Красавчик по соседству

Глубоко вздохнув, Арсений нажимает на кнопку звонка, надеясь, что ему всё-таки кто-то откроет. Обшарив рюкзак, и даже удостоверившись, что из пустоты ключи не появятся, он верит во вселенскую справедливость. И в то, что перетряхивать два чемодана не придётся. Придётся, а то чего это он здесь расселся. В квартире на двести процентов никого нет, а Матвиенко покрутил бы пальцем у виска: сказали же, что в этих числах заселиться и получить хлеб с солью на пороге не получится. Но Попов упорный, и первые пять минут гордость не позволяет ему выставить на обзор всё своё имущество на лестничную клетку. В мыслях проносятся события последних нескольких недель. Дышать становится чуть легче — добрался же он наконец после летних каникул обратно в Петербург. Четыре дня ссор с родителями, самолёт на последние бумажные деньги и желание пахать как последний раз в своей жизни: брать заказы, лебезить перед преподавателями ради рекомендаций, бороться со своим расстройством внимания и всё в таком духе обещаний на новый год. Он уже третий год живёт в культурной столице и были времена похуже, когда было захудалое общежитие и тараканы. Тогда не повернул назад и сейчас не опустит руки. Потому что справился и доказал хотя бы самому себе. Осталось доказать другим и начать с малого — открыть первый чемодан. Главное ведь то, что он может заниматься, чем хочет, и выглядеть, как хочет, верно?.. Звучит жалко, но последние двадцать лет были сложными. Было «перестань говорить так громко, достал», «бледный ты какой-то, перестань за компьютером сидеть», «и так некрасивый, хотя шило в заднице есть», «ты должен всё время учебе посвящать, а ты даже не стараешься» и «такой профессией не заработаешь». Чуть позже стало ясно, почему на все эти вопросы одинаковый ответ. СДВГ — синдром дефицита внимания и гиперактивности. Отсюда поползла невозможность выполнять простые задания вовремя и опоздания (плохое чувство времени, знаете ли), повышенная тревожность и неусидчивость (это ещё и признаки сильнейшего стресса, не забываем), разговоры с самим собой вслух (слава богу, не с кем-то воображаемым), полный беспорядок на столе (гений властвует над хаосом, запомните). Много мыслей в голове, которые находят место в нескончаемых монологах и повторениях одного и того же, потому что мало кто слушает. Хотя другим нравился принцип Арсения «говорить всему да», долгим энтузиазмом ко всему он не отличался. Быстро вспыхивал, быстро выгорал. Если что-то привлекло — с руками не оторвать, если не понравилось — человек с СДВГ даже не заметит, что ему что-то насильно втюхивают. Может, если бы родители заметили все эти признаки раньше, Арсений бы начал пить таблетки и было бы легче. А может, наоборот, не стал бы таким творческим человеком, кто ж знает. К тому же, общежитие перестало устраивать окончательно, а все остальные квартиры были либо захламлены, либо с больно странными хозяевами. Арс почему-то думал, что квартиру будет найти проще и чуточку дешевле. На его карточке оставалась значительная сумма денег, но они предназначались для покупки материалов и устройства быта на первое время. Всё будет хорошо, и психолога оплачивать не понадобится, если он ещё раз не вздумает вернуться на денек в Омск. Немного приоткрыв дверь, он нерешительно мнётся на пороге. В коридоре прибрано и на коврике стоят несколько пар кроссовок на платформе. Арсений удивленно приподнимает брови — размер внушает уважение. Огромная двуспальная кровать, перед ней неплохая плазма, сбоку широкое окно. Чуть вперёд и поворот — открытая кухня с барной стойкой и большой рабочей поверхностью, за ней балкон, заваленный хламом, хотя и не потерявший своего изящества кованых перил. Во второй небольшой комнатке ничего, кроме стола, небольшого книжного шкафа и дивана, не оказалось, но в целом, лучший вариант за такой короткий срок. Решено, новое пристанище обретено. Осталось познакомиться с жильцами, если они тут есть.

