Часть 1
29 декабря 2020 г. в 16:31
Примечания:
В моих хэдканонах, день рождения у Малины 20 июня, как раз попадает на день отца.
Ка-та-стро-фа. Другого слова для описания сегодняшнего дня Гжегож Малиновский найти не смог. Нет, в голову конечно приходили эпитеты, да вот только все они были не слишком цензурные, а он - человек культурный, за чистоту речи.
— Драго, чего же ты не весел?
— Слышь, ну ты это, не злись, все дела.
— Малиновский!
— Отец, тебе бы в санаторий на недельку. Нервишки подлечишь.
Достали. До нервной дрожи в руках достали. Придушить бы каждого, показать, где раки зимуют. Или в речку бросить на корм карасикам, а ноги в застывшем цементе оставить, чтоб наверняка. В конце концов, можно спустить голодных собак. Хотя собаки - это больше по части Лихова и его жены... Не в этом суть.
Первым крышей поехал (как про себя назвал это сумасшествие Малина) немного слеповатый на оба глаза Эмилиан, местный цыганский барон. Не сказать, что с ОПГ Серебряные шорты они были напряженные отношениях, даже наоборот. Он казался одним из самых адекватных "коллег" по непростой работе. И подскажет, что нужно, и компанию составит, и липнуть не будет. Душевный человек, все понимает. А сегодня как с цепи сорвался. То погадать захотел, то за судьбу интересуется, то карты вертит, просит выбрать одну. Бешеный.
Мотив Эмиля подхватил Карен. Обычно суровый, как кремень, Варданян, хозяин и крыша похоронного бизнеса во всем Катамарановске, вовсе прохода не давал. Гжегож то, Гжегож сё, а помоги с этим, а помоги с тем, а что мне делать с этим должником, а что делать с наглым мужиком из Совета, ой, спасибо большое, чтобы я без тебя делал. В голове проскальзывали мысли, что мужчина специально тянет время и отвлекает лидера Рубиновых пиджаков. Вопрос - отчего? Задумал что-то гаденыш? Документы кому-то зажопил, старый змей? Да не может такого быть. Скорее радиоактивное болото, наконец, песком засыпать начнут, чем Карен кому-то задолжает.
Лихов тоже был сегодня подозрительно разговорчив, около часа ходил около него, что-то всё время расспрашивал. Про дела, про то, что хотелось бы мужчине на день рождения или предстоящие праздники, как планирует отмечать. Странный какой-то стал Гришка. Неужто химикатов своего женишка из НИИ нанюхался? Если честно, это бы многое объяснило. Под неловкое молчание и крепкое рукопожатие, они разошлись в разные стороны.
И последней каплей в чаше терпения стал Тошка. Молодой и горячий, как он выражается. На самом деле, очень раздражающий пацан. Сначала пригнал свою заниженную таратайку под окна Малиновского, едва не задев черный гелендваген, а затем начал исполнять. Исполнять в прямом смысле. Кто-то из его ребят начал играть на аккордеоне, кто-то включил клубняк на доисторическом кнопочном телефоне, а кто-то гордо стоял рядом и хлопал в ладоши.
— Не злись на него, Гжегож-джан. Он ребёнок, — с улыбкой пробормотал баро, позвякивая золотыми кольцами и браслетами. Пусть Анатолий потом скажет спасибо Эмилю, что Гжеш не придушил того на месте.
Местом встречи назначили какой-то левый не самый загаженный подъезд. На улице было слишком шумно, в ресторане - слишком официально для нетривиального разговорчика, у кого-то в офисе - аналогично.
Малиновский развернулся на носках блестящих туфель к собравшимся. Прокашлявшись в кулак для привлечения внимания, он спросил:
— Так, браточки, все на месте? — Ответом ему послужили три кивка и бодренькое "угу", заглушенное тканью старенькой олимпийки. — Хорошо... Я расклада вашего не понимаю. Колитесь, что скрываете, черти? Что происходит?
— Так ведь это, ну... Это... Как его там... Праздник отчима сегодня, — Тошка пожал плечами, склонив голову в бок.
— День отца сегодня, балда, а не отчима, — Григорию с трудом удалось побороть ярое желание пробить ладонью лицо и огреть Софина по затылку. А рука-то у него, ой, тяжелая. Как ударит, так оставшиеся извилины вылетят, если они в дурной головешке оставались.
— Торжество сегодня, дорогой, — Карен свистяще-шипяще выдохнул, распуская руки по швам, — праздник тебе готовим.
— Вы что, серьёзно, что ли? — Гжегож нахмурил черные брови.
Ка-та-стро-фа.
— Ты нам как отец, Малиновский. Вот и решили тебя поздравить по-человечески. День рождения же, — вновь подал голос глава Железных рукавов.
— Стоп, чего? Какой...
Малиновский достал телефон. На тусклом дисплее заграничного гаджета высветилась знакомая дата. Ух ты, и правда день рождения. Как это он пропустил? Неужто совсем заработался? А может, внимания не обратил?
— Не гоже быть в такой день совсем одному, драго. Собирайся, наряжайся и поедем отмечать, — цыган широко улыбнулся. В свете от лампочки блеснули его золотые зубы.
— Мы башляем, — Лихов приподнял уголок губ вверх.
— Эй, у меня денег совсем не...
— Закройся, Анатоль, и иди к машинам, — цыган шикнул на пацанёнка, толкая острым локтем в ребра. После этого он выталкивает остальных из подъезда старой многоэтажки, задерживаясь всего на мгновение. Его пленительные зеленые глаза, чуть затронутые мутноватой плёнкой, и не скрытые под темным стеклом очков, скользят по крепкой спине Малиновского. Хочется что-то сказать, но слова застревают комом в горле.
Ровно в семь часов вечера главу Рубиновых пиджаков встретили хлопушками. Карен, в своей привычной жутковатой манере, улыбнулся, оскалив выступающие из-за неправильного прикуса клыки, и сгреб Малиновского в объятиях. Под звук вылетевшей из бутылки пробки шампанского, Гришка произнёс поздравление, которое подхватили остальные:
— С праздником, отец!
Вымотанные с самого утра нервы были заглушены спиртовой настоечкой, прибереженной Эмилианом на праздный день. Из чудом не разгромленной Канарейки лидеры преступных группировок вышли только под утро следующего дня, пошатываясь и придерживая напившегося вдрызг Анатолия, толком ничего не соображающего.
Возможно, вчерашний день (и совсем немножечко ночи) не был таким ужасным, как показалось сначала...