***
Воздух во дворце спёртый. То ли дело в тяжёлой атмосфере, то ли в том, что здесь редко открываются окна. За сегодня, похоже, ни разу: все кто мог сбежались посмотреть на героя. Одного из. Кейл и сам бы не прочь поглазеть со стороны, но, к сожалению, этот герой он сам. От этого внимания юноша про себя морщится и фыркает, но виду не подаёт. Его это совсем не волнует. Он уверенно вышагивает по коридорам — лениво, медленно, совсем не спеша. Кейл игнорирует все заинтересованные взгляды прислуги, горящие глаза рыцарей и даже взволнованные лица повстречавшейся знати. Ему нет дела до того, что о нём думают, пока это не мешает его жизни и его мечте. Так он всегда думал. Теперь Кейл знает, что ошибался. Его лицо не выражает никаких эмоций, его движения ничем не скованы, а взор направлен вперёд. Ему всё равно, что о нём думают… Ему всё равно, но. Но он сам загнал себя в угол. В последнее время ему совсем нечем дышать. Кейл направляется не в замок Хенитусов — он выходит из дворца и сворачивает в какой-то безымянный переулок через дорогу. Потом в ещё один, и ещё. До тех пор, пока не теряется в мыслях, в улицах, от взглядов прохожих. Он просто хочет побыть один. Хочет выпить и расслабиться. Хочет забыться. Раон сейчас с Эрухабеном, котята с Хансом, Рон с Чхве Ханом вышли по делам. Это всё ненадолго, но шанс, выпадающий так редко, не упускают. И он не собирается. Кейл ослабляет платок на шее, разминает шею и смотрит в небо. — Ваше Величество, если это не сработает, я сбегу после того, как разберусь с Белой Звездой. Никто не сможет меня найти, если я спрячусь. Те слова Кейл произнёс без задней мысли. Он не собирался никуда убегать, максимум залечь в своем укромном местечке в Лесу Тьмы, но той фразой он хотел надавить на Альберу. Хотя бы немного. Ради пущего эффекта. Кронпринц, естественно, не клюнул, но сейчас… сейчас Кейл начинает думать, что это было очень даже неплохой идеей. Просто исчезнуть, заблудиться где-то, взять отпуск ото всех. Не навсегда, конечно. Он не настолько жесток, чтобы бросать детей после того, как дал им надежду. Но на годик точно. Где-то далеко, за горизонтом или даже дальше. Там, где о нём никто не знает, никто не слышал, никто не ведает. Где от него ничего не ждут, ничего не хотят и не распускают бредовые слухи. Словно вернуться к жизни Ким Рок Су на пятнадцать лет назад. Вау, такого он от себя не ожидал. Кейл просто устал и сам это прекрасно понимает. — Это настолько сложно? Кейл поспешил ответить после того, как увидел, как быстро меняется выражение лица ассасина. — Нет, всё нормально. Это не так уж и сложно. Кейл действительно не считал происходящее сложным. По крайней мере, эта нагрузка не сравнима с той, которую он испытывал, будучи руководителем команды в Корее. Тогда он выполнял свои обязанности, составлял и подписывал тонну бумаг, боролся с монстрами, учил в процессе новичков, регулярно отчитывался перед начальством, анализировал информацию и составлял руководства, в свободное время же — читал романы и иногда отдыхал. И всё на его плечах. В одиночку. Впрочем, он совсем об этом не жалеет. Не то, чтобы он не мог положиться на свою команду — скорее, не хотел этого делать. Предпочитал держаться в стороне, на расстоянии. У них были семьи, были дорогие люди, с которыми те хотели провести время, тогда как у него, Ким Рок Су, не было ничего. Поэтому ему было совсем несложно сделать что-то сверхурочно — даже проще, когда он делал всё сам. Как-то спокойнее. В душе и на сердце. Кейл не верил в проклятия, но верил в плохую удачу. Юноша сжимает письмо от Бога Смерти в кармане и слышит, как истекает время на таймере. На деле