Ибо я не ведаю страха

      Марс привыкла бродить по пустошам. Она гуляла среди многих руин, проходила мимо рухнувших скал и расколотых камней, ржавого металла, замёрзшей воды. Воистину, больше ей было нечего делать. Здесь мало чем можно заняться: нет существ, которых можно видеть, за которыми можно наблюдать, к которым можно прикоснуться, — никого не осталось, есть только развалины в напоминание о прошлом, которое она хотела забыть.       Задыхаясь, она ходила босиком по красной земле, которая была её плотью и кровью, а когда планета поворачивалась вокруг оси, закрывая от неё Солнце, она смотрела на чуждые звёзды, словно разбрызганные по давно забытому чёрному холсту.       Так продолжалось долгие годы. Если напрячь память, она всё ещё могла вспомнить времена, которые были раньше. До расколотых красных скал и разрушенных городов (или это было очередное наваждение?), до бесконечной, оглушающей тишины.       Она могла вспомнить те времена, но не любила это делать.       Для неё всё рухнуло, когда она впервые посмотрела вверх — в каком году, она не помнила и не знала, потому что ей нет нужды следить за временем. Ветер трепал лохмотья, оставшиеся от того, что некогда было платьем, когда она увидела в небе звезду.       Нет. Движущуюся звезду. Движущуюся, мигающую звезду.       Марс пристально смотрела на неё, моргая. А потом она пропала.       С тех пор они появлялись всё чаще. Она не возражала; здесь трудно обрести компанию, а наблюдение за ними помогало убить время.       Иногда они описывали круги вокруг неё — маленькие машины из металла теснились в верхних слоях атмосферы; она их ощущала, но не слишком хорошо, чтобы узнать что-то об этих маленьких механизмах или о том, откуда они. Какое место жизнь благословила и прокляла на этот раз.       Через несколько лет всё изменилось, когда глыба металла пролетела мимо и приземлилась в каменистой расщелине, раскрыв антенны и провода.       Она медленно подошла, мягко ступая по знакомому красному песку. Кажется, провода не тянулись к ней, поэтому она подалась вперёд, смахнула грязь, чтобы изучить странный маленький механизм, напоминающий, по причинам, на которых она не хотела останавливаться, кое-что давно исчезнувшее.       Он снимал показания на языке, который она не понимала. (Теперь она не понимала многие языки. Но она помнила, что некогда знала их все.)       Но для компактного металлического объекта это нормально. У него на боку — маленький прямоугольник с красными и белыми полосками и синим пятном с белыми звёздами на нём. Она с трудом разобрала маленькие руны: "Викинг-1". Она задумалась, существует ли "Викинг-2" или "три", или "четыре".       Оказалось, что да, когда она нашла похожий металлический объект с похожими рунами и таким же флагом на другом конце планеты.       Так продолжалось некоторое время — она не считала, сколько именно: маленькие пищащие создания из металла садились на её планету, освещали небеса искусственным светом и медленно передвигались по камням. Иногда они уходили, иногда ломались или тонули в пыли. Однажды она попробовала передвинуть провода у того, кого звали "Патфайндер", но всё, что произошло, — это искра в её руке, а потом провода закрутились и зажужжали, и, наконец, замерли. Больше она не трогала машины.       Всё изменилось, когда космический корабль рухнул на землю.       Марс увидела его на горизонте, в клубах пыли, и неуверенно пошла навстречу. Она предположила, что это очередной зонд, и подошла к возвышающемуся тяжёлому предмету из металла, чтобы посмотреть, какие на нём руны и какой флаг: красный с жёлтым или бело-сине-красный.       Вместо этого её оглушил звук открывающейся двери.       — Отлично! — прогремел голос молодой особы — возможно, женщины, — облачённой в костюм из белого металла. — Пора колонизировать Марс!       Марс моргнула (в голове ещё звенело от удара) и поднялась на ноги, чтобы приветствовать девушку.       Девушка улыбнулась, отбросила с карих глаз короткие каштановые волосы. Скорее всего, она не видела Марс. Немногие видят.       Когда на Марсе были жители, они тоже её не видели, но она всё равно любила их.       Девушка наклонила голову, прикрыла глаза.       — Да, да, знаю. Я просто выбралась сюда на разведку, ведь воплощение планеты достаточно неуязвимо, чтобы ходить, куда угодно, теперь я понимаю, пожалуйста, можно… Охренеть!       Девушка распахнула глаза.       — Джон, я перезвоню, прости, что ругаюсь… Мать честная…       Девушка нажала какую-то кнопку и сняла лицевой щиток, и тогда Марс смогла хорошо рассмотреть её округлившиеся глаза.       — Люди, что с них взять. Похоже, они не понимают, что я-то не человек. Я здесь не пропаду! Дурак этот Джон, — сказала она. — И всё же кто ты такая? Ты Марс? Или здесь в самом деле есть инопланетяне? — продолжила она, и, хотя Марс не знала её язык, она всё поняла.       Эта девушка — такая же, как она сама.       И Марс не видела никого из своего рода очень, очень давно.       — Кто ты? — прошептала она, горло болело от слов. Она не говорила столетиями.       Девушка посмотрела на неё, широко улыбнулась. Оказалось, что её волосы не короткие, а просто заправлены за уши.       — Я — Земля! — ответила она, снимая перчатку, и протянула руку. Марс воззрилась на неё.       — О. А… да, — она пожала руку. — Просто людской обычай. Забыла, что вы обычно так не делаете. Знала бы ты, как Луна беспокоится из-за того, что я веду себя "как приматы", — сказала она, густо покраснев. — Итак, ну… Я… побуду у тебя. Некоторое время. Посмотрю, каково здесь. На случай если, ну, мои люди захотят прилететь сюда и, как бы, погулять. Как я. Ты не против?       Марс наградила её долгим взглядом.       Земля ещё сильнее покраснела, почесала шею (Марс не припомнит, чтобы когда-нибудь вела себя так, как те живые существа).       — Ладно, тогда я буду обустраиваться. Хочешь пойти со мной?       Марс пошла исключительно из любопытства.       Земля спустилась в подземное убежище, которое строила несколько дней, открыла пластиковую упаковку с разноцветными замороженными предметами.       — Хочешь, — Земля прочитала этикетку, написанную теми же рунами, что были на "Викинге" и "Патфайндере", — замороженного чили?       Марс оказала ей часть и заговорила во второй раз:       — Что это?       — Овощи, томлёные с пряностями, а потом высушенные и замороженные, так что на вкус они как дерьмо. Однако это — источник витаминов, а остальное — не важно. — Земля подмигнула, но не удержала равновесие и упала на покрытую белой тканью землю. — Ой, — сказала она и отряхнулась, самоуверенно улыбаясь Марсу (Была ли я такой же в её возрасте?), счищала мельчайшие пятна грязи, глядя на обеспокоенное лицо Марса. Та знала, что планеты не бывают неуклюжими, только если у них не крайне неустойчивые орбиты. А орбита Земли довольно предсказуема.       — Не беспокойся. Я могу справиться с чем угодно, — сказала Земля, и Марс заметила у неё синеву под глазами.       Такую же, какую Марс видела, когда в последний раз смотрелась в зеркало.       Она почти сделала шаг вперёд, но сдержалась. Она знала, как упрямы её сородичи. Ей не удастся убедить девушку.       Проходили дни или, если точнее, солы. Она почти привыкла к Земле, поскольку у неё не было другой компании, и многое узнала. Иногда она любит составлять из этого список.       Первое: Земле не нравится еда, которой она питается. Она постоянно рассказывает о том, что любила есть на своей планете. Она говорит много и без остановки, хотя Марс знает, что их роду не нужна еда для жизни.       Второе: Земля постоянно прибирается. Даже когда в комнате — ни пятнышка, она вечно, стоя на коленях, исправляет то, что не нужно исправлять, жалеет, что чистящих средств маловато, заглядывает через плечо Марсу и проверяет, что та не запачкала их маленький дом.       Третье: Земля ведёт себя не как другие планеты. Из них она упоминает одну Луну, и то говорит, что не встречалась с ней "с 1972 года". Она говорит, что мельком видела Юпитер, Сатурн, Нептун, и "О, однажды я встречалась с Плутоном, но он больше не считается, верно?" Но она ведёт себя не как простой каменный шар.       Проще говоря, Земля ведёт себя как человек. Она постоянно рассказывает про приматов, без конца ссылается на их привычки, развлечения, манеры и особенно на их кухню. Она настояла, чтобы Марс посмотрела её коллекцию фильмов; в них показывали разные виды животных и растений, но, в конце концов, всегда в центре внимания оказывались люди.       Однажды Марс спросила, к чему это всё, и Земля улыбнулась, да так, что могла бы осветить всю свою планету.       — Не знаю. Просто я горжусь ими, — сказала она и закашлялась.       Четвёртое: Марс знает, что человечество убивает её.       Это не очевидно, по крайней мере, сразу, но постепенно картина сложилась. Земля всё чистит и моет, потому что привыкла. Она неуклюжая, потому что плохо видит; иногда она говорит о "смоге", что он отравляет ей жизнь, но при этом отказывается от помощи.       И она постоянно, постоянно болеет. Она хорошо это скрывает: прячет кашель за смехом, утверждает, что синяки под глазами у неё из-за бессонницы, и шутит над лопнувшими сосудами в глазах (Марс так и не поняла, про какую "травку" она говорит).       Марс видела всё это раньше: у других планет, на которые ступала её нога, в туманных пророчествах незапамятных времён, в зеркале, когда смотрела на себя в те последние, мучительные годы.       "Не будь, как я", — хотела сказать она этой странной, странной девушке, сжать её запястье и измерить пульс, проверить, что эта девушка тоже дышит, мыслит, живёт, что она настоящая, а не воспоминание.       Марс хотела предупредить её.       Но когда она смотрела на Землю, весёлую, улыбающуюся, восхитительно живую, то не могла собраться с духом.       Марс смотрела на неё, когда Земля рассуждала о людях — ласковые слова и добрые мысли.       — Знаешь, они столько для меня сделали. Они помогли мне поговорить с Луной, повидать другие планеты — ты знаешь, что у людей есть маленькие страны, которые они называют "государствами", и у них есть свои воплощения? Это очень круто. Да, они не такие как ты или Луна, но то, что люди смогли сделать что-то такое грандиозное, просто в голове не укладывается. Они так изменились, а ведь им ещё мало лет. Глядя на них, я чувствую, что тоже смогу что-то изменить, понимаешь? Найти смысл в этой странной Вселенной. Найти планеты, о которых я даже не слышала. Было бы здорово, понимаешь? Мне не будет так одиноко, — говорила Земля, и Марс ей мучительно завидовала.       Она вспоминала дни, когда сама была преисполнена надежд, когда всё ещё не обратилось в пепел.       "Не верь им, — хотела сказать она Земле. — Не верь в их красивую ложь, они убьют тебя, прежде чем ты хоть что-то увидишь".       "Или они погибнут, и всё в тебе умрёт вместе с ними", — думала она глухой ночью, глядя на созданную руками человека синтетическую ткань. Она думала об огне в глазах Земли, о том, как она улыбалась, будто впереди ещё долгая жизнь.       Она сорвала покрывало со своей импровизированной кровати и медленно подошла к постели Земли.       Та совсем не была похожа на себя бодрствующую; её глаза не пылали вечным восторгом, прирождённым обаянием, которое, как Марс полагала, было в большей степени приобретённой чертой, чем истинной. Сейчас у неё не было слабого, сдержанного гнева, который, кажется, виден в её глазах, когда всё рушится.       Сейчас она не была похожа на человека.       Руки раскинуты в стороны, волосы — легчайший ореол вокруг головы. В постели Земля выглядела как планета.       (Как и должна.)       (Как выглядела Марс.)       (Когда-то.)       Марс не осознавала это, пока всё не случилось: она опустилась на колени, чтобы увидеть пустые закрытые глаза Земли, протянула грязную руку, чтобы расчесать короткие каштановые волосы.       "Не делай это", — прошептала она, голос, которым долго не пользовались, был хриплым; она не знала, на каком древнем, мёртвом языке говорит.       "Земля, пожалуйста", — говорила она, чувствуя, как живое тепло пульсирует под пальцами.       "Ради всего святого, пожалуйста, не дай им уничтожить себя", — почти беззвучно прошептала Марс.       Пришли воспоминания.       Она была совсем ребёнком, когда впервые увидела их — живых существ, пьющих воду, которая тогда ещё не замёрзла, бесчисленные годы назад.       Сперва они были ничем — просто пятнышки на её теле, подобные шипам в розовом саду.       Но потом они изменились. Эволюционировали, приспособились, расселились по тогда ещё плодородной земле, возвели каменные здания и статуи, изваяли богов Солнца и других планет, и даже её саму.       И Марс тоже изменилась, стала смелее, у неё появился такой же живой, дышащий свет в глазах, как и у Земли.       Но они потерпели крах, эти создания, зашли слишком далеко. Под конец она задыхалась от их жадности и безумия, чувствовала, как они бурят её кожу, чтобы забрать всё, что в ней есть, пока ничего, ничего не осталось, кроме пустой оболочки, блуждающей по пыльным долинам.       И медленно-медленно условия изменились, почва покраснела, ветер стал суровее, её кожа огрубела. И они все вымерли, до последнего. Под конец Марс желала этого.       Но в самый последний час она пыталась им помочь.       И однажды она посмотрела на горизонт и увидела восход зелёно-голубой планеты.       Земля станет такой же, как она, возможно, хуже. Марс, по крайней мере, выжила; эти существа не убили её, а только замарали её кожу и её душу.       А Земля? Земля немного другая. Земля не такая, как она.       Марс радовалась, что просто живёт. Земле этого мало. Земля — как бы это выразиться — ненасытна.       Земля хочет всё изменить, с ярким огнём в глазах и прекрасной улыбкой на лице.       Земля хочет оставить след во Вселенной, даже если для этого ей придётся умереть.       Рука, расчёсывавшая волосы другой планеты, остановилась. Марс старалась держать невозмутимое выражение лица, но не смогла. Уголки губ опустились, и глаза стали непривычно влажными.       Марс не хотела, чтобы Земля умерла.       Но огонь в её глазах…       "Если ты уничтожишь людей, уничтожишь ли ты и этот огонь?"