***
Не то, что бы старая добрая матушка-Франция смогла чем-то удивить четверку коренных итальянцев, оттого и решено было, что надолго эта «деловая поездка» не затянется. Решил так сам Бруно, которого на данный промежуток времени интересовал только потенциал предстоящих переговоров. Против никто высказаться не рискнул, даже все еще бесящийся Аббакио. Он не успевал даже остывать, как снова и снова готов был метать молнии. И первой бы под раздачу попалась идеально причесанная голова Джованны. Едва вставшего с больничной койки Буччеллати мариновать несколько часов в консервной банке с крыльями, чтобы потом снова обкладывать работой? Здорово, босс, браво. Охуенный план, надежный, блять, как швейцарские часы. Благо, хоть, по прилете их ждали номера класса люкс в одном из лучших отелей. Два раздельных и совместный для Наранчи и Фуго, которые пребывали тут буквально на птичьих правах. Перелет для Бруно прошел достаточно тяжко, голова гудела и жутко клонило в сон, поэтому как только за ним закрылась дверь номера, он скинул свой чемодан, с помощью Sticky Fingers моментально снял одежду и упал в объятия несоизмеримо огромной, мягкой кровати и забылся в полном бессмысленных образов, сне. До назначенного на вечер банкета еще оставалась уйма времени, даже если кто-то проснулся в разгар полудня. Жаворонок-Паннакотта уже успел утащить своего соседа по комнате таскаться по Парижу, потому что посчитал, что не стоит упускать такую привлекательную возможность. Чуть позже дверь напротив номера Бруно захлопнулась - Аббакио, скорее всего, ушел на пробежку. И вокруг воцарилась звенящая тишина. Запертые окна не пропускали звуки улицы. Бруно, словно пребывающий в полнейшем вакууме, отдался этому давящему чувству. Руки до сих пор болели от игл капельниц. А в голову ненавязчиво закралась мысль - все ли правильно он делает в своей жизни? И как только их с Джорно общий план окончательно осуществится, чем он будет заниматься? Есть ли смысл оставаться в мафии, которая всегда была чужой, но в которой теперь так много своего? - Зачатки экзистенциального кризиса в двадцать лет не приведут ни к чему хорошему, - потерев лицо обеими ладонями, молодой мужчина поднялся с постели и направился в сторону ванной. Раз уж у него есть время, стоит потратить то, чтобы вечером выглядеть неотразимо. Проходя мимо радио, его пальцы коснулись кнопки включения и номер наполнился звуками музыки.***
Званый вечер прошел довольно спокойно. Насколько вообще мог быть спокоен вечер в последнее время. Лоснящиеся платья дам, отглаженные костюмы знатных мужей, горящие на свету дорогие украшения. Аббакио за спиной Бруно нерушимо стоит ближе, чем всегда. Он настороже, впрочем, это неудивительно для человека, который привык верить в этом мире лишь одному человеку. И не самому себе, отнюдь. В черных, как смоль, волосах Буччеллати приятным блеском поигрывают привычные заколки от Гуччи, это отвлекает Леоне от лишних мыслей и дает новые, слишком лишние для подобного вечера. Слишком лишние в принципе. - Ты все еще со мной не разговариваешь? - даже не оборачиваясь, спрашивает мужчина впереди, покачивая в длинных пальцах фужер с шампанским. Ответа не последовало, на что Бруно лишь вздыхает. Звучит этот вздох опечаленно, за что Аббакио даже немного стыдно. Но, благо, это чувство отступает на второй план, потому что с боков того обступают остальные двое, уже тоже где-то раздобывшие выпивку. Совершенно детская обида кольнула где-то внутри, заставляя обладателя изящной прически из светлых волос зашипеть на тех змеей: «Вы, черти, вообще-то несовершеннолетние». - Об этом никто не знает, кроме тебя и Буччеллати, - услужливо подметил Паннакотта, отпивая из фужера с таким невинным видом, будто он - только что родившийся Иисус Христос. Наранча же просто кивает, как та собачка с автомобильной панели, да вторит блондину. Что ж, стоило признать, что одетые с иголочки, они выглядят старше своего возраста. Ближе к середине вечера, ребятам все же удается закончить свою миссию. Пожилой мужчина, со слишком уж услужливым выражением лица, заставлял Аббакио хотеть набить ему его хитрую рожу. По играющим на щеках Фуго желвакам, он понимал, что не один такой. Наранча же метафорически ковырял в носу и полупьяно залипал на огромную люстру в центре зала. Весь фарс перестал существовать для Леоне в тот момент, когда консильери Пассионе незаметно сделал шаг назад, вжимаясь спиной в его торс. Светлые брови мужчины, казалось, скрылись за линией роста волос. Но это абсолютно точно был сигнал к окончанию вечера. - Уезжаем, - подведя, все же, итог, мужчина одной ладонью придержал Буччеллати за обтянутую пиджаком талию, второй же, свободной, дернул за рукав Фуго. - Хватай этого лунатика и пошли. Арендованную машину вел Леоне, как самый не пьющий из всех. По правую руку от него сидел шеф, пацаны же глухо пререкались друг с другом где-то сзади. - Ты в курсе, что тебе еще три недели отдыха после госпитализации положены? - Аббакио... Давай не будем. - А ту груду хреновых лекарств пить начинал вообще? Я никогда не сомневался в тебе, но перестань, блять, делать то, что ты сейчас делаешь, - в повисшей тишине салона голос бывшего полицейского звучал еще глубже и суровее. Его взгляд был направлен лишь на дорогу, он ни на секунду не отвлекался от вождения, пока отчитывал собственного начальника, как ребенка. Синьор Буччеллати, казалось, откусил себе язык или просто не нашелся, чем ответить. По номерам все так же разошлись в полнейшей тишине. Во сне этой ночью Бруно видел изможденное лицо почившего отца.***