беззвучно, но он знает, что они там и от этого в глазах встаёт вязкий, словно тина, туман. Обволакивает холодом его худое тело и сдавливает легкие. Ноги уносили его всё дальше от центра столицы. Туда, где не будет людей, нежелательного внимания и шума. Кейл — лжец. Тех, кого он потерял во время битв, нельзя вернуть. Также, как нельзя повернуть время вспять или собрать по осколкам разбитую посуду. Ни Ким Рок Су в то время, ни он сейчас не хотели этого делать. Сожаления? Они останутся с ним в любом случае и при любом исходе, поэтому сейчас он должен выжать из себя всё до последней капли ради наилучшего результата. У каждого были свои обязанности — в его входило продолжать жить. За тех кто ушел. Чтобы отплатить, чтобы хотя бы немного облегчить всем тем, что у него было. Естественно, невозможно заменить ушедших, нельзя ими стать, но можно поддерживать выживших. Хотя бы чуть-чуть. Но никогда не сближаться. Никогда не подпускать кого-то слишком близко. Никогда не становится с кем-то семьей. Ему это было не нужно. Совсем. Но Кейл всё ещё лжец и прекрасно об этом знает. Ему просто было страшно. Страшно терять вновь, страшно снова оставаться одному, страшно быть обязанным мёртвым, страшно наблюдать за живыми, страшно быть одним из них. Он был тем ещё трусишкой, как оказалось: вспомнить хотя бы испытание воровки или иллюзию Элишен Первой. Но в этом нет ничего такого. Он не стыдится. Ведь Кейл — не особенный. Кейл — не герой. Каждый раз, когда он слышал эти противные прозвища — Серебряный Щит или Герой Джунглей, — его разве что не выворачивало. Какой вздор. Герои не врут, герои думают в первую очередь о других, герои жертвуют собой, герои стремятся к добру и справедливости. Кейл же увяз во лжи, думает сначала о себе; он готов отдать свою жизнь, но скорее как плату за свой же покой; и, наконец, Кейл плевать хотел на добро и справедливость. Он не был святым и не пытался им стать. Ким Рок Су, нынешний Кейл, был тем еще эгоистом и просто хотел жить жизнью бездельника, до которого никому нет дела. В достатке и в покое. Не зависеть ни от кого и не быть обязанным. Парень не любит сложности. Да разве существуют те, кто их любит? Кейл любил вставлять палки в колёса врагов, видеть их недоумение и злость, сбрасывать работу на окружающих и ничего не делать своими собственными руками. Но судьба была явно против — она доставала его даже здесь, в другом мире, заставляла разгребать ошибки богов и людей, спасать жизни и менять судьбы. Но Кейл ведь не бог. Кейл — человек и тот ещё лжец. Ему плевать на лучшую жизнь, на людей, не имеющих к нему никакого отношения и тем более на их мнение о таком отбросе как он. Ложь может проявляться в разных видах и Кейл умело применял их все: переливая из пустого в порожнее, из раза в раз, взбалтывая правду и ложь до густой пены, манипулируя и недоговаривая. Своего рода искусство, тонкость профессии. Но всё это в любом случае всего лишь ложь, всё это театр одного актёра, одного ублюдка, всё это ради него самого. Кейл менял маски в зависимости от собеседника, говорил то, что те хотели услышать и показывал им то, что они хотели видеть. Дёргал за ниточки, тянул за поводья, заводил в свои ловушки и схемы — и бросал там на верную смерть. Кейл не считал, что поступал неправильно и будет делать это снова. Он не был хорошим человек и никогда не претендовал на это место. Он привык врать. Своим и чужим. Всем. Без разбору. Ни люди вокруг, ни другие создания, ни даже боги — никто не знает о нём всего. Хотя последним наверняка без разницы. Они просто любят позабавиться, когда бытие наскучит. — Лжец. Люди хорошо умеют врать! — Думаю, это