Синяя Борода

В одно прекрасном городе жил сказочно богатый купец Замай. Замай носил длинную синюю бороду и был хорош собой. Любая девушка бы согласилась стать его женой. Любые родители сочли бы это выгодной партией. Замай Синяя Борода мог сразу нескольких опри… Осчастливить. Он, однако, действовал по-другому. Брал себе в жёны одну самую красивую девушку в городе. А после… Она куда-то у него испарялась. Он горевал положенный срок, и находил себе новую красавицу-невесту. Выяснять куда пропадают девушки как-то недосуг всем было. Да и страшновато. Один, говорят пытался. Тоже исчез. Поводов беспокоиться не было. Замай после исчезновения каждой из своих жён тощал, бледнел и глаза у него красными от слёз делались. Понятно же, что нарочно девушку не обидит. Просто не везёт мужику. Он и поисками занимался основательно. И страдал сильно. Все это видели. Наверняка эти дуры сами виноваты. Хорошая девушка никуда испаряться бы ни стала!!! Жила бы себе припеваючи, инжир бы поедала, да чаи пила. И вот, произошла однажды такая история. Нежданно негаданно (примерно через три года после свадьбы, как это обычно бывало) пропала очередная супруга Замая, и он (отходив в трауре положенный срок) учудил немыслимое! Взял в жёны не девушку, а парня. Да не простого, а профессии самой низкой. О падших женщинах то говорить считалось неприличным, а уж упоминать что в индустрии этой и мальчика можно… И козу… И любое чудище страшное… В общем, о существах, которые так себе на жизнь зарабатывают, принято было помалкивать. А если случайно упомянули — немедленно выразить своё негодование и закидать кого-нибудь камнями. От поступка купца Замая в городе возмущение поднялось. Народ собрался на площади главной, та круглая была как блюдечко, а они столпились посередине как сухофрукты. Стали думать, как новую «жену» Синей Бороды извести, чтоб не позорила своим членом и тёмным прошлым их солнечный городок. Выдвигали одно смелое предложение за другим. Но тут же задвигали обратно. Потому что страшно им было. И вот кто-то сказал: «А зачем жену купца изводить? У него всё равно ни одна дольше трёх лет не продержалась. Главное в следующий раз ему выдать достойную девушку, а то сам Замай, похоже ослеп.» Люди на площади расхохотались, поперемигивались понимающе, и разошлись. Стали ждать пока «жена» купца пропадёт без вести, чтоб река жизни снова улеглась в привычное русло. Жена купца был таким красивым юношей, что хоть глаз выколи. Он обычно Соней представлялся. Замай много ночей не спал, заумные беседы с ним вёл прежде, чем выяснил, что на самом деле паренька Славой кличут. А как выяснил, так и женился. Слава умный был и на язык злой. Замай с ним никогда не скучал. Два года и одиннадцать месяцев жили безбедно, а потом купец снарядил караван в путь-дорогу и сказал жене: — Слава, я уезжаю торговые контракты продлевать, да новые налаживать. Лучших людей оставлю тебя защищать. Если кто из горожан тебя всё-таки обидит, я ему голову отвинчу. Один не гуляй — опасно. Слава согласно кивнул. У него был способ гулять одному, так, чтобы это было не опасно, но о нём он мужу говорить пока что не собирался. Про Соню и Славу Синяя Борода уже знает, пусть хоть Валентин пока останется в тайне. Вложил Замай ему в руку связку ключей от всех дверей в доме сказал: — Вот этот фиолетовый трогать запрещено. — А что если потрогаю? — Слава потрогал. Замай хлопнул рукой по своему лицу, да глаза закатил: — Да нет, дурень, трогать — трогай, пользоваться нельзя. Это от подвальной двери. — А чего там в подвале? — жена купца изобразил на лице простоватое выражение. Замай привычно умилился, но не повёлся на провокацию. — Я тебе муж, и ты меня слушаться должен. — А я тебе кто? — Я тебе предложил женой стать, и ты согласился, следовательно, ты — жена. — Ладно, не буду я туда ходить. Твои извращения меня не интересуют, — по лицу Славы было понятно, что он врёт и Замай вздохнул. — Как приеду, пир устроим, — пообещал Замай, заранее расстраиваясь, что никакого пира не получится. — И вообще что хочешь проси в подарок — всё исполню. Попрощались они со страстью и Замай уехал. Сердце тяжёлое, а ничего сделать нельзя. Слава остался. Так подумал: «Замай– человек хороший. Некоторые запреты можно и потерпеть.» Решил не лезть в подвал. Любопытно, конечно, но можно будет потом в более доверительной обстановке порасспрашивать. Глядишь, расколется. Какое-то время развлекался, проверяя как слушаются его слуги. А слушались хорошо. Пренебрежения не