Etude de Nuit

      Ночные сумерки в одно мгновение погрузили окутанный в белоснежный плед городок в сон, забирая с собой еще один наполненный праздником день. Голоса веселящихся людей, кричащих птиц и все возможные звуки утихали под мелодичные ноты, издаваемых стареньким фортепиано, который его дорогой муженек невзначай нашел на чердаке арендуемого ими домика. Тонкие пальцы умело надавливали на клавиши, перебираясь то к одной, то к другой, а мелодия воистину звучала красивой и успокаивающей. После насыщенного дня маленький концерт в прибранном от пыли и грязи чердаке был прекрасным дополнением к их заслуженному отдыху. Ксено давно не играл, однако пальцы что-то да помнили. Полностью доверившись им, ученый потерял счет во времени, вспоминая маленькие отрывки из жизни.       Сидя на старом потрепанном диване, забравшись на него с ногами и укутавшись в шерстяной плед, Сенку с упоением слушал превосходную игру, чувствуя, как сон пленял его. Но он не мог просто так взять и заснуть. Ему предстал совершенно иной, незнакомый облик его любимого наставника — тут уж не до Царства Морфея. Играющий на пианино Ксено казался чем-то неземным, невероятным, прекрасным. Он был расслабленным, в теплом свете свечей острые черты лица казались смягченными. Полуприкрытые темные глаза невидно, но ясно лучились от радости, что была наполнена здесь.       Ксено всегда был таким потрясающим. Пусть он никогда и не говорил подобного вслух, Ишигами прекрасно знал, что до ученого, не нуждающегося в пропитанных ванилью словах, все его чувства доносились без остатка. Ни тот, ни другой не были завидными романтиками, но они не жаловались. Оба сполна наслаждались каждым мгновением, проведенного вместе, будь то на работе иль дома. И были по-настоящему счастливейшими людьми во всем мире, не заморачивающимися из-за каких-либо глупостей.       Лениво потягивая не самое лучшее, но все равно вкусное сухое вино, ученый невольно замечтался, чтобы ночные идиллии, подобные этой, никогда не находили своего конца.       Там, за окном, серый мир находит разные приемы поглумиться над ними, а им, как и прежде, приходится бороться с ним. Ярая нелюбовь Ксено к людям частично передалась и его супругу, и постепенно росла. Не сказать, что это не пугало — Сенку стал немного понимать социофобного коллегу. Хотя, ему обходилось гораздо легче с обществом, заводить новые знакомства, нежели супругу. Иногда он находил это странным — еще почему-то правильным. Возможно, из-за сильной ревности, когда к Ксено подходили новые студенты-ассистенты, спрашивая того или иного совета; когда Сенку, пока не добившийся того же высокого статуса, что и дражайший наставник, начальство вежливо просило оставить их с гением наедине. Да, ревновал он так, что запросто мог за один заход пробудить все вулканы на Земле.       Музыка закончилась на плавной тихой ноте. Ксено чуть устало подглядывал на столь родного и домашнего ученика, которого чуть кружило от крепости вина. Едва видимые пунцовые пятна на щеках выглядели слишком мило, и Ксено не мог устоять, чтобы поцеловать возлюбленного по ним. Расслабленными шажками он подошел к супругу, мягко взял его лицо в свои прохладные ладони и носом прошелся по теплым щекам, не забыв одарить их чуть невесомыми поцелуями. Сенку, явно не довольный подобным раскладом, вытянул шею, приблизив лицо ближе к наставнику.       «My little demon… Do not dare play with me…» — думал Ксено, но нисколько не проигнорировавший безмолвную просьбу.       