Как попасть в рабство?

      Всё началось гораздо раньше. Сразу после того, как эта чёртова резня, которую все называли благородным словом «Война», закончилась, Хаск вернулся домой и улыбнулся. Это была последняя искренняя улыбка в его жизни и смерти. Потом начались карты. Ещё на фронте Хаск научился неплохо мухлевать. Наградой служили сух-пайки, сигареты и выпивка. Но теперь всё шло по-крупному, вместо голодного дня проигравшего ждала катастрофа, а победителя настоящий триумф. Злорадная улыбка не сходила с лица Хаска в те дни. Казино стало для него вторым домом, а в каждом, кто садился с ним за стол он видел простофилю, готового отдать ветерану всё. Но эта идиллия не могла продолжаться долго. В один прекрасный день, а может и ночь за столом появился новый крупье. Худой очкарик с дурацкой причёской и бледными пальцами. Но первое впечатление оказалось обманчивым. Позже Хаск поймёт, что встретил тогда самого опасного человека в мире, но это будет потом, а сейчас ветеран просто сидел, завороженный тем, как новичок тасует колоду. Карты плясали в его руках, складываясь и раскладываясь в секундных пасьянсах. Уследить за тем, как идёт раздача оказалось абсолютно невозможно.       В тот злополучный день Хаск проиграл половину всего что имел. Деньги было очень жалко, но ещё хуже было поражение. Существование такого крупье могло свести на нет все дальнейшие планы Хаска. Нет, только не в этом, последнем казино, откуда его ещё не выгнали. Новенького следует немедленно подкупить, запугать, или… В общем привести в чувство.       Ранним утром, пока ещё не рассвело, а людей на улицах почти не было, Хаск подкараулил крупье в переулке, многозначительно перегородив ему дорогу. — Умеешь тасовать колоду сосунок, да? Хорошо платят, да? Но ты знаешь, что этого недостаточно? В этом бизнесе нужно уметь уважать старших.       Щуплый, высокий очкарик в клетчатом пальто и такой же кепке должен был испугаться, но вместо этого улыбнулся, да так широко, что уже Хаску стало не по себе. — Я помню тебя, Хаскер, ты сидел напротив меня, ухмылялся как опытный игрок, а на деле всё проигрывал и проигрывал. — Это всё из-за тебя!       Хаск, взяв себя в руки и сжав кулаки двинулся на тонкого человека, но тот внезапно выхватил из ниоткуда здоровенный кухонный нож. — Опрометчиво! Ну, чего ты так, не бойся, я просто хотел показать тебе его. А, знаешь, я согласен, я помогу тебе в казино, но ты будешь должен помочь мне, идёт?       Ох, как же он жалел, что согласился на это. Надо было бежать! бежать! Но было слишком поздно. Спустя два года, в самом конце ограбления богатой ювелирной, Хаск, не в силах пошевелиться, смотрел, как его подельник зажимает рот случайной свидетельницы своими губами, одновременно проворачивая нож у неё в животе. Повернувшись, Аластор сплюнул кусочек чужого языка, довольно облизывая влажные от крови губы.       Следующую ночь Хаск провёл с бутылкой водки в одной руке и телефоном в другой, но так и не набрал полицию, потому что ещё раньше Аластор наглядно показывал ему, что случается со стукачами, даже если те сидят за решёткой. А на утро он снова пришёл. — Не хочешь отыграться? — Донёсся из-за двери весёлый голос.       Это было их традицией. После каждого удачного ограбления Аластор приходил к Хаску и играл с ним в карты. Маньяк ставил деньги, шулер душу. Глупая условность, каких у Аластора было много. Хаск просто принимал эти причуды, хмыкал и брал деньги. А когда проигрывал, отдавал Аластору душу, это было бы жутко, если бы ветеран верил в такую чепуху. — Оставляй деньги и проваливай! После такого я не буду с тобой играть, — рявкнул Хаск, не вставая с дивана. — Нет, деньги я и так оставлю, я хотел предложить тебе отыграть души, ты ведь отдал мне все девять. — Я тебе что, кот какой? Убирайся, кретин! Оставь меня в покое!       На следующий день в газетах напечатали о безумце, повесившимся на чужих кишках. На месте преступления нашли десять изуродованных тел, сложенных пентаграммой. Как говорили очевидцы, при попытке снять висельника, тот внезапно очнулся, зарезал двух полицейских и хохоча провалился под землю. Следствие опознало пропавшего как радиоведущего, почившего ещё в начале тридцатых.       С тех пор Хаск прожил ещё несколько десятков лет, наполненных играми, пьянством и страхом. А потом его печень не выдержала, и он ушёл в иной мир. Там Хаска уже ждали. — Приветствую тебя, дорогуша! Кот без девяти душ, мой самый преданный Хаскер.       И Хаску пришлось быть самым преданным. Нельзя не повиноваться, когда проиграл кому-то все жизни.       Потом пришлось убивать много и жестоко. Выискивать должников, подкарауливать простофиль в тёмных переулках, устраивать пьяные драки. И пить. Аластор не требовал пить, этого требовал сам Хаск. Очень трудно существовать в Аду без души. От внутренней пустоты звенит в ушах, глаза отказываются видеть цвета, а мысли бесконтрольно сплетаются тугим узлом на шее и животе, не давая почувствовать что-то кроме отчаяния и всепожирающего волнения. А водка убивала мысли. Узлы становились незаметными, цвета становились ненужными, вожжи эмоций брало безразличие.       Вот и теперь в Счастливом Отеле Хаск стоял за барной стойкой, пил алкоголь и наблюдал, как Аластор набрасывает петлю на шею своей очередной жертвы. Та радовалась, танцевала. Удивительно, как этот демон втёрся к Чарли в доверие всего за пару минут. Что же, может дочери люцифера он ничего и не сделает, но все остальные в этом отеле обречены. А самым противным было то, что Хаск и сам начинал радоваться, его душа сейчас находилась у Радиодемона, а тот ликовал.       Словно чёрные змеи в голову кота вползали мысли: — Ах, как же ты податлива, даже твоя одноглазая подруга ничего не может сделать. Ты родилась в Аду, но не живёшь в нём. Розовые мечты, розовые зрачки. Но не переживай, я покажу тебе что такое отчаяние! И какое будет шоу. Отличное, невероятное, прямо-таки лучшее шоу! Весь Ад будет знать, кто поставил его дитя на место, кто открыл ей глаза и вырвал из них розовые зрачки.       Хаск тряхнул головой, нужно больше алкоголя. Ах как же плохо, как же плохо! Ничего, главное, что выпивки теперь будет достаточно. Возможно, на ближайшие дни Аластор, увлечённый новой забавой, забудет о своей запойной марионетке. Ничего, Хаску плевать на Чарли и её отель, правда плевать, ему пофиг, всегда было пофиг, да, вообще насрать, болт он клал на искупление, ему совершенно точно всё равно. Нет. Да. Вот ещё пару глотков… Даааа, теперь точно всё равно. Вот бы побыстрее сползти под барную стойку и отрубиться, а эта принцесска пусть сама выбирается из ямы, в которую и прыгнула.