Ядовитые частицы

Если не считать семи лет исчезновения, Лаксус вернулся не так давно. Дни тянутся слишком долго, и ему кажется, что ничего и не изменилось. И как бы он не старался, было слишком мало времени, чтобы загладить вину за все беды, что он принес гильдии. Лаксус подверг опасности Макарова, потрепал согильдийцев и разочаровал ее. Мираджейн была единственной, кто не сильно обрадовался его возвращению. Дреяр зажмуривает глаза от боли, хватается рукой за первое, что попадется, боясь потерять равновесие на неслушающихся ногах, и сдавленно рычит. Боль словно скручивает органы внутри живота в месиво, Лаксусу кажется, что он может ее вытошнить, что может так легко от нее избавиться, но она резко стреляет в голову. Перед глазами начинают плыть черные круги. В голове гулким эхом стучит ее грубое «проваливай», и ему кажется, что он снова чувствует ее презрительный взгляд. Парень сжимает изодранные до крови кулаки и закашливается так сильно, словно сейчас выплюнет все свои легкие. Они уже успели пройти через многое: битва на острове Тенрю, многолетнее отсутствие, возвращение и поднятие гильдии с колен, Великие Магические Игры, где Дреяр не единожды жертвовал собой для победы. Он выполнил все поставленные на будущее цели, но еще ни разу не услышал от Демонессы одобрения. Изорванная в клочья футболка, насквозь пропитавшаяся кровью и магическими ядовитыми частицами, отправляется в мусорку. Лаксус не доходит до больничной койки и, практически падая, понимает, что не чувствует ног. — Где этот чертов лекарь? — шипит Дреяр, чувствуя неприятную тяжесть в груди, и снова пытается подняться. Если он еще не умер, это не значит, что ему не нужна медицинская помощь. Пульс громким стуком отдает в висках, Лаксус осторожно подается вперед и легким движением касается правого глаза, шрам на котором внезапно заныл. Дреяр помнит тот день словно он был вчера. Это был третий месяц после пропажи младшей Штраус, и Лаксуса тошнило от каждодневных слез и никуда не вписывающейся драмы. Его воротило от расклеившейся Демонессы, которая из дьявола превратилась в свое жалкое серое подобие. Мираджейн была демоном, одна мысль о котором рождала в сердце колючий страх. Она была рыцарем, ровней которому становилась только Титания. Она могла удавить противника одним только взглядом. И Дреяру тяжело было осознать, что человек, которому он противостоял уже много лет, сдался и превратился в тряпку. Ему хотелось задеть ее за живое, тем самым заставив идти дальше, поставить ее на ноги. Он бросил вскользь что-то о том, что гибель Лисанны не должна быть зря, а после месяц не мог открыть глаз. С того дня их общение с Мираджейн заканчивалось на ее колком «проваливай». Лаксас всегда смотрел Демонессе вслед. Она проходила гордо, надменно, и делала вид, что его не замечает. Она всегда была так далеко. Неважно, сколько он сделает для этой гильдии хорошего, она больше не посмотрит на него с былой теплотой. Осознание этого выворачивает Дреяра наизнанку, он едва успевает доползти до уборной, и его тошнит так долго, что кружится голова. Лаксус всегда был безжалостным, высокомерным и властным, во всех сделках искал себе выгоду, подвергал опасности окружающих и смотрел на всех свысока. Внук мастера, его считали чудовищем, обходили стороной, да и его самого не сильно интересовало сближение с кем-либо. Но когда дело касалось Мираджейн, у него просто опускались руки. Она словно водила его по тонкому льду, по острию ножа. Он и не был против, вот только Демонесса всегда лезла туда, куда не стоило бы совать свой нос. И когда Лаксус покинул гильдию, он словно услышал ее облегченный вздох. Он прислушивается к цокоту каблуков, доносящемуся из коридора, и чувствует, как внутри что-то сжимается. Словно желудок скручивается в тугой комок, по телу проходит до жути неприятная волна, и Лаксас задерживает дыхание. Больше всего он боялся неизвестности. Той, которая оставляет тебя в дальнем темном углу, заставляя надумывать самое страшное, и мрачными мыслями поглощает изнутри. Он не знает, что его теперь ждет. Он вдохнул слишком много яда, спас Громовержцев, спас весь город, но теперь, скорее всего, умрет. Остается только понять, что бы он хотел услышать от лекаря — то, что его еще можно спасти, или то, что шансов уже нет? Дверь открывается, и Дреяр не верит свои глазам. Демонесса была последней, кого он ожидал здесь увидеть. — Зачем ты пришла? — он грозно хмурит брови, замечая в поведении Мираджейн что-то неладное, и почти пятится назад. Это сон. Страшный кошмар, Лаксас на грани, и теперь он видит то, что люди обычно видят перед смертью. Он уже тянется ущипнуть себя, чтобы проснуться, как теплая ладонь Штраус ложится на его плечо. — Полюшка сейчас занята, и попросила меня тебя осмотреть, — выдыхает девушка тихо, когда Лаксас поворачивается