***

Только Антон перешагивает порог подъезда, а дверь захлопывается, гаснет свет. Ничего удивительного в этом нет, поэтому он напевает «и мно-го-точий бо-ольше не-е-ет». По стеночке, по стеночке… Твою мать, ступенька! Идея достать телефон приходит на втором этаже. Шастун удачно попадает ключом в скважину, топает наощупь по коридору, скинув кроссовки на пол, а звенящую хренотень с брелочком — на тумбочку. Вода немного освежает лицо, и остаётся снять джинсы и упасть в постельку. Антон бы спал до последнего, до головной боли, но пришлось шарить по тумбочке, чтобы выключить будильник. Не наткнувшись спросонья, приоткрыть один глаз, левой мыслей — не заводил он никакого будильника! — и увидеть чужие открытые ноги. Мужские. И упругую пятую точку. Кто-то лежит с ним в одной кровати и от звуков тоже просыпается. Чёрная макушка дёргается на подушке, тело поворачивается на бок и в изумлении хлопает чуточку слипшимися ресницами. Без лишних слов Антон отодвигается и убирает руку с талии парня. К его чести, он всё это время хотел дотянуться до телефона, а кто попался ему по пути — не его вина. Вот теперь пора паниковать. — Ты кто? — хрипло выдыхает Шастун. Орать сразу не стал, надо же как-то разобраться в ситуации. — Арсений, — голубые глаза напротив снова закрываются. Индивид придвигается ближе и утыкается носом в шею. Зевок. — Ты симпатичный, хотя я тебя не очень помню. Давай поспим… — Арсений значит, угхм, — расслабляется Антон. Миленько, теперь познакомились. Тут же вскакивает и трясёт за плечо «Арсения». — Эй, не знаю я никакого Арсения! Как ты сюда попал вообще?! Мозг начинает работать на максимум: красть здесь нечего, воры в чужую постель не лезут, если только извращенцы… И Арсений судя по всему… пидор. Не только из-за имени. Вон как прижался и задницу оттопырил! Нет, у Антона в принципе нет никаких предубеждений насчёт другой ориентации, потому что… а как он сам выглядит в такой ситуации? Арсений открывает глаза шире и более осмысленно пялится на обстановку вокруг себя. — Ой, — выдаёт он и потягивается. — Прости, пожалуйста. Ты и есть Антон, который должен был сегодня приехать? Я даже будильник поставил, хотел завтрак сделать, чтобы тосты и яичница, так сказать, но чего-то засиделся вчера, и сам не заметил, как… — поток слов не иссякает, пока Арсений прикрывается одеялом. Греческий бог, не меньше. Ещё бы лавровый венок на голове. А то неполная картина. — Я твой новый сосед. Меня Димка пустил на два месяца, я даже заплатил. Он же в другой город умотал на стажировку, а мне об этом Матвиенко рассказал, — Арсений протягивает ему руку для рукопожатия. — Тебя вроде ещё несколько дней не должно было быть, так я вещи перетащил, а диван такой неудобный, я и решил здесь перекантоваться. Вчера рано лёг, слышал шуршание, но подумал, показалось. Извини, не очень получилось. — Да это ты извини, меня же пытались предупредить, а я голосовые на потом послушать оставил, — чешет затылок Шастун, а потом отмирает и пытается сложить руки на груди. — Чего я перед тобой распинаюсь! Свалил с моей кровати! Арсений надувает губы и переворачивается. Тянет руку вниз и достаёт из-под кровати телефон с зарядкой. Грациозно отменяет следующие звонки и только тогда с гордой походкой от бедра выходит из комнаты. Антон осмысливает ситуацию. Он как-то совершенно непринуждённо прижимался к нему, положив одну руку ему на талию и жарко дыша в шею. Причём вряд ли планировал менять место дислокации в ближайшее время: одеяло было скомкано в ногах. Эрекции нет, но до неё было как от памятника Пожарскому и Минину до собора Василия. Фу… сравнение какое-то плохонькое. Шастун боится сдвинуться, прокручивая все события вчерашнего дня. Это же не как в «Мальчишнике в Лас-Вегасе 2», когда Стю понял, что переспал пьяным с трансом? Тут всё ещё хуже, парень выглядел очень мужественным, а сердце билось слишком близко, чтобы ожидать третий размер груди. — Ну, он не совсем парень, Тох, — завуалированно кашляют в трубке. — В смысле? — Антон окидывает