выказывали, потому что знали, что стоит только Славе своему мужу на них пожаловаться, как полетят головы. Только когда он пытался про подвал узнать, или про бывших жён Замая молчали. Так продержался неделю. Потом стало совсем невмоготу. Слава и спустился в подвал. Уселся, подпёр спиной дверь фиолетовую, с узорами, прислушался. Сидит, связку ключей перебирает, да так, чтоб не бряцали. Вдруг за подвальной дверью, например, шорохи начнутся, а он не услышит. Слава так размечтался о загадочной комнате, что уснул. И приснилось ему что вся дверь, на которую он опирается как будто бы живая. И то ли дышит, то ли под его телом проминается слегка. При этом отлипнуть от неё совершенно невозможно. Притягивает к себе больше, чем их с Замайкой супружеское ложе. Слава сначала подумал, что это весь дом живой, а в комнатке подвальной заперто его сердце. А после всё-таки решил, что там кто-то отдельный сидит. Другое это притяжение было. Не свойственное купцу Замаю и дому его. Проснулся и сразу бегом наверх, в спальню. На шёлковое бельё прямо одетый влез, зарылся в одеяло. Лежит, трясётся, осмысляет. Вроде обычный сон. Славе и чего похлеще снилось… Но… Впечатления были слишком реальными. Как будто именно в этом сне он что-то новое узнал. Не просто сон, а волшебное сновидение. Слава про такие в книжках читал. У шаманов всяких они бывают. Стал приходить каждый день. Сидел под дверью, истории разные рассказывал. Иногда играл что-то на барбете… На ходу песни сочинял да такие, что Шахерезада позавидует. Впервые он в своём втором рабочем образе не перед толпой людей песни пел, а перед одним загадочным зрителем за дверью. От этого песни становились более откровенными. Слава даже иногда сомневался, что он Валентином перед дверью выступает, а не новым каким-нибудь… Когда он был там ему странные мысли в голову лезли. И чувствовал он себя тоже странно. Иногда всё это неприличный оборот принимало. Тогда Слава уходил пристыжённый. Дверь манила безумно. У него и из снов только один остался. Тот, где он поднимается с постели и всё-таки открывает её. Но пока что любви и благодарности, которую он испытывал к своему мужу хватало на то, чтобы не отпирать запретную дверь. Но не хватало на то, чтобы не вожделеть её замочную скважину. Слава стал мало есть. И думать о чём-то другом уже не мог. Несколько раз ловил себя на том, что нежно водит ключом вокруг скважины и приговаривает: «Вот чуть-чуть ещё потерпи и я приду. И всё у нас с тобой будет. Я тебе обещаю.». Самому в такие моменты становилось жутко. Потому что он не понимал, к кому он обращается, но всё равно обращался. Так прошло ещё какое-то время. А когда понятно стало что ждать Замая совсем недолго осталось, Слава вдруг заторопился. Показалось, что, если сейчас не откроет загадочную дверь, узоры которой уже лучше, чем свои руки помнятся, то уже никогда не узнает, что там за ней. Все аргументы, которые его от этого шага удерживали казались теперь несущественными и бесцветными как прошлогодняя листва. Быстро спустился по лестнице с плоскими изящными ступеньками, остановился. Почувствовал, что сердце ещё немного и из груди прыгнет настолько невтерпёж было. И тут вспомнился ему случай, как один клиент так хотел от него любви большой и чистой, что приворожил. Ощущения были… Не такие мощные, конечно, но что-то из той же серии. В тот раз Соню с трудом вытащили из дома того клиента. Говорил, что любит и уходить отказывался. Благо, одна из девушек распознала зелье и антидот сварганила. А на будущее его научили заклинанию, которое помогает… Не изгнать это притяжение из организма, а как бы отделить его и оставить исключительно для телесной части существа. В таком состоянии обычно можно отвалить… По крайней мере после соития. И дома уже чиститься от страсти неземной, которая только на микстурках магических и держится. Попробовать стоило. Сработало, как всегда. У Сони немедленно возникло ощущение, что он не чувствует своего тела… Более того, он как будто смотрел на себя со стороны, а не изнутри всё это проживал. А при необходимости можно было бы отвернуться и не смотреть. Только сегодня это не потребуется. Соня вздохнул и впервые в жизни сам себе выдал техническое задание. Возбудить до предела, при этом держать дистанцию. Как в стриптизе, куда он мечтал уйти. Конечно, до того, как Замай взял его в жёны. Он смотрел как пошло и красиво извивается его тело и не верил, что он действительно так умеет. Кажется, в этот раз он действительно выступает