Однажды весной

Луз тихо вздыхает себе под нос, прежде чем её волосы начинает трепать сильный весенний ветер — она выходит из книжного магазина с новым пополнением в виде фэнтезийных книг о ведьмах, и на ней всё ещё остался слабый запах новых томиков, которые она с интересом раскрывала, вдыхая в себя любимый аромат. Солнце бьёт в глаза нещадно: льётся тёплым золотом по всему телу, печёт макушку, яркой медью покрывает оливковую траву. Вокруг Луз набухают глубоким цветом сирень, солнечными зайчиками покрывают газоны одуванчики, из какого-то ларька веет ароматом свежеиспечённых булочек. Где-то, вторя шумным автомобилям, чирикают птицы, весело и звонко пестря на фоне чистого и ясного неба. Луз вдыхает в себя светлое небо, запах сирени с травой, словно в последний раз, и её лёгкие наполнялись живительной силой, энергичной и тёплой. Девушка улыбается, подставляя лицо солнечному свету и забывая о том, что самой желанной и нужной книги она так и не нашла ни в одном из магазинов города, а все экземпляры в Интернете уже оказались распроданы. Горечь и обида всё ещё саднила горло, но уже чуть отступила назад, позволяя раствориться в одном тёплом весеннем дне. Луз вдыхает глубже, стараясь с этим вдохом полностью избавиться от неприятной грусти, и направляет свои мысли в другое русло: она планирует пройтись вдоль любимой аллеи и зайти к своей своенравной тётке Иде, которая делает ей мозги вторую неделю. Она постоянно рассказывает о том, как вновь сидела в обезьяннике из-за неподобающего пьяного поведения в общественном месте, а пила она, конечно же, от глубокого одиночества, ведь вредная племянница не появлялась на пороге слишком долгое время, в то время как она страдала от постоянного шума из квартиры напротив — туда заезжали новые жильцы. Луз всё же согласилась к ней сегодня зайти, к тому же у неё наконец свободный от занятий денёк — она только вечером разгребла все домашние задания и дедлайны, и теперь могла провести воскресение в кои-то веки спокойно и расслабленно, не думая о том, сколько ещё дел нужно переделать. Этот день она хотела посвятить книгам, тётке и прогулкам, но раз не совсем повезло с книгами, то должно непременно повезти хотя бы с остальным — в самом деле, не будет же Ида вновь учить её, с чем лучше пить коньяк вечером. Подумав о тётке, Луз обречённо вздохнула, надеясь, что встреча всё же пройдёт хорошо. Поудобнее перекинув на плече сумку с новыми книгами, девушка поправила короткие тёмные волосы и пошла вперёд, оставляя позади тихий книжный магазин. Под ногами расстилалась широкая каменная дорожка, шедшая вдоль рядков кустов. Луз знала, что после она перерастёт в цветущую аллею, и, расслабив тело, позволила ему отдохнуть и впитать в себя весеннюю живость и безмятежность. Острые камни под ногами вскоре стали более гладкими, мягкими и плавными, а по обе стороны распушились цветущие кустарники и молодые деревья. Луз, расслабившись, дышала цветущей зеленью и сиренью, и её мысли, набитые уже как месяц тревожным ожиданием экзаменов, наконец текли плавным, тягучим мёдом. Всё её тонкое тело было наполнено предстоящим отдыхом, молодостью и так скоро начинающимся летом. Пока голова кружилась от сладкого запаха сирени, Луз едва ли слушала окружающий мир: шум машин, переливы птиц, разговоры людей смешивались в какой-то один звук, далёкий и неслышный. Но как только девушка достигла середины аллеи, её уши чутко уловили какую-то мелодию: тихую, спокойную, тонкую, словно звон колокольчика. Луз на рефлексе остановилась, чтобы найти источник мелодии, и увидела сидящую на ажурной лавочке девушку — невысокую и бледную. Её короткие волосы переливались на солнце изумрудом, а фиолетовое платье облегало тонкую и слабую фигуру точно сирень. В пальцах серебрилась лёгкая флейта, и звук от неё разносился, подобно перелёту птиц. Луз остановилась, глядя на незнакомку и слушая её музыку. Изящная паутинка мелодии переплеталась между собой, строя новые звуки, ритмичные и необычайно сладкие, несмотря на скрытую в них силу. Музыка