взглядом сидящего напротив Арсения, не стесняясь откровенного разговора и пытаясь определить наличие или отсутствие половых признаков — Он гей. Приличных слов не находится. Мои друзья решили, что я не против проживания с геем. А действительно, чего стесняться. Неужели я настолько завишу от предрассудков? Порванные в нескольких местах джинсы, футболка с непонятными надписями и цепочка-браслет, полностью охватывающий шею — неформал, возможно, но точно не гей. — И типа мне от этого факта?.. — Ни холодно, ни жарко, Шаст. Он заботливый, хотя я не знаю, связано ли это с ориентацией. Будет больше готовить, заставлять тебя отмывать квартиру раз в месяц, разговаривать, чтобы ты там с ума не сошёл со своими чатами, — в голосе слышится, как Дима пожимает плечами. — Один квартплату ты не потянул бы, да и вы в разных комнатах, мешать он не станет, Попов — адекватный парень. — Ага, а начал со слов «ну, не совсем». — К словам будешь придираться? Радовался бы, что тебе не пришлось искать по сайтам нового жильца или договариваться с хозяйкой, как мы тогда бегали в прошлой квартире, — вздыхает Дима. — Или тебе крыс хочется пообсуждать? — А может, хочется? — вспоминает парочку соседок по общаге на первом курсе Антон. — Вот и поболтай с Арсением, наладь контакт, построй мост. — Не сожгу, обещаю. Коричневый диван тщательно ощупывается и проверяется, пока Шастун пьет кофе, приготовленный Арсением в знак дружбы и братства. — Понюхай для полной картины, — не удерживается Антон. — Ты что, только что пытался пошутить? — едко отзывается Попов. — Да, — не в силах перестать смеяться от новой эмоции на его лице, Антон держится за живот. — Ну, для первого раза неплохо, — закатывает глаза Арсений. — Но шутки у тебя отличаются сообразительностью. — Я не птица-говорун. — Оно и видно. Если что, могу дать пару уроков по развитию чувства юмора, понятного другим. — Я и не стендапер! Невинный взгляд в его сторону, и Арс, сняв тапочки, забирается на диван и подпрыгивает. — Что ты делаешь? — Я проверяю диван, чтобы доказать тебе, что ему пора на помойку. Он должен быть в меру упругим и в то же время мягким. Я уже молчу о длине! Я на нём не помещаюсь. Он не соответствует стандартным… — Стоп! Я не хочу знать, что ты будешь делать на этом диване, тем более, что я тебе этого делать не позволю на правах первого арендатора этой квартиры, — на одном дыхании выпаливает Шастун. Ответом ему служит непонимающий взгляд. — У меня поясница будет болеть, ты чего?.. — Он раздвижной, не будет у тебя… ничего болеть. И я думаю, стоит обговорить условия общего проживания. Арс подпирает рукой щёку и внимательно наблюдает за Антоном, меряющим комнату шагами. — Предупреждай меня, если собираешься привести сюда своего… хм… партнёра. И устраняй следы его пребывания. Я тоже буду предупреждать тебя заранее, чтобы все могли хорошо провести вечер. — Согласен, хотя я вообще не собирался никого сюда водить. Может хватит относиться ко мне предвзято, если я оценил твою тощую задницу? Антон давится дальнейшими возражениями. — Есть куча плюсов быть геем, раз тебя это так напрягает. — Например! — Можно заниматься сексом когда хочется, ни у кого не болит голова, если только вы вчера не напились. Можно не опускать сиденье унитаза. — Ага, и канал спорта можно смотреть весь день, пока кто-то, — он делает голос капризным, — не скажет: дорогой, ты обещал, что мы поедем в торговый центр! Это всё стереотипы, Арсений! — Вот то, что ты назвал — точно стереотип. А ещё можно носить одежду друг друга, и она не будет обоим слишком большой. И родители не пристанут с внуками, потому что будут побаиваться, что это заразно. — А твои родители знают?! — выпаливает Антон. — Они не верят, хотя переезд в Петербург — знак «внимание» на дороге. Мама сказала, что пройдет, и погладила по голове как маленького. Или душевнобольного. Отец стоически промолчал, а потом сорвался, что я всегда странным был, поэтому нет ничего удивительного, что всё прогрессирует с возрастом. С учётом того, что