перед правильным зрителем. Он закончил свой танец… Тот получился не таким девственно-чистым, каким планировал его Слава… Пару раз он прислонился обнажённой грудью (и не только) к рельефной поверхности двери, даже несколько раз лизнул… Вернуться в тело получилось сразу. Слава ощутил непривычную в последнее время расслабленность. Подобрал одежду, протёр ей вяло болтающийся член и направился в спальню. Следующим утром вернулся Замай. Он ужасно обрадовался, что его жена всё ещё цела-невредима. Закатил пир на весь… Ну, не мир, а, на весь городок, как и обещал. На пиру собрались все Славины недоброжелатели. Нескольким из них купец самолично набил морду. Лиц у тех людей, которые не могут прикусить свои злые языки и порадоваться чужому счастью не бывает. После пришёл Замаю черёд и за слово данное отвечать. Позвал он Славу в свой рабочий кабинет и спрашивает: — Ну, чего пожелаешь, жена, за свою покорность? После приезда Синей Бороды волшебная подвальная дверь перестала манить так сильно, но любопытство не прошло. Поэтому думал он недолго: — Всего в моей жизни хватает, но с тех пор, как ты уехал продлевать рабочие контракты, меня изводит любопытство. Покажи мне, что за подвальной дверью. За той, которая открывается фиолетовым ключом. Такое моё желание. Замай сразу голову повесил. Молчал так долго, что Слава дюжину раз успел расстроится, что он огорчил мужа своим вопросом и разозлиться на него за нежелание блюсти своё слово… Наконец купец заговорил: — Слав, ты хочешь того, что я не могу тебе дать. Что угодно проси… Но не это. Дверь останется закрытой. Слава мрачно посмотрел на мужа и обиженно насупился. Хотелось расспросить подробнее, но тон Замая был таким колючим и бескомпромиссным, что он не посмел возражать. — Ну раз так, — он не сдерживал агрессию и обиду, звучавшую в голосе. — Хочу платье-самолёт. Чтоб напялить и летать над городом как птица. — Петухи не летают, — пробубнил Замай (тоже обиделся). Но отказать Славе и в этой просьбе он не мог. Они страшно поссорились, потом скомкано помирились, и купец отправился в путь-дорогу, снова взяв со Славы слово, что он не откроет подвальную дверь. В этот раз Слава только легонько склонил голову, так что этом можно было принять и за согласие, и за непроизвольное движение. Замай искренне надеялся на первое. Как только Замай уехал Слава спустился к подвальной двери и замер в нерешительности. Теперь им двигало не желание, как это было в первый раз, а обида на мужа. Наверняка это было бы не только опрометчиво, но ещё и обидно для того, кто прячется за этой дверью. Разозлился Слава на себя за все эти ощущения, да и решил, что не будет он достойной женой для купца Замая. Вон каким соблазнам предаётся в отсутствие мужа… Переоделся в потёртое шмотьё, которое носил, когда наряжался Валентином, прихватил барбет, да ушёл через чёрный ход так, что слуги и не заметили. Собирался в другой город валить, да такая тоска вдруг накатила, что так и остался на центральной площади, круглой как блюдце сидеть, да песни трагические исполнять. Вернулся купец Замай с платьем-самолётом, а жены нет нигде. Он в этот раз не стал на весь город объявлять, потому что знал, как к их со Славой союзу относились. Вместо этого сразу отправился в подвал. Посмотрел на дверь нарядную почти что с ненавистью, провернул несколько раз ключ в замочной скважине и испуганно замер. Раньше в подвале было заперто чудище страшное с клювом как у сокола, глазами как две главных городских площади, ушами как у Будды, а в остальном похожее на осьминога, теперь же на полу валялся обессиленный мужчина. Весь лысый и окровавленный, как будто только из материнского чрева. Вокруг мужика валялись ошмётки щупальце, щедро сдобренные кровью и какой-то слизью. Запах стоял невыносимый. Замай поднял лысого и отнёс его в свою ванную. Там он хорошенько его отмыл и привёл в сознание, влив в глотку несколько больших глотков рома из поясной фляги. Мужик прокашлялся и вылупил здоровые глаза на Синюю Бороду. Купец решил, что чудище достаточно пришло в себя для допроса. — Куда Славу дел, падла? Мужчина отрицательно качнул головой: — Этого не трогал. — произнеся это, он повалился на спину и больше не подавал признаков жизни. Замай велел слугам перенести его пока в гостевую комнату. Как только мужчина-чудище очухался, купец выгнал его из дому, хотя тот пытался что-то «объяснить». Замай полагал что то, что он подарил чудовищу, которое лишило его стольких жён, жизнь (и комплект одежды с