Том - смотритель кладбища AU

      Том живёт на окраине города в глуши леса. Он живёт там со своего совершеннолетия и вот уже 5 лет. Все школьные годы он провел в разных приёмных семьях и специальных учреждениях. Его кидали по системе как мячик, куда попадет, от чего отскочит. За всю его жизнь у него не накопилось ни одного стоящего воспоминания, так что при случае и рассказать то ему нечего. Единственное, что он помнил из детства звучало слишком абсурдно. То что он помнил о своём детстве, было похоже скорее на сказку, страшную, нелепую сказку. Его родителей - ананас и шар для боулинга - застрелил медведь. И почему то, это воспоминание казалось единственным настоящим в его жизни и принадлежащим только ему, ведь он никогда ни с кем этим не делился. И возможно никогда не поделиться. Том уже привык к жизни отшельника. Не очень то сложно ему давалось сидеть целыми днями в лесу, в одиночестве. К тому же он был не совсем один. Если по правую сторону был глухой лес, то по левую кладбище. Оно выглядело полузаброшенным, но его все ещё навещали в день мёртвых, поэтому работа для Тома нашлась идеальная. Он бы может даже и хорошо работал бы, и кладбище бы тогда выглядело не таким заброшенным и пугающим, если бы он поменьше пил и поменьше пребывал в ином состоянии. Но и других занятий у Тома было полно. Он жить не мог без своей гитары, которая чудом уцелела за все эти бесконечные переезды. Он заработал на неё сам, работал продавцом в продуктовой лавке, а ещё в книжной и в ларьке по ремонту смартфонов. Пока наконец не устроился в музыкальный магазин, где ему сделали огромную скидку и продали таки гитару, только бы он больше не появлялся там.       Да уж, Том никогда не умел ладить с людьми. Да это было бы незначительным минусом, не будь у него такой сверхъестественной внешности. Был бы он голубоглазым блондином, спустили бы ему его угрюмость, закрытость и нахальство. И ещё бы кучу других грехов. Но волосы его были цвета корицы, а глаза чернильно чёрные, причём чёрным было все глазное яблоко. Необъяснимая аномалия, говорили офтальмологи. А ведь по зрению у него была твёрдая единица и совсем никаких отклонений. Правда кроме глаз все же была ещё одна неприятная особенность, с которой ему приходилось вязаться. Когда его эмоции зашкаливали, будь то пьяняще переполняющее чувство радости или сковывающий внутренности и леденящий конечности страх, его кожа медленно начинала переходить к более тёмному, нежели бежевый, фиолетовому оттенку, а текстура приобретать более пушистый вид. Изо лба тянулись полосатые, как леденцы, острия рогов, ещё острее вытягивались во рту клыки. Из глаз же вообще исходило непонятное то ли дым, то ли какое то почти физически ощутимое сиреневое свечение.       Все, кому посчастливилось стать свидетелями перевоплощения, предпочли позабыть увиденное и поскорее, по нелепым причинам вернуть Тома обратно органам опеки. Став старше, он научился держать себя в руках, но то ли было уже поздно, то ли он переборщил с похуизмом. В конце концов Том даже позабыл, что когда то расстраивался из-за отказа от него очередной приёмной семьи, и очень даже обрадовался предложению поработать вдали от людей, от этих надоедливых, постоянно чего-то ждущих тупиц.       Хоть Тому и бывало скучно время от времени, хотелось иногда с кем то поговорить, он был вполне удовлетворён тем, как сложилась его жизнь. Бывало, что его даже посещала мысль, что он счастлив. И он чувствовал себя так, пока однажды ночью не услышал не типичные для леса шорохи, а потом и четкое, поставившее все на место, "блядь!".       Кто-то въебался в старый сарай. Доски посыпались с таким грохотом, что волна дрожи прокатилась по земле.       Том шел к завалу, освещая дорожку небольшим средней яркости фонарём, просто, чтобы не угодить в завал самому. Ему же самому не особо хотелось разбираться, с неудачником, раздолбавшим его сарай. - Чего уставился? - послышался резкий неприятный голос, - так и будешь ржать стоять надо мной или наконец разгребешь это дерьмо, свалившееся на меня, пока бревна мне кости не передавили?       