мама один раз заявляла, что не может смотреть на людей с отклонениями — с ручками-ножками проблемными она бы меня из роддома забрала бы, а вот с бо-бо головкой — вряд ли, — Арсений наклоняет голову набок, ожидая дальнейших вопросов. Будто бы ему комфортно болтать без умолку, плевать на какую тему. Антон настроен вполне добродушно, но у его соседа оказывается куча таких несостыковок. Второе например — Арсений спит голым. У Антона пересыхает во рту, а внимание снова неизбежно возвращается на тело перед ним в открытом проёме. Он даже не может придумать шуточку на эту тему. Шаст, который столько времени в универе отмывался от подколок в сторону его девственности и научился говорить про оргии с каменным лицом! Арсений одним плавным изгибом разбил всю оборону. Ещё этими чертовыми ямочками на пояснице. И не стесняется, сука! — Ты в порядке? — спрашивает Арс и ведёт плечами, разминаясь после сна. Мышцы напрягаются, и Антон пытается выдать уверенный утвердительный кивок. Арсений принимает это за ответ, ещё раз извиняется и проводит рукой по взъерошенным со сна волосам. Чтобы прийти в себя и не просрать все дедлайны, Антон решает охладиться в душе. Он агрессивно втирает шампунь в волосы, злясь на самого себя. Он здесь первый поселился, это его временное пристанище, так какого черта в собственном доме он не может чувствовать себя комфортно? Прохладная вода обрушивается на его руки, и Антон делает чуть горячее, тут же обжигаясь. Даже настроить воду нормально не получается! Такое с ним происходило в первый раз: чтобы кто-то настолько его поразил, чтобы возбудиться. Интересно, а у него кто-нибудь есть? Фу ты, ну ты, скоро этот Арсений съедет, а ты вернешься к привычному ритму в виртуальном пространстве. Приоткрыв один глаз, он видит что-то чёрное на белой плитке, и от неожиданности вскрикивает. Ему требуется одна секунда, чтобы понять, что паук выше среднего размера, следовательно, опасен. Пятясь, Антон врезается в другую стенку, кое-как устояв на коврике, перелазит через бортик и уже визжит. Это нечто двигается быстрее его! Шаст бросает в ту сторону бутылку, но замок двери заедает, а голос за ней с нотками паники не помогает. Как и вежливый стук. Антон придвигается к стиральной машинке. Внезапно раздаётся громкий треск, и кривая пластина в середине двери вваливается внутрь. Пара сильных рук, замешкавшись, отворяет дверь полностью и подхватывает Антона, накрывая полотенцем. Арсений быстро снимает тапок и прибивает странную хрень. — Обычная щипалка, Антон, чего орать? Я так испугался, думал, что-то случилось! — кричит он, наплевав на собственное правило не шуметь. — Да, жирная и лапок побольше, но что ты хотел от квартиры за такую цену? — его рубашка вся мокрая и тоже покрыта пеной. Арс прикасается к руке Антона, медленно поглаживая. — Ну чё, живой? — шепчет он. — Если бы эта херня коснулась меня, то я бы умер, — пафосно делится Антон. — Блять, рубашка! — орёт Арсений, метнувшись обратно к гладильной доске, которую он сам установил посреди кухни. Он тоже выглядит немного смущённым, поэтому становится к Антону спиной. — Дверь надо обратно вставить, — глубокомысленно изрекает Антон. — Вот и вставь, а заодно - пиздюлей себе, что напугал меня до усрачки, — бормочет Арс, снимая рубашку и вешая её на какой-то боковой крючок лучшего приспособления для всех хозяюшек. Антон матерится и приставляет проломленную палку к стене, уходя зализывать раны к себе в комнату. Телосложение не всегда определяет размер. Арсений встречался с подающим надежды футболистом, у которого был сорок шестой размер ноги и ничем не примечательный средний стручок, поэтому Арс перестал верить шуткам из «холодного сердца». Для справки в информационном центре его мозга, то нечто было ужасным разочарованием, от которого хотелось плакать, потому что толсто и еле влезает, а до простаты как до Юпитера. У Антона сорок пятый, и сейчас это богатство вывалилось из полотенца почти в руки Попова. А отказываться от подарков судьбы его мама не