правда. Я тоже немного вру. Кейл никогда не скрывал того, что он искусный лжец и настоящий отброс. Наоборот, даже пытался убедить людей в этом. Но они не верили, отказывались от правды, воротили носы, что неимоверно раздражало. Они верили своим заблуждениям, создавали из его образа несуществующий идеал и вешали на него ярлыки. Из-за этого его жизнь катилась не в ту сторону и абсолютно не по плану. Швырнуть, что ли, в них пару бутылок, как делал Кейл из книги? Или, может, лучше целый ящик? Со Звуком Ветра это будет даже проще сделать. «Рождение героя». Юноша криво усмехнулся, пропуская свои алые пряди сквозь пальцы. Больше всего о нём знали Чхве Хан и Раон. Человек, которому он дал еду и кров в обмен на свою спокойную жизнь, и ребёнок, которого он уберёг от смерти. Но даже они не знали всего. И никогда не узнают. Остальным членам его группы и новоиспечённой семье знать то, что знали эти двое, совсем не обязательно. Совсем без надобности. Совсем не стоит. Даже с учётом того, что он оказался в этом теле непреднамеренно и вообще случайно, есть вещи, которые должны оставаться тайной. Для их блага. И его тоже. Это к лучшему, Кейл был в этом уверен. Юноша не знал, чего хотели боги, да и знать, в общем-то, не хотел, но они только содействовали его неправильному образу жизни. Кейл хотел, чтобы окружающие его люди осознали, что они видят иллюзию, которую создали сами, что они заблуждаются. Их идеала, их героя нет и никогда не было. Но чем больше он пытался показать это, тем сильнее они верили в обратное. Так что в итоге юноша забросил эту идею, даже особо и не начав. Если они не хотят разбивать эту призму сейчас, она сама разобьется однажды. Кейл — лжец. А правда всегда всплывает. Каждый раз, когда дети королевства держали его серебряный щит и говорили, что хотели бы стать им, Кейл тяжело выдыхал и закрывал лицо руками. Если дети хотят стать тем самым идеалом, который придумали, то это не так уж и плохо. Только вот его вмешивать не стоит. Кейл не идеал, далеко не модельный гражданин и вовсе не хороший человек. Жить его жизнью не сложно, но слишком… просто слишком. Кейл просто не хочет ни о чём думать, ничего не ожидать, ни о чём не беспокоиться. Это не то, к чему стоит стремиться и не то, о чём стоит мечтать. Другим. Ему — можно. То время, когда он хотел прожить жизнь «как надо» прошло эдак лет тридцать назад. Кейл считает, что заслужил этого. Хотя бы немножко. Хотя бы чуть-чуть. Да и кто помешает ему в исполнении этой затеи? Ладно, Белая Звезда не в счёт. Это исключение из правил и его Кейл хочет удалить из своей культурной программы, да побыстрее. Ему хватило ещё в той жизни и уже хватает в этой. Этому телу всего двадцать, но этой душе уже тридцать восемь — и усталость, к сожалению, перемещается вместе с душой. Он уже слишком стар для этих развлечений. Может, хватит? Хотя его усталость, пожалуй, не сравнится с той, что чувствовал Ли Су Хёк в своё время. Отдых? В такое время? Это невозможно и неприемлемо. Но красноволосый всё ещё хочет отдохнуть и от этого он ещё больше уверен, что является отбросом. Разумеется, он не может бросить всё в этот ответственный момент — эту битву, детей, свою группу, кронпринца, свою новую семью, свою страну. Это всё необходимо для его грядущей беззаботной жизни — для того, чтобы его душа была спокойна. Кейл не собирается возвращаться в Корею, не собирается становиться пешкой в руках богов и тем более отказываться от своей мечты. Не дождутся! Не хотелось бы этого признавать, но он уже сблизился с этими людьми и совсем не хотел от них уходить. Создавать сложности слишком сложно, поэтому он оставит всё как есть. Кейл — тот ещё лжец, но он хотя бы ответственный. Пока солнце заходит за горизонт, парень провожает его взглядом, сложив руки на груди. Как он оказался за городом и умудрился обойти охрану даже не помнит, но оно ему и не нужно. Домой он всё равно пока не собирается. Кейл потягивается, разминает конечности и вновь облокачивается на внешнюю сторону каменного забора. Его спина ноет, голова гудит — а он ведь даже пил! — а на душе всё ещё неспокойно. Древние силы молчат и Кейл за это действительно благодарен.***
