***
Тсунаеши просыпается в руинах, среди пожара. Кожа рук совершенно цела, голова раскалывается, а во рту стоит стойкий привкус растворенной в воде крови. Люди вокруг суетятся, кричат, девочка кривится от боли в ребрах, куда нещадно тычут чужие локти. Взгляд карих глаз цепляется за дату на чужой газете, чей хозяин так удачно уронил ее рядом с Тсунаеши. 1977 год. Какого черта?***
Тсунаеши смотрит на парня, чей пульс всего несколько минут назад активно бился в такт сердцу. Красивые черты лица, светлые волосы, синие глаза, крепкая фигура — напоминает Колонелло после снятия проклятья, только более... Трудно подобрать определённое слово, просто другой и все. На нем черная футболка, джинсы и явно дорогая кожаная куртка. — Не был бы таким ублюдком, можно было бы и нормально поговорить, — выдыхает девушка и трет губы, которые эта сволочь поцеловала, прижав ее к стене этого дешевого мотеля. Ей недавно исполнилось семнадцать и ее жизнь кардинально отличалась от той, что была раньше. Ныне за ее спиной три с половиной года выживания на улицах Сицилии [почему именно этот гребанный остров? И ладно остров, почему Италия?], двадцать семь попыток самоубийства, девять из которых закончились похоронами и тремя долгими неделями реабилитациями в крайне отвратительных условиях. По мелочи можно еще добавить угоны авто с мотоциклами, воровство документов, кучка трупов с разными травмами и причинами смерти, а также другие не столь значимые вещи. Улицы учили не в пример лучше Реборна, чьи тренировки были направлены больше на повышение собственного эго, чем реальное развитие ее сил. Все-таки потенциал у нее был, и тренировать можно было нормально, что один раз отметила и Даниэла, с которой ей не повезло встретиться несколько месяцев назад. Она была той еще сукой, но с мозгами и фигурой как у сукуба. Да и ее фантазия была просто... Необыкновенно ядовитой, как раз из вымирающих видов. — Как тебя зовут? — и глаза щурит, растягивая губы в едком оскале. — Я не буду называть тебе своего имени, много чести, — лицо под шлемом не видно, рука прострелена, а кофта, чьи длинные рукава прятали татуировки черепа с розами и оскалившейся гадюки, была безнадежно испорчена. Но это не мешало ей улыбатся не менее сумашедше, чем стоящая в нескольких метрах особа. — Значит я сама назову тебя, — Тсунаеши чувствует чужое удовольствие кожей, и ей это чертовски не нравится. Сразу вспоминается Реборн с его сарказмом и умением вызывать желание сломать ему шею. — Имя Скалл тебе прекрасно подойдет. — Завались, моллюск недобитый. Воспоминания о том, как гладко вошла пуля между глаз этой стервы до сих пор вызывает желание повторить этот момент. Все-таки ее организация сильно потрепала ей нервы, пока Тсунаеши сбегала с принадлежащего королевской Семье острова, успешно прячась в каком-то третьесортном городке на границе страны. — Ну, тебе все равно это больше не пригодится, — с легкой насмешкой произносит девушка и снимает с все еще теплого трупа кожанку, параллельно ища в карманах бумажник и ключи от дешевого байка. Удобно усаживаясь на сиденье, девушка развернула к себе зеркало заднего видна. Краем глаза подмечает фиолетовые пряди в каштановой шевелюре и сливовую кайму вокруг зрачка. И что этот придурок в ней нашел, внешность ведь для нынешнего времени не очень модная? Может еще пирсинг себе сделать?***
Смотря на тот сыр-бор, что по ошибке назвали "Собранием Сильнейших", Тсунаеши хочется покрутить пальцем у виска. Единственными людьми, с которым можно было бы нормально пообщаться, были Фонг да Вайпер, чье поведение не вызывало в ней раздражение или нечто подобного. Она внимательно смотрит в честные-честные, просто нереально