барского плеча), само по себе является благородным поступком и избавляет его от необходимости быть с этой тварью вежливым. Потом стал думать, как жену искать и для верности заявил, выйдя на главную площадь, что тому, кто приведёт Славу живым выплатит любое вознаграждение, которое он только попросит. Слава, который всё ещё подпирал стену одного из домов на главной площади, речь его услышал, понял, что тут без вариантов. Либо он возвращается сам, и они живут дальше долго и счастливо. Либо какой-нибудь предприимчивый гад возьмёт купца в оборот и стрясёт с него столько, сколько и представить нельзя. Он с земли с трудом поднялся и пошёл к мужу. Замай его в лохмотьях не узнал, мимо прошёл и не посмотрел даже. До того обиделся Слава, что решил к нему совсем уж не возвращаться. Если уж собственный муж не признал, где там простым смертным. Сел и запел, песня была такой чёрной, каких он никогда не сочинял. Все, кто сразу собрался бежать искать жену купца замерли, прислушались. У них и слёзы на глазах заблестели и руки затряслись. В толпе оказался мужик-чудовище. Засмотрелся, заслушался, да по голосу Славу и узнал. Он, однако, разумно поступил. Не стал при всей толпе обнаруживать настоящую личность барда, поаплодировал, монетку в шляпу бросил, которая нашлась в кармане платья купца Замая. Все заработанные гроши Слава в кабаке потратил. Сидел хлестал кагор и всё требовал добавки. Когда он был уже готов мужик-чудовище к нему подсел и говорит: — Здравствуй, добрый молодец, ты мне нравишься, поэтому я решил тебе предложить выгодное дельце, — он захихикал и потёр ладони друг об друга. От того, что он давно с людьми вот так запросто не разговаривал эмоций было раза в два больше положенного, а если учесть, что перед ним не кто попало, а сам Слава, так во все четыре. — Дельце говоришь… Как тебя зовут, носатый. — Мирон, — после стольких лет произносить своё имя было приятно. Нос сам собой задрался к потолку. — Ну, а я Валентин. Будем знакомы, — Слава протянул Мирону свою ладонь. — Слушай меня, Валентин. Я знаю, как нам обхитрить купца Замая и на его горе подзаработать. Я обернусь женой Замая, а ты приведёшь меня к нему и продашь задорого. Потом всё нажитое между собой поделим. — А как же поделим, если я тебя ему продам? Ты же там у него останешься, и он будет тебя… — Слава ревниво поморщился и заказал ещё кагор. — Нет! — За меня не волнуйся. Я этот дом хорошо знаю. Как только ты отойдёшь достаточно далеко я уйду через чёрный ход… И никакого супружеского долга, — Мирон улыбнулся. Слава подумал немного и согласился. Раз уж купец Замай его в лицо не узнаёт, так и поделом ему! Пришли они к дому, остановились перед парадным входом. Слава и говорит: — Ну, давай превращайся. — А я уже. Я только для Замая иллюзию создал, ты будешь видеть меня так же, как раньше. Слава ему не поверил, но всё равно зачем-то постучал в дверь. Слуги открыли и проводили их в приёмные покои. Замай пришёл через несколько часов. Борода его была растрёпана, а глаза безумны. Сам он был в платье-самолёте. Слава чуть не прослезился от его вида. Соскучился сильно, да и шло Замаю платье. Замай уселся перед ними, и кивнул, в знак того, что можно начинать говорить. Слава всё-таки вспомнил, что привело их сюда, нахмурился и сиплым от волнения голосом произнёс: — Вот, привёл я тебе жену твою Славу. Взамен хочу… Мирон зажал ему рот рукой и сказал: — Достопочтенный купец Замай, вот, привёл жену твою. Слава правда последние мозги растерял пока бродил по улицам. Но условие выполнено. Живой, здоровый. Присмотрелся Замай, узнал разом и Славу и мужика-чудовища. Славу расцеловал и подле себя усадил. На Мирона посмотрел хмуро и спросил: — Ну и чего ты хочешь в награду, чудище поганое? — Меня превратили в чудовище ещё в детстве, поэтому я обычаев человеческих не знаю, о прошлом своём почти ничего не помню, друзей и близких у меня нет. Я бы хотел остаться с вами. — На правах любимого котика? — Зло процедил Замай. А Слава стал по-новому Мирона рассматривать и дивиться. Он же его и чудовищем не видел. А тут сразу целый человек. — Нет, на правах человека. Замай аш покраснел от гнева, но тут Слава его за плечи приобнял и сказал: — Замайка, давай его оставим. Хорошенький же! — Сам такой, — Мирон кокетливо улыбнулся. Так и стали они втроём жить. Иногда, конечно, ссорились, куда ж без этого. Но в целом всё у них хорошо было. И жёны у Замая Синей бороды больше не пропадали. Он их больше и не заводил. И без этого веселья хватало.