— Господин Кейл ещё не вернулся? — немного взволновано спрашивает Чхве Хан, одёргивая плащ. — Нет, — безразличным тоном отвечает ему Рон, но в глазах у дворецкого накатывающей бурей читается напряжение. — Рон. Кейл подошел к двери в свою комнату и повернул ручку. Только зайдя внутрь, он продолжил. — Всё нормально, если ты примешь хотя бы это. Молодой господин всегда был таким — непредсказуемым, неудержимым, неведóмым. Он весь уродился в госпожу: дикое и гордое пламя, опасное и неприкосновенное. Но со смертью матери ребёнок мгновенно потух, совсем затих, закрылся, спрятался где-то внутри, ощетинился и с каждым годом он неумолимо наращивал эти слои, выстраивал эти стены, углубляя лабиринты и расставляя всё больше ловушек для тех, кто пытался его понять. Пламя в его глазах, в его душе задохнулось — осталась лишь незаметная искра, тлеющая внутри. Обиженная, загнанная в рамки, разгневанная на мир. Щенок продолжал отдаляться, отделяться от них. Уверенно и решительно. Он создал свой мир, в котором ему самому не было места. Рону как никому было известно, что значил истощённый, почти мёртвый взгляд его молодого господина. Кейл Хенитус изживал себя, даже не успев толком пожить, повидать этот мир, почувствовать тепло и заменить ту детскую боль и обиду чем-то новым. Кейл Хенитус умирал душой, делал свои последние ходы на шахматной доске ставкой в собственную жизнь — никто не знал, что тот пытался выиграть в том неизвестном никому бою, но Рон был уверен, что оно того, в любом случае, не стоило. Кейл Хенитус был ненамного младше его сына, но они с Бикроком были абсолютно разными. Конечно, это было ожидаемо. Их изначальные условия, окружение, цена — всё было другим. Но в то же время неимоверно похожим. Молодой господин выбрал путь, который никто даже не видел, не рассматривал, не задумывался о его существовании. Рон знал: эта партия была сыграна тонко, невозможно изящно, превосходно. Но плата за эту игру была слишком высока. Восхищение граничило с непониманием и даже брезгливостью. В итоге молодой господин исчез. Унесённый ветром. Туда, где его никто никогда не достигнет. А затем вновь появился. Воскрес. Словно из пепла. Его поведение, его отношение, его манера — всё изменилось. Искра возродила пламя: такое же дикое и гордое, опасное и неприкосновенное. Рон не хотел этого признавать, но в глубине души он был рад возвращению этого ребёнка. Щенок прекратил прятаться, вышел из своего замка, предстал перед миром — судя по всему, нехотя, через силу, совсем недовольно. Но Кейл Хенитус больше не походил на живую куклу, у которой было только несколько программ и все по саморазрушению. Рон был рядом с ним с самого начала и по сей день. Он видел рождение и конец этого ребёнка, видел, как тот падал и вставал вновь, как он боролся и сопротивлялся судьбе, менял её. Но никогда не видел, как Кейл Хенитус стоял на коленях. Кейл Хенитус — актёр и притворщик. Он лжец и игрок. Но ставками в его партиях никогда не были другие. Ставкой всегда был он сам. Рон видел, как умирает его господин, как умирает ребёнок в его глазах и сердце. Рон не хочет видеть этого вновь. — Я