Утром звонил Джорно. Ненавязчиво предложил задержаться в Париже подольше и перечислил места, которые посоветовал посетить Польнарефф, как человек местный. Бруно вдруг снова ощутил на себе давление того, что даже подросток ведет себя более зрело в подобной ситуации. И это выматывало еще больше. За завтраком в ресторане было всего трое. Аббакио снова успешно игнорировал присутствие в своей жизни остальных членов их бывшей банды, а может быть просто проспал. Позже Фуго предложил прогуляться и тогда уже выяснилось, что все-таки обладатель Moody Blues не планировал их видеть в ближайшее время. Осматривать Париж поехали тоже втроем. Перед этим Бруно все-таки выпил привезенные с собой лекарства. Блондин всю дорогу до Лувра говорил без умолку, перечислял какие-то факты, привычно-агрессивно жестикулировал, то и дело пытаясь донести до своих спутников значимость искусства в современной жизни и развитии. Буччеллати же внимал с мягкой улыбкой, хотя в понимании возвышенного он был близок, скорее, к Наранче, который давал понять, что из достопримечательностей в Париже ему известен только Диснейленд. На который, к слову, он и наметился в ближайшее время. В целом, день прошел спокойно, познавательно и ненапряжно - парни оказались выносливыми, поэтому, уже по возвращении, собрались совершить набег на ресторан. Старший из них же предпочел отказаться и поднялся к себе. На остаток вечера планов не было, кроме как пытаться отвадить от себя очередные тревожные мысли, поэтому Буччеллати решил переодеться, вновь выпить лекарства и отправиться дальше - в одиночку и налегке. О месте своего назначения он сообщил уже уходя, но не то, что бы юноши собирались останавливать бывшего капо.***
Улица встречает прохладой и треплет легким ветром полы кардигана брюнета, ерошит идеально уложенное каре. Он здесь не единственный посетитель, вдоль моста прогуливаются парочки - приезжие, а может, и не только. Людей не то, что бы много, но достаточно, чтобы смешаться с окружением и не слишком выделяться на его фоне. Фонари приятно освещают пешеходную зону, с пьедесталов взирают ангелы и пегасы, а по Сене безмятежно дрейфует прогулочный катерок. - В темное время суток, в чужой стране и в полном одиночестве. Так бесстрашно, синьор консильери, - не нужно было оборачиваться, чтобы узнать, чей голос звучит из-за плеча. Его вообще было сложно спутать с чьим-то еще. - Думаю, я сумею защитить себя от парочки уличных бандитов. Я ведь и сам такой, - с легкой насмешкой все же отвечает мужчина, приподнимая подбородок, чтобы осмотреть один из фонарей перед собой. - Фуго сказал, что если встать на середину моста и загадать желание, ангелы услышат и исполнят его. - Ну и что ты загадал? - Аббакио делает еще несколько шагов, чтобы поравняться с собеседником и окинуть взглядом слегка устрашающие статуи. Он кожей чувствовал, как Бруно искоса пялится на него своими невозможно-синими океанами глаз. Стоял недвижимо, будто и сам - одна из статуй, едва дышал, пока темноволосая голова не склонилась на его плечо поверх кожаной куртки. И этот, полный нежности, жест выбил из бывшего копа все дерьмо. - Дождь из лягушек, - ответил Бруно так, будто действительно мог загадать нечто подобное. И кто-то другой, возможно, поверил бы ему, но не Леоне. О чем тот и поспешил сообщить саркастичным фырканьем. - Ладно, что ж, раз ты не веришь... придется признаться. - Надо же, даже не пришлось тебя облизывать. - Ты ужасен, это моя фишка. - Я ужасен, но ты поперся через весь Париж на мост, по которому влюбленные размазывают свое розовое влюбленное дерьмо, загадать желание, чтобы я пришел, - избавив собеседника от надобности смущающих признаний, констатировал светловолосый мужчина и поглубже сунул руки в карманы своей куртки. Бруно, смотрящий на него, как на воплощение целого пантеона римских богов, был последней испарившейся каплей терпения Леоне. Но разомкнуть напомаженные губы удалось только после того, как их накрыли чужие. Суховатые от ветра, что дул в лицо, но настолько теплые, насколько бывают теплыми летние итальянские ночи. - А если честно, как ты сюда попал? - подушечками пальцев стирая фиолетовые мазки помады с бледной кожи обладателя Moody Blues, возвращая губам ровный контур, негромко спрашивает консильери. - Сделаю вид, что тебя не сдали с потрохами. Кое-кто решил поиграть в сваху, хотя ему бы книжки читать по управлению гневом, - ворчливо отозвался Аббакио, отнимая смуглую руку от своего лица да укладывая ту себе на сгиб локтя. - Пошли до Эйфелевой башни, а там уже обратно в отель. - Разве это не влюбленное розовое дерьмо? - приподняв брови, скептично вопросил собеседник, не без тени улыбки. - Оно самое. Мы же в Париже все-таки.Считается, что если влюбленные пройдут по мосту Александра III в Париже, то они укрепят свои отношения. Если даже глубоко одинокий человек придет на этот мост, то он обязательно найдет свою вторую половину. И если вечером выйти на середину моста и загадать желание, все здешние ангелы обязательно заставят его исполниться.