Границы стёрты

Сынмину было хорошо с Хёнджином и как только младший оторвался от губ Хвана, старший взял его под локоть и повезёт в бар. Поехали в бар самый ближайший, потому что нужно было поскорее выпить чего-то нормального, а не то, что в стаканах на вечеринке у Минхо. Бар был самый обычный. Какие-то небольшие компании сидели за столами и бурно что-то обсуждали. Кто-то сидел за барной стойкой и одиноко пил свой напиток, туда же сели и эти два парня. Виски обжигал глотку изнутри, но был так нужен. После первого стакана они стали смеяться и говорить какой-то невнятный бред. Почувствовали себя полностью расслабленными. После второго стакана Хёнджин приобнял Сынмина, а тот был совсем не против и только прижимался ближе к спокойно вздымающейся груди. После третьего стакана они уже сидели и целовались, пробуя на вкус алкоголь с губ друг друга. Выглядит не очень, но они просто пьяные влюбленные парни. Каждый раз копошились на неудобных узких барных стульях и из-за этого поцелуй часто получался смазанным, но было как-то всё равно. После четвёртого стакана Хёнджин устал сидеть на стульях поэтому взял Сынмина под локоть и вывел на середину танцпола. Ловили недопонимающие взгляды, чьё-то отвращение, ведь абсолютно никого не стесняясь танцуют под абсолютно нетанцевальную музыку два парня, которые лапают друг друга, танцуют что-то невнятное и между этим целуются. Следующие два стакана виски подряд, и они уже пешком идут домой к Хвану и Хёнджин горит желанием прижать к себе Сынмина не отпускать, а Сынмину не терпится трахнуть брюнета. Пьяные абсолютно пьяные, кое-как дошедшие до квартиры старшего стоят перед дверью и Хёнджин не может попасть ключом в замочную скважину. Сынмин опёрся об стену и смотрел на идеальное лицо парня рядом. Такой красивый даже в таком отвратительном освещении. «Блять, наконец-то» — слышит Ким и после этого его резко затягивают, аккуратно держа за руку, в квартиру и захлопывают дверь. Прижимают к стене и целуют требовательно, но при этом так нежно. Целуют друг друга глубоко, иногда постанывая в поцелуй из-за возрастающего возбуждения. С л а д к о. Между поцелуями проскальзывают такие вопросы как «куда положить ботинки?» на что Ким получает ответ «да похуй на ботинки, брось их куда-то». Хёнджин подхватывает Сынмина под бёдра и несёт в спальню не разрывая поцелуй. Как фарфоровую куклу, которая может разбиться в любой момент Хван кладёт на кровать юношу. Становиться невыносимо жарко в комнате, дыхания катастрофически не хватает, поэтому Хёнджин задаёт всего один вопрос шепча куда-то в губы: — Ты уверен? В ответ слышит короткое тихое «да» и чувствует чужие руки у себя на шее, которые прижимают ближе к своим губам. Хёнджин чувствует подушечками пальцев, как под кожей бьётся пульс, как сердце Сынмина начинает выпрыгивать из груди, как начинает разливаться горячая кровь по всему телу. Хван моментально седлает бёдра Сынмина дыша тому куда-то в уголок губ, тот не выдерживает и касается своими губами второго и целует уверенно и мокро, что старший от наслаждения прогибается в пояснице прижимаясь к телу Кима всё ближе. Чужие прикосновения начинают обжигать нежную кожу. Места, где касается Хёнджин, горят будто к коже приставляют горящие свечи. Ещё немного и тот полностью воспламениться… Но, в этом случае наоборот приятно. Хёнджин сминает чужие губы будто это пластилин. Изучает каждый уголочек чужого рта своим языком, наслаждается чужими стонами, и возбуждается всё больше, когда те становятся громче. Старший с каждой секундой пытается прижать Сынмина к себе всё ближе, ещё сильнее сократить между ними расстояние, ведь так давно этого хотелось, так давно хотелось почувствовать Сынмина. Сынмин тянет на себя Хёнджина, переворачивает бросая его на ковать ложась сверху. Одной рукой он держится за волосы Хёнджина, а второй — за чужое возбуждение из-за чего Хван материться, но ведь сам этого захотел. Обоим не хватает близости. Хочется стереть все границы. Хочется. Ким расстёгивает рубашку Хёнджина и оставляет невинный поцелуй на губах шатена прокладывая дорожку поцелуев до основания брюк. Целует внутреннюю часть его бёдер наслаждаясь тихим стоном. Неожиданно кусает и тут же зализывает укус, теперь Хёнджин дышит тяжело, ему нужно. Сынмин играет, мучает, оставляет засосы по всему телу. Возможно, теперь Сынмин не кажется таким уж и ангелом. Точно не ангел, потому что превратил Хёнджина в маленький комочек нервов, который отзывается на каждое прикосновение. Продолжает и продолжает возбуждать Хвана, когда тот буквально на исходе хотя бы от того, что этот пацанчик будто ненароком задевает его возбуждение. — Просто, блять, возьми и сделай, что-нибудь, — не выдерживает Хёнджин и говорит это на предпоследнем вздохе, — Трахни меня, — для Сынмина это значит снятие всех границ. — У тебя есть смазка? — наконец-то хоть что-то говорит Сынмин. — Я уже растянут, я готовился, — но всё же Хёнджин достаёт из верхнего ящика тумбочки у кровати небольшую бутылочку и стягивает с себя штаны, что поспешно делает и Сынмин. Внутри жжётся, неприятно тянет и колит, но Хван лишь закусывает губу, ощущая солёность выступивших слёз, и сильнее льнёт к горячему телу. Мир огромный и хаотичный сжимает его со всех сторон, засасывает, словно в чёрную дыру, а Хёнджин самозабвенно и по своей воле летит в неё. Хёнджин раскалённый внутри, невообразимо горячий. Сынмин входит лишь наполовину, а тугой жар ужен доводит до безумия. Движения, движения, много движений. Сынмин скользит внутри, двигается плавно, давая привыкнуть к ощущениям, сцеловывает стоны с чужих покусанных губ и ласкает податливое, как пластилин, тело. – Блять, — говорит Хёнджин перед тем как издать приглушённый стон, а Сынмин улыбается. По большей мере руководит их движениями алкоголь, много алкоголя. До такого бы не дошло если бы они не выпили столько в баре. Но видимо именно он снял с них те маски, которые они боялись открыть будучи в трезвом состоянии. В какой-то момент становиться так невообразимо хорошо. До искр перед глазами, до сосущей вакуумной пустоты. Сынмин наращивает темп, сжимает пальцами стройные бёдра. Хёнджин кусает Сынмина за плечо чтобы не было слышно его вырывающийся крик. Мин через пару движений доходит до точки оргазма и обессиленным телом падает на Хвана, а тот его обнимает за талию, целует в макушку. И шепчет то, как сильно любит, когда тот уже провалился в глубокий сон, что делает после и сам Хёнджин.