связался с принцем. Он сказал, что человек ушел ещё в обед! Он даже печенья с собой не взял! — чёрный дракон неумолимо крутился на диване. Если бы не Эрухабен, тот бы уже полетел искать Кейла. — Я совсем не хочу оставлять слабого человека одного! Уже так поздно, а его всё ещё нет. Что, если Белая Звезда поймал его? — Если бы Белая Звезда появился в этом городе, мы бы уже об этом знали, ребёнок. Кейлу тоже нужно отдыхать. — Но, деда! Почему он не может отдыхать с нами? Рядом со мной намного безопаснее, чем в любом другом месте. И ты тут! И дедушка Рон, и Бикрок, и Чхве Хан. Он и Хонг тоже с нами! Человеку не нужно ничего делать и ни о чём думать! — не унималась тёмная рогатая клякса, наворачивая круги на мягких подушках. — Да, мя! — согласно мяукнул Хонг и пару раз похлопал лапкой по дорогой обивке дивана. Он лишь тяжело выдохнула и перевернулась на другой бок. — Успокойтесь, он наверняка скоро вернётся. Рон с пустым взглядом протирал стеклянные стаканы. Рядом с притихшими детьми Эрухабен потягивал тёплый чай, а Чхве Хан задумчиво выглядывал в окно. Находящиеся в этой комнате прекрасно понимали, что Кейлу нужен был отдых. Дети могут этого не понимать, но здесь, рядом с ними, Кейл мог чувствовать большее напряжение, большую ответственность, большее бремя. Он никогда не был разговорчивым, всегда немного отрешённым, но в последнее время первенец герцога всё чаще уходил в себя и вытянуть его из этого состояния было довольно затруднительно даже для детей. Кейл встретился с препятствием, которое не может преодолеть, с задачей, которую не может решить, с ситуацией, против которой не может выстоять. Ему нужны были время, ресурсы и терпение. Этого всего, к сожалению, у них на данный момент не было. Кейл походил на ворчливого кота. Он не давал лишний раз себя трогать, приходил только тогда, когда хотел сам, делал только то, что хотел, и поступал только так, как считал нужным. Он не любил большую компанию, всегда выражал недовольство всем своим видом, но никогда не прогонял. Кейл ворчал и возмущался, когда что-то нужно было сделать, но по итогу всегда делал на совесть. Даже если немного креативно и с размахом. Кейл не пускал к себе в душу, но вкладывал её в то, что делал для других. Хотя и делал вид, что это не так и ему вообще плевать. Обычно это выглядело мило, но сейчас вызывало беспокойство. Кейл никогда не жалел ничего для других, хотя и говорил об обратном, поэтому с лёгкостью мог пренебречь собой. Кейл Хенитус никогда не просил о помощи. Обычно он пытался сбросить всю работу на других, но когда ситуация становилась критичной, он отталкивал их и пытался сделать всё сам. Пытался защитить. Пытался не дать пострадать. Пытался огородить. Перетянуть этот канат у него не удастся, поэтому всё, что они могли ему предложить — свою поддержку и свои силы. Они готовы быть там, рядом с ним, но Кейл не давал. Его тёмные круги под глазами росли с каждым днём. Он казался таким маленьким, таким уязвимым, таким слабым. Эфемерным. Неустойчивым. Совсем нестабильным. Хрустальным. А потом он начал исчезать. На полчаса, на час, на пару часов. Дети всегда были с ним и он всегда возвращался. Но в какой-то момент он прекратил брать с собой и детей. Кейл Хенитус всегда возвращался. Они переживали, но ждали того, кто собрал их вместе, того, кто дал им новый дом, того, кто защищал этот дом вместе с ними. Но глубоко внутри они боялись, что однажды он может не вернуться. И они были чертовски правы. — …Есть только одна причина, почему обет смерти между людьми будет оборван. Лицо Кейдж напряглось. — Когда обет становится бесполезным... Это значит, что другой человек мёртв.