Часть 1
28 октября 2020 г. в 00:52
Роад сидела в роскошном зале собственного дома, устроившись на изящном стуле с изогнутыми ножками из орехового дерева с дорогой красно-золотистой драпировкой, закинув ногу на ногу, так, как не может ни одна маленькая леди не получив от суровой гувернантки или матушки нагоняй, шурша пышными юбками из дорогой ткани фиалкового цвета, болтая свободной ногой.
По маленьким карманам почти что кукольного платьица были раскиданы карамельные и мятные леденцы, завернутые в яркие фантики, напоминающие о приближающихся праздниках. Внимательный взгляд девочки, что на самом деле была старше всех, кто только сейчас находился в этом доме, был направлен на окно, но ничего за окном не привлекало её. Этот взгляд только казался прикованным к окну, на деле же Роад была глубоко в собственных мыслях, довольно странных и путанных мыслях.
Мечта Ноя была одной из первых Ноев, появившихся на свете, конечно, это тело не было её первым воплощением, но отчего-то оно полюбилось ей сильнее остальных и расставаться с ним было бы действительно грустно. Роад не могла вспомнить, кем был человек, чья душа занимала это хрупкое, кукольное тельце, пока память ноя не пробудилось в нём, стирая личность владельца.
Про Ноев ходило много слухов, говорили, что они сумасшедшие, что ж, с точки зрения обычного человека это и правда было похоже на сумасшествие. Разум ни одного человека не смог бы выдержать вековую память, сеть перерождений и эмоций, ничего из того, что было привычно и понятно Ною. А что до их методов, нельзя прожить тысячи лет бок о бок с людьми и не ожесточиться. В конце концов, они тоже были людьми.
Вкус леденцов с перечной мятой горчил на губах, когда-то словом горечь можно было описать всю её жизнь, когда-то она была одинокой. Нои редко испытывают искреннюю привязанность к семье, в конце концов, что с ними станется, они всегда переродятся и вернутся, Нои никогда не бывают одиноки, но Роад была и больше всего на свете она не хотела вспоминать об этом, и всё же вспоминала.
Где-то в камине потрескивали дрова, Мечте нравилось жить в богатом доме с большими каминами, где всегда было тепло, а на обед подавали восхитительные сладости. Тысячу лет назад она была голодной оборванкой, брошенной родителями, девочкой, от которой отвернулся весь мир, потому что она никогда не была желанной.
Она помнила как умирала или думала, что умирала, как было страшно в ночи без свечей и огня, в безлунные, холодные, отчаянные ночи, наполненные страхом; как кровь тонкими струйками стекала по лбу и тонким запястьям, как завывали волки и всё, о чем она могла просить Бога — это смерть.
Наверное, она и правда была сумасшедшей, а потом появился он — Тысячелетний Граф, он улыбался ей и в тот момент, когда огромная и теплая рука мужчины одетого в богатую одежду, улыбающегося ему с такой нежностью в глазах, легла на грязную, наверное, никогда не мытую голову девочки, Роад поняла, что она обрела дом.
Жестокость, рожденная в её душе словами и действиями людей, поселилась и в ней тоже, Мечта любила причинять людям боль, это было весело в какой-то мере, ей нравилось платить им той же монетой. Да и сама её природа была как нельзя более жестока: недосягаемый мир, во имя которого люди совершали безумства.
Роад легко принимала к себе братьев и сестер, она держала их вместе, заботилась о каждом, о ком только могла, в особенности о Неа, о чьей тайне она начала догадываться ещё тогда, когда Адам исчез, а вместо него появились двое. Что ж, это в природе жизни — наносить самые жестокие удары от тех, от кого их меньше всего ожидаешь.
Ей казалось, что всё потеряно, пусть Неа смог остановиться, пусть семья возродиться, весь мир готов был сорваться в бездну и было так горько, что впервые за очень много лет она по-настоящему плакала, сидя у постели Графа, чьи раны так долго заживали.
Когда к ним двоим занесло непутёвого португальца, что даже в момент смены сущности не помнил себя настоящего, Мечта подумала о том, что всё это не может иметь никакого смысла. Она пыталась разбудить Тики, но её жестокая нежность, что так нравилась прошлому воплощению Удовольствия, отвращала Нового Ноя от него, но Роад не опускал руки, если сдаться мечта, то что вообще останется?
