отстраняется несколько минут спустя, и Леся замечает влажные дорожки от слез на ее щеках. Вытирает их аккуратно и берет руки коллеги в свои. Большими пальцами проводит по оставленным ею случайно багровым меткам, а затем осторожно касается их губами. Ревизор вздрагивает, но то ли от шока, то ли алкоголь затуманивает рассудок, но она замирает на месте и не вырывает запястья. А Леся словно под наваждением целует каждую метку, нежно, боясь причинить боль. У Оли глаза все ещё наполнены слезами, но во взгляде вместо грусти плескается удивление и интерес. От Оли обычно пахнет чем-то едва уловимо фруктовым, но сейчас горький запах недавно выпитого кофе смешивается с букетом ароматов красного вина. У Оли белая фарфоровая кожа, и красные губы выделяются на ней невероятно сильно, полностью приковывая к себе внимание. Леся тянется вперёд и легко касается губ Фреймут своими. Целует ее нежно, но это пьянит гораздо больше алкоголя выпитого ранее. Отбрасывает все мысли о муже женщины, и о том, что этот самый муж ее непосредственный начальник и просто поддается мимолётному порыву. Реквизитная кровать оказывается как нельзя кстати, когда Леся кладет на нее несопротивляющуюся блондинку, замирая сверху. Проводит губами по лебединой шее, целуя аккуратно, боясь оставить новые следы. Оля дышит учащенно и льнет навстречу рукам, блуждающим по телу, и тихо стонет, когда одна из них замирает на внутренней стороне бедра. Никитюк наслаждается податливым телом под ней, не желая пропустить ни единого миллиметра кожи, исследует его ладонями и губами. Приходит в себя, когда чувствует бегущую по ногам жидкость, понимая, что они успели перевернуть и бутылку и чашки, расплескивая вино по постели. Они разбегаются быстро, словно ничего и не было, а на следующий день в один голос извиняются перед реквизиторами за испорченную постель. Не говорят о том, что произошло, не смотрят друг другу в глаза, но в танце чувствуют себя увереннее и начинают двигаться раскованнее. Это замечает Илья, шутя, что репетиция вдвоем пошла им на пользу, вгоняя обеих в краску. Леся не привыкла молчать в неудобных ситуациях, но фразу хореографа оставляет без ответа. В воскресенье, стоя за кулисами рядом с дрожащей Фреймут, она все же решается и незаметно для всех берет ее за руку. Наклоняется к ней и шепчет: — Ты со всем справишься, Оля. Наш танец будет прекрасным.