Парень не видел лица Тома, ибо иначе он бы заметил, что тот совсем не смеётся. Том бы и ухом не повёл, оказавшись на его кладбище какой-нибудь заплутавший турист или даже преступник. Но это оказался солдат красной армии, и судя по всему оттуда сбежавший. Больше, чем остальное человечество, Том ненавидел этих треклятых коммунистов, вот уже десятилетие пытающихся захватить их страну. - Ты, тупой коммунист, пошёл вон отсюда, - с явным отвращением в голосе пробурчал Том, ногами спихивая палки с солдата. - Эй, побольше уважения! Сам то ты кто? Шастаешь ночью в лесах по заброшенному кладбищу? Ты что из этих, из свидетелей? - Чего? Из каких свидетелей? - Том наконец разгреб самые тяжёлые доски и парень смог встать из под завала на ноги. Он посмотрел пристально на Тома, но все равно ничего не смог разглядеть в темноте. - Иегова. - Не знаю таких, - Том соврал, ему встречались экземпляры и похуже среди многочисленных приёмных семей. Но желание продолжать разговор с этим незнакомцем, тем более солдатом КА, желания не было никакого. - Хахаха, что? Неприятные воспоминания? Пройденный этап? - Хватит за мной плестись, иди куда шёл до того, как разъебал мой сарай. - Твой? Ты что тут живёшь? Ааа ты, наверное смотритель. - Да, и я требую, чтобы ты покинул территорию кладбища. - Как? В этом лесу темно как на дне колодца. Я добрался сюда только по свету твоего домика. К тому же как ты ранее отметил я плетусь, а не иду, потому что на меня обрушился твой сарай.       Том забрался на крыльцо и остановился перед дверью. - Я тебе ничем не обязан, коммуняга, - он открыл дверь и попытался ее захлопнуть прежде, чем незваный гость бы успел проникнуть внутрь, но его маневр не удался.       Свет пролившийся по комнате принёс долю удивления обоим парням. Волосы цвета корицы, чернильные бездны глаза, его вечно кривящиеся в недовольстве губы, не хватало только вечно синей толстовки и клетчатых кед, остальное же в полной мере выдавало в незнакомце Тома Риджуэлла. Того самого Тома Риджуэлла, с которым они проучились последние годы старшей школы, того самого Тома, с которым у него были общие лучшие друзья, того самого с кем они устроили больше стычек и потасовок, чем любые другие два ученика старшей школы. Настолько они ненавидели друг друга, что Торд недоумевал, почему он не узнал Тома по голосу или по поведению, ведь ещё каких то пять лет назад Ларсон мог чувствовать его присутствие, не имея самого парня даже в поле зрения или в поле других органов чувств. - Торд?!       Том тоже был не в меньшем шоке, ведь он то даже смог немного разглядеть старого неприятеля, хоть и под тусклым светом фонаря. Да ещё и это давно забытая шутка про свидетелей Иегова. Он правда умудрился так промахнуться? - Вот так встреча, Иегова. Том стоял с широко раскрытыми глазами напротив безмерно довольного Торда. - Ну правда, Том. Сама судьба меня сюда привела.       Какой то безумный хохот доносился до сознания Тома. Он все ещё не мог поверить, что его худший кошмар стоит перед ним. Как? Как он добрался до него в таком месте? Даже, если случайно. Даже, если и правда лишь злой рок судьбы... - Заткнись Торд! Хватить ржать! - И что ты мне сделаешь, если я не перестану?       К счастью кошмар для Тома уже давно кончился. Больше незачем было сдерживаться, они были вдалеке от цивилизации, никто не увидит Тома в его чудовищной форме. Никто, кроме Торда. - Ты сам на это напросился, Торд, - почти прошептал Том. - На что я напросился? - все ещё ухмылялся Ларсен.       Но его ухмылка быстро спала, как только почти всегда безэмоциональная полоска губ Риджуэлла превратилась в оскал, а из его глаз полил завораживающий сиреневый свет. Торд не испугался, нет. Просто очень удивился, аж не смог устоять на ногах. Но даже жёсткий удар об пол не привёл его в чувства. Он завороженно уставился на Тома, стремительно превращающегося в нечто. - О да, Том, продолжай, - неожиданно произнёс Торд, что хотя бы Тома привело в себя. Может он и хотел разорвать Торда на куски, но предпочтительнее Том бы хотел быть во время этого в сознании. Сиреневое свечение мгновенно прекратилось. Взгляд Торда, казалось, просиял. - Что это было?!... Что это было, Том!?