учила. — Арс, а ты можешь потише своими мюслями и фруктами греметь? — А ты можешь не отскребать от сковородки зажарки ночью? Я в законное утреннее время готовлю! — Потерпишь, граф ебаный! — Я тебя только что спас от чудовища в ванной, а сам пострадал, какая претензия? — весь подбирается Попов. — Это было единственным хорошим поступком за неделю! — Так дело в этом? — изумляется Арс, опуская плечи. Антон думает, что одержал победу в этом поединке, но тут сосед коварно ухмыляется: — Хочешь, чтобы я был хорошим для тебя? — Ты… ты всегда так! — машет на него руками Шастун. — Сразу выходишь на флирт, не пытаясь решить, как делить площадь! Я терпел. Но… но ты… Посмотри, стоишь уже почти на пороге, будто бы тебе дела нет. Пытаешься казаться всем таким правильненьким, а внутри обыкновенная… — Арс поднимает брови в ожидании продолжения. — Зануда! Я себя рядом с тобой чувствую убожищем, ясно? — Арс открывает рот, чтобы возразить. — Только посмей оправдываться, что я красивый, я тебя убью! — Антону кажется, что он достиг уровня фальцета, и весь двор с аркой их слышит, но остановиться уже не может. — В макдак — ну, нет, здоровое питание, блять, да меня тошнит от твоего парного сельдерея! Весь дом им пропитал, мало тебе: протираешь эти ёбаные жалюзи. Они всё равно выходят на кирпичную стену, там окна уже сто лет в обед нет, нахрена их вытирать каждую неделю, тут даже аллергиков нет! Кому это надо? КОМУ? Ты на работе мало устаешь? Учишься на пятерки и делать нефиг? Как твой парень, девушка, те, кто не определился, почхать вообще, терпят эту идеальность, если я как только подниму глаза от ноутбука — ты в фартуке готовишь печеньки, напевая? СУКА! С тобой даже потрахаться нельзя, пока ты красиво постель не застелишь, не пшикнешь освежителем воздуха и салфетки с презиками на тумбочку не поставишь, да?! — Антон набирает новую порцию воздуха в лёгкие и понимает, что… это, ну, как бы всё. Вроде ничего не забыл, поэтому и пялится на Арсения. Быстро краснеющего. Испуганного, будто его застали за чем-то неприличным, раскрыли все карты, прямо джокера из рукава достали, которого даже в колоде не было. — Во-первых, ты так пытаешься сказать, что я мало времени с тобой провожу, в то время, как ты хочешь со мной подружиться? — загораются его глаза. — Во-вторых, тебе интересно, как я… занимаюсь сексом? — Ты опять услышал то, что тебе нравится, — передергивается Антон. — Знаешь, что будет, если я грязную тарелку в раковину сложу и забуду на час? Ты хоть раз видел своё лицо? А? Или я поставлю не на поднос, а схаваю чипсы на кровати? — Ничего не будет, — облизывает губы Арсений. — Я тороплюсь уже, Антон. Делай, что хочешь на своей половине квартиры, но на общих поверхностях не мусорь, вот и всё. — Врун бессовестный, — Антон демонстративно ставит кружку, под которой уже собралась маленькая лужица пролитого чая на кухне, на тумбочку для обуви, — один глаз Попова начинает дергаться, а рука на защёлке уже не такая уверенная в себе мадам. — Тут довольно грязно, ничего страшного ведь? — Что ты этим хочешь мне доказать? — раздраженно отвечает Арсений. — То, что тебя трясёт. Ты еле сдерживаешься, чтобы кинуть свои дела, сделать мне замечания, помыть и поставить на место. Невыносимо, чуешь? Это не клади, сюда не ставь, это полотенце для рук, это для пяток. Может, я с детства привык одним мылом и лицо, и задницу мыть, так что ты меня теперь выселишь, что ли? — Сказал бы сразу. Не понимаю, зачем меня терпеть, если тебе так плохо, — устало вздыхает Арс. — Вечером приду, доскажешь какой у меня отвратный характер. — У тебя нормальный характер. Арс, я за тебя волнуюсь. Ты вчера молча переставил упаковки с кашами несколько раз, я так понял, что первый раз был по цвету, другой — по размеру. Это выглядит пугающе. Просто ответь, всё ли с тобой в порядке? Арсений закрывает перед его носом дверь, а потом выбирается на улицу, когда Антон привычно (но в этот раз из вредности!) закрывается в туалете, чтобы смотреть тик-токи перед выходом в универ.