Нависая над возлюбленным, Ксено сошелся с ним в неторопливом танце, пробуя на вкус недорогое винишко из бара, слегка кусая мягкие губы. Руки по-хозяйски блуждали по стройному телу, ощущая тепло молочной кожи, и легко сняли футболку-безрукавку, отбрасывая куда-то за диван.       Сощуренные малиновые глаза, слабо поблескивающих в темноте от мерцающего света свечей, неотрывно наблюдали за ученым. Сегодня он не был скуп на поцелуи и это так взбудоражило его, что Сенку не мог не издать довольного смешка. Ксено — само совершенство, аж во рту постоянно пересыхает. От каждого его уверенного поцелуя тело слабело, выдавая себя с потрохами, дрожало, требуя еще и еще. Сенку прикусил нижнюю губу, содрогаясь от осязания влажного языка, что лизал его плоский живот, точно сладкий ванильный крем. Дыхание обдавало жаром, поцелуев было все больше — он сгорал от нетерпения. В домашних штанах было слишком тесно, колом стоящий член требовал к себе внимания.       Однако Ксено был тем еще искусителем, не хуже того, кого сам нарек мелким исчадием ада.       Ксено чуть отстранился, голодно изучая полуобнаженного супруга, и улыбнулся самому себе. Чуть розоватые отметины на белой коже выглядели великолепно. Невозможно оторвать взгляда.       В двух темных безднах плескались, заливисто смеясь, черти, своим противным писклявым голоском шептали, что бы ему такого сделать, чтобы Сенку ни за что не забыл об этой ночи. Для Ксено отнюдь неважно, ибо ни Сенку, ни уж тем более он никогда не забывали. Их память сродни семи чудесам света. Они помнили каждую мелочь их страстных ночей, помнили свои безумные танцы…       — My boy is so handsome.       Сколько бы не прошло времени, он всегда будет для него мальчишкой. Слишком ярким, слишком наивным, но столь родным и любимым. Ксено никогда ни о чем не желал, но знакомство с японским задирой заставило его поменять парочку принципов жизни. Он никогда не озвучивал своих мыслей и желаний, даже когда лучший друг подозревал о чем-то.       Сенку был для него всем. Он жаждал быть с ним.       И будущее оказалось благосклонным. На безымянном пальце каждого красовались дорогие обручальные кольца, которые ни при каком раскладе не снимали.       Сенку не мог выдержать проницательного взгляда, все нутро сгорало от жгучести. Рывком потянул на себя опешившего наставника, с жадностью целуя в чуть приоткрытые тонкие губы, и за секунды перевернул под себя. Руки Ксено обвили худощавое тельце в крепких объятиях, а ладони вновь начали свое путешествие, гладя и стискивая. Они целовались жадно, купаясь в захлестывающих волнах трепета, терлись друг о друга, желая сильнее чувствовать. Целовались так ненасытно, будто это их последний день, последняя ночь. И все как в первый раз. Ишигами одной рукой зарылся в растрепавшиеся пепельные волосы, сжимая в кулаке, другой — гладил по худым плечам, груди, игрался с коричневыми бусинками сосков. Из-за прикосновения холодного обручального кольца ученый съежился, но не перестал выцеловывать тонкую шею возлюбленного, покусывая ее.       Одежда жутко мешала обоим. Совершенно незаметно, непонятно как, они вскоре избавились от ненужного гардероба, даже не отстранившись. Прикосновения стали более пылкими и жаркими, что невмоготу было оторваться. Они попросту не могли. Да и в мыслях не было.       — Ксено…       — Тсс, — ученый, лукаво улыбаясь, приложил палец к губам, и тотчас проник во влажный рот, сплетая языки в очередном бешеном танце.       Сердца стучали, выбившись из ритма, однако, создавая гармоничные звуки. Было невыносимо хорошо. Казалось, этого было вполне достаточно и им стоило бы остановиться…       Не в этой жизни.       