Граф не выздоравливал, что-то случилось с ним однажды, то, о чем он никому не рассказывал, но то, что снова и снова повторялось — Аллен Уолкер, человек, который сломал время. Роад не знала, как это объяснить, но она и сама ощущала, с ним что-то не так и лишь на ковчеге она увидела его — отражение в зеркале позади экзорциста, сомнений быть не могло.
Её семья возвращалась в полный состав, но в этот раз всё было неправильно, Мечтала помнила как было, и сейчас с самого начала каждый из них был не тем, кем должен. Граф играл с экзорцистами в кошки-мышки, порой пуская Ноев по следу, как ищеек, но это были игры, Роад как никто знала, что игры, потому что Тысячелетний не искал сердце чистой силы, это был миф и об этом она тоже знала, он искал осколок своего сердца и… что ж, он нашёл его.
Если бы она была фениксом, то её слез бы хватило на перерождение целой армии Ноев, но ни одна слезинка, пролитая в тишине в дни отчаянья, не дала ничего кроме неприятно стянутой кожи на щеках и вкуса соли на губах. Она была взрослой, слишком взрослой, но держа руку графа в своей детской, маленькой ладошки она ощущала себя той самой девочкой из далекого прошлого, когда была человеком. Роад ненавидела своё прошлое и то, что она так и осталась девочкой было не более чем насмешкой, которой она научилась пользоваться.
Легкий звук шагов Шерила из коридора вывел её из оцепенения, горьковатый вкус мяты остался послевкусием на языке, а осколки мира спокойно укладывались в рисунок ковра под ногами.
— Скоро ужин, моя сладкая, — пролепетал Камелот улыбаясь так, как иные улыбаются младенцам. Роад кивнула, лучезарно улыбаясь, но не от нежности или любви, как могло бы показаться, а из желания скорее отвязаться. Алчность не был ей неприятен, но игра в счастливого папочку сильно утомляла, о чем он, конечно же, не желал слышать, иначе это бы разбило ему сердце.
— Я не хочу есть, — надула губки Мечта, невинно хлопая ресницами.
— Снова наелась конфет? Так нельзя, милая, — Шерил покачал головой, как если бы Роад была совсем неразумным дитем, но Роад и не злилась на него, он не умел по-другому.
— Ничего, папочка, обещаю, что это в последний раз.
Конечно, это не будет последним разом, они оба знают, но оба делают вид, что верят. Шерил внимательно смотрит на неё и видит то, что хотел увидеть, после чего уходит, за что она благодарна. Может быть, он совсем уж отвратительно играл папочку, но слепым не был никогда.
Погода на улице становилось мрачнее с каждой минутой и небо стало серебристо серым, заставляя Камелот вздрогнуть. Эти тучи были слишком похожи на глаза человека, из-за которого эта история приняла такой ужасающий оборот.
Аллен Уолкер, хотела бы она знать, кем на самом деле был этот парень. Она чувствовала, что встречала его раньше, но не могла сказать: где и когда. Он был словно буревестником, его появление означало шторм, воздух остро пах озоном и хотелось разбиться о скалы, потому что что-то происходило, но Роад никак не могла понять, что именно.
Но больше всего она не могла понять другое — почему к нему так тянет Тики. Удовольствие так яростно искал с ним встречи, что верить в простое желание взять реванш уже не получалась. Аллен Уолкер был магнитом для них всех: она, граф, Тики, Вайзли, да и чёрт знает, кто ещё не сможет пройти мимо седовласого паренька с Ноевской тенью по ту сторону мира. Он был горьким, гораздо более горьким, чем мята, он был пропитан дымом и туманом и всё-таки, почему-то к нему тянулись, ощущая на языке терпкое послевкусие перечной мяты.
Роад не знала, но она чувствовала, мир никогда не будет прежним, она никогда не вернет утраченное в прошлом, но может быть, то, что скрывалось за мальчишкой с глазами грозового неба, было куда лучшим, чем то, о чем она могла бы только мечтать?