казалась простой и звучала также незатейливо, но отчего-то привлекала к себе внимание. Девушке казалось, что флейта переплеталась с шумом деревьев и наверняка пахла сиренью — настолько гармонично связывался инструмент и окружающая природа. С каждой новой секундой Луз всё больше отдалялась от собственных мыслей, и всё больше уходила в звук — на миг ей даже почудилось, что даже сердце неровно бьётся в такт мелодии. В этом было что-то знакомое и правильное, и это подталкивало её на странное желание поближе узнать самого музыканта. Луз слушала её музыку, точно зачарованная, и пришла в себя только тогда, когда всё кончилось — резко, словно полоснули по ушам. Флейтистка практически сразу встала с лавочки и убрала инструмент в маленькую поясную сумку. Она, не дожидаясь никого, сразу же направилась в другую сторону, пока растерянная Луз медленно наблюдала за ней. Когда девушка всё же очнулась и уже хотела подойти к незнакомке, та оказалась окружена какими-то ребятами — высокими, взрослыми и темноволосыми, и Луз, несмотря на присущую ей храбрость, не осмелилась нарушить их разговор. Флейтистка ушла вместе со своими друзьями, а Луз, не зная, как скинуть с себя странное наваждение и избавиться от волнительного чувства в груди, направилась к Иде. Музыка звучала в голове, словно поставленная на пластинку — Луз не могла от неё избавиться и точно дышала ей. Мелодия ей казалась настолько родной и домашней, что захотелось тут же купить себе флейту и разучить эту композицию. Всю дорогу к тётке девушка размышляла о том, стоит ли этим заняться на летних каникулах, и пыталась вспомнить хотя бы одного композитора, который мог бы сочинить подобное. Луз, которая училась на журналиста, конечно, была совсем плоха в музыкальной теме, но надежда услышать флейту вновь не оставляла её. Она дошла до дома Иды быстро, прошла мимо шумящей соседской квартиры, в которой, по всей видимости, всё ещё был в самом разгаре ремонт, и постучалась к тёте, которая встретила её в домашнем халате и Кингом на руках. Ида тотчас начала ворчать о том, что наконец-то кто-то соизволил её навестить, и полезла доставать из старых запасов конфеты с ромом. Луз всё это время была в себе и мало реагировала на вопросы и монологи бурчащей родственницы. В конце концов, у тёти Луз просидела пару часов, слушая рассказы разной степени преступности. Под конец её всё же разговорили, и девушка жаловалась на трудную учёбу и одного крайне неприятного преподавателя, который валит почти всех студентов. Ида, излив свою душу, с таким же вниманием слушала и племянницу, а потом посоветовала дать гадкому преподавателю взятку — Луз сдержанно отказалась. Когда девушка уже стояла в двери, занимались сумерки — пока ещё светлые и едва заметные. Кинг, лёжа на ковре у входной двери, сладко и сонно мурчал, а Ида, прислонившись к шкафу, предложила на следующих выходных ещё разок встретиться. Луз дала неоднозначный ответ, поблагодарила за тёплый приём и вышла из квартиры, поглядывая на наручные часы. Она подняла глаза со стрелок, когда услышала звук открывающейся двери — соседской, как раз той, в которой так бессовестно шумели из-за ремонтных работ. И почти сразу дыхание Луз перехватило — в дверном проёме стояла та самая девушка с аллеи, препирающаяся с какими-то ребятами — кажется, именно с теми, с которыми она ушла. Луз хотела что-то сказать, но в горле стоял комок.  — Эмира, иди к чёрту! — рявкнула флейтистка, прежде чем шлёпнула дверью, за которой послышалось тихий и скомканный смех: «Эмити!». Девушка стояла несколько секунд, глядя на дверь, тяжело дыша и краснея от носа до кончиков ушей. Потом она глубоко вздохнула, пригладила светло-зелёные волосы и повернулась в другую сторону — как раз туда, где стояла Луз. Их взгляды пересеклись всего на мгновение, а потом флейтистка — кажется, Эмити, безразлично отвела взгляд и направилась к лестнице. Луз смотрела ей вслед, чувствуя тяжёлое волнение в груди, и только потом вышла из дома. На следующих выходных она всё же пришла в гости к Иде.