Ксено не сдерживал стонов, когда супруг умело, причмокивая отсасывал ему. В мокром рту юркий язычок слизывал проступившие белесые капли, с удовольствием проглатывая. Спина сильно, до хруста позвонков выгнулась дугой, а бедра чуть толкались вперед. Медленно, ибо не хотел сбивать оточенный ритм Сенку. Громкие звуки заполонили чердак, и он, словно пребывая во сне, слышал играющую на пианино мелодию. Октавы сменялись одна за другой, тембр становился то громким, то тихим, и Ксено блаженно скривил рот в ухмылке.       Жаль, ведь он до сего дня не рассказывал, что довольно неплохо играет. В голове всплыл картинно насупившаяся мордашка супруга, что, скрестив руки, отвернулся, строя из себя горделивую дамочку. Настолько смешная и милая сцена, Ксено даже хотелось подыграть. Вот только, актер он хреновый.       Опомнился он только, когда Сенку, дрожа телом, снова припал к его губам. Во рту почувствовался горьковатый вкус собственного семени, но оное не отвлекало. Опухшие губы слабо отвечали на такие же. Похоже, они исцеловали друг друга до изнеможения. Чудесно.       — Xeno, I wanna…       — I know. I know, my star… I cannot wait too.       Сенку трепетал. Он словно нашел новые силы, чтобы принять в себя своего возлюбленного. Длинные пальцы, обмазанные его же слюной, плавно проникли в него, осторожно растягивая. Миллиметр за миллиметром. Было слишком изумительно, но пальцев было недостаточно, чтобы чувствовать полную остроту ощущений. Кому, как не Ксено знать об этом? Однако ученый оттягивал момент, с наслаждением воруя каждую эмоцию на лице Сенку, что едва помнил, как дышать.       Спустя некоторое мгновение Ксено перестал испытывать терпение возлюбленного, и чуть резким движением вошел в него наполовину, давая тому привыкнуть. Из груди дьяволенка вырвался то ли радостный писк, то ли хрип, но улыбался Сенку довольно. Двигался Ксено равномерно, получая удовольствие от тесноты. А после, томно прикрыв глаза, стал набирать нужный ритм.       Сенку хотел еще быстрее, еще глубже. Не сдерживал своих сладострастных звуков, раззадоривая Ксено. Дыша, словно брошенная к берегу рыба, он уткнулся в плед. Но Ксено глухо рыкнул, намекая, чтобы малиновые глаза вновь вернули свой взор на него. Сенку не противился. К тому же…       Мир взорвался от снопа фейерверков, как в ту безоблачную ночь в Токио. Найдя ту заветную точку, Ксено надавливал головкой на нее, вырывая гортанные стоны супруга. А Сенку всего-навсего разрывало от бушующего неземного наслаждения. Казалось, он оглох от собственных звуков. Он не слышал ни себя, ни Ксено. Лишь видел звезды перед собой.       — Я люблю тебя, — выпалил Ксено, нависнув над ним и мягко погладив по щеке.       Сенку завороженно уставился на блестящие от слез глаза, находя их самыми красивыми на свете, и не смог удержаться поцеловать Ксено. Кажется, тот снова что-то напридумывал в своей голове.       Глаза никогда не врали. И в них молодой ученый отчетливо видел мелькнувшее «Я тебя люблю», повторяющееся как у сломанной пластинки.       Внизу живота скрутило от сладостного спазма. Через несколько грубоватых толчков Ксено излился вовнутрь, ослабив темп, вслед за ним кончил и Ишигами. Сенку притянул его к себе, крепко-накрепко обнимая, а тот уткнулся в тонкий изгиб шеи, тяжело дыша и целуя ее.       — Я люблю тебя, — тихо прошептал Сенку, перебирая влажные от пота волосы. — Люблю тебя.       Сил практически не осталось. А на чердаке засыпать никто не хотел. Еле придя в себя от бурного оргазма, ученые, держась друг за друга, спустились в спальню.       За окном бушевал морозный ветер, снег опадал на крыши соседних домов. Лежа на теплой кровати и нежась в объятиях, они наблюдали за волшебным сиянием в небе, что нависал над Уислером.