спиной, и в ее голосе промелькивает что-то до тошноты ей несвойственное. Она ступает медленно, осторожно, словно проверяет почву, и Лаксас еле сдерживается, чтобы не выставить ее за дверь. Почему же она не смотрит ему в глаза? Конец действительно был близок, раз сама Демонесса снизошла до разговора с внуком мастера. Лаксасу хочется, чтобы она ушла, забрала всю свою жалость с собой и оставила его в покое. Он хочет, чтобы ему дали спокойно умереть. Он чувствует шипение перекиси на холодной вате, вздрагивает, когда заботливые руки начинают перебинтовывать рану, и отдергивается как от огня. — Она ведь не просила тебя ни о чем, так ведь? — рявкает парень, хватая замершую в исступлении Мираджейн за руки, и через мгновение отталкивает от себя. Ему не нужна эта жалость, он не для этого пытался спасти жизни своих друзей. Его ничего уже не держит в этом мире. Ни мастер, который готов рвать и метать за своего внука, ни Громовержцы, много лет прикрывающие его спину, ни даже гильдия, что давно уже стала его домом. Он уже отплатил им, раскаялся и постарался загладить вину, столько раз подставляя себя под удар и спасая их жизни. Желания карабкаться не было, Лаксас действительно был готов. Тишина тяготит, буквально режет слух и нагнетает обстановку, и парень медленно подходит к Демонессе вплотную. И когда она на мгновение поднимает стеклянные глаза, обхватывая себя дрожащими руками, Дреяру хочется провалиться сквозь землю. — Почему ты пришла? — чеканит слова Дреяр, хватая Штраус-старшую за плечи, и пытается привести ту в чувства. Еще чуть-чуть, и она разрыдается, повиснет у него на плече, но ему сейчас не до разборок и детских слез. Еще чуть-чуть, и он умрет. Ему самому хочется плакать, ведь эта девушка убивает в нем остатки самообладания и заставляет чувствовать себя до жути паршиво. Сердце щемит так сильно, что Лаксас на мгновение забывает, как дышать. Мираджейн была той, на кого хотелось равняться. Она была сильной. Она была его полной противоположностью — заботливой, отзывчивой, всегда приходила на помощь и была для ребят словно старшая сестра. Спустя годы Лаксас изменился, стал более мягким с окружающими, перестал гнаться за славой и властью, но рядом с Мираджейн все еще казался самому себе монстром. — Ты можешь умереть, — в ее глазах ужас, безмолвная истерика, Лаксус улавливает звук ее учащенного сердцебиения и чувствует, как подкашиваются ноги. Перед глазами на мгновение темнеет, Лаксус на автомате хватает девушку за руки и заваливается на кровать. Все, что он так старательно строил многие годы, рушится в один момент, когда Мираджейн вдруг всхлипывает, и по ее щекам начинают течь слезы. Ему хочется, чтобы это закончилось, и он поскорее умер. Ему хочется прогнать ее, проснуться от этого кошмарного сна, вернуться к тем дням, в которых она никогда не звала его по имени и не подпускала так близко. Он очнется на арене Великих Магических Игр, столкнется с ее презрительным взглядом и все будет по-старому. Но вместо этого Дреяр смотрит в ее наполненные болью глаза и не может с собой совладать. Он осторожно обвивают ее тонкую талию руками и медленно прижимает к себе, уже не разбирая, кого из них бьет крупная дрожь. — Ты ведь не будешь горевать, — усмехается парень, утыкаясь носом в ее ключицу, и вдыхает такой родной запах. Лазарет пропах едкостью перекиси, кислостью его пропитавшей бинты крови. Но Штраус-старшая пахла неизвестностью, странной предвещающей беду темнотой. Мираджейн последняя, кому должно быть до него дело. Она должна вздохнуть с облегчением на его могиле, пожалев только о том, что он умер не от ее руки. Она должна обходить его, такого презренного, стороной. Ее не должно быть здесь. И что-то здесь совсем не вяжется. — Буду, — доходит до парня сквозь густую пелену волос Мираджейн, и он чувствует, как девушку начинает штормить. Ее голос звучит разочарованно, она до крови закусывает губы и скулит, как пес, которому наступили на хвост. В его жизни больше не осталось ничего важного, ради чего ему захотелось бы бороться. Он сделал все, что должен был, и ни капли не расстроится, если Полюшка придет к нему с плохими известиями. Но он смотрит на Мираджейн и читает по губам ее беззвучное «ты мне нужен». В одно мгновение мир переворачивается с ног на голову. И прежде, чем в глазах окончательно потемнеет, Лаксас хватает лицо Демонессы ладонями и жадно впивается в ее губы. Он стонет от разрывающей грудную клетку боли, она — от убивающего ее отчаяния. — Мы тебя спасем. Только живи, пожалуйста, — эхом отдается в ушах парня прежде, чем он теряет сознание, а теплые руки опускают его на постель. Лаксас дает себе обещание — постараться выкарабкаться ради нее, ради того, чтобы она снова посмотрела на него с былой теплотой. Когда он снова откроет глаза, он уверен, она будет здесь.