***
Гвинерин лежала на постели, тяжело дыша. Вокруг неё и ребёнка сновали повитухи. Жена Гвина, будучи немолодой, тяжело перенесла роды, хотя малышка родилась очень крепкой, как и положено дочери бога. — Где она? — сходу спросил Гвин, распахнув двери комнаты. — Я здесь, — слабо подала голос Гвинерин. — Где девочка? — проигнорировал ответ Повелитель. Повитухи покорно расступились перед Гвином. Он быстрыми, широкими шагами направился к люльке, протянул руки к ребёнку и… отдёрнул их. — Чёрные волосы! Ни у кого в роду не было волос такого цвета! — потрясённо и обиженно закричал Гвин. — Вышли вон. Все! Вон. Кроме тебя, — он резко тыкнул пальцем на еле дышащую жену. Повитухи испуганно покинули комнату, даже не забрав окровавленных пелёнок. Орнштейн, стоящий в дверях, с упрёком покачал головой. «С каждым годом всё меньше удивляюсь решению Сена (прим.: по мнению некоторых авторитетных людей сообщества, именно так звали первенца Гвина — Безымянного короля) и Гвиневер покинуть отца. Он стар и безумен», — подумал Драконоборец. — Тебе нужно особое приглашение выйти вон, Орнштейн? — тихим, как в затишье перед бурей, голосом обратился к задумавшемуся рыцарю Повелитель. Орнштейн невольно сжал своё копьё и ушёл из дверей, постоянно оглядываясь и прислушиваясь. Он знал, что сейчас начнётся. Все знали. — От кого нагуляла? Отвечай! — Гвин схватил Гвинерин за потную рубаху и потянул на себя. Жена даже не думала сопротивляться, настолько она привыкла к этим приступам безумия. — Ни от кого. Отпусти, и я объясню — она положила свою руку на руку мужа, пытаясь привести того в чувство. — Очень уж мне хочется послушать, как ты объяснишь! — Гвин с силой толкнул Гвинерин на кровать, наконец отпустив её. Он зашагал по комнате, не зная, куда себя деть. — Огонь гаснет… — Вы все мне оскомину набили своим гаснувшим огнём! Да не слепец я, и без вас вижу. А ещё я точно вижу результат твоего блядства! У тебя красные волосы, у меня всю жизнь седые. У детей наших они тоже либо седые, либо красные. А? Что ты скажешь на это?! — Погоди кричать, Гвин. Огонь гаснет не только в мире в целом. Он гаснет и в тебе самом. Посмотри на себя, на то, как ведёшь себя. — Всё ещё не понимаю, как связаны чёрные волосы с твоими жалкими попытками философствовать. — Какого цвета тлеющий уголь, Гвин? — Гвинерин не прекращала попыток достучаться до больного разума мужа. — Чёрный. — Вот и ответ на все твои претензии. — Тем не менее, связи я не увидел. Но подумаю над этим, раз ты так уверенно рассуждаешь, — Повелитель хотел было развернуться и наконец уйти, но жена остановила его. — Как назовём дочь? — Обязательно это решить здесь и сейчас? — Да. — Превосходно. Тогда она будет Филианорой. Дочерью солнца, на старый, всеми позабытый манер. — Но почему не Гвин-? — Потому что этот ребёнок с волосами цвета погасшего угля не достоин называться именем-производным от «Гвин». А ещё потому, что я не чувствую в ней великой силы, присущей всем нашим чадам с момента появления на свет. Гвинерин откинулась на подушки и закрыла глаза, слушая удаляющиеся шаги Гвина. Перечить ему не имело смысла. Ей было главное, чтобы ребёнок вырос здоровым.***
Филианора, как того и хотела мать, росла здоровой девочкой. Годам к четырнадцати её смолянисто-чёрные волосы местами словно покрылись пеплом. Гвинерин мысленно это связала с тем, что тлеющий, вот-вот готовый погаснуть уголь по краям покрывается пеплом. Но опасений никому не рассказала. А кто поймёт? Постоянно бредящий Гвин? Юная дочь, которая скорее всего застанет Эру Тьмы? Девочка была очень спокойна и усердна в учёбе. Она никогда не вступала в конфликт с отцом, несмотря на постоянные от него издёвки в свой адрес. Собственно, больше ничего Филианору не отличало. Отец словно предсказал никчёмность её жизни. С ранних лет она занималась боевыми искусствами. Будь Сен в Анор-Лондо, он стал бы её учителем. Но вместо него был Орнштейн, лучший друг Сена. Он всегда был очень приветлив, давал Филианоре не так много нагрузок, видя, что искусство сражений ей не даётся ну совсем. Когда Гвина точно не было во дворце, Драконоборец вместо тренировок предпочитал рассказывать девочке истории о давних временах противостояний с драконами. Позже её обучением попытался заняться Гвиндолин. Слабый, хилый, обиженный на весь мир за своё рождение под луной, он невзлюбил сестру за её крепкое, красивое тело. Лук дрожал в абсолютно неумелых девичьих руках, а самодельные лунные стрелы никогда не попадали в цель. За каждую ошибку младший сын Гвина бил Филианору змеёй, оставляя на её теле длинные синяки. Гвиневер, уйдя из Анор-Лондо, оставила после себя орден верных роду Гвина людей. Они практиковали исцеляющую магию, и в последнюю очередь к ним Филианора отправилась на обучение. И здесь способностей у девочки было по нолям. Даже кровотечение из крошечного пореза у неё не получалось остановить. Гвин, окончательно разочаровавшись в дочери, в одиночку покинул Анор-Лондо в поисках способа продолжить Эру Огня. Наконец-то он внемлил предупреждению жены про тлеющий уголь. Филианора была олицетворением этого угля, бесполезного, на основе которого огонь не разжечь. Кроме того, путешествуя, он размышлял, куда ему пристроить эту живую неудачу, чтобы больше её не видеть. В своих странствиях Гвина занесло в Забытый Изалит. Именно там была предпринята первая попытка возжечь Первое Пламя, пусть и неудачная. По сей день там обитали дети хаоса, в разной степени пострадавшие от «неправильного огня». Повелителю даже вспомнилось, что он когда-то хотел женить своего первенца на красавице Квилег. В самую последнюю очередь Гвин собирался посетить край света — Город за стеной. Сюда он давным-давно отселил хитрых пигмеев, завладевших Тёмной душой, где они жили в изгнании. Сам он недолюбливал этот народ, считая их жалкими крысами за то, что они утащили уникальный вид Великой души и практически никак не помогали в войне с драконами. Тем временем до Повелителя пепла доходили слухи, что в Городе и его окрестностях появляются новые диковинные чудовища. Гвин опасался, что пигмеи могли открыть тайну этой души и начать наступление на Лордран в качестве отмщения за годы изгнания. Внезапный визит Гвина в Город за стеной стал чуть ли не самым знаменательным событием за прошедшие столетия. Повелитель чинно шёл по главной улице, мощённой плиткой, не обращая внимания на всё обступающую его толпу пигмеев. Их чувства к нему были взаимны: они уважали и боялись Гвина. Гвин очень хотел бы побродить по извитым, тёмным улочкам, чтобы поискать там тех самых странных существ и успокоить (или возбудить ещё больше) свою паранойю. Но ему нужно было дойти до Владык пигмеев — правителей этого народа, разделивших между собой Тёмную душу. Ни с кем не здороваясь и ни у кого не спрашивая разрешения, он вошёл в большую залу, где на кругом расположенных тронах сидело восемь Владык. Внезапный визит Повелителя напугал их, но они сохранили самообладание. — Какими судьбами к нашему народу, Повелитель? — Я пришёл с миром и ради мира. — Неожиданно слышать это от того, кто запер нас в тесной «клетушке» и кто не признаёт великую роль рыцарей-пигмеев в войне с драконами, — напомнил один из Владык. — Я сюда пришёл не нравоучения выслушивать. Я, повторюсь, с мирными намерениями. — И какими же? — Первое Пламя вот-вот погаснет. Всем народам мира придётся сплотиться ради того, чтобы максимально отсрочить наступление Эры Тьмы. И начать объединение я решил с тех, с кем издавна знаком. В качестве извинения за грехи своей бурной молодости я предлагаю вам свою дочь, — что за ложь про объединение, что за последнюю фразу Гвин не испытал ни капли стыда. И пигмеи, и Филианора были ему совершенно чужды. Так почему бы тогда не дать этим отщепенцам быть вместе? — Дочь? Новости из внешнего мира, конечно, доходят до нас с запозданием… Но даже нам известно, что Гвиневер устала от общества отца и покинула Лордран. — Что ж, вы действительно отстали от жизни. Семнадцать лет назад моя жена дала жизнь последней из моих детей — Филианоре. Она чудесная девочка. Красавица, волосы тёмные, по пол длиной. Ласковая и добрая, — Гвин криво и неправдиво улыбнулся, однако подслеповатые пигмеи не увидели фальши. — Великий повелитель всея Лордрана просто так отдаёт «гадким пигмеям» свою дочь! Ну вы слышали? — в зале раздались сухие смешки. — Вы честно скажите: она сумасшедшая какая-то? Телом больная? — Нет и нет. Я отдаю вам её в знак доверия. Она — главное сокровище Анор-Лондо! И я хотел бы, чтобы вы берегли это сокровище как зеницу ока. Я в любой момент могу вернуться и проверить, как она поживает, чтобы вы не расслаблялись. Владыки переглянулись между собой, явно что-то беззвучно обсуждая. Старейший из них кивнул головой и обратился к Гвину: — Были бы мы были в другой ситуации, такую «подачку» от вас ни за что бы не приняли… Однако сложилась ситуация, для разрешения которой может понадобиться ваша дочь. Не волнуйтесь, бросать её на съедение волкам мы не планируем. — Я слушаю, — заинтересовался Повелитель. — Дело в том, что в последнее время на территорию Города стали проникать шпионы. Путём допросов было выяснено, что они желают заполучить Тёмную душу, равномерно разделённую на части и заключённую в нас самих. В целях безопасности Души — и нас самих, конечно же — мы бы хотели создать иллюзию внутри города и спрятаться в ней, продолжая править из неё. Для сотворения такой иллюзии нужно существо, способное жить очень долго и обладающее сильной душой. Ваша Филианора подходит… под эти критерии. — Я думаю, она подойдёт для этой роли. Немедленно возвращаюсь в Анор-Лондо и потом сразу к вам. Гвин был так одержим идеей сплавить дочь куда подальше, что совсем забыл об изначальной цели своего путешествия — найти способ возжечь Первое Пламя.***
Филианора помогала Серебряным рыцарям — стражам Города Солнца — полировать их доспехи. Она не чуралась грязной, мужской работы — всё ради того, чтобы не чувствовать свою бесполезность, ненужность этому миру. Долго-долго она не верила в слова отца про собственную никчёмность. Но каждый в Лордране ждал великих свершений от дочери бога — от низшей нежити до самого Нагого Сита. А Филианора ничего не могла им предложить, кроме своей красоты и посильной помощи. Гвин, как всегда проигнорировав наличие Гвинерин в его жизни, залетел сразу в солдатские казармы к дочери. — Собирайся! Я нашёл твоё предназначение. О нём я тебе расскажу по пути. Мы отправимся на край света. Там ты останешься на долгое время. — Да, отец, — спокойно отреагировала Филианора, хотя в душе она была очень рада, вручая начищенные доспехи рыцарю. — Прощайте, друзья. Филианоре не нужно было долго собираться. Она закинула в дорожный мешок пару сменных платьев, свою корону принцессы и немного еды. — Отец, мы зайдём попрощаться с матерью? — Нет, ей некогда, как и нам, — младшая дочь расстроилась, но виду не подала. Они покинули замок через потайной выход — так было быстрее, сказал Гвин. На самом деле он просто не хотел, чтобы много людей увидело, как Филианора покидает Анор-Лондо. За то, что Гвинерин это увидит, он вообще не беспокоился. Она была по уши в государственных делах, которые навалились на неё с уходом Гвина в путешествие. Путь до Города за стеной занял не так много времени. Повелитель Пепла сопроводил дочь к Владыкам и отправился восвояси. — Приветствую, — торжественно поздоровался один из Владык. — Думаю, ты уже знаешь, зачем ты здесь. — Да, господа Владыки, мне всё известно. — Тогда нам следует рассказать тебе все тонкости. Для лучшего понимания тобой твоей судьбы. Твоя душа, проще говоря, здесь нужна как источник силы для работы скорлупы из-под яйца дракона, особым способом зачарованной. Она создаст стойкую иллюзию, за которой мы, Владыки, укроемся от тех, кто хочет хочет похитить Тёмную душу. Также скорлупа изменяет течение времени, замедляя его. Эта скорлупа требует постоянного и стабильного потока душевной силы. При недостаточной силе она не будет работать, а при избыточной — сломается без возможности починки. — То есть, вы ведёте к тому, что мне нельзя будет печалиться или радоваться? — Именно так. Ты очень сообразительна. Для удержания потока на одном уровне тебя погрузят в сон. Прямо как в сказках, правда? Будешь спящей красавицей. Но сон этот очень хрупок. Стоит кому-то хотя бы коснуться тебя или скорлупы, которую ты будешь держать, и иллюзия мгновенно спадёт. И самое страшное, что тогда замедленное течение времени нагонит свой темп. Ты моментально постареешь и возможно умрёшь, как, собственно, и мы. Потому в целях охраны твоего сна уже создан орден Копий. Не боишься возложенной на тебя ответственности? — Нет. Я напротив рада, что могу быть кому-то настолько полезна. — Ты в любой момент можешь отказаться. Но не жди тогда к себе хорошего отношения, и пусть отец твой не ждёт нашей помощи в случае наступления Эры Тьмы. — Как я могу звать себя Филианорой, дочерью Гвина, если подведу его?! Ещё раз нет. Я не откажусь. — Что ж… Тогда мы официально объявляем начало подготовки к ритуалу. Девушку нарядили в лучшее платье из белого шёлка, расшитого золотом. На голову надели тиару. Если не знать ситуации, можно было бы подумать, что Филианора коронуется или выходит замуж. Однако её ждала куда более незавидная участь. Процедура погружения принцессы в вечный сон обрела торжественный характер. Филианору усадили на роскошную кровать. Младшая дочь Гвина обняла скорлупу и закрыла глаза. Вокруг собрались Копья и волшебники. Они начали ритуал. Филианора почувствовала, как на неё наваливается усталость. Вместе с усталостью пришло чувство облегчения, так как с этого момента у девушки наконец появилось своё место в мире. Принцесса крепко уснула, на многие века сохраняя под своей защитой секрет Тёмной души. — Спокойной ночи, моя принцесса, — шёпотом промолвила Шира, одна из Копий.Тысячелетия спустя
Негорящий, выполняя долг, повидал разного на своём веку: и отвратительного, и невероятно красивого. Дорога приключений занесла его на край света, где был построен Город за стеной. Там, в полной разрухе, он отыскал настоящий бриллиант, сокровище. За столетия, если не тысячелетия сна Филианора ничуть не изменилась. Всё так же она была прекрасна. Волосы поросли мхом. Под её глазами появились чёрные разводы. Мало, по капельке слезы в год, принцесса плакала от одиночества. И её Копья, и отец — никто не навестил её. Все опасались разбудить девушку. В руках всё так же крепко лежала яичная скорлупа. От неё откололась довольно значительная часть. Кто-то попытался и возможно смог проникнуть в иллюзию к пигмеям. Однако принцесса не пробудилась. Неровное отверстие в скорлупе открывало внутренность яйца: чёрные как Бездна кристаллы, сросшиеся причудливым образом. Негорящий глянул на них. От них не отражался свет; они словно куда-то засасывали его. Кристаллы так и манили прикоснуться. Негорящий неловко коснулся скорлупы в руках девушки, опасаясь потревожить её сон. Но даже лёгкого прикосновения было достаточно, чтобы скорлупа продолжила трескаться, а младшая дочь проснулась. От гигантской скорлупы отламывались всё большие куски, пока она не рассыпалась в прах. Девушка неверяще открыла глаза и попыталась нащупать под руками скорлупу. Она тупо уставилась на стоящего перед ней мужчину, периодически моргая не желающими слушаться глазами. — Отец?.. Нет… Но почему не он? Где ты? Почему не пришёл? — сонно всхлипнула разбуженная Филианора. Вместе с пробуждением разрушилась иллюзия, поддерживающая жизнь в самой Филианоре. Девушка начала корчиться и усыхать прямо на глазах Негорящего, пока не умерла, превратившись в старуху. Ей было невдомёк, что Гвин, вскоре после возвращения в Анор-Лондо, отправился в Горнило Первого Пламени, так как не придумал ничего лучшего, чем пожертвовать собой ради продолжения Эры Огня. Там он обезумел окончательно, став Полым, и не сумел выполнить свой долг. За него долг выполнил некий Избранный мертвец. Так же она не знала, что её бедная матушка скинулась с самого высокого балкона Анор-Лондо — того самого, где Гвин ожидал рождения Филианоры. Гвинерин не выдержала потери и дочери, и мужа. Так и прервался